***
Илья наблюдал за тем, как по ленте медленно ползли их покупки: сыр, вяленое мясо, чипсы, кольца кальмара, сушеная рыба, коробки с пивом. Им с Лехой светлое — «просто и понятно, а главное недорого» — а эстетское темное за намеренную кучу бабла для... — О, девушка, и стики нам! — вспомнил Леха. — Ну эти. «Хитс»... Такие. Ну синие. Не-не-не... Другие синие. — Они зеленые, — подсказал Илья. — Да не, они ж синие. Я ж в глаза не долблюсь. Кассирша подняла на них взгляд, в небрежно накрашенных глазах со скатавшейся тушью читалось раздражение, смешанное с усталостью. Стало неловко. И за себя, и за упрямого Леху. Потихоньку скапливалась очередь, а они все спорили. Такая глупость. На выручку пришел Данечка, до сих пор неспешно печатавший что-то в телефоне. — Девушка, они про бирюзовый, — и пока та сканировала штрихкод и QR-код нужной им пачки, добавил. — Цветов не знаете. Дикари. Мне за вас стыдно. Наверное, стоило бы обидеться, но почему-то от надменного тона и ехидного замечания стало тепло, да так, что Илья почувствовал, как у него покраснели уши. Испортил все Леха неуместной шуткой: — Базара ноль. По цветам у нас ты. Да, Данечка? На левой щеке появилась ямочка: — Поэтому вы со мной дружите.***
«Данечкой» его называли все, кажется, чуть ли не с первого дня, как он появился в офисе. На то было несколько причин. Его фамилия «Поганкин» звучала чересчур уж неблагозвучно, чтобы упоминать ее лишний раз. Сочетание «Даниил Артемович» тоже как-то не подходило, слишком громоздко и официально. «Да и кому в здравом уме захочется, чтобы ему напоминали, что он "Артемович"?» А вот «Данечка» прицепилось молниеносно, словно бы эту форму имени придумали специально для него. И понравился он всем тоже почти сразу. Во-первых, креативный отдел стал с ним по-настоящему креативным. А во-вторых, Данечка привлекал внимание. Мало того, что природа наградила его высоким ростом, шикарной фигурой и миловидным лицом с абсолютно ланьими ресницами-опахалами, он и одевался с иголочки. Приходил, благоухая Версаче — с понедельника на четверг «Эросом», а с пятницы на воскресенье «Эросом Фламе» — со всеми любезничал, но так, не заискивая, с ленцой. Работал тоже сильно не напрягаясь, он часто отвлекался в телефон, убегал с электронкой на перекур или в кофейню на первом этаже, но у него всегда все было готово, когда приходило начальство. Причем так хорошо и красиво, что ему все прощалось и разрешалось вновь и вновь. На Данечку засматривались. Не только потому что он «Данечка». На него нравилось глядеть: движения плавные, расслабленные, черт, да даже что-то роняя или оступаясь, Данечка оставался обескураживающе очаровательным. Илья считал, что именно он первым заметил этот феномен и начал откровенно любоваться. Сложно сказать, руководила ли им тяга к прекрасному или банальная зависть. Как-никак, а так открыто заявлять об ориентации... Илья всеми силами старался оставаться в рамках гетеро норм. Ходил в зал, коротко стригся, одевался чисто, но не вычурно, максимально монохромно — к тридцати годам у него, кажется, не осталось ни одной цветной вещи, кроме вязаных домашних носков от младшей сестры — носил самые простые очки в черной прямоугольной оправе. Разумеется, следил за руками. Чаще всего убирал их за спину, чтоб не размахивать при разговоре. Да Илья курить начал еще в средней школе специально, чтобы голос огрубел и ощущался брутальнее. Последнее — страшная глупость, теперь никак не получалось бросить. Но все равно Илья все-все делал, лишь бы никто и ничего про него не подумал. А тут Данечка. Весь из себя... Илья смотрел и усердно отгонял лишние мысли, уж больно явно было видно: птица не его полета. А вот Леха глазел на Данечку с нескрываемым любопытством. Разве что не присвистывал, когда тот появлялся в дверях их кабинета в очередном дороженном костюме или наклонялся над чьим-нибудь столом, легко и непринужденно, но слишком... Слишком. — Илюх, ну вот ты как гей мне скажи, Данечка наш он, ну... Как ты? — Леха, в каком месте он — как я? — Сорян-сорян. Я не про то, что... Ну, ты понял. Он по парням же, да? — А ты как думаешь? Обыкновенно Леха отвечал на это уклончиво и в то же время до смешного прямолинейно: — Ну... Он симпотненький. Даже очень. Илье оставалось лишь удивленно пожимать плечами. С Лехой они познакомились давно, вместе устроились в маркетинговый отдел еще три года назад и вроде как дружили. Ключевое здесь «вроде как», потому что до конца понять Леху получалось примерно никогда. Непроницаемо спокойный взгляд, небрежность во всем — и в жестах, и в ведении дел — непрерывные шутки за триста и неважно, они сидели на перекуре, тренировались в зале или зашивались в офисе. Словно бы не существовало в мире вещи, что могла бы вывести Леху из равновесия или хотя бы заставить его перестать ходить на работу в идиотских цветных рубашках: желтые, зеленые, оранжевые, розовые. Иногда к ним добавлялся ублюдски пестрый галстук — верный признак того, что у Лехи был секс с женщиной, что согласилась на утро ему эту гадость на шею повязать и выпустить в таком виде на улицу. Давали ему регулярно. Очевидно, помогала ничем не прикрытая самоуверенность, а еще сильные руки с выступающими венами — Леха специально закатывал рукава на всех рубашках — наглая физиономия, грубо скроенная, но не лишенная хищной приятности. И борода. Она росла у Лехи просто отличная, густая и послушная. Женщины с удовольствием ее трогали, Илья сам часто это видел на корпоративах, улыбались идиотским шуткам и уверенным прикосновениям к талии, таяли. Вот и бывшая одногруппница Ильи не устояла, зачем-то рассказала Лехе, что он — гей. «Как они вообще на это вышли?» Тот отреагировал с присущей ему простодушной любознательностью. — Я так-то тоже экспериментил в унике. Но так, чисто бухой петинг. А ты... Молодец, глубоко нырнул в процесс. Илья подобные разговоры выдерживал с трудом. Хохотал — скорее от нервов, чем от реального веселья — и по-дружески хлопал Леху по спине.***
Вышли из магазина с гремящими пакетами. — Вот. Сразу видно, у трудяг праздник — пятница, — выдал Леха, удовлетворенно задрав голову к неожиданно чистому, пускай и тусклому октябрьскому небу. — Скорее уж слышно, что мы идем бухать, — вздохнул Илья, поудобнее перехватывая сползающую с плеча сумку. — Ну чего ты так грубо-то... Не бухать, а культурно выдыхать. О. А ты фи́гни эти резиновые взял? Как их там? «Тикеры»... «токеры». Что? Мне надо. Я их на ключи прицеплю. — Держи, дарлинг, — с этими словами Данечка вытащил из кармана пальто два ярких пакетика. — Развлекай себя на здоровье... Мы выбрали, что будем смотреть? Если снова футбол, я уйду. — Но сегодня наши со Словакией... — заныл было Леха, но напоролся не непреклонное: — Тем более нет, — добавил чуть мягче. — Или ты хочешь, чтобы я умер от скуки? Леха замялся. Разумеется, он был против любого вредительства в Данечкину сторону. Илья решился встрять в образовавшуюся паузу: — Сейчас вышла «Герда». От девочки, что «Доктора Лизу» с «Колл-центром» снимала. Красиво. Про всякую нежность и грустную любовь. Он почувствовал на себе одобрительный пристальный взгляд из-под длинных ресниц: — М-м, неплохо. Но в пятницу грустное... Так себе. Хочется что-то ненапряжное. И с симпатичными. Хотя я бы потом глянул. «Герда», да? Я запомню. — А на сегодня тогда можно нового Бонда, — поспешно предложил Илья. — С Бондом же неважно, с какой части смотреть. А там еще играет Рами Малек. Ну, тот что в «Богемской рапсодии». — М, да. Мне он нравится, — кивнул Данечка, повернулся к Лехе. — Видишь, вот так заботятся о всеобщем благе. Тебе — стреляшки и взрывы, мне — Рами Малека. Понял? — Понял, — тот уже отвлекся на упаковки с подарочными безделушками. — О. Диего. Ништяк. — Сколько радости… Хорошо, мы договорились. Тогда смотрим Бонда. — В оригинале? — уточнил Илья. — Ну не-е-е, — снова встрял Леха. — Опять сраный эльфийский. — Учи язык, это полезно, — возразил Данечка, ускоряя шаг. — Мы включим тебе субтитры на полэкрана, так что все прочитаешь. — Я собирался смотреть, а не читать… Бля, повторка, — рассматривая резиновый желудь. — Илюх, на. Дарю. — Спасибо. Но мне больше нравится Диего, — усмехнулся Илья, принимая подарок. Леха с видом максимально непроницаемым и жадным фыркнул: — Мне тоже. Это тебе за Словакию и субтитры. Стало смешно. Вечер обещал быть приятным, так что получилось забыть о дурном настроении, следовавшем за Ильей по пятам последнюю неделю. Они все вместе посидят, выпьют, посмотрят Бонда. И плевать, что от субтитров будут болеть глаза, а Дениэл Крейг и, тем более, Рами Малек ему никогда не нравились. Зато он угадал со всеми желаниями Данечки и удостоился похвалы. Засмотревшись на то, как тот шагает рядом, выпуская из красиво приоткрытого рта облако ментолового пара, Илья запнулся о трещину в тротуаре. В пакете предупредительно звякнули бутылки. Прежде, чем удалось испугаться или вернуть себе равновесие, Илья ощутил прикосновение холеной ладони в кольцах к собственной груди. — Илюш, аккуратнее. — Нормально, а меня б ты обругал, — поджал губы Леха. — Да, это потому что ты все роняешь чаще. И вообще не ворчи, а то Диего отниму.***
Первым полез Леха. Это было в его духе, в какой-то момент любопытство взяло над ним верх и банального рассматривания из-за угла ему перестало хватать. Он начал бегать следом за Данечкой в кофейню и на перекуры, брал с собой Илью — «Зачем? Думал, у меня есть какой-то специальный разговорник для геев и я смогу ему помочь?» — напрашивался вместе идти после работы к метро. Данечка на удивление спокойно отнесся к такому интересу к своей персоне. «Наверное, ему не привыкать к такому». Они теперь дружили вместе. Обсуждали новости спорта и кино, перемывали кости начальству. Данечку нравилось слушать. Он рассказывал про учебу в МГИМО, стажировку заграницей, работу в крупных компаниях и о всяких путешествиях. Давал Лехе советы по свиданиям, иногда писал за него сообщения потенциальным девушкам. Мог посмеяться над идиотскими галстуками и рубашками из плохого материала, но так беззлобно, что Леха почти не огорчался. Илье казалось, что к нему Данечка относился чуть благосклонее. То ли дело в ориентации, то ли в том, что на фоне Лехи он, весь в монохромном и очках, виделся в разы благоразумнее. Илья в действительности старался выполнять в их дуэте функцию разума: пресекал особенно личные расспросы Лехи, для которого Данечка явно был диковинкой и потому не совсем человеком. Наверное, скажи ему такое, он бы загнался, полез извиняться... «Для него мы — почти как университетский эксперимент. Чудики. Он, может, и не хочет грубить, ему просто... Проще. Вот он и не парится о чувствах других. А это все... Не по-человечески как-то». Однажды отмечали помолвку одной девочки из бухгалтерии. Заказали суши, принесли выпивку. Данечку приватизировали женщины, упорно и долго показывали ему платья и дизайны салфеточек на свадебный стол, так что он буквально лез на стену. — Надо спасать товарища, — предложил Леха и почти войлоком утащил их вдвоем с Ильей. Данечка благодарно кланялся и улыбался: — Нет, они душки. Все барышни мечтают о друзьях-геях. А мы мечтаем, чтобы нас оставили в покое. Да, Илюш? Спрятались ото всех на балконе с бутылкой рома, даже стаканы не взяли, пили из горла и дымили в февральскую черноту. Алкоголь согревал настолько, что расстегнули куртки, Леха вообще стоял в распахнутом пиджаке, шатался и наматывал на палец галстук в ярко-красные сердечки. — Она ж тебя и на свадьбу позовет. — О, дарлинг, мне не привыкать! Я был другом жениха. Ну как другом... Бывшим. Ой, там такая история приключилась... Знаете, как у невест случаются истерики на фоне свадебной кутерьмы? Вот представьте мужика, который плачется и просит его увезти и начать все сначала. Мне та-ак было стыдно. Хорошо, что его будущая жена этого не видела... — А она была красивая? Ну, — Леха нарисовал в воздухе два круга. — Фу, ну не грудью же женщина едина, — сморщился Данечка. — Она была... Очень красивая. Как же тебе, бестолковому, объяснить... А. У нее папа в «Лукойл» сидел. Леха мечтательно зажмурился: — Еба-ать... — Вот именно. Я так ему и сказал. А после я стал бывшим-бывшим-другом-жениха. И зарекся пересекаться с теми, с кем встречался. Нафиг надо. Хотя свадьба была красивая, тут не поспорю. Леха каким-то эхом за ним повторил: — Красиво... На Валентино красиво жениться. То есть помол... Помолвляться, да? Так можно сказать?.. — Тебе можно все, — заверил Данечка, свешиваясь вниз, чтобы получше рассмотреть одновременно далекую и близкую ленту шоссе, кое-как скрытую от них неровной полосой хрущевок. Илья придерживал его за рукав, стесняясь лишний раз повернуться к румяному лицу, обрамленному копной крупных кудрей каштанового цвета. В тусклом свете оранжевых фонарей, добивающем до них с земли, волосы Данечки отливали медью, а ресницы скорее в золото... — Что, прям все? — спросил Леха. В его затянутых хмельной поволокой глазах мелькнуло что-то незнакомое. Илья напрягся. Вдруг заговорили про секс. Как обычно, когда алкоголь развязывал языки и наружу лезли самые сокровенные и никчемные желания, что в трезвом состоянии и подумать-то стыдно. — Это что выходит, ты прям, ну... Ну вот такой весь из себя любовник, что к тебе мужики из-под алтаря бегут? От тестя из «Лукойла», ну как такое... Данечка надменно заправил прядь за ухо, выдохнул пар Лехе в лицо: — Выходит, что да. Тот улыбнулся — снова странно — помотал явно потяжелевшей от рома головой: — Не, не верю. Илюх, вот ты скажи... — Я скажу, что ты в дрова. — Не-е, я не про то. Да ты сам красный! В смысле, синий. Ты мне скажи, Данечка нам правду говорит или нагло пиз... Пардон. Привирает? Илья нервничал. Ему хотелось сменить тему или уйти, но мозг не выдавал ничего, кроме банального «пошел нахуй», а ноги отказывались слушаться. Да и оставлять этих двоих наедине — не вариант. Нет, Леха не способен на пакость или насилие, он скорее сам стерпит удар по пьяной физиономии, чем сделает нечто подобное с другим. И Данечка, он, конечно, подыгрывал, отзывался на уменьшительно-ласкательное прозвище, отвечал на глупые вопросы, но уж точно бы не позволил себя унижать, так-то он выше их обоих, хотя столь приметная деталь всегда стиралась из памяти. Данечка воспринимался безобидным, но только потому что ему так было выгодно. Илья не хотел уходить и продолжать разговор тоже. Да и что тут сказать? Что он давно специально заходил в креативный отдел под разными глупыми предлогами, лишь бы пересечься, на ментоловые стики перешел и вообще на электронку, чтобы в случае чего угощать, и того же Леху таскал с собой, чтобы одному слоняться было не так палевно. Нет, такое он ни под ромом, ни под дулом пистолета бы не произнес. — Илюш, поди сюда, — голос Данечки вернул в реальность. Илья покорно придвинулся, не очень понимая, зачем. Сперва почуял знакомую праздничную смесь ванили, мха и сандала, а потом поцелуй. Губы Данечки обожгли не хуже рома. Они целовались непозволительно долго, вернее, Илья просто стоял и разрешал себя целовать, и все под пристальным внимательным взглядом Лехи. Когда они расцепились, Данечка со смехом отстранился, вновь потянулся поправлять волосы: — Ну как-то так. — Прико-ольно, — протянул Леха и приблизился сам. — Дай и я попробую. Илья помнил остаток вечера смутно. Ром, потерянная электронка, жар по всему телу, как если бы они стояли на балконе не в конце зимы, а в середине лета, далекий чужой праздник и перекрывающие все звуки поцелуев. Очнулся уже дома у Данечки, где они втроем впопыхах раздевались и бросали обувь. Иногда на Илью накатывали воспоминания о той ночи. Безукоризненно чистая спальня, бирюзовое постельное белье, непристойно красивый изгиб тела под их с Лехой жадными и торопливыми руками.***
Сегодня расположились у Лехи. Его квартира прекрасно ему соответствовала: в хорошем районе, просторная, в холодных тонах, но ужасно нелепая. Мебель, купленная, очевидно, в хороших магазинах, совершенно не сочеталась. На стенах в пестрых рамах висели черно-белые фотопортреты со львами, тиграми, полуголыми грудастыми женщинами. Кругом царил бардак, Леха наверняка пытался его прибрать к приходу гостей, поэтому вся одежда валялась на стуле, стыдливо отодвинутом в угол гостиной, мусорные мешки сиротливо выглядывали из-за полуприкрытой балконной двери. Коробки из-под пиццы мини-версией Пизанской башни грудились на никогда и никем не используемой плите. Данечка устал ворчать еще на третьем визите. Молча ушел с покупками на кухню. Велел Лехе: — Дай точильный камень, я его принес тогда… ага, благодарю. Что ты делаешь? Убери руки от мяса. Его надо резать тонко, а ты его изуродуешь. Зачем ты взял сыр? — Порезать… Что?! — Ну какой ты ди-икий. Этот сыр не режут, его ломают. Уйди с кухни, пожалуйста. Илья слушал их перепалку, сидя на диване в гостиной, медленно подключаясь к своему аккаунту кинотеатра. «Ну, по крайней мере, моя берлога ему нравится», — подобная ребяческая гордость и обрадовала, и огорчила. Неужели он соревновался с Лехой? Зачем? И следующая мысль — а кто-нибудь уже догадался, что он страдает вот такой откровенной фигней с воображаемым соперничеством? «Нет, как можно. Мы же вроде как друзья. Нельзя. Да и смысла в этом особо нет теперь». Леха появился в дверях с коробками пива. — Нашел? — А? — Бонда вашего. — А, д-да. — Ну, и отлично. Подвинься, — Леха развалился рядом, с громким кряхтеньем ослабил галстук в мелкую разноцветную крапинку, достал бутылку, открыл крышку о край газетного стола. — Что? Его я покупал. Арендаторша рычать не будет. М, — отпил пива и втянул набежавшую к стеклянному горлышку пену. — Кайф. Илья покосился на него украдкой, взволнованно постучал по колену ногтями. Уточнил: — Все в порядке? Леха повернулся. На секунду почудилось, что он догадался и что сейчас состоится серьезный разговор или хотя бы затравка к нему. Но Илья вновь напоролся на непроницаемо умиротворенные глаза. — Ага. Базара ноль, но в следующий раз кино выбираю я. Понятно? Уж прости, что я такое быдло, но у меня должны быть радости. А то с кухни выгнали, ножи не трогай, фильмы с субтитрами смотри…***
Когда Илья проснулся после той внезапной попойки, он решил, что все, случилось нечто ужасное и бесповоротно плохое. А дальше, как говорил Леха кстати и некстати: «развод и девичья фамилия». Но вот под боком зашевелился Данечка, зевнул, толкнул их обоих со словами, что ему надо по делам и что если они рассчитывают умыться и позавтракать, то лучше бы им поторопиться. После они втроем, полусонные, чуть похмельные устроились за столом из кусков мореного дуба и эпоксидной смолы, видимо, имитирующей воду. Данечка сварил им всем Эфиопию в турке, приготовил яичницу, сидел нога на ногу, поправлял патчи и листал новостную ленту в телефоне. Леха чесал бороду и норовил у кого-нибудь подрезать добавку. А Илья с трудом проталкивал сэндвич с авокадо и напоминал себе дышать. Чувствовал себя даже не как Алиса в Стране чудес, а как Аня. Как будто все заранее все обсудили, а его оставили в дураках. Или ему мерещилось? И на самом деле требовалось что-то срочно предпринять, глупо захохотать, притвориться, что он ничего не помнит… Илья, впервые оказавшийся в настолько непривычной ему ситуации, испытывал острую нужду в методичке. Нечто вроде «Как переспать с коллегами и выйти сухим из воды. Для чайников». Пока он напрягал полусонные извилины, Данечка допил утреннюю чашку кофе, снял патчи и объявил: — Было недурно. Можем повторить. Но чур в следующий раз не у меня. Ко мне по двадцатым числам приезжает клининг. Не хочу ничего менять. — Базара ноль, — согласился Леха совершенно будничным тоном и указал вилкой на тарелку Ильи. — Ты будешь? Илья молча отодвинул свою порцию и под благодарное чавканье в очередной раз мысленно покрыл себя матом за пустое и бессмысленное многодумие.***
На моменте, когда корабль с Джеймсом Бондом и загорелся, и принялся тонуть, каждый из их троицы выпил по три бутылки. Илья с Лехой хлестали из горла с чипсами и кальмаром вприкуску, а Данечка, сидевший посередине дивана, тянул свое темное из специального пивного стакана. Он подарил их Лехе на день рождения, но по итогу пользовался ими один, порой проверял, насколько они чистые, переставлял на полке с посудой. Илью поведение Лехи раздражало, то есть он сам к стаканам не прикасался и предпочитал пить так, как привык, но был уверен, если бы ему Данечка преподнес такой подарок, то пользовался бы им с удовольствием и других заставлял. «И… я снова нас сравниваю. Боже, зачем? Кому это надо? Точно не мне, но по итогу я и сравниваю. Какой же бред». — А сколько там до конца? — Данечка вытянул ноги, так что показались щиколотки. Илье не доводилось специально пялиться на ноги своих партнеров, но тут он с уверенностью мог сказать: эти щиколотки он обожал, и когда видел, переставал обращать внимание вообще на все. — Еще два часа, — отозвался Леха и потянулся за новой бутылкой, услышав Данечкин вздох, вскинул руки. — Так, стоять. Вы ж сами выбрали Бонда, гребаные ценители высокого. Не говорите, что вам не нравится. — В каком месте серия Джеймса Бонда стала высокой? — отмахнулся Данечка. — Я думал, будет весело и переживательно, но… как прикажете сопереживать мужику, который бросил свою женщину с фразой «ты никогда меня не увидишь»? Нет, я все понимаю, она — Скарлетт Йоханссон по скидке, но это же не повод вести себя так по-скотски. — Погоди, ну он же не просто так ее бросил, — возразил Леха. — Его там по делам… за ним охотятся, он не хочет ею рисковать. — Да, именно поэтому он сперва с ней покувыркался, а потом посадил в поезд. Мол, пока, дальше сама. И что это за сцена, где он стоит на перроне, а она бежит в уже уходящем поезде, чтобы налюбоваться на его стареющую физиономию? — Это символ, — встрял Илья. — Он стоит на месте, не готовый к переменам, а она вроде как вынуждена отправиться в условное «завтра», пытается удержаться на его уровне и продлить миг близости. То есть с Бондом будет происходить куча сюжетных штук. Погони, предательство и прочее, но по факту для него это почти бытовуха. А вот эта девушка — она как раз реальный пропуск в нормальную жизнь, где есть ответственность и куча других вещей, к которым Бонд не привык. Поэтому ему проще рисковать жизнью, чем рисковать своей свободой, — Илья заторможенно сообразил, что болтает слишком долго. — Ну, то есть… мне так кажется. Данечка одарил его улыбкой до заветной ямочки на щеке: — Как глубоко. Сомневаюсь, что создатели реально что-то такое вкладывали, но теперь этот тухлейший час хронометража чуть-чуть имеет смысл. С противоположного конца дивана донесся смачный зевок: — Ребят, вы проебали друга. — Чего? — переспросил Илья. — Я говорю, пока вы разгоняли эту херь, у Бонда друг потонул, всплыл и сгорел. Черт возьми, я один слежу за сюжетом? — Не ворчи, — Данечка коротко прикоснулся к бедру Лехи. — Ты молодец. Скоро будет Рами Малек. Он — душка. Да, Илюш? Илья дергано кивнул и поспешно открыл четвертую бутылку, сбив крышку о край столика.***
Данечка уверял, что это — самый удобный тройничок на его памяти. — А то, знаете, абы с кем не хочется. Тем более с двумя. Стремно, потом не отвяжешься. Да и вдруг вообще тебя по кусочкам искать будут. Мы не в Питере, но все же… В Илье с Лехой его устраивало абсолютно все: размер, темп, предпочтения, он и на чудовищные галстуки закрывал глаза, просто сдирал их с Лехи в первую очередь, а вот Илью просил по возможности не снимать. — Тебе очень идет. Мне нравится, как вы вдвоем сочетаетесь. Так они и жили больше полугода. На работе, что логично, работали, а по выходным собирались у кого-нибудь и занимались сексом. Никаких правил и никаких обязательств. Кроме разве что правила всегда использовать защиту и предупреждать, если у кого-то намечались планы. По отдельности они не встречались. Леху, судя по всему, такой расклад устраивал, а Илья… Илье нравился Данечка. С каждым днем все ощутимее и больнее. С одной стороны, все казалось предельно ясным. Они — «друзья с привилегиями» и места чувствам неоткуда взяться. В офисе они чудесно соблюдали приличия. Везде таскались втроем, но на совместных перекурах, прогулках до метро и сексе после кинца или похода в бар далеко не уехать. У Данечки имелся собственный круг знакомых и приятелей, с ними он регулярно ходил в «Пропаганду» или на шоу на «Центральной станции», с ними же ездил в отпуск на Бали. Да-да, скидывал оттуда фотки с дикой природой и себяшечки на фоне пляжей и клубной подсветки, привозил сувенирчики, но никогда и никуда дальше мелких подарков и ультракоротких переписок их общение не заходило. Или нет? Потому что с другой стороны, Илья умудрялся ревновать. Ему чудилось, что у Лехи с Данечкой больше общего, что за счет того, что первый такой «дикий» и неуклюжий второй чаще обращает на него внимание. Да даже проклятые галстуки, что вечером летели прочь, утром всегда оказывались на шее у Лехи, и Данечка, кривясь и ругаясь, все же завязывал их с присущей ему аккуратностью. Илья явственно видел, что только он в их троице чем-то недоволен, а стало быть именно он вел себя по-мудацки, надеясь на нечто… к слову, абсолютно неоправданно. Черт, да ведь у него до того февральского вечера не хватало духу не то что подкатить, заикнуться о симпатии к Данечке, и, если б не Леха, что был «в дрова», не получилось бы построить и таких отношений. «Я трус и слабак». Илья порывался исправить ситуацию или хотя бы не усугублять ее. Просчитывал все за троих. Ловил каждое Данечкино слово. Поменял стики на электронке, выучил, что Рами Малек — «душка», держал дом в чистоте и купил такие же бирюзовые простыни. Делал все, чтобы оставаться удобным. Самым-самым. «Потому что я трус и слабак».***
Они дождались Рами Малека, он играл кого угодно, но не душку. Вернулась и «Скарлетт Йоханссон по скидке» со своей таинственной тайной и уже немаленьким и не очень милым ребенком, но Илья не слишком внимательно следил за сюжетом. Его отвлекали пуговицы на рубашке захмелевшего Данечки, они неожиданно и словно бы самовольно расстегивались, обнажая красивую, еще чуть смуглую после сентябрьского отпуска на Бали грудь. В какой-то момент на доверчиво открытой шее появились пальцы Лехи. Когда успел? И почему он опять, собака, быстрее? Илья дотронулся до нежного запястья, чуть погладил. Такой мелочи хватило, чтобы вывести Данечку из оцепенения и немного из себя: — Господи, с вами невозможно. Он поднялся, качнулся, небрежно сбросив пиджак Илье на колени. В нос с новой силой ударил букет «Эроса Фламе». Захотелось окунуться лицом в ткань, вдохнуть и задохнуться. — Ты куда? — спросил Леха, не отрываясь от экрана. — До конца пятнадцать минут. Тебе не интересно? — Не. Я в душ. — Полотенце на крючке. — Да-да. — Данечка, — Леха все же отвернулся от красовавшегося с винтовкой Джеймса Бонда. — Помочь? — подмигнул. Тот отмахнулся, еще раз качнулся, ухватился за дверной косяк. — Дурак, — шепнул кокетливо и скрылся в коридоре. Скоро зашумела вода, она лилась будто бы Илье на мозг, остужая и успокаивая. И все же. Почему Данечка с Лехой так хорошо смотрятся? Зачем? За что? Потянулся было к бутылке, но понял, что пить ему не хочется совсем. Причем с самого начала вечера вкус любимого пива не радовал, а долгожданное опьянение так и не наступило. Илья чувствовал себя трезвым как никогда, просто очень раздраженным и усталым. — Блин, вот так и смотри с вами, — грустно заключил Леха. — Ну чего не потерпеть? Не интересно разве, чем кончится? — Боюсь, Бонда не для этого смотрят, — улыбнулся Илья через силу. — Дело не в интриге, а в экшене. Всем очевидно, что Бонд всех уделает и закажет мартини. Хотя... Формально этот фильм все же грустный. Дэниэл Крэйг больше не будет сниматься. — Серьезно?.. — вскинул брови Леха. — Прикол. Интересно, кто будет следующий... Черный? — Ты реально дурак. — Нет, ну а чего. Я ж не в плохом смысле. О. А если женщина? Если оставить ей фишку с тем, что Бонда хочет каждая, то... Блин, офигенная франшиза. Я б глянул. Они досидели до титров. Илья не запомнил ничего. Когда Данечка вышел из комнаты, фильм окончательно потерял для него смысл. Леха продолжал болтать, ему хватало простого и короткого «ага», чтобы чувствовать участие. Наверное, просиди они так не пятнадцать минут, а дольше, Илья бы выругался. Но вот шум воды прекратился. Послышались шаги влажных босых ног. Леха внезапно бодро вскочил: — Ну, и нам бы освежиться, да? Первый ты или я? — Давай я, — Илья тоже засуетился. — А ты пока прибери чутка. — Фига вы, конечно, с ним важные. Командуете тут мной. Не говорить же Лехе, что ему было страшно оставлять надолго их с Данечкой наедине и что если он провозится в ванной, то все начнется без него. Илье приходилось и здесь врать: — Ты же знаешь. Не уберешь, он тебя завтра поедом есть будет. Отнеси на кухню. А я завтра посуду сполосну и мусор вынесу. Такой расклад Леху устроил, он даже похлопал Илью по плечу: — Ты ж мой заботучий. Сделалось неприятно. Не потому что конкретно для них подобная нежность воспринималась как нечто неуместное, а скорее потому что Илья сомневался, имел ли он в принципе право на подобные жесты внимания. И со стороны вроде как «друга», и со стороны Данечки. — Вы там скоро?.. — голос капризный, но все равно завлекательный.***
И все же как бы Илья себя ни принижал, как бы ни одергивал, повторяя вновь и вновь, что их «отношения» — всего лишь комфортное для всех сотрудничество и не более, порой ему грезилось что-то. В памяти всплыл один случай. Поздравляли Данечку с днем рождения. От коллектива скинулись на «Белую фигу» — при том, что Илья всем десять раз объяснил, что такой запах тот носить не станет — и принесли кучу открыток с грибами. Поганкин ведь. Леху и вовсе унесло, он притащил плакат с бледными поганками и повесил на доску для презентаций. Данечка принял подношения благосклонно, сдержанно-весело. Было ясно, что от таких шуток он притомился еще на этапе института, если не школы. Илья отважился не пойти на поводу у всех. Помимо общего подарка, он принес биографию Фредди Меркьюри на английском в подарочном издании и открытку с чомгами. Данечка удивился, с любопытством рассматривал уток с яркими воротниками и непроизвольно, судя по всему, касался своей шеи. — Чомги — это же Большие Поганки. Вот я и подумал... — Да-да, я знаю. Прелесть какая, — Данечка доверительно наклонился к Илье. — У меня такой ник был... «Большая Чомга». В «ЖЖ». — Даниил Артемович, сколько ж вам на самом деле лет? — Больше, чем хотелось бы, — искренне заулыбался тот, гипнотизируя ямочкой на щеке. — Мне нравится. Спасибо. И за биографию тоже. Илья видел потом книгу на полке у Данечки дома. Она красиво вписалась в его шкаф, где все было расставлено по цветам. «Ну, как я и рассчитывал. Не прочитает, так хоть в декоре использует, я же его знаю». Позже, когда с дня рождения прошло около недели и даже Леха таки снял плакат с доски, Илья заметил, что Данечка использует открытку с чомгами как закладку. Глупость, но от нее захотелось пренебречь всеми нормами приличия, запрыгать на месте и замахать руками. И в то же время тогда Илье сделалось окончательно понятно: так продолжаться больше не может.***
Данечку уронили поперек кровати, стянули полотенце с до сих пор влажных бедер. Илья завис на блестящем торсе, слизнул крошечную каплю с плоского живота. Почувствовал, как стройные ноги уперлись ему в плечи. — Щекотно. — П-прости, — Илья виновато отстранился, чтобы напороться на хитрый взгляд ланьих глаз. Точно все про него вот сейчас поняли без слов, и про его зависть с ревностью, и потаенные мечты, стало страшно и красиво до холодка по спине. Леха ухватил Данечку за подбородок, со звериной жадностью впился в его губы, снова ухватил за длинную шею с проступившей жилкой, властно погладил большим пальцем. — Я тебя тут приватизирую немного. Что? Херовая шутка? Я подумал, выйдет сексуально. — Ты не подумал, — усмехнулся Данечка, придвигаясь ближе к краю и, откинувшись на простыне, открыл рот. Илья успел увидеть розовый язык и белоснежные зубы, прежде чем все перекрыл Лехин член. Замутило. Друг друга они не рассматривали и не касались — негласное правило. Поэтому Илья сполз к доверчиво открывшимся бедрам. В мозгу возникло странное выражение: «Возлежать между лотосами». Откуда он его знал? Вроде бы так говорили в Китае или еще где. Едва ли такая фраза подошла бы Данечке, скажи Илья ее вслух, тот бы изумленно пожал плечами или надменно хмыкнул, мол, слишком пафосно. «Но все лучше, чем "я стою на коленях перед мужчиной, что мне нравится, пока его имеет в рот мой друг". Черт, как же бесит». Илья принялся медленно ласкать Данечку пальцами, готовя к дальнейшим развлечениям, чуть подождав, достал презерватив. Натянул его, не используя рук, под сдавленные стоны. «А Леха так не умеет. Один раз попробовал и чуть ковер не заблевал. Ну и кто после этого слабак? — поудобнее перехватил ноги Данечки, окончательно уложил их себе на плечи, провел по внутренней стороне, чтобы вызвать волну мурашек и свежую порцию благодарного мычания. — Бля... Да очевидно, что главный слабак здесь я». Данечка был выносливым, он отлично держал темп, долго терпел, умело выгибался и почти никогда не говорил слова «нет». Иногда такое пугало. Особенно, когда Леха разгонялся и уходил в какое-то неистовство. Вот и сейчас его неровные толчки начали долетать даже до противоположной стороны кровати, сбивали с собственного ритма. Илья приподнялся. Увидел покрасневшую от напряжения шею Данечки, а следом волосатые руки и пах Лехи со вздувшимися от напряжения венами. В который раз за вечер потянуло то ли поблевать, то ли подраться. Илья шумно выдохнул через нос, грозно позвал: — Леха... Тот услышал не сразу. Неуклюже отклонился назад: — Сорян-сорян, — сжав разметавшиеся по простыне кудри в кулак. — Данечка, тебе нормуль? — А-ага... — с кашлем хватая ртом воздух. — Р-резинка от-тстой... — Да? — озадаченно. — Я брал по приколу с лимонадом... «Ему нравятся вишневые». — Вот сам и п-пробу... Ох... — Данечка мгновенно потерял мысль, когда Илья вновь оказался у него между ног. «С ним бесполезно говорить, Дань. Жалко, что отсюда не видно твоего лица. Ты всегда хорошеешь, когда тебе делают приятно». Леха виновато пробасил: — Сложно с вами. Не угодишь. Это не то, то не так. Ай! Судя по всему, Данечка за бороду притянул его к себе, велел абсолютно не строго: — Зат-ткнись и ц-целуй. Ревность застилала глаза. Все происходило словно в тумане. Они менялись местами, роняли на пол подушки с одеялом. — К-классно. Так… классно… Илья прижимал Данечку к себе, пока Леха, забыв про аккуратность, брал сзади быстро и резко. Не радовал ни минет, ни возможность как следует налюбоваться изможденным лицом. — Еще, еще! М-мальчики… да! Тянуло на нежность. Хотелось тоже целоваться. Целовать шею, плечи, грудь — Лехе и невдомек, какая она у Данечки чувствительная — сплетаться пальцами. «Я знаю, что ты любишь быть в центре внимания. Везде. На работе, в клубе, постели, между нами. Я бы с удовольствием отдал тебе всего себя, если б ты приказал. Нет. Ты хотя бы заикнись. Мне этого хватит». Мешали очки. Илья потянулся их снять, но почувствовал, как Данечка трясущимися пальцами поймал его за локти. — Н-нет... Ост-тавь... Боже, так красив-во... Тебе в них о!... О-очень... Прикосновения стекли к прессу, ниже и ниже... Илья прикрыл веки и чуть не слетел на пол от очередного толчка. — Леха, блядь! — Переборщил. Сорян. Бывает. — Ты заебал. — Да бля, я ж извинился… — Цыц, — тихо скомандовал Данечка, погладив их обоих. — Спасибо. Леша, где галстук? — Т-там вон где-то... — Дай, будь добр, — и пока Леха суетливо начал шарить в полутемной спальне, шепнул. — Будет бузить, привяжем его к спинке кровати. — Ребят, ну я все слышу. — А будешь много болтать, кляп сделаем. Я умею, — подхватил Илья точь-в-точь как какой-нибудь подобострастный злодейский приспешник из дешевого кино. Данечка рассмеялся, одобрительно похлопал по бедру и приблизился. Вот. Вот сейчас можно поцеловать. Потом другого шанса не будет. — Илюш, я хочу пить. Принесешь, а? — Принесешь, — как в трансе повторил он и с трудом поднялся на вмиг ослабевшие ноги. «Я трус и слабак. И как же я, блядь, от этого устал».***
Илья как обычно проснулся раньше всех. Как бы велика ни была кровать, уместиться на ней втроем не удавалось, поэтому Леха как радушный хозяин кинул им перед сном сменное белье, а сам уполз на диван с подушкой и пледом. Его храп Илья слышал даже сквозь дрему. «Идея с кляпом действительно неплоха». Понаблюдав за Данечкой на другом краю кровати, лохматым и с приоткрытым ртом, но все еще очаровательным, решил собираться домой. Его впереди ждала масса дел, а дождись он пробуждения ребят, пришлось бы вместе завтракать, пить кофе из кружек с идиотскими надписями вроде «BIG BO$$» и «ХУЯТНИЦА», болтать. Нет, так Илья наверняка проговорится и нарушит все свои планы. Илья осторожно вылез из-под одеяла, поднялся — комната выписала круг и покрылась пестрой крапинкой, совсем как на галстуке Лехи, которым они в итоге вчера связали руки Данечки. «Стыдно. Почему? Вроде все довольны, один я со сложным ебалом. Как там? "Надо радоваться, не надо напрягаться"». Подобрав одежду, Илья на цыпочках выскользнул из спальни. Мучил сушняк, поэтому он перед уходом заскочил на кухню. Глотнуть выдохшегося пива и дожевать заветрившееся мясо. Чувствовалась особая прелесть в таких объедках, он проделывал нечто похожее после Нового года или дня рождения, когда взрослые и младшая сестра спали, а он бродил по тихой квартире, где еще накануне гремел праздник. Взгляд упал на Данечкин стакан, Леха так и не удосужился его помыть. «Идиот. Попросил же его... Делов на полминуты». Илья засучил рукава — «Ха, как Леха» — включил кран. Никому не нужная забота, но мысль о том, что он наведет порядок, по крайней мере на кухне, успокаивала. Заодно, пока со стакана стекала вода, сложил бо́льшую часть мусора в пакеты, завязал в узел. «Это меньшее, что я могу. Надеюсь, им так будет поприятнее. Лехе-то насрать, а вот...» — Что ты делаешь? Данечка застыл на пороге кухни в боксерах и незастегнутой рубашке. Илья непроизвольно скользнул по груди, где сохранилось несколько его — стопроцентно его — следов, до плоского живота. — А я тут вот... Прибрать... — Ты молодец, — кивнул Данечка. — Но лучше не надо. А то Леша привыкнет и совсем перестанет расхламляться, — зевнув, подошел к плите. — Да мне не сложно, — заверил Илья, вытирая руки о махровое полотенце, тоже пестрое, как и все здесь. Его задумка с бесшумным исчезновением провалилась — досадно. «А ведь эффектно получилось бы. Ну да хрен с ним, пора бы привыкнуть, что реальность имеет меня раком во все щели с моими хотелками». — Мне, кстати, понравился фильм. Нет, сам Бонд — не мой типаж, но в целом... — Данечка медленно потянулся за туркой, потом за банкой кофе, что стояла на верхней полке. — Ты хорошо выбрал. Правда, в следующий раз придется смотреть то, что понравится Лехе... Мне уже страшно. Сделать тебе кофе? — подвинулся ближе, то ли чтобы забрать полотенце, то ли чтобы взять чистую ложку. Илья попятился, мотнул головой: — Нет, я бы... Пошел на самом деле. — Дела? — Да и... — поправив очки, покосился на Данечку. Красивый. До невозможного. А утром еще и такой настоящий и открытый, но одновременно недоступный. Не его. Илья сжал кулаки. «Была не была. Хочу минуту славы. Разве это так плохо?» — Слушай, про следующий раз и вот это все. Не выйдет... Меня переводят в другой город. Уже так-то завтра. Внезапно, да. Прости, что не сказал. Не хотел суету поднимать. Да и Леха, ты его знаешь, он бы устроил триумфальный поход по барам, причитал. Оно же нам не надо? Илья улыбнулся. «Пиздеж. Я сам попросил о переводе. И ждал его, и уговаривал поскорее рассмотреть заявку. А когда в начале недели узнал, что да, меня отправят в омский офис, специально выбрал самую раннюю дату отлета. Короче, я сделал все, чтобы свалить от вас, ребят. Не потому что вы плохие, скорее это я вам все порчу. И вообще, так продолжаться долго не будет. Лучше я сам свалю в закат, чем узнаю от тебя или Лехи, что все, наши встречи закончились. Возможно, это эгоистично, но мне хочется верить, что это — мое проявление воли». Илья исподлобья посмотрел на Данечку. Он разозлится? Обидится? Огорчится? Может, хоть удивится? — Вот как... Что ж, удачи, — Данечка зевнул, прикрыв рот ладонью. — Я без кофе не соображаю... Внутри что-то взорвалось. Судя по ощущению — последняя нервная клетка самоликвидировалась по всем террористическим канонам, задев и сердце, и легкие, где резко закончился воздух. Пришлось опереться о край раковины, чтобы окончательно не потерять связь с действительностью. — Тебе правда настолько все равно? — Что? Ох, прости, мне не следовало зевать. Это грубо, но я же сказал, я еще не просну... — Почему тебе все равно? — Илья поймал Данечку за запястье, где еще со вчера остались бледные сиреневые полосы от галстука. Плохой жест. Опасный. Но досада от того, что даже уйти не получилось красиво, разъедала изнутри. Может, так у него получится вызвать эмоции? Однозначно, нехорошие, но зато какие-то! Данечка смерил его хмурым взглядом: — Ну, вот хотя бы поэтому, — без особого труда высвободил руку, опять потянулся к кофе. Илья обреченно понурил голову: — Ясно, тебе... Больше нравится Леха, да? — Боже! — Данечка закатил глаза. — Нет. Слушай, я не люблю это все. Выяснение отношений, скандалы с утра пораньше. Это не в моем стиле, понимаешь. А-а. К черту, — он выключил конфорку, повернулся к Илье. Все такой же роскошный, высокий, со слегка прикрытым торсом и до отвратительного спокойный. — Мне с вами обоими классно. Я не планировал никого из вас выбирать, потому что мы затеяли все вместе и именно как секс-друзья. Мне казалось, все это понимают. — Я понимаю тебя лучше, разве нет? Я знаю твои вкусы, уважаю твои решения, — «Илья, завали ебало, ты делаешь все в сто раз хуже». — Бля, да я даже заметил тебя первый. — Да, заметил первый, но подкатил-то Леша, — Данечка устало потер виски. — Прости, детский сад, но... Я, конечно, видел, что симпатичен тебе, но ты не подходил, вот я и подумал, что не так уж тебе нравлюсь. А когда вы подлетели вдвоем, мне показалось, что это был бы прикольный экспириенс. Илюш, — от собственного имени по спине прокатился водопад из мурашек. — Если тебе с самого начала не зашло наше трио, почему ты не сказал? «Почему? Ха. Почему… Блядь, а правда?» Вопрос, что возникал у Ильи на протяжении всех месяцев их «дружбы», поставил в тупик просто оттого, что его задал Данечка и вот таким бережным, слегка покровительственным тоном. В любой другой ситуации в качестве ответа сгодилось бы страдальческое «я не хотел вас потерять» или чуть менее жалостливое «мне хотелось, чтобы всем было хорошо» или совсем уж неискреннее «я надеялся, что справлюсь», но вот теперь, в моменте, когда они стояли так близко на мусорной кухне, в окружении идиотских кружек, окутанные запахом недоваренной Эфиопии, все, что пришло в голову Илье, звучало как: — Потому что я трус и слабак. И… видимо, мудак ко всему прочему. Данечка вздохнул, кивнул как-то особенно понимающе. — Илюш, ты… классный. Не знаю, чего ты так к себе прицепился. Ты и умный, и сильный, и мордашкой ты вышел, но такой зажатый, как будто ты всех этих качеств в себе в упор не замечаешь. Я подумал, что мы с Лехой тебя сможем расшевелить. Но сейчас понимаю, что это вряд ли бы сработало. Потому что ты сам в себя не веришь. Возникла пауза, длившаяся пару секунд, но для Ильи она протянулась в безжалостную и непоколебимую вечность. Вот он — монохромный, правильный и осторожный, трясется над каждым шагом и лишний раз боится вздохнуть, а вот Данечка — едва одетый, но рассудительный и безмятежный, как какой-нибудь треклятый монах из Убуда. И где-то там, за тридевять земель, в гостиной Леха, которому вообще все безразлично: чужое мнение по поводу его галстуков, дела сердечные, приличия. «Завидую». Илья переступил с ноги на ногу. К горлу подступал ком покрика-полуплача, надо бы сматываться, чтобы окончательно не опозориться, но его мучил последний вопрос: — То есть… если бы я признался тебе, мы могли бы?.. Данечка улыбнулся, едва приподняв уголки рта, так что заветной ямочки не случилось. — Мы не живем в сослагательном наклонении. — Да. «Пизда». Илья сорвался с места. Ему так не терпелось сбежать, что он не заметил, как задел локтем помытый им стакан. Притормозил, обернулся на звон и тихое «ох». Эта прощальная картинка надолго влипла в память: тусклая кухня, едва озаренная ленивым солнцем, осколки и слегка растерявшийся Данечка, опустившийся на колени, чтобы подобрать их. Рубашка съехала с правого плеча, обнажив зацелованные ключицы. «Я мудак, Боже, какой я мудак».***
На то, чтобы обустроиться в чужом городе, у Ильи ушло добрых три месяца. Разумеется, семья оказалась не в восторге от его решения переехать, ни с кем не посоветовавшись. «И это при том, что я давным-давно вроде как “взрослый мальчик”». Даже младшая сестра некоторое время не брала трубку и игнорировала его сообщения, но потом все же сменила гнев на милость, прислала бандероль с носками и припиской, чтобы Илья не вздумал болеть. Он попытался ей объяснить, что в Омске на самом деле не холодно, особенно в этом году. Сестра насовала в носки гостинцы. Шоколад, чай, кофе. Зачем? Все то же самое в Омске продавалось в разы дешевле, но Илье хватило мозгов не выпендриваться и искренне поблагодарить. Посылка обрадовала, она принесла в новую и еще не обустроенную квартиру немного уюта. И несмотря на то что в Омске не было холодно, дома Илья ходил исключительно в пестрых вязаных носках. Они, кстати, хорошо сочетались с новыми разноцветными свитерами и рубашками. Поездка в Омск пусть и планировалась заранее, в каком-то смысле и Илью застала врасплох. Он готовился к ней морально, но никак не физически, так что улетел с одним чемоданом и то собранным по-быстрому и по-тупому. Так что нужда привела в «Континент», с порога встретивший Илью — вот те раз! — крышей с радужными витражами. Илья посчитал это знаком и против обыкновения набрал себе не монохромной одежды. Слегка опешил, постфактум выяснив, что, например, красный ему не идет, а кислотно-оранжевый, ну, примерно никому... Появляться в новом образе на новом месте было страшновато. Илья ждал, что его моментально раскусят и погонят в пидорскую столицу, но в итоге всем оказалось совершенно все равно. Он потихоньку обжился. Завел приятелей и, внезапно, подругу, чего не делал со школы. Бойкая девица в татуировках, напоминавших о бурной молодости, и с всевозможными птицами на заставках, календарях, папках и чашках. Вместе со всеми ходил по выходным в бар или караоке, ругал креативный отдел за недостаточную креативность. От побегов в курилку отказывался, лепил на себя никотиновые пластыри, жевал жвачку и сосал леденцы. Слушал рассказы Зины — подруги и соседки по рабочему столу — о парнях вполуха, разглядывая фотографии ее потенциальных ухажеров, настоятельно рекомендовал обратить внимание на Машу из соседнего кабинета или на Олю из турфирмы напротив. «Если тебе принципиально, чтоб грудь была плоская». За шутки огребал, но бережно, сам лениво листал «Тиндер», поражаясь полному отсутствию разнообразия — единственное, что, пожалуй, огорчало в переезде. «А ведь "Континент" вселял надежду». Спустя полгода, когда Илья полностью освоился, выяснил гейские часы в своем спортзале и приобрел первый галстук с рисунком, ему позвонил Леха. Наплевав на разницу в три часа гордо объявил: — Женюсь. Они начали общаться почти сразу после перевода Ильи. Леха для приличия подулся с неделю, но быстро оттаял — «Или просто-напросто забыл» — стал писать, скидывать мемы и фотографии очередных красоток. С последним, правда, случилась заминка. Скриншотов «Инстаграма» не поступало давно. Зато мелькало одно конкретное имя. Илья почти начал беспокоиться, потому с интересом слушал исповедь Лехи, заглушаемую музыкой и веселыми криками. — Ты пьян? — В слюни. Но это не важно. Мужик, я пьян от любви. Я совершенно серьезно. Ты ж понимаешь, я такими словами не раскидываюсь. — Это та… Алена, да? — Да, она прелесть. Бля, в каком-то смысле это она мне предложила. На понт взяла. Типа «а чо», а я ей — «хуй через плечо». Сходил. Купил кольцо. Встал на колено. Бля… Ощущение, что раком. Илюх, кольцо «Тиффани» — двести пятьдесят косарей. — Сколько?! — Зато с брюликом. — Лех, ты ебанулся. — Ага, — блаженно вздохнул. — Но, ты знаешь, с ней я прям не против. Она такая… такая… ваще. — Чем же она тебя так завлекла? — Илья попытался вспомнить Алену. Высокая, знойная брюнетка с третьим размером — здорово, но таких у Лехи водилось много, и никому из них он ничего не обещал и уж точно не дарил. — Слушай, ну она такая. С ебанцой. Но легкой. Без перегибов. Свободная, волевая. Делала мне яичницу, веришь, три сковороды сожгла и чуть ими же не прибила. Больше я ее на кухню не пускаю. Кажется, это был ее коварный план. — Да, Лех, тебя развели, как лошка. — А еще у нее есть качели… — Что? — Ну, прям качели. В доме, — чуть понизив голос. — В спальне. Вот тогда я, наверное, и залип. Понял, что если не ей, то кому еще «Тиффани» дарить? — И что, прям гулять от нее не будешь? — Илюх, ты меня не слышишь? У нее ка-че-ли. Мы сразу договорились, что будем водить симпатичных девушек. По очереди. И, ну, все-таки после совместного голосования. Сам понимаешь, брак — дело семейное… я чего звоню-то… а! Я ж тебя на свадьбу зову. На Бали. Махнешь с нами? — На сказочное Бали? — усмехнулся Илья. — Да не то чтоб… а! А-а. Я понял. «Ебали», да, смешно. Ну так? Полетишь? Илья бесшумно зевнул, покосился на часы. Половина второго ночи. «А сна ни в одном глазу». Он прошелся по комнате, намеренно скользя носками по паркету, невольно повернулся к стулу, где заготовил наряд на завтра с галстуком. На нем — зигзаги из следов птичьих лап. Что-то нехорошо кольнуло в груди. — Лех. — Ась? — А Даню ты зовешь? — Данечку-то? Слушай… да нет, мы с ним сейчас не особо. — Поругались? — Илья напряг все свои дедуктивные способности, чтобы распознать в голосе Лехи вранье или минимальное раздражение, но тот по-прежнему звучал до раздражения спокойно. — Мужик, ну ты себя слышишь? Когда Данечка с кем-то ругался? Не, просто… ну вот ты уехал, потом у меня Алена. У него… уверен, кто-то. Не, мы пересекаемся. Курим иногда. Он так-то жив-здоров. Командировался вот. — Куда? — Илюх, куда-то. Ну, я ж не из его отдела… скоро вернется. Не, если хочешь, я его приглашу. Базара ноль. — Не-не-не-не. Не надо. Лех, вот этого точно не… спасибо. — А что, у вас в Омске никого симпатишного нет? — Мне по пятому кругу попадается «Олег, пятьдесят лет, люблю рыбалку и жесткий анал». — Бля, чот замутило. — Вот и я о том же. Леха, чуть помолчал, продолжил так же жизнерадостно. «Опять забыл, рыбка моя золотая». — Илюх, забей. Поедешь с нами, мы найдем тебе сладкого балийского мальчика. И вы с ним сказочно поебетесь, — довольно рассмеялся. Отвязавшись от восторженного Лехи и уговорив его все же вернуться домой к Алене на такси, а не на своих двоих, Илья с минуту посидел в прострации, глядя в погасший экран телефона. В нем он выглядит испуганным. Нет, с щетиной ему однозначно лучше. Скорее всего, так ему хочется компенсировать свою мужественность, как ему кажется, утраченную после появления других цветов в гардеробе, помимо черного и белого. Зина объясняла, что это — бред, нельзя стать менее мужчиной, просто переодевшись. Логично, но он все еще как будто напуган. «Теперь Леха думает, что я зациклен на Дане. Нет. Скорее всего, он забудет. Проспится и не вспомнит. Да-да, именно. Леха — он такой… Он вообще молодец. Все пучком. Все в порядке, я — в порядке». Илья открыл «Тиндер». В последнее время он часто там зависал, смахивая вправо и влево — в основном влево — фотографии мужчин. В текст анкет особо не вчитывался. Не хватало внимания, да и, честно говоря, желания. Те пару свиданий, на которые он здесь отважился, прошли неплохо. Владелец автомастерской в центре города якобы разбирался в рок-музыке — «Но хватать меня за член после первого коктейля было лишним» — студентик из ОмГУПС, косивший под модного гопника, явно не привык к принимающей роли и быстро сбежал — «Мог бы повнимательнее прочитать, что я ему, блядь, писал» — а тот стоматолог… «Милый. Зубы — ослепнешь, но я не готов к чему-то серьезному, а он прям давил на то, что хочет узнать, что я за человек и прочее… и… он напомнил мне молодого Дэниэла Крейга». За чередой лиц, однотипных ракурсов и имен Илья никак не ожидал увидеть Данечку. Едва телефон из рук не выронил. Присмотрелся. Да, точно он. Фото, судя по всему, с корпоратива. В описании рост-вес-позиция. В любимых музыкантах Меркьюри, в любимых фильмах — «Мистер Робот». «Технически это сериал, ну да пофиг. Что он тут забыл? Командировка. Леха говорил. Иуда, почему не сказал, что он командировался сюда? Забыл? Или все-таки нарочно?..» Илья нервно побарабанил пальцами по колену. С одной стороны, глупо на что-то рассчитывать после того фиаско, что он потерпел на Лехиной кухне. И с тех пор они никак не контачили. С другой — хотелось показать Данечке, что он теперь если не другой, то как минимум не совсем прежний. Без всяких подтекстов, просто… «Да конечно, я и без контекстов. И что делать? Ну, то есть я специально за ним не слежу. Ни в “Инсте”, ни в “Фейсбуке” не преследую. Ни с основных акков, ни с дублей. Я супер приличный». Илья задрал голову к белому потолку: — Господи, ты меня так поощряешь или проверяешь? Естественно, ответа не последовало. — Ну, что ж… Ты видел, я был благоразумным. Понадобилось собрать всю смелость в кулак, чтобы смахнуть фотографию Данечки вправо, он бы и супер-лайк влепил, но побоялся показаться чересчур… просто чересчур. «Да, это слово самое подходящее», — не выдержав и пяти секунд ожидания, Илья поспешно отложил телефон. Невольно рассмеялся. Подумать только, вот она, его смелость — провести пальцем по экрану. «Такой бред. Он же меня узнает, он не слепой. Решит, что я придурок, раз столько времени молчал, а тут… Нет, я правда многое понял и осознал. Не скажу, что все. И, наверное, это к лучшему. Но я старался. И я настолько преисполнился, что спокойно приму отказ. Уже принял. Это будет мне наукой. А то, да, гардероб поменял, друзей завел, “нет” говорить научился, вот и…» Илья метнулся к телефону. Приложение «Тиндер» звякнуло на всю комнату. Мэтч с Даниилом. «Боже, ну ты и приколист».Октябрь 2021 г.