***
Про то, что он «бешеный», «неуправляемый» и — «Как там?..» — «беспрецедентно наглый», Стас знал еще со школы. К восьмому классу в дневниках красной пасты было больше, чем синей. Его регулярно оставляли после уроков для беседы с завучем, психологом, целой комиссией, хором решавшей, что же с ним делать. Участкового приглашали для пущей убедительности. Взрослые заваливали вопросами: почему такой, казалось бы, перспективный и прилежный мальчик из благополучной семьи, учивший одновременно английский, французский и испанский, ездивший на все-все конкурсы юных чтецов и даже сочинявший стихи, вдруг превратился вот в это? Что он пытался доказать отросшими, как у девочки, волосами? Почему хамил и лез в драки, вместо того, чтобы решать конфликты мирно? И чего, собственно, он ждал с таким подходом от жизни? У Стаса на все это не было ответов. Лишь собственная куча вопросов. Например, зачем учить испанский с французским, когда родители, некогда совершенно нормальные люди, на фоне тотальной разрухи девяностых влезли в «Белое Братство»? Где сочинять стихи, если их квартира вот-вот уйдет на пользу дела Великой Праматери? Как объяснить одноклассникам и учителям, что длинные волосы — не его причуда, а идея мамы, убежденной, что так сын похож на Марину Дэви Христос, а значит светел и чист? И почему из-за такой мелочи его стыдили в классе, а физрук и вовсе во время тренировок лапал за задницу? Какой смысл решать конфликт мирно, если без кулаков и мата Стаса бы уже десять раз побили или выдрали за школой? Ясное дело, ни одного вопроса не получалось озвучить вслух. Поэтому Стас терпел. Продолжал строить из себя наглого и сильного, а сам надеялся, что все наладится. Что родители опомнятся и вернутся на работу, разрешат подстричься, а мама будет улыбаться ему прежней улыбкой, а не той странно-одурманенной, как будто неживой. Но чем дольше терпел, тем страшнее было думать о будущем. Стас очень четко запомнил день побега. «Слишком громкое слово», — формально он просто-напросто не вернулся домой из школы, у самых ворот развернулся в противоположную от дома сторону и побрел, не разбирая дороги. Собственно, «дома» к тому моменту и не было. Из квартиры они с родителями переехали в «общину», где их кормили раз в сутки, где непрерывно читали и слушали чушь про Праматерь и ее благие деяния. А еще маме Стаса нажаловались на его поведение — одна из учительниц тоже вступила в «Белое Братство» — и теперь ему вовсе не улыбались, считали пропащим ребенком, способным опорочить не только себя самого, но и всю «паству». Так что Стас решил, что никто не заметит, если он уйдет из родного города, а может — и эта мысль мучила нестерпимо больно — всем будет без него лучше. Побег случился спонтанно, поэтому ни денег, ни сменных вещей у него с собой не было. Стас высыпал учебники, когда вышел на шоссе, потуже затянул лямки рюкзака и ускорил шаг. Безрадостный ноябрьский день быстро закончился, сменился мрачной ночью. Стас прятался от проезжающих машин, боясь одинаково сильно и милиционеров, которые могли вернуть к родителям или, хуже, отправить в детский дом, и маньяков по типу Фишера, хозяйствовавшего у них в районе. Так его путь растянулся на три дня, и когда задубевшие от холода и усталости ноги уже окончательно перестали держать, а от голода желудок словно прилип к позвоночнику, Стас сполз на обочину, лег, подложив под голову рюкзак, и принялся смотреть на небо, медленно расплывающееся перед глазами, в унылом ожидании чего-нибудь. Его привел в чувство легкий пинок в бок. — Э. Живой? С трудом сфокусировав взгляд, Стас увидел склонившегося над ним парня с сигаретой в зубах. — О. Живой. Во ты манданутый. Нашел, где откиснуть. Живой, пацаны! — рявкнул куда-то за плечо, выдохнув вонючий дым, ненароком накрошил на Стаса пеплом. — Ты угашенный или эта... Ебанный по кумполу? — Я — Стас, — все, что сумел он тогда выдать, чем вызвал приступ громкого гогота. Стас, затаившись, рассматривал рубец у парня на подбородке, тогда приметный и еще розовый, как от пореза или падения на что-то вроде ступени, растерянно жмурился, когда на него опять и опять летел пепел. — Ну, здоров, Стас, — произнес парень, посмеявшись, и протянул руку. — А я Олег Соловей. Слышал про меня? С Олегом стало проще. Ответов он тоже никаких не давал, зато вопросы задавал понятные. «Жрать хошь? Куришь бушь? Водку пьешь?». О, и любимое: «Свистеть могешь? Научить?». У Олега к пятнадцати годам проблем скопилось не меньше, чем у Стаса. Безродный и бездомный сирота, сбежавший из подмосковного детдома вместе с шайкой таких же, как он, никому не нужных мальчишек. Но зато у Олега имелся план: заделаться крутым бандитом и загребать огромные бабки. Даже мелкому и, как говорили про него остальные ребята, «жизни не нюхавшему» Стасу казалось, что все это бред, но бред, по крайней мере, веселый. Поэтому и пошел за Олегом с такой наивностью и охотой, ведь тот ни перед кем не отчитывался, никого не боялся, наоборот, заставлял бояться себя. Вооружившись обрезом, грабил с гордым посвистом придорожные магазины, добывая по тем временам небывалую роскошь: «Чупа-чупсы» и «Киндеры». Помнится, они жрали их коробками, сидя в заброшенных дачах, запивали пивом, а стены временного жилища обклеивали наклейками с машинами из «Турбо». Немыслимо, но тогда они считали себя невероятно крутыми, но круче всех, разумеется, был Олег. Стас знал про себя, что он — красивый. Ему про это рассказывали не только мама с физруком, но и девочки из параллели и даже классов постарше. Немаленький рост, крупные глаза в колючих ресницах, всегда слегка хмурые брови. Каштановые волосы до плеч тоже смотрелись выигрышно, он почти Лоренцо Ла’мас, просто чутка поменьше и поинтеллигентнее. Но вот Олег... он едва ли сошел бы за красавца, но в его резких чертах проступало нечто звериное и невероятно привлекательное. Плечистый, смуглый, серыми, вечно голодными глазами, со сломанным носом, с кривыми и хищными зубами. Олег раскатисто хохотал, демонстрируя выпирающие клыки, чесал рано появившуюся щетину и на всех глядел сверху вниз. Стас и завидовал Олегу, и восхищался им. Пытался угнаться. Курил до тошноты, пил примерно так же, учился водить мотоцикл и стрелять по банкам из краденного пистолета. Все делал, лишь бы выделиться из толпы остальных приспешников и заслужить внимания. Олег таки его заметил. Сперва приблизил как помощника, на манер фильмов с Аль Пачино, нарек своей «правой рукой». Когда и как получилось, что они начали спать вместе — сложно сказать. Наверняка, как обычно, по пьяни и по приколу. Важно, у них это выходило искренне и как-то… уважительно, что ли? Не как с физруком или одноклассниками, что вроде и тянулись за пошлостями, а после орали в лицо про «пидора». Олег заступался за Стаса, например, запрещал что-то говорить про его длинные волосы, а когда они оставались вдвоем, трогал их, наматывал на палец. Возможно, следовало бы обидеться, оттолкнуть или прикинуться идиотом, но Стас тогда воспринял подобный вариант отношений как часть игры во взрослого и опасного гангстера. Он же хотел быть ближе к Олегу? Вот, куда уж ближе. «Хоть где-то блядские занятия на матах пригодились».***
Чуть посидев в тишине, Олег вынул из кармана «Памир». — На вот... Ты не куривши, заколупаешь. Стас, все еще воображавший, как смачно бы сейчас он ударился носом и забрызгал весь салон кровавыми соплями, рассеянно уставился на помятую пачку: — Блядский «Тубик в горах»... Как ты не блюешь с них? Ну дерьмо же... — «Тетя Соня, не крутите задом, это не пропеллер, а вы не самолет», — пошутил Олег невпопад, услужливо поднес зажигалку, поджег. С секунду подтормозив, заиграла мелодия, до боли знакомая, Стас слышал ее бесчисленное количество раз, а названия так и не узнал. Все думал у кого-то спросить, но все забывал, а Олег, ясное дело, сам не имел ни малейшего понятия, ему просто захотелось купить себе музыкальную зажигалку и играться с ней, как дите малое. Подуспокоившись от жалобного пиликанья и долгожданной затяжки, Стас зажмурился. — Чо, успокоился? Да не, я ж понимаю, что ты мне мозги компостируешь любя… — Было б что любить, — отозвался Стас, не размыкая век. — Не, я могу понять. Надо держать планку и вот это все. Но куда мы лезем, а? И нахуй? За блядским порошком! Не нравится мне все это. Ни питерские, ни сделка, ни место... Делай, что хочешь, а по мне дело пахнет жопой, — по привычке потянулся обкусывать ноготь на большом пальце. Олег гыгыкнул самым дурацким своим смехом. Присвистнул. Как всегда мелодично и громко, так что в ушах зазвенело. — Те откуда знать, как она пахнет? — и тут же примирительно похлопал Стаса по колену. — Расслабься. У нас все на мази́. Тема верная, мужики ровные. А если чо, — кивнул в зеркало заднего вида, где отражалась вереница из пяти машин с тонировкой. — Мы ребята прошаренные. Да и... сколько раз прокатывало? Ка-ра-сик. — Раньше нам везло, потому что нас было меньше. Мы воровали, а не толкали дурь. Да и были мы на нашей территории, а теперь нас турнули. Ищут лягавки и… Рука Олега с колена поползла на бедро, так что Стас ее поспешно скинул, не доведя мысль до конца. — Карась, ты такой ладный, когда бузишь. Ну не на меня когда… Но спокойно, а? Съездим, товар примем и повезем тя на эти твои острова… Бале… — Балеарские. — Вот на них, ага. И будешь ты там ваще самый-самый… — Складно стелешь, но товар пробовать буду я. — Погодь, да я ж чистый уже… да дофига, — снова потянулся к колену Стаса. — Карась, ну чо ты… Пришлось включить самый строгий тон: — Обе руки на баранку. — Да мля… Дерзкие слова, обещания скорого отдыха на курорте и приятные прикосновения окончательно успокоили, по крайней мере настолько, чтобы Стас, выпустив струю дыма и оскалившись, ответил шутливо: — Если сегодня не прокатит, я тебя сам закатаю, — ударил в плечо, специально больно, чтобы Олег поморщился, клацнул зубами, по большей части рисуясь, чем реально сердясь. Золотые двойка и тройка сверху мелькнули яркой вспышкой. Хоть что-то «яркое» посреди тусклого ноябрьского утра. Стас еще не успел привыкнуть к такой новой детали. «А ведь я ему их и выбил... С другой стороны, сам мудак. Пусть радуется, что я к херам ему черепуху не проломил».***
Время шло. Они отжали себе сперва кусок Одинцово, затем, перебравшись в Москву, принялись крышевать ларьки, пивные, автомойки, рестораны. Аппетиты росли. Из стрелок и всякой мокрухи они вылезали сухими. Слава об Олеге-Соловье разносилась быстро, про них узнавали, потихоньку подваливал новый народ. Стас всех встречал с пристальным вниманием, на раз-два вычислял «тряпочных хуев» и дармоедов, раздавал обязанности, учил обращаться с оружием. Прекрасно закрепился на роли правой руки. Правда, вместе с всеобщим уважением и ништяками вроде первой мобилы, лучшего байка из Японии, приходила и ответственность. Довольно быстро Стас сообразил, что Олег — дурак. Да, харизматичный, да, везучий и сильный, но глупый до бешенства, в первую очередь, Стаса. Проблема крылась не столько в безграмотности — хотя то, что Олег, не прикалываясь, читал почти по слогам, поначалу сильно изумляло — сколько в полном отсутствии дальновидности. Жить сегодняшним днем, петь песню, пока та поется — вот стиль и образ мышления их Соловья. Олег обожал понты. Дорогие машины, одежду как из кино, красивое оружие, дорогую выпивку и еду, пускай не видел особой разницы между элитным коньяком и самогоном. По-прежнему шел на поводу у подростковых замашек и мальчишеских фантазий. «Как там в анекдоте? “Если в детстве у тебя не было велосипеда, а теперь у тебя Мерседес, то в детстве у тебя велосипеда все равно не-бы-ло”». К кокаину Олег пристрастился полтора года назад. До того баловался гашишом, укуривался до состояния полного нестояния, но отоспавшись, свежел, разве что открытых окон побаивался час-другой. Стас курил с ним на пару, чтобы присмотреть и убедиться, что ничего плохого не случится. Но вот кокаин пробовать наотрез отказался, в памяти еще живо вставали страшные картинки с ОБЖ, выведенные на стену тусклым проектором. «А вот этому долбоебу в его лягушатнике, походу, нихера не включали, или он все проглядел». Изначально речь шла о том, что они кокаин продают, но как не попробовать то, что так красиво показывали в «Лице со шрамом»? Под порошком Олег мог не спать ночами, трахался как ненормальный, веселился и кутил днями напролет. На дело тоже выходил в кумаре, лютый, быстрый и жестокий. С ним толком и поругаться не удавалось, тот все отмахивался. Так что у Стаса от злости челюсть сводило. Продолжалось все до лета прошлого года, пока с ними не случилось знаменательнейшее происшествие. «В полку был случай, мать вашу…» Стас запомнил все максимально подробно, как если бы прошел день или два. Они приняли большую поставку из Латинской Америки — товар престижный и пользовавшийся большим спросом, чем азиатские или местные аналоги — быстро все распродали и принялись отмечать. По такому поводу всегда снималась дача с огромным домом, бассейном, баней и обязательной акустической системой, чтобы музыка гудела на километры и все слышали, как отдыхает Соловей со своими ребятами. Позвали девочек. Им их привозили часто на субботники, но тут для пущей красоты — «И понтов» — Олег пообещал каждой, кто постарается, по котлете. Так что приехали все невероятно красивые и согласные на все. Кутить начали с утра. Пили, орали, палили в небо, курили, нюхали… а Стас бегал по каким-то делам. «Тоже, конечно, оригинал. Выбрал время», — но ведь правда выбрал. Ему просто категорически не хотелось наблюдать за тем, как пьяный и угашенный Олег с головой ныряет в чьи-то сиськи, снюхивает с полуголых загорелых тел и вот это все… поэтому, да, у Стаса были дела, и он их неспешно решал, разъезжая по городу на любимой «Ямахе». До полудня Олег позвонил ему раз десять. Трубку Стас взял трижды. В первый раз, чтобы услышать вполне бодрое: — Карась, ну мы тут без тебя все открыли. Шуруй скорее! Во второй чуть менее внятное, но веселое: — А мы эта… Да завались! Слышь?!.. Мы твою Жоплин включили. С братанами которая… Слышь? Ты когда буишь-шь?.. И в третий звонок Олег говорил, едва ворочая языком: — Карас-с-с… ик-к. Д-да приез-жай… Стас в ответ прорычал нечто быстрое, мол, не пались-проспись-отъебись и бросил трубку. До дачи добрался к обеду, когда бешеное веселье сменилось сонным и ленивым кумаром. Кто-то заперся с проституткой в одной из спален, кто-то, нигде не закрываясь, любился прямо в зале, кто-то храпел на заднем дворе. Стас брезгливо перешагивал через пьяные тела, лужи выпивки и харчки. Убедившись, что никто не утонул в бассейне и не отключился в сауне, поднялся на второй этаж, где во всю гремели «Big Brother & the Holding Company». «Там "Слепой" играл. Как сейчас прям слышу».Well, the blind man, he stood on the way and cried Blind man, he stood on the way and cried Blind man stood on the way and cried…
В самом деле, его любимые. Он заслушивал кассеты с ними еще в школьную пору, давал Олегу, который слаще «Мурки» ничего не встречал. Кажется, тот все равно не оценил красоты текстов и надрыва Дженис Джоплин — вон как фамилию ее переиначил — но включал на магнитоле и их общих посиделках исправно, чтобы порадовать Стаса. «По-хорошему, он ж как был мальчишкой, так и остался. Наивным таким балбесом. На чужих скалится, а для своих из штанов выпрыгивает, чтоб угодить. Только раньше мне он "Чупа-чупсы" совал, а теперь пушки».Crying, «oh, show me the way, show me the way Show me the way, the way to go home»…
Стас бродил по полумертвому, но все равно шумному дому, заглядывал в комнаты, окликал с неохотой: — Олег? Олег, ты где? Всякий раз касаясь дверной ручки, представлял картины, одна другой противнее: вот Олег, бухой до коровьего мычанья, вот на какой-нибудь крашенной девице, вот с... парнем? Стаса передергивало от тревожных фантазий, он ускорялся, хлопал дверьми и повышал голос. — Олег, бля! Тот нашелся в самой дальней спальне. Странно светлой, с тяжелыми золотыми шторами, с белым ковром и с нелепо гигантской хрустальной люстрой. Воняло травой. Музыка орала до дрожи в стенах. На большой кровати в окружении плохо — во всех смыслах — одетых и укуренных шлюх, спрятав голову в пышных подушках, спал полуголый и босой Олег. Стас завис на секунду, ища, чем бы тяжелым запульнуть в изголовье кровати. Вдруг одна из девушек, что была еще в относительно здравом уме пролепетала, приторно улыбаясь: — Он устал, — ласково погладила Олега по бедру. — М, ясно, — с трудом сдержавшись, чтобы не переломать ей пальцы, кивнул Стас, подошел ближе. — Эй. Подъем, — ухватился за безвольно повисшую руку. — Олег, бля!.. Тот не отозвался. — Урод, бля, — Стас полез разгребать подушки. — Надо ж так было нажрать... Заметив на наволочке кровь, застыл. А вместе с ним замер словно и весь мир, только песня зазвучала громче и быстрее, неистово набирая обороты, хоть он знал наверняка — она тягучая и медленная.My daddy stood on that-a way and cried My daddy stood on that-a way and cried Daddy stood on the way and cried…
Стас запрыгнул на кровать, сбрасывая остатки подушек и расталкивая не вовремя подвернувшихся шлюх. Те обиженно взвизгивали, лениво скатывались на пол. У Олега лило из носа красным водопадом, изо рта валила вспенившаяся рвота. Стас действовал быстро, хотя, оглядываясь на тот вечер сейчас, понимал что, как ни старался, много истерил. Он поднял на уши весь дом, пинками разогнал верещавших от ужаса проституток, вызвонил доктора, обыкновенно залечивавшего их после перестрелок, под угрозой раскаленного паяльника в заднице и расстрела всей семьи вплоть до детей и домашних животных велел ехать на дачу. Сам уложил Олега на бок, растирал полотенцем, промывал нос найденной кем-то из парней марганцовкой и старался не смотреть в закатившиеся глаза. Доктора домчали к ним за невероятный срок. Тот дрожащим шепотом объяснял про противосудорожные, сосудорасширяющие, вставлял в Олега иглы, потел. «Даже жалко его. С другой стороны, с хуя ли? Его никто к нам не тащил, сам согласился за большие деньги, а уж откуда эти деньги... Он тогда прям за сутки постарел, или... Тогда мне он виделся в целом нереальным стариком, а на деле ему ж и сорок не стукнуло? Вот что значит — нервная работа». Шутки шутками, а у Стаса самого жизнь пронеслась... Не раз и не два. При том ему было глубоко безразлично, что за дверью в спальне толкались такие же перепуганные и в миг протрезвевшие ребята, что они все могли остаться без старшо́го, что вероятнее всего его, Стаса, заставят что-нибудь придумывать. «А мне так до пизды это… Еще разозлился на себя, что не приехал раньше. И что послал его тогда с "Карасиком" и прочей нежной хуйней. Ха. Типа я виноват, не уследил. А что этому долбоебу на минуту, бля, двадцать, это вообще похуй…» Олег просыпался медленно, совсем не как Миа в «Криминальном чтиве». Когда он, наконец, разомкнул веки — сперва левое, потом правое — выдохнули все, причем громче всех доктор. Приложил проспиртованную ватку к месту укола. — Он в порядке? — спросил Стас, нервно косясь то на Олега, то на чемоданчик со всякими лекарствами. — Судя по тому, сколько он принял... Насколько возможно в таком состоянии... — забубнил доктор. — Он в порядке, док? — с нажимом повторил Стас, наблюдая за тем, как Олег, не до конца соображая, где он и зачем, шевелился на измятой простыне. — Д-да. Организм сильный, он должен... — Что он и кому должен, не тебе решать. Если помрет... — Он выживет, — выпалил доктор. — Ага. Спасибо, — и лишь после этого Стас отвел от его виска пистолет, присел на край кровати. Проигрыватель к тому моменту давно затих. То ли диск закончился, то ли кто-то все же догадался его выключить или вырвать вилку из сети, но в мозгу Стаса звучало:My daddy stood on that-a way and cried My daddy stood on that-a way and cried Daddy stood on the way and cried…
Олег дернулся, неуклюже порываясь приподняться. Стас наклонился, интуитивно потянувшись всем телом. Убрал налипшие на мокрый лоб волосы. «Опасно. А если б запалили? Не отмажешься, что это дружеское...» Легко рассуждалось теперь, когда голова остыла и сердце встало на место, а тем вечером Стас успел вместе с Олегом умереть и переродиться. Сидел с ним в отвратительно пошлой спальне с ненавистной люстрой, вымазанный в крови, по локоть в блевотине. Вот отчего внезапное и изумленное: — С-стас... Т-ты приехал-л?.. — выбесило до трясучки. Стас с размаху ударил Олега в лицо и, убедившись, что сделал ему достаточно больно, но не насмерть, вприпрыжку побежал в коридор: — Док! И зубы ему глянь! Он это… упал.***
— ...хошь?... — М? — с трудом вылезая из воспоминаний, кивнул Стас. Где они? «А». В машине. Под Питером. Едут на сделку. — Говорю, магнитолу включу. Хошь? — Олег помахал кассетой «Big Brother and the Holding Company». Стаса передернуло. — Н-не. Не надо... — А чего? Ты ж их любил. Жопинс и вот это все... — Не-не, я лучше в тишине. — Ну как хошь. Дело хозяйское, — пожал плечами Олег и закинул кассету в бардачок. «Реально баклан. То, что мне нравится группа, он запомнил, а то, как под нее пузыри из всех щелей пускал и чуть не откинулся... Идиот». — Чо? Опять? — упавшим голосом спросил Олег. — М? — Морду строишь такую, шо аж стремно. Не кипишуй, говорю, все будет нормально с этими питерскими, — очередное мягкое прикосновение к себе отозвалось ноющей болью в груди. Вот как, Олег решил, что он все еще волнуется из-за сегодняшней вылазки. Смешно. И на самом деле логично, правильнее переживать о дне сегодняшнем, чем о вчерашнем и тем более сильно поза-поза-и-так-далее-вчерашнем, но у Стаса и в хорошем настроении иногда случалось, что он ни с того ни с сего мысленно возвращался в тот злополучный вечер, отчетливо ощущал кислый запах в спальне, а на ладонях — запекшуюся кровь. Становилось тревожно, тянуло к Олегу, просто чтобы удостовериться, что он жив, что у него не расширены зрачки и не полопались к чертям капилляры. «Херня, он решит, что я паникер и распустил нюни». Стас потянулся за новой сигаретой, наплевав на их отвратительный вкус. — Слышь, Карась. — М? — достал и Олегу, прикурил. — А мож я это... Ну те чо-нить куплю, а? — Захуй? — отдал сигарету. — Не ну это… Вдруг я тя мало балую? — Олег, ты в курсе, что бывает вдруг... Тот по-детски рассмеялся невысказанной глупой шутке, затянулся. — Не, ну а чо? Байк там... — У меня есть. — ...тачку? — Ты меня катаешь. — Дом? Погоди, не ржи. Дом на этих твоих Боярских... — Балеарских. — Ой, да похуй! Давай там те дом купим? Погоди ржать. По красоте будет! С балконами-хуенами, напротив ресторана или бара. Бушь ходить такой на понтах и в красоте. Ну? Стас, слушавший с полуулыбкой, под конец не удержался, расхохотался в голос. — Баранки гну! Не, понты это по твоей части... Да и захер? Я дед какой-нибудь, что мне дом с балконами нужен? Не. Забей. — Ну а чем мне тя радовать? «Не сдохни, пожалуйста», — подумал Стас, а вслух ответил, недолго помолчав: — Хочу поехать в тот замок, где мы отдыхали полгода назад. Пералада. Помнишь? Но, боюсь, не пустят. Олег почесал затылок, накрошив себе на ворот плаща пепла, так что Стасу пришлось все стряхивать. — Этот… А с хуя ли не пустят? А. Ты про тот случай… да я ж ничего… Он в Котолонии, да? — Как ты произносишь? — Котолония… — явно стушевавшись. — Каталония! У тебя «кот» — проверочное слово, что ли? — смеялся Стас. — Типа Кот-толония. Как кошачья колония? Дурак ты, конечно... Олег не обиделся, на пару секунд отвернулся от однообразной ленты дороги, посмотрел на Стаса с внезапной нежностью. То ли дело в том, что утренний тусклый свет странно лег, то ли воспоминания о пугающей сцене с передозировкой еще царапали грудь, но Стасу показалось, что Олег постарел. Не как их доктор, а по-другому, страшнее. Волосы недостаточно черные, глаза тусклые, морщины как будто... При том, что он все равно виделся Стасу невероятно красивым и близким. Мороз пробежался по коже, захотелось как бы невзначай прислониться к его плечу. Согреться и поближе разглядеть, убедиться, что все в порядке. Что Олегу все еще двадцать один и он все тот же молодой и бестолковый баклан. — Чего? — Ничо. Ты вроде как развеселился. А терь снова затих, — Олег зажал сигарету в зубах, погладил Стаса по шее, коснулся собранных в хвост волос. — Ну улыбнись, Карасик. — Иди ты… — толкнул, но мягко. — Зубастый. Во. Вот так мне нравится. Съездим в твою кошачью колонию. — Бля, шутник! Сплюнь нахуй! — Да не ссы, не ссы. Хотя я бы да… Там дальше, вроде, лесок. Олег выбросил окурок в окно и вновь ухватил за колено, сжал, обращая на себя внимание. Взгляд Стаса скользнул по его левой щеке. На ней шрам от пореза — совсем свежий. «С любовью из Каталонии… И ведь все верят, что это от каких-то разборок с крутыми испанцами, а по факту… аж вспоминать стыдно, но весело».***
Да, Олег был дураком, а Стас за ним следил и усердно оберегал от всяких идиотских историй. Делал это неприметно, как Сверчок в сказке про Пиноккио, исполнявший роль совести тупорылого полена. Объяснял, как поступить лучше, где обождать, а где поторопиться, рассказывал про риски, брал на себя особенно нервотрепные хлопоты. В целом получалось неплохо. Правда, если вот такого вспыльчивого, жадного и охочего до славы Олега разозлить, то ко всем прочим недостаткам подключалась бессмысленная кровожадность. Иногда головы летели в буквальном смысле, а Стасу, по какой-то причине не уследившему за настроением старшо́го, приходилось наводить порядок и заметать следы. Отчасти то, что они спали друг с другом, помогало. Стас пользовался положением. Нашептывал правильные идеи, в том числе и в постели, как следует разнежив и убаюкав бдительность Олега. Успокаивал, оглаживая, хвалил, иногда откровенно льстил, но… чаще — «Потому что с ним никакого терпения не напасешься» — все же вбивал толковые мысли подручными средствами и матом. Разумеется, не при посторонних. Стас отлично понимал, какой вес в разбойничьем мире имело уважение у своих же братков, поэтому факт того, что они вместе, и что Олег позволял крыть себя последними словами и швыряться вещами, почти не отвечая, сохранялся в строжайшей секретности. Почему Олег слушался Стаса и даже относительно спокойно сносил тычки и ругань — сложно сказать. «Ну, во-первых, я умный. Не только на фоне всей нашей шайки, а вообще, и он это понимает. Во-вторых, он понимает, что мне самому надо, чтобы нас не поймали и не отпиздили за какой-нибудь его закидон. Да и… Вроде как он реально меня любит. Но так, конечно, по-своему. Из-под выперда, бля». Например, у них с Олегом нормальным считалось послать друг друга, обозвать последними словами, подраться, увлечься кем-то еще. Увлекался — точнее отвлекался — в основном Олег. Он засматривался на девиц еще с тех пор, как они могли позволить себе одну бановую биксу на всех. А уж когда про банду Соловья принялись говорить и делать это с уважением, от бикс, батонов и прочих кис не стало отбоя. Каждая тянула к Олегу руки с накрашенными коготками в надежде урвать… хоть что-то. Если не заветное место главной крали, то хоть травку, сахарную пудру, горячие бабки или просто вкусный толстый член и пару часов внимания молодого бандита. Стас сердито наблюдал за тем, как Олег млел под натиском грудастых красоток, молчал. Разве что парней к нему не подпускал, вымещал на них всю скопившуюся злость, выпроваживал чуть ли не пинками. Вроде как следил за честью банды. Стас знал, что обилие женщин вокруг Олега — замечательное прикрытие. «Никто ж не подумает на баклана, у которого челюсть от басов отвисает, что он от моей балды примерно в таком же восторге». Как следует насладившись женским вниманием, Олег непременно возвращался к Стасу, насвистывая «Мурку». Лез целовать, обдавая смесью духов и помады. Приговаривал обязательно: — Карасик. Злой. Обиженный. Мой. После истории с дачей Олег вроде как завязал с кокаином, даже покорно лечился у их доктора, принимал какие-то лекарства, а ночью просил Стаса себя привязывать к кровати или батарее, чтобы не сорваться за новой дозой. Все ломки они переносили вместе, рыча и огрызаясь, но все равно вместе. Видимо, сообразив, что и Стас натерпелся, Олег устроил ему отпуск, повез в Испанию по дороженной путевке в «Спутнике». Почему такой выбор? Олег учел то, что Стас в школе учил испанский. Они впервые вылезли за пределы страны, впервые полетели на самолете и впервые же остались практически одни. Да, взяли для подстраховки самых крепких и верных ребят, но по большей части бродили по Каталонии вдвоем. Посмотрели Дом Костей, Каса-Милу, музей Пикассо. До темноты исследовали бульвары Хайме и Рамбла. Олег героически вставал рано, топал на экскурсии, почти не зевая, слушал гидов целых три дня, не отвлекаясь ни на клубы, ни на попойки. На четвертый, когда они переехали на несколько ночей в Жирону, его растащило, больше культуры он вынести не мог. Хотел веселья и угара, Пералада стал отличным местом для исполнения всех его желаний. «Испанцы — те еще перцы. У вас есть обосраться какой древний и красивый замок века эдак двенадцатого. Что бы сделали у нас? Музэ-эй. Что делают эти психи? Правильно, винодельню, отель и казино в одном флаконе. Обосраться». Олег и дома поигрывал. В картишки, кости, так, по мелочи. Но здешний размах и роскошь вскружили ему голову. Он утащил Стаса с собой в игральный зал с кроваво-красной подсветкой, усадил за стол с рулеткой, уверяя, что они ненадолго, да и их «охранникам» тоже надо бы размяться, а где это делать, как не в окружении красивых дам, совсем не похожих на их, отечественных бикс, и под бутылочку вкусного, испанского. — Ля! Тут тебе и культура, еб-на. Шмары твои! Хошь историю прям тут учи. — Это шпалеры… Стас окинул быстрым взглядом висевшие вдоль стен ковры со средневековыми сюжетами: принесение рыцарской присяги, военные походы, явление ко двору с победой и т.д. Вздохнул. Сел по правую руку от Олега с бокалом вина и без особого интереса принялся смотреть, как тот сорит деньгами. На удивление ему везло. Карты выпадали какие надо, шарик в рулетке падал четко на загаданные номера и цвета. Сперва Стас переводил Олегу, но тот, запомнив как будет «красный», «черный», «четный» и «нечетный», скоро сам запросто болтал с крупье на смеси русского, ломаного английского и вовсе переломанного испанского. Их ребята давно все проиграли, допили и доели, ушли кто куда: в комнаты или на улицу, чтобы послоняться по околосельским улицам, поглазеть на уютные домики, отыскать свободных красоток, потому что местных покорил везучий Олег. «А он как назло весь нарядный, сука. В казино дресс-код. Никаких открытых рук и ног. Я его обрядил в костюм с красной шелковой рубашкой в цветочный узор. Не малиновый пиджак, но тоже солидно. Вроде как цыганский барон. Ха. А он бы обиделся, хотя сам цы́ган прям сто процентов. Нахуй я его так одел? Не, мне-то приятно, но и другим…» Девушки облепили Олега. Пытались завести беседу, он, разумеется, ничего не понимал. Отвечал на все однотипным поцелуем руки и залихватским посвистом. Девушки таяли, улыбались, светили декольте, открытыми спинами, по-настоящему изумительными фигурами точь-в-точь как со страниц «Плейбоя». Стас напрягся. С каждой минутой ему все тяжелее становилось просто сидеть и наблюдать. Пробовал подать голос: — Олег, мне надоело… Слышь, а? Тот отзывался с опозданием: — Карась, да так хорошо идет… Подож-жи, — а у самого глаза так и бегают от стола к торчащим вокруг грудям. «Реакция обычная и в общем-то понятная. Он ничего круче наших баб со стремными еблами не видел. Да и выигрывать он любил всегда. Я бы, может, и стерпел, но та поездка вроде как предназначалась мне, вот я и… ушел в отказ». Стас тогда психанул. Встал из-за стола, ничего не сказав. То, что Олег, занятый очередными ставками, и не обернулся, вызверило окончательно. В мозгу зароились облаком идеи, что бы эдакого выкинуть. Напиться и устроить скандал? Нет, от такого плохо будет только ему самому. Убежать? Стас видел, где Олег хранил деньги в номере, да и его уровня языка наверняка хватило бы, чтобы снять гостишку на ночь-другую. Прихватить с собой всю наличку, чтобы поставить Олега раком дополнительно? Теряясь в догадках, Стас неспешно перешел из игрового зала во дворик ресторана, где под полукруглыми арками, овитыми виноградом, отдыхали гости отеля. Они ели и пили, громко переговариваясь и смеясь, некоторые выходили из-за столиков, чтобы потанцевать под живую музыку, тоже расслабленную и словно бы ленивую. Окружающие ужасно сердили своей беззаботностью — у них-то не было тех проблем, что мучили Стаса. Он едва успел определиться с планом мести, как вдруг почувствовал прикосновение к плечу. Первая мысль — до Олега дошло, что кого-то не хватает, и тот выскочил его искать. Но нет. Перед Стасом стоял мужчина лет тридцати с двумя бокалами вина в руках. Высокий и — как там в книгах пишут? — статный, одетый в простые черные брюки и расстегнутую на три пуговицы белую рубашку, что открывала чуть пушистую и загорелую до цвета шоколада грудь. Отчего-то это смутило. Как смутили невероятно белые и ровные зубы, которыми мужчина беззастенчиво ослеплял Стаса. — Добрый вечер. Прости, услышал родную речь. Не удержался, решил подойти. Андре, — протянул один из бокалов. Стас рассеянно пробормотал, принимая угощенье: — Спасиб… Андре это... Андрей типа? — Да, но здесь уже привык к «Андре» за шесть лет. А тебя?.. — С-стас. — Очень приятно, — самовольно чокнувшись с ним бокалами, вновь сверкнул зубами и продолжил сбивать с толку внезапным напором. — Ничего, что я так на «ты» сразу? Признаюсь честно, ты мне понравился. Стас медленно соображал что к чему. Да, он спал с Олегом, отзывался на «Карасика» раз через раз, ему доводилось встречать педиков вроде физрука и мальчиков-проститутов, согласных на любые извращения и побои за дозу. Но настоящего, всамделишного гея Стас увидел впервые. Андре держался самоуверенно, немного вальяжно, но все равно по-мужски, он явно красовался фигурой и рассматривал в ответ, так что Стасу его синего костюма с, прости Господи, галстуком стало резко недостаточно. Захотелось то ли прикрыться, то ли послать, обругав, но не выходило. Такого настойчивого и вместе с тем обходительного приставания от мужчины Стас никогда не получал. «Не то чтобы мне уперлась эта романтика, но… Олег в этом смысле как в анекдоте. “Хошь за жопу укушу” — и все». Стас стушевался, не успел оглянуться, они с Адре уже сидели среди зеленых кустов, курили необыкновенно вкусные сигариллы и болтали… по сути ни о чем: о местных пейзажах, о необыкновенном испанском лете. Периодически Андре будто подвисал на секунду-другую, виновато смеялся: — Прости, ты нереально красивый. Ты недавно здесь? Я бы тебя точно заметил. — Я только сегодня приехал... — Надолго? — А что? — напрягся Стас. Андре усмехнулся, украдкой коснулся его запястья: — Я б тебя с радостью украл. Показал тут все. Да и вообще... «Вот ведь пидор. Не, ну ладно я с Олегом сплю, но этот. От него так и пасет сытой жизнью и богатством». Стас настороженно слушал про то, как открыть бизнес в Испании, какая интересная выставка проходила при Барселонском институте искусств… — Я там, кстати, лекции иногда даю. Про современную живопись. Ты видел, сейчас к нам в музей Поллока привезли? Сходи обязательно. Или лучше я тебя отвезу... Стас кивал, с ужасом ловил себя на том, что он не понимает половины из того, что ему вдохновенно рассказывает Андре, и что проблема вовсе не в выпитом вине и не в легком акценте, скорее всего напускном. «Мне кажется, я тогда прям прочувствовал, каково Олегу со мной. Я с этим Андре был чисто дикарем. И бзднуть боялся — вдруг расколет? Что у меня образование — неполных восемь классов и улица, и что моя культурность — тупо привычка много читать, не более. А ведь мужик этот точно знал, что делает. Впечатление, сука, производил. Зубы мне заговаривал. Блядь, и зубы эти его... Сам весь такой дохуя чистенький, из хорошей семьи, МГУ, ублюдок, закончил». Для Стаса болтовня о выставках, лекциях и честном, но прибыльном деле звучала странно и скучно, он смекнул, к чему все идет, почти не обращал внимания на ладонь Андре на своем плече, думал. «Нет, естественно, бросать ради него Олега я б не стал. Я ж не крыса. Да и нахуй мне сдался этот мажор? А я ему? Ну то есть… вау! Он склеил девятнадцатилетнего пацана, круто. Похвастается своим друзьям-преподам-художникам… насрать. Но вот замутить с ним на одну ночь, чисто чтобы обломать Олегу малину и напомнить, что и у меня есть хуй и я его пользую… На какое-то время мне показалось, что это неплохая идея. И не такая муторная, как если б я сбежал и мыкался по незнакомому городу». Так что когда Андре с заискивающей полуулыбкой спросил: — Слушай, а ты не хочешь?.. Стас его прервал на полуслове, залпом опустошив бокал: — Хочу. Пошли ко мне в номер. Лицо Андре сделалось до омерзения благостным, он мгновенно перестал рассказывать про искусство и тратиться на комплименты, совсем по-свойски приобнял Стаса за талию. «Не, частично я его понимаю. Мужик собрался в тот вечер поебаться, это было ясно сразу. Но блядь, на кой тогда из себя строить обосраться какого кота?» Стас спешил, боялся, что по дороге растеряет запал и даст заднюю, потому что изменять Олегу ему ни разу не доводилось. Да-да-да, они «увлекались другими», но никогда — по крайней мере в открытую — их игрища не заходили дальше поцелуев и полуобнаженных объятий. Олег любил смотреть на женщин, щупать их, хватать, чтобы те кокетливо взвизгивали и хихикали, но выпускать скопившийся пар бежал к Стасу, а Стас... Ему не нравились девушки. Он для виду флиртовал с ними, трогал за нужные места, просто чтобы позлить Олега, который, завидев начавшееся непотребство, лез разнимать, прогонял ничего не понимающую биксу, а Стаса зажимал сам, тискал «набело», хмурясь и недовольно ворча. Смешно. Но в тот вечер план был другой. Довести дело до конца и... На этом мысль останавливалась. Едва они вошли в номер, просторный и приятно бежевый, Андре полез целоваться. Стас уклонялся и морщился, когда влажные губы прижимались к его вдруг обнаженной шее. Попутно пытался себя убедить, что, объективно, Андре — не самый плохой вариант. В конце концов, опыт индивидуальных занятий в подсобке у спортзала жил в памяти, но ни идеально чистая комната с мягкой кроватью, ни доносившаяся снизу музыка, ни выпитое вино — ничего не помогало настроиться. Андре уронил Стаса на покрывало, дотронулся до паха через ткань штанов. — Тебе… не надо в душ или вроде того? — Нет. — И все же, ты разве не хочешь, чтобы мы дошли до кон… — Мне уже не надо, — холодно возразил Стас, теряя и терпение, и всякое желание продолжать. «Не мог же я ему сказать, что готовился тогда для Олега, просто тот — тупица?» Явно обрадованный ответом Андре стянул со Стаса пиджак, галстук, помог разуться. — Мальчик мой, ты что, дрожишь? — Я? Н-не… — Бедный мой, дай я тебя согрею. «Фу бля. Вспоминаю сейчас и прям заново трясет». Когда они оба оказались на кровати без рубашек, хотелось вырываться и материться, в первую очередь на себя, потому что при всем желании изменить Олегу и сделать тому больно Стас просто не мог. Он уже судорожно придумывал, как будет выкручиваться, и… Возле двери послышались шаги. Дернули за ручку. Раз, другой. — Карась, открывай! Это я! — донеслось из коридора веселое. — Ты хули заперся?! Андре, так и замерший с приспущенными брюками, изумленно вскинул брови. — Это кто? — шепотом. — Друг. — А какого ему здесь надо? — Мы вместе снимаем номер. «Ишь как примчался. Учуял, что его собственность лапают?» Стас, внезапно полностью успокоившийся, с любопытством проследил за тем, как на лице Андре появилось такое кислое выражение, словно он лимон проглотил. — И что теперь делать? — Ну, штаны ты уже снял… — задумчиво произнес Стас и, поняв, что Андре не оценил шутки, вздохнул. — Погоди, он сейчас уйдет. Разумеется, Олег остался стоять под дверью — Стас ни секунды не сомневался в его упорстве — помолчал секунд пять, снова задергал ручку. — Кара-а-ась!.. Ну какого ляда? Ты чо, обиделся? Мля, да нормально ж сидели, отдыхали… Девки хорошие, да и чо они мне сделают, я ж ни бельмеса по ихнему не понимаю, чо они там балакают… Кара-а-ась! — Олег пнул дверь. Андре вздрогнул, покосился на Стаса: — Вы… точно друзья? — Ага, — улыбнувшись. — О-очень близкие. Сделалось еще интереснее. Олег тем временем продолжил, ненадолго сменив тон на более вкрадчивый: — Давай так, я — баклан, дебил и вот это все! Можешь мне это в рожу все рассказать, я не против. Мне нравится, когда ты злишься. Ток открой, а? Ну хошь, на колени встану? А ты посмотришь, а? — Дурдом! — громким шепотом выругался Андре, соскочил на пол, едва не запутавшись в штанинах. — Я в этом цирке участвовать не собираюсь. Какого черта ты не сказал, что ты здесь не один? — А ты и не спрашивал, — непринужденно пожал плечами Стас и, подтянув к себе одну из пухлых подушек, устроился поудобнее. — Нахер вас обоих. Я ухожу, а в своей Санта-Барбаре сами… — А куда ты собрался? — оскалился Стас. — Через него? Не советую. Андре в очередной раз подвис, дрожащей рукой кое-как застегнул пуговицу на рубашке — и то криво — с опаской посмотрел на дверь. Олег к тому моменту уже начал терять терпение. — Карась! Ну харе. Ну не смешно! — застучал сильнее. — Карась, мля! — Пиздец, — выдохнул Андре, заметно побледнев. — А-а… т-ты ему не скажешь, что это недоразумение? Что я не в курсе ваших… — Сказать я могу. Но вряд ли он меня послушает. — Не-не-не, мальчик, так не делается! Я тут вообще ни при чем, так какого?.. — Андре не договорил. В коридоре на миг все затихло — «Драматичная пауза вышла» — так что голос Олега прозвучал особенно грозно: — Карась, ты там с кем-то? Следом раздался громкий удар. Андре с испуганным матом отпрянул от кровати, как если бы узнал, что на ней лежал прокаженный больной, а не Стас с расстегнутой ширинкой. Удар. — Карась, открывай. Снова удар. — От-кры-вай. Стас не удержался, коротко хохотнул. Он сам до конца не осозновал, что сильнее его рассмешило в той ситуации. То, что его единственная измена с таким оглушительным треском провалилась, не успев толком начаться? То, что его это нисколько не огорчило, а скорее заставило с облегчением выдохнуть? То, что он реально оказался в странной гейско-русской версии мыльной оперы? Или то, что ему было решительно наплевать на возможные последствия? Да, адреналин шпарил, но не как в перестрелке, а приятно, как во время ночных покатушек на «Ямахе» на бешеной скорости. Прекрасно понимая, что тут он виноват, Стас чувствовал, что ему вряд ли что-то будет. А вот бедный Андре метался по комнате под звуки выбиваемой двери. — Вы, блядь, ненормальные! На кой черт я вообще с тобой, малолетним уродом, связался? — он пару раз подбегал к окну, явно прикидывая, получится ли у него вылезти через него, но медлил. «Да Господи, всего-то третий этаж. Все в зелени и кустах. Да ему б ничего не стало. Вот же дристун». Кажется, в коридоре к Олегу подскочил служащий отеля с просьбой многоуважаемому «сеньору» успокоиться, но был послан далеко и надолго, после чего раздался выстрел. И еще, и еще. Все они пришлись на дверной замок. Стас вздрогнул, ощутив, как странная и совсем неуместная волна восторга, схожая с оргазмом, раскатилась по его телу. «Я, правда, так и не сообразил, как он протащил в казино шмаер. И куда дел выигрыш. Ну да хер с ним. Получилось круто». По коридору пронеслась волна криков, музыка на улице стихла, а Андре и след простыл. Стас, с трудом держась на ногах от хохота, поднялся и выглянул в окно, в тот же миг дверь поддалась. В номер ввалился Олег, растрепанный и мокрый, отчего-то тоже испуганный — Стас ожидал увидеть его разъяренным, а в итоге напоролся на влажный взгляд и поплыл окончательно — на левой щеке красовалась свежая длинная царапина. «Пуля срикошетила или осколком двери зацепило? Идиот. А если б в глаз или горло? Идиот. А всем пиздел потом, что подрался с местными. Вышел один на троих и всех положил. Как тупо. А я старался не ржать, пока он травил свои байки. М-да, и чем я лучше?» Удивительно, но после они не поссорились. Во-первых, сразу стало не до того. Пришлось срочно собирать вещи, искать их ребят, благо те, заслышав шум, смекнули, что это Соловей что-то учудил, и поспешили к старшо́му. Стас, кое-как одевшись, примчался к управляющему отеля, извинился за все доставленные неудобства. Попросил никого не вызывать. Все сделал в свойственной ему настойчиво-ласковой манере, не забывая после каждого предложения совать деньги. К счастью, управляющий оказался понимающим и, главное, привыкшим к бандитам и их заморочкам, а потому лишь попросил покинуть замок Пералада, а Стас и не возражал. Во-вторых, стоило им разместиться в новой гостинице, как Олег бросился раздевать Стаса. Проверял каждый сантиметр, заглядывал в глаза, трогал внутри, стараясь убедиться, что до его собственности — «Баклан реально вот так про меня думает, да?» — никто не посмел дотронуться. Даже царапину не дал обработать, повалил на скрипучую кровать, крепко пахшую отбеливателем и не выпускал до утра. «И какой он после этого “Соловей”? Скорее зверюга. Кобель». Идиотизм, но тот корявый и удивительный для обоих день Стас теперь вспоминал с теплотой. Они оба в разной степени повели себя как эгоистичные засранцы, а в итоге все равно остались вместе, любились в своей привычной грубой манере. Стас скакал на Олеге в позе наездницы, пока тот наотмашь бил его по бедрам ладонями до красноты, тут же сжимал пылающую кожу, чуть впиваясь короткими ногтями, так что у Стаса весь их маленький и неказистый номер покрывался яркими всполохами. Ноги сводило судорогой, остатки сил уходили тупо на то, чтобы не напускать на грудь Олега слюней, а тот как назло драл быстрее и жестче, смотрел в лицо и довольно цокал языком, присвистывал, точно подгоняя. Стас видел их в зеркало платяного шкафа. Потных, задыхающихся и диких. От такого зрелища на душе попеременно становилось то противно, то хорошо. Еще Стас видел пистолет на прикроватной тумбе, брошенный впопыхах вместе с уже ненавистным галстуком — и чего они его не выкинули? — и пачкой диковинных местных презервативов со вкусом персика, купленной для прикола и в качестве сувенира. Стас стянул пистолет, когда они чуть замедлились, навел его на Олега. Чего он собрался добиться тем жестом? И сейчас не ясно. Припугнуть, вывести на эмоции, раз с изменой не получилось, самому выпустить пар, член в заднице неплохо успокаивал, но остатки обиды мешали. Олег и бровью не повел, шутя, лизнул ствол. — Твой вкуснее. — Пиздец, ты ебанутый, — рассмеялся Стас как-то обреченно, у него уже ребра болели от смеха или от того, что Олег их слишком крепко сжимал? — А ты бешеный. И мой. Чо… сосаться бушь со мной? — После хуя? Пошел нахуй. В воспаленном мозгу пульсировала одна мысль: ему так повезло. Кому? Стасу или Олегу? «Обоим, наверное. Не, серьезно, чего б с ним сделалось без меня, а? Его б подстрелили в первый год, и все. Песенка спета». Подобные мысли посещали Стаса всегда, чаще всего именно в постели, потому что под одеждой у Олега скрывалась еще куча невидимых для посторонних шрамов, доставшихся ему от дворовых собак, после неудачного перелезания через чей-то забор, от пуль, ножей. Все следы Стас помнил и мог легко рассказать всю историю их появления. «Только нахуя это кому-то? А мне? А я… кому я нахуй такой сдался? Ему, припизднутому. Это по-своему прикольно. Хотя, чую, я из-за него огребу. Не раз, сука».***
Поездка в Каталонию выдалась по итогу удачной. Ни в какие другие приключения они не ввязались, а по возвращении Олег присмирел. Нет, идиотом и раздолбаем быть не перестал, когда звали на дачу или на квартиру бикс для всей банды, он по-прежнему флиртовал с самыми красивыми, только руки держал в карманах или на бедре, массировал его, сбивая стояк, но самих девушек не трогал. Да, и еще Олег внимательно следил за тем, чтобы рядом со Стасом не было незнакомых симпатичных мужчин. К их ребятам не ревновал, а вот чужаков подмечал и не любил заранее. «Оборжаться, какой смешной. Но я ему, естественно, не скажу». Стас выкурил еще три сигареты, отнял у Олега зажигалку. Щелкал ею и слушал, как медленно по кругу проигрывалась однообразная мелодия с западающими последними нотами. Изредка поглядывал исподлобья на Олега, зевал. Кажется, в школе им объясняли, что человек зевает по трем причинам: от усталости, холода и нервов. «Ну а я, по ходу, от всего сразу». — О, — Олег похлопал Стаса по плечу, вновь возвращая в реальность, в ноябрьскую серость и сырость. — А вон и лесок. Ща стопорнемся. — На кой? — Мля, Карась, я с семи утра не ссавши. Во, на поляну хочу, — высунув руку, махнул ребятам сзади, медленно убавляя скорость. Когда поравнялись с первой из следовавших за ними машин, Олег крикнул: — Езжайте вперед! Мы догоним! Вереница из пяти одинаковых черных ВАЗов обогнала их, посигналив напоследок. Стас собрался было уточнить, что зря они отделились от охраны, и тем более зря, что они опять оказываются одни, как бы про них не начали подозревать, но Олег выкрутил руль вправо, их мотнуло вбок, так что все связные мысли высыпались. — Когда ж ты водить научишься… — Не бузи, — усмехнулся Олег, заглушив двигатель прямо на маленькой поляне, окруженной кривыми и ободранными елками. — А то я тя медведям отдам. — Под Питером нет медведей. — О как. А кто ж есть? — Не знаю. Лисы. Барсуки. Лоси? В нос ударил запах мокрых перегнивших листьев и травы. Стас внезапно вспомнил, что катается по Ленинградской области с самого ранья, что у него все затекло и что, по-хорошему, пройтись перед делом и размяться будет полезно. «Делов: принять товар и выйти. Мы ж не по дачам чужим лазаем. Черт, я, что, скучаю по босяцкой жизни? Бред». Стас почти вылез на улицу, но возникшая на шее ладонь Олега резко вернула его в салон. Стукнулись зубами. Олег никогда не умел целоваться, а уж когда порывался делать это спонтанно… — Сука, какого?.. — Тих, Карась. Погоди-погоди, — шепнул вкрадчиво, накрывая его губы своими. Стас послушался. Зажмурился, разрешая обнять себя и в который раз потрогать за собранные в хвост волосы. Пальцы Олега ощущались невероятно горячими, неловкими и в то же время бережными. А вокруг еще лес, с виднеющейся вдали укромной чащей, шелест ветра в ветках. Если вовсе отключить голову — в момент близости не очень сложно — можно вообразить, что они просто выехали на природу отдохнуть, пожрать шашлыков и насобирать муравьев в трусы как в старые-добрые, когда они были свободными — «Как сопли в полете, ага» — нищими и тупыми. «Не, ну кое-что остается неизменным». Но как только Стас на долю секунды поверил в идиллический бред, водя по телу Олега жадными руками, он нащупал у него за пазухой пистолет. Интуитивно полез проверять свои. Кобура слева, кобура справа. И ножик под штаниной. Сделалось и забавно, и тоскливо. — Чо? — выдохнул Олег, целуя за ухом. — Хуй через плечо. Э! — почувствовав, как пальцы Олега полезли ему под водолазку. — Грабли убрал. — Да ты чо? Мы быро. Чисто потереться… — Не, нах. Вонять спермой на питерских — хуевая идея. — Мля, Карась, ну ты скажешь, — рассмеялся, но пальцы убрал, поправил водолазку. — Всю малину обломал. Дурак ты. — Сам такой. Чего лезешь, когда о деле думать надо? — проворчал Стас, но отпускать Олега не спешил, напротив, обхватил поудобнее. — Дело… — повторил тот, отмахнувшись. — Сколько их у нас было… — Звучишь как старик. — Ну так я ж старшо́й. — Не, как прям реальный старик, — Стас вздохнул. — И я с тобой прям состарился, никаких нервов не хватит, чтобы... Что ты делаешь? — Лысину ищу. — Ой, да пошел ты! Олег с хохотом стиснул его в объятьях, так что заныли ребра, повалил на себя, сто процентов ударившись о переднюю панель. — Нормально, Карась, нормально! Ля, нам всего по двадцать. Прикинь, скока мы всего наворотим, а? Кара-ась. Не бзди, все буит пучком, — звонко поцеловал в щеку, прижал к груди, медленно погладил по правому боку. В другой день Стас бы продолжил острить, отпихнул бы, но нет, не сегодня, не здесь. От Олега несло «Памиром», гелем для волос и «Аквой» от Армани, которой он всегда поливался нещадно. «Хоть в рот не пшикает, и на том спасибо». Стас заметил, что Олег не убрал руки с его бока, наоборот, принялся медленно поглаживать, чем рассмешил. «Мы прям как педики. Пиздец. О. На нем, что, мой галстук? Фу, реально педик». — Слышь. — Чо? — Наверное, я хочу на острова... — Вообще без базара. Скатаем тебя по высшему разряду. Бушь, как король у меня! — Но товар все равно пробовать буду я. — Мля, Карась, ты заебешь. Ты ж не пробовал снега нормально. — И это не мешает мне в нем разбираться, — парировал Стас, самодовольно выглянув на Олега из-под лацкана его кожаного плаща. В лесу что-то щелкнуло, они оба мгновенно потянулись за оружием, обернулись… мимо пролетела мелкая серая птица. Стас неловко рассмеялся: — Обосраться. Воробья испугались. — А по мне эт соловей. — Олег, ты реально баклан. Они перелетные. В Африку летают. — Да? Прикол. А чо, может, и нам в Африку?.. Хуй с тобой. Но давай, это… посидим еще малех так? И двинем за нашими, — вновь погладил по правому боку, совсем как делал давным-давно.***
Ну как «давным-давно»? Всего каких-то три года назад, но ощущались они безумно далекими. Тогда Олег решил перевезти их из Одинцово в Москву, самую всамделишную, полную возможностей и перспектив, а еще местных старожилов, которым вовсе не сдались их молодые, наглые и толком не битые рыла. Случилась некрасивая история. Вернее, сперва все выглядело вполне обыденно: они расширяли границы, злили бывших хозяев, шагали — да, тогда еще именно шагали, потому что колес на всех не хватало — на перестрелку. Но, в отличие от предыдущих стычек, в той их помяли весьма конкретно, доходчиво объяснив, что Москва — не резиновая, и им тут не рады. В тот раз они потеряли много парней и сами с трудом вырвались целыми. Ну как... На адреналине Стас не заметил, что его подбили. Пуля прошлась через бок, чудом не задев органы, но это выяснилось позже. В момент выстрела все ощутилось странно скомкано. Точно кольнуло справа чем-то недостаточно острым, но все равно толчок придал скорости. Пару минут Стас даже бежал впереди Олега, несясь между складов на Комсомольской, сломя голову. Позади мерещился веселый мат и улюлюканье преследователей, новые выстрелы. В общем, было категорически не до того, чтобы жаловаться на слабость и постепенно обнимающий тело холод. Первым кровавый след, тянущийся за ними, увидел Олег. Выругался. Сорвал с себя спортивную куртку, полез прикладывать. Стас пробубнил скомканное: «Извини», — рана по-прежнему казалась несерьезной и не пугала, а вот то, что по пятнам их запросто бы вычислили — еще как. Потом начали заплетаться ноги, потянуло к земле. Снова послышалась знакомая и ничуть не оригинальная брань. Олег закинул руку Стаса себе на плечо и поволок к одному из складов к каким-то развороченным коробкам, спрятал за горой металлического хлама. Зашептал: — Больно? — Бывало хуже, — соврал Стас. — Пиздец... Чтоб я... Еще раз согласился «по-быстрому с кем-то разобраться»... Сколько?.. Сколько наших поубивало? — потянулся к Олегу, промахнулся, схватил воздух. — Все пучком. Все разбежались... Нормально. — Не пизди. Я считал. Трех... Митьку, Володю... Третьего... Кого? Твари... — Они за всех ответят, Карась. Не бзди. Лежи пока... Стас рассмеялся и практически сразу запыхался. — Ха. Как бы за нас мстить не пришлось... Безумно хотелось дотронуться до Олега. А тот не давался, суетился. Вот сел рядом, принялся рвать куртку — «Заграничную, пиздец траты» — на лоскуты: — Ничего-ничего. Ща наши подтянутся. Я им успел свистнуть по мобиле, вытащат нас. Стас. Стас, слышь? — Ага. Пиздец, я все заляпал. Прости... — Чо?.. Мля, да похуй. Будет, что вспомнить, — показно ухмылялся Олег, а у самого руки тряслись, пока пытался Стаса перевязать. «Узел толком сделать не мог, ну что за, а?..» — Олег. Ты б это... Драпал. У того сделалось до страшного злое лицо. — Тя спросить забыл, — а прикосновения, напротив, стали в разы нежнее. Стас старался не отключиться. Дышал полной грудью, с усердием подмечал детали, чтобы занять себя чем-то, но какие детали могут быть в заброшенном и ржавом ангаре? Хлам, однообразно коричневые цвета, паутина под дырявым потолком, где виднелось небо. Вот на него Стас и смотрел, а точнее на крохотный его кусок, обрамленный изъеденным временем и дождем железом, а еще на то, как по нему медленно ползли облака. Голос Олега долетал с опозданием и через раз. — Стас... Стас, мля. Ты мне не это... Ты не отъезжай. Стас! — громкий шепот в самое ухо, вперемешку с поцелуями, скомканными и быстрыми. Сколько тогда Олег назвал его по имени? И не счесть. Было так странно, вроде и приятно, и страшно, и тепло, и холодно. Мысль о том, что умереть вот так — неплохой расклад, мелькнула вскользь. Разбилась о пристальный взгляд Олега. — Стас, сука, не думай, — будто угадав, погрозил. — Если сдохнешь, я тя убью. Стас харкнул смехом, сползая на колени Олега, с усилием продолжая держать глаза открытыми: — Баклан, ты такой тупой. «Мой».***
Стаса правда быстро подлатали. Пуля проскочила насквозь, оставив после себя круглые шрамы с двух сторон. Стас никогда не признавался вслух, что они ему нравились. Так он чувствовал, что прошел своеобразное посвящение в бандиты, оказавшись на границе жизни и смерти — «Ебать пафосно» — что он осознал и готов принять вездесущую опасность, следовавшую за ним и за окружающими его людьми. Стас окончательно смирился с идеей того, что так бывает. Особенно, если ты существуешь по криминальным законам. Это — лишь естественный ход вещей, и смерть от пули или ножа благороднее для них, чем от дури, водки или из-за бабы. Единственные, кому не позволялось умирать — они с Олегом. «Без меня этот идиот не справится, а я без него ебнусь». И не менее важное открытие, случившееся три года назад: ради тех страшных глаз Олега, когда тот ждал подмоги, зажимая его рану обрывками мокрой куртки, Стас согласился бы пережить с ним еще один передоз и тысячу измен. «Но и это ему знать не обязательно. Зазнается, долбоеб». Они подъехали к старому трехэтажному зданию, поросшему мхом, травой и тонкими молодыми деревьями, растерянно выглядывающими из разбитых окон и из щелей между стенами. Тянуло плесенью и истлевшими балками. Стас невольно дернул плечом, не очень понимая, что его насторожило: атмосфера унылого запустения или вид спрятавшихся за фасадом машин. Олег присвистнул. — Ля, Карась, все на бэхах. Живут же, суки. — Тише, — шепнул Стас. — Вот сейчас не пизди, ладно? — Да чо они услышат?.. — осмотрелся. — А это чо? Школа типа? — Кто будет строить школу в лесу? Это какой-нибудь санаторий. Или больничка. Для нариков. Или психушка. — Да ты чо? Прикол, — Олег вышел из машины, поправил воротник плаща и галстук. «Надо же. Научился. Правильно, нечего на дело как из жопы чесать». Стас неуютно поежился, из здания на них подуло холодом. Померещился звук, похожий на стон, едва уловимый, но леденящий. «Бред, откуда там ветру взяться? Типа сквозняк? Не. Это уже... Крыша протекает». — Мы не будем отгонять тачки? — спросил, наблюдая за тем, как их ребята повылезали наружу, разминаясь и расправляясь во весь рост. — Не, на кой? Делов на пять минут, — отозвался Олег, вынул из багажника плотно набитую спортивную сумку с надписью «СССР». — Чо? — встретившись со Стасом взглядом. — Говорил же, возьми чемодан. Оно как-то солиднее. — Мля, Карась, не елдачь, а? Бабки есть? Есть. А то, шо я в подарочную коробочку не упаковал, тут уж звиняйте. Э! — свистнул громко, так что у Стаса заложило ухо. — Ребзя, заходим по красоте, не пиздим. Шмаера проверили, но клешни на них не ло́жим без нужды. Усекли? — Не кладем, — подсказал Стас так, чтобы слышал только Олег. — Чо? — Правильно. Не кладем. Олег на секунду прищурился. Сквозь зубы процедил: — Слышь, а зря мы тя на опушке не трахнули, — с улыбкой похлопал по плечу. И все. Дальше они резко нацепили маски бандитов: руки в карманы, хмурые лица, идут на расстоянии вытянутой руки, чтобы случайно не соприкоснуться плечами, а Стас еще и чуть позади шагает, чеканя шаг. С ними приехало девятнадцать человек. Шестерых поставили во дворе следить за тем, чтобы никто не сунулся к ним с главной дороги, трех — охранять сзади, по бокам здания расставили по двое, оставшихся, самых верных и матерых, следовавших за Олегом с самого начала, взяли с собой внутрь. Там запах древесной гнили сделался еще отчетливее. На охваченных плесенью и лишайником кирпичных стенах виднелись обрывки выцветших от времени плакатов «БЕРЕГИТЕ ЗДОРОВЬЕ», «НА ЗАРЯДКУ СТАНОВИСЬ» и совсем древний, еле уцелевший с правого верхнего угла «СОЛНЦЕ, ВОЗДУХ И ВОДА... ЛЬНИ... ГДА...» «“Друзья школьника всегда”? Что-то они со стопами не справились. Ха. А этот, небось, зарифмовал бы со словом "пизда" и страшно бы собой гордился. А я говорил, что это санаторий». Условия сделки были просты и оговорены заранее. Они встречаются на первом этаже. В зале. «Наверное, раньше его использовали для какой-нибудь групповой терапии или зарядки, да?» Там они убеждаются, что товар и деньги подлинные, жмут друг другу лапы и расходятся до следующей поставки. Здешние воротилы Стасу не понравились еще тогда, когда они впервые упомянули нарко-промысел по-питерски. Смущало, что поставка не из Америки — а они привыкли держать качество в Москве, — что для передачи товара выбрали такое странное и отдаленное от города место. «Нас порешают, а мы и бзднуть не успеем. И кто нас тут найдет?» К тому же мужчины, приехавшие на встречу — в зале их стояли семеро, а снаружи насчиталось по меньшей мере десять — казались Стасу невозможно старыми. Шрамованные, одетые во все черное, равнодушно усталые с отрешенными взглядами. Стас смотрел на них и с опаской догадывался о том, что годам к сорока — «А этим явно столько и есть» — они с Олегом в нечто похожее и превратятся. С одной стороны, мужчины держались именно что солидно. Они привезли кокаин в аккуратном, новом чемодане из настоящей кожи, сдержанно поздоровались. Держались учтиво, без всяких понтов и напускной крутизны, ясно, что им ничего из этого уже не нужно. Даже вот этих классических, заученных еще из кино фраз про «привез?», «хороший товар» и «не шутите с Сивым» не прозвучало. Тот, что вынес им с Олегом чемодан, невысокий и заметно простуженный, лишь уточнил, мол: — Можете проверить, все четко, — с очень четким и слышным «ч». С другой стороны, равнодушие и холодность, с которой мужчины все делали, настораживали. Будто они занимаются продажей наркотиков и прочими бандитскими делами не для того, чтобы жить в удовольствие, купаться в роскоши и радоваться вседозволенностью, и не для того, чтобы кормить себя и семью. Нет. Создавалось впечатление, что они делали так, потому что привыкли. Воспринимали происходящее как часть их внутренней программы. И подобная перспектива для них с Олегом, пожалуй, виделась более опасной, чем очередная пуля в бок или свежий шрам. Стас повернулся к Олегу, у того нехорошо блеснули глаза, когда ему показали туго набитые пакеты кокаина, с усилием отвернулся. Велел: — Карась, давай там... Мужчина с чемоданом протянул сложенную налету бабочку, с вежливой и едва уловимой улыбкой протянул Стасу. — Не, спасибо, — вынув из-за ботинка ножичек. — У меня свой. Обхватил покрепче рукоять, чтобы прикрыть украшение — вырезанную из жестянки рыбку. Лет пять тому Олег сам смастерил нож и украсил его килькой, потому что нужного изображения карася не нашел. А Стасу и так нравилось. Подарок берег, так-то нож получился отменный, вот только чересчур нарядный. Аккуратно проткнув один из пакетов, вынул на лезвии крошечную горку. Лизнул. Кончик языка моментально свело, а по рту растеклась такая горечь, что челюсть свело. Стас изо всех сил постарался не скорчиться, сплюнул себе за плечо. Максимально небрежно вытер рот большим пальцем. Обернулся к Олегу: — Хороший, — а про себя подумал, что непременно все пересчитает, чтобы и грамма не пропало где-то в процессе перепродажи. «Я тебе доверяю, но я тебя проверяю». Олег коротко кивнул, шагнул вперед, чтобы передать главному питерскому сумку с деньгами, но только тот взялся за потертую лямку, снаружи послышался шум. Сперва зашуршали шины по мокрой грязи, захлопали двери машин, а следом по округе разнеслось грозное, слившееся в единое, неразборчивое, но при этом всем до глубины души понятное: — Оружие-на-землю-руки-за-голову... Питерцы отпрянули, вмиг растеряв всю вежливость. Тот, что держал чемодан, ощерился: — Ублюдки, вы притащили хвост... Дальше началась какая-то возня. Все похватали пистолеты, заметались по залу, ища выход. Те шестеро их ребят, что пошли с ними, ринулись в проходы, защищать Олега и искать выход, по ним из коридоров открыли огонь сразу. Минимум двое упали с простреленными головами. Стас, вроде и привыкший к выстрелам, на секунду оглох, не соображая, куда ему деваться. В такие моменты секунды — непозволительная роскошь. Их отрезали от главного входа, а где задний? Почему никто не подал сигнала, что к ним кто-то едет? И где все те, кого они расставили снаружи? Еще пыль такая поднялась... А. Это брошенный на пол кокаин. Стас пришел в себя, когда почувствовал, как Олег схватил его за воротник пальто и грубо поволок куда-то. За его размашистым шагом едва получалось поспевать. Они побежали внутрь здания к полуразвалившейся лестнице. За спиной все гремело и свистело, слышались мат и непоколебимое «руки за голову». В панике, перепрыгивая через две, а то и три ступени, взлетели на третий этаж. Заметались по коридору, втиснулись в первую попавшуюся комнату, заставленную шкафами с истлевшими книгами. — Залезай-залезай, мля! — прорычал Олег, принялся баррикадировать их всем, что подворачивалось под руку. Стас оцепенело встал у него за спиной. Сердце стучало под кадыком. Руки дрожали. Он забыл про пистолеты. Ни разу не выстрелил. В него попали? Провел пальцами вдоль туловища. А в Олега? Тоже, кажется, ничего. Что же случилось? Почему так резко и… — Карась, — виновато. — Я, походу, проебался, да? Испуг в родных серых глазах вызвал приступ бессильной ярости. — Твари, — дрожащим голосом Стас начал вслух соединять все события в логическую цепь. — Они нас подставили. Олег, ты понимаешь?! Нас сдали волкам наши же люди! Крысы. Они сказали им, где мы и с кем встречаемся. Чтобы улов был пожирнее. Уебки… Метнулся к окну, высунулся, опираясь на потрескавшийся подоконник. — Где-то же можно, наверное… Олег обхватил его под грудью и втащил внутрь. — Мля, Стас! Тя ж шлепнут! На Луну захотел?! — утаскивая в самый угол комнаты. — Мы на третьем! Мы с него запросто… — Там бетон! Ты расхерачишься! Даже если не помрешь, далеко такой не уползешь. Олег прижал его настолько близко, что сделалось явственно слышно его сердцебиение, бешеное, Стасу от него почти больно. Не выходило сконцентрироваться и придумать сколько-нибудь удачный план. Да и куда им? Грохот медленно, но верно приближался. Их точно найдут. Никакие двери и шкафы их не защитят, особенно такие трухлявые и старые. «Наверное, раньше тут была библиотека или вроде… Черт, не об этом надо!..» Стас запросто вообразил, что с ними будет дальше. Их арестуют. Раздуют новость, что вот, люди, поймали злодеев. Накидают им висяков. Впаяют десятку, а то и больше, чтобы неповадно, чтобы кому-то дали новую звездочку. «А нам припомнят, что типа из-за нас присели солидные, блядь, люди. Даже если эти выкрутятся. Нам не отвертеться. Нам пиздец». В «здесь и сейчас» вернули пальцы Олега, сухие и в мозолях, непривычно холодные. «Он реально боится. Говорил же, плохая идея…» — абсолютно беззлобно вздохнул Стас, освобождаясь из нервных объятий Олега, постарался принять максимально уверенный вид. — Похуй. Помирать, так с музыкой, — заглядывая в любимое лицо, играючи, вынул из кобуры один из пистолетов. — Слушай, когда они войдут, давай палить во всех. Понятно, нас шлепнут, но и мы кого-то захватим. Да? Олег побледнел, посмотрел на него странно, рванул пистолет на себя, отнимая: — Ага, разбежался! Дай сюда! — Что?! Олег? Какого?! — Дай, я сказал! — Ты хочешь, чтоб нас просто так, что ли, взяли?! — Я не хочу, чтобы ты умер, камикадзе хуев! — рявкнул, отшвырнул пистолет, пнул. — Я лучше на нары, чем вот это… Ты понял?! — Трус! — рявкнул Стас, голос опять задрожал, уж совсем жалко, так что самому тошно сделалось. — Да насрать. Зови как хошь. Помирать не смей! — схватил за щеки, да так, с хлопком, что больно. — Слышь, все будет нормально. Не круто, но нормально. Пойдем за сделку. Я скажу, что это все я. Это ж правда. Ты коси под идиота и… — Ага, разбежа… — Стас. Завались! — крикнул в лицо, тут же поцеловал как-то криво, не в губы, а в подбородок. — Стас. Нормально. Понял? Выкрутимся. Ты мне веришь? Стас, да ты чо? — невесело рассмеялся. — Ты реветь собрался? — Пошел нахуй, — прекрасно зная, что у него сухие глаза, что Олег его просто-напросто берет на понт. — Нам жопа. — Похуй, зато вдвоем, — еще поцелуй, на этот раз в губы, но опять столкнулись зубами. Во рту к толком не ушедшей горечи добавилась соль. По коридору пронеслись шаги. Стас с Олегом одновременно отпрянули друг от друга на шаг, другой. Чтобы не поймали в обнимку и не подумали. «Хотя какая, нахуй, разница?» Ужасно хотелось прижаться обратно. Стиснуть в объятьях и заверить, что он не сердится, признаться в любви, не с матом и шутками, а по-человечески, извиниться за все и сразу. Силовики распахивали дверь за дверью. Стас смотрел на Олега, будто бы стараясь впечатать себе в мозг малейшие детали. Шрам на щеке, рубец на подбородке, кривая и слабая улыбка с золотым отблеском, серые глаза, полные страха и неуместной нежности. Ударили в их дверь. Стас невольно вздрогнул, а Олег присвистнул. Подмигнул. — Карась, — сквозь удары и мат. — А-а?.. — Ты обещал. Усек? Стас не успел ответить. Баррикады из шкафов снесли быстрее, чем он ожидал. Поднялось очередное облако пыли, распахнувшись, словно самоубийцы, спрыгнувшие с крыш, попадали книги, на лету теряя страницы. «На кой я смотрю на это? А не на него?» — Морды в пол! Люди в бронежилетах и шлемах швырнули на рассыпающийся от влаги и времени паркет. Стасу прилетело под дых, так, что у него защипало в глазах, на миг в комнате стемнело, а когда зрение вернулось, они оба лежали с руками за спинами. На них застегивали наручники. Из коридора все валил народ, из-за кучи ног не получалось рассмотреть Олега. А. Нет. Вот он. Уже с разбитым носом. Живой, скалится. «Вот ведь… баклан», — мелькнуло с облегчением.Ноябрь 1997 г.