2944 год Т.Э.
Они лежали в предрассветной тьме, в объятиях друг друга, соприкасаясь кончиками носов и разделяя на двоих одно дыхание. За два года их близости Тауриэль так и не смогла привыкнуть к мысли, что просыпается рядом с королем. Иногда помогало думать о нем просто как о Трандуиле — во сне он не носил короны. В миг спокойствия, на границе сна и реальности, он казался обычным эльфом, как и любой другой.
«Кроме одного…» — подумала Тауриэль, ощущая как его пальцы лениво вычерчивают круги на ее коже. Тауриэль повернулась в его объятиях, отыскав своими губами его губы. Почувствовав ее желание, ладони Трандуила требовательно скользнули по ее талии, притянув ближе к себе. За долгие века у Тауриэль были любовники и те, с кем она просто делила постель, но никогда еще прикосновения настолько не обжигали кожу.
Кроме Кили и того единственного касания их рук… последнего перед его смертью.
Тауриэль вздохнула и отвернулась. Огонь в камине затух.
— Уже почти рассвело, — сообщила она. — Мне нужно собраться…
Трандуил приподнялся на локтях. Глаза внимательно смотрели на нее, словно он точно знал, о чем она сейчас думает.
— Хорошо, — лишь ответил он, склонив голову. Тауриэль поспешно оделась и покинула королевские покои.
Никого из дозорных еще не было. Она пришла раньше всех, небо едва расцветало. Возможно, оправдание ее ухода показалось Трандуилу притянутым за уши, но он не стал спорить по этому поводу. Никогда не спорил, хотя иногда Тауриэль даже почти желала, чтобы он попросил ее остаться. Но она ощущала себя там не на своем месте. И не ощущала себя виноватой.
Стоя на пустом дворе, совершенно одна в холодной предрассветной тьме, Тауриэль обнажила мечи.
Тренироваться, и не вспоминать того, кто научил ее владеть мечами, было невозможно, но, смирившись с неизбежностью, она все же решила размять мышцы, и спешно выполнила все изученные приемы. Если бы рядом оказался Трандуил, то наверняка сказал бы повторить их вновь, и уже как следует, но его не было. Тауриэль никогда не нравилось, что мышечная память развивается так медленно. Впрочем, она научилась это терпеть, пока осваивала искусство владения луком. Она любила их совместные тренировки. Меч против меча и умение против коварства. Только они вдвоем и звуки их дыхания.
Тауриэль рассекала воздух, сражаясь с воображаемыми врагами, с тенями, с самой собой. Теплое дыхание инеем оседало в стылом воздухе. Должно быть, она уже прикончила тысячу воображаемых белых орков, когда ее прервал чей-то возглас.
— Ты когда-нибудь думала научить меня этим приемам, капитан?
— Ты мне полезнее целым, Долориан, так что нет, — Тауриэль выпрямилась и посмотрела через плечо. Эльф небрежно жевал яблоко. До рассвета было еще далеко, и они стояли во дворе одни. Она вложила мечи в ножны.
— Кто сегодня руководит утренним патрулем? — спросила Тауриэль.
— Разве не ты? — Долориан пожал плечами. — Тогда, скорее всего, Эланор. Она, как правило, сама ответственность.
— Пойдем со мной, — внезапно предложила Тауриэль. — Отправимся в дозор вдвоем. Прямо сейчас я не хочу быть капитаном.
— Впервые слышу от тебя такое, — заметил Долориан, но тем не менее догнал ее и пошел в ногу, доедая яблоко вместе с сердцевиной и кожурой.
Не раздумывая, Тауриэль направилась на восток, к восходящему солнцу и Эребору. Одинокую гору, подсвеченную предрассветными лучами, можно было разглядеть в туманной дали на горизонте. Чтобы лучше видеть она забралась на высокие ветви. Долориан последовал за ней, и они вместе наблюдали за восходом солнца. Тауриэль глядела вдаль не моргая до тех пор, пока глаза не начали слезиться. Долориан легко дотронулся до ее локтя.
— С тобой все в порядке, Тауриэль?
— Да, — ответила она. — В порядке. Просто я не понимала, насколько это может быть сложно. Наверное, глупо с моей стороны? Хотя это в полной мере отражает всю мою жизнь, правда, — Тауриэль обняла колени, и не смогла заставить себя промолчать. — Я была такой наивной, и заслужила каждый шрам. Почему-то я думала, что это поможет. Что заставит меня забыть… Разве не эгоистично с моей стороны? Я чувствую себя эгоисткой… полной дурой. Каждый раз, когда я смотрю на него, мне кажется, что я разрываюсь надвое. Я все еще… я все еще люблю… — горло болезненно сжалось, Тауриэль закашлялась, и не могла произнести этих слов. До
его смерти она ни разу не сказала их, а теперь уже слишком поздно.
Самое горькое сожаление в ее жизни.
Тауриэль опустила лицо на колени и не проронила больше ни звука. Долориан молча сидел рядом, неловко переминаясь на ветке.
— Я помог бы тебе, Тауриэль, если бы это было в моих силах, — наконец сказал он. — Но ты должна понимать, что я не лучший советчик в любовных делах.
— Прости, — прошептала Тауриэль. — Опять думаю только о себе.
Долориан скептически хмыкнул.
— Из всех, кого я когда-либо знал, ты меньше всего думаешь о себе, — со вздохом сказал он. — Хотя, честно говоря, не знаю стоят ли чего-то мои слова? Но никто не посчитал бы тебя эгоисткой, кого бы ты ни любила. Ну, — добавил он, — никто из тех, кто знаком с тобой. А единственные эльфы в этом лесу, которые не знают тебя лично — это придворные. Но с каких пор тебя волнует их мнение?
Тауриэль не удержалась и резко рассмеялась.
— Раньше это всегда было взаимно. Но теперь я вижу, что они очень много думают обо мне.
— Как и все остальные, — кивнул Долориан. Тауриэль требовательно посмотрела на него. — Я не верю, что ты не знаешь. Сплетники не берут выходной, когда у Его Величества появляется фаворитка. Ходят сотни слухов о том, как ты завоевала сердце короля.
— О, нет! — протянула Тауриэль, отвернувшись.
— О, да. Хочешь, расскажу тебе парочку своих любимых?
— Но… какое им дело? Какая разница, кто делит с ним постель по ночам?
Долориан озадаченно склонил голову набок.
— Ну… — протянул он, а затем замолчал. — Ты… — он вновь замолчал. — Если ты ничего не понимаешь, то… честно признаюсь, я понятия не имею, как тебе это объяснить.
Тауриэль встретилась с ним взглядом.
— Я никогда не стану его королевой, Долориан.
— Дело не только в этом, — пробормотал он, опустив глаза. — Разве ты не заметила, насколько владыка стал добрее? За последние два года он стал мягче, чем я когда-либо видел в своей жизни.
— Возможно, — ответила Тауриэль, не желая признавать очевидного. Не хотелось думать о последствиях.
— Но, — серьезно добавил Долориан, — я бы не хотел… Никто из нас не хотел бы… покупать его доброту за счет твоего счастья.
Произнося свою речь, Долориан выглядел таким смущенным и нерешительным. Тауриэль ничего не смогла с собой поделать и расхохоталась.
— Поверь мне, Долориан, у меня так мало поводов для радости, что я не отдаю их задешево, — она улыбнулась ему. — Мне кажется, ты меня неверно понял. Я не несчастна. Но мне приятна твоя поддержка, — сказала она, сжимая его руку. Мысли так и не прояснились, но почему-то она почувствовала себя лучше и поднялась на ноги. — Спасибо, что выслушал, — тут ей в голову пришла догадка. — Те слухи…
— Да?
— Не ты ли приложил руку к их созданию, а?
Долориан, по правде говоря, выглядел озадаченным.
— Зачем это мне? Хотя некоторые из сплетен весьма изобретательны, так что я польщен…
Тауриэль пристально смотрела на эльфа, пока понимание не озарило его лицо.
— О! Нет, как ни странно, никто уже не помнит, какими
неприятностями в свободное время занимались двое скромных сильван, вместе тренировавшиеся в дозоре. — Он поиграл бровями. — Какими бы спортивными ни были эти
неприятности.
Тауриэль фыркнула.
— Постарайся не освежать ничьих воспоминаний.
Долориан пристально посмотрел в чащу леса, казалось, глубоко задумавшись.
— Ты имеешь в виду, — протянул он, — не раскрывать местоположение чувствительной точки на твое…
Не моргнув и глазом, Тауриэль сбросила его с ветки.
Потеряв опору под ногами, Долориан инстинктивно отскочил назад, крутанувшись в воздухе, и ухватился за следующую ветку, вскарабкался на нее и уставился на Тауриэль.
— Я же мог умереть! — воскликнул он. Тауриэль окинула его скептическим взглядом. — Я мог подвернуть лодыжку, — поправился он. — Кроме того, капитан, думаю, тебе вновь придется стать капитаном. Пока я падал, случайно увидел вдалеке человека. Он ехал прямо к нам.
Мужчина оказался посыльным от Барда-Лучника. Тауриэль и Долориан последовали за ним вдоль эльфийской тропы во дворец и сопроводили в тронный зал. Трандуил восседал перед двором, в окружении толпы чиновников и придворных. Тауриэль понятия не имела, зачем они собираются, лишь иногда ей приходилось исполнять весьма странные приказы, которые, как оказывалось, были результатом их вмешательства.
Трандуил перестал скучать, когда она вошла в дверь, а когда следом за ней зашел Долориан — и вовсе прищурился.
— Приветствую тебя, Владыка Трандуил, — гонец шагнул вперед, очевидно, не заметив внезапной неловкости, и опустился на колено. — Я прибыл с посланием от твоего союзника, Барда-Лучника.
— Мы с добром вспоминаем Барда, — сказал Трандуил, взглянув наконец на гонца. — Говори.
— Великий город Дейл восстановлен. Через две недели состоится празднование и коронация. Ваше Величество окажет нам честь своим присутствием. — Гонец протянул сложенный лист бумаги, который дворцовый стражник доставил к трону владыки.
— Эрин Гален почтит своим присутствием союзника, — сообщил Трандуил, прочитав послание, а затем взглянул на Тауриэль. — Вы пойдете со мной, капитан?
— Как прикажете, Владыка, — ровно ответила Тауриэль, скрывая смущение. Все придворные в зале явно не были в восторге, кидая на нее задумчивые взгляды.
«Эта новость придаст слухам совершенно неожиданный размах», — с отчаянием подумала она.
Стоять и сохранять каменное лицо, пока не закончились придворные дела, показалось для нее героическим подвигом. Долориан тем временем воспользовался уходом гонца, чтобы покинуть зал. Когда собрание закончилось, Тауриэль скромно ускользнула вслед за уходящим Трандуилом. Отдалившись от остальных, он замедлил шаг и подхватил ее под локоть, будто она — благородная эллет, а не стражница.
— Я не подвергаю сомнению приказы…
— О-о-о, я уверен, ты никогда такого не делала.
— Просто не понимаю, зачем я понадобилась на коронации.
— Как и я, — сказал Трандуил, остановившись. — Однако досточтимый союзник испросил твоего присутствия, а я не хотел бы оскорбить его отказом. И ты, надеюсь, тоже?
Король передал ей письмо. Бард писал неровными каракулями — почерк человека, воспитанного стать лодочником, а не королем. Но было ясно видно, что в приглашении указано ее имя.
— Почему я?.. — Тауриэль нахмурилась.
— У тебя будет возможность задать этот вопрос на коронации, — спокойно ответил Трандуил. — Галион!
Тауриэль вздрогнула, когда слуга тут же вышел из тени.
— Ваше Величество?
— Распорядись о необходимых приготовлениях. Через две недели мы с капитаном едем в Дейл.
Владыка ушел, оставив Тауриэль и Галиона напряженно глядеть друг на друга.
— Не припомню, вам когда-нибудь шили платье? — поинтересовался слуга. Тауриэль удивленно подняла брови. — Тогда, капитан, позвольте мне заранее извиниться.
Позже, переживая свою четвертую примерку за неделю, Тауриэль подумала, что одного извинения недостаточно.
Как выяснилось, покрой платья стал особой проблемой. У Тауриэль были шрамы там, где у благородных эллет лишь гладкая кожа. В частности, на левом плече все еще краснел ужасно уродливый след от паучьего укуса. Рана сползала на ключицу и вниз по предплечью, делая невозможным выбор любого традиционного верха платья. По словам главной швеи, Нейтриэн, ей достался один из самых трудных нарядов, которые только приходилось шить.
Надо признать, Тауриэль не старалась облегчить ей работу.
— Как ты можешь спокойно смотреть на свои шрамы? — спросила Нейтриэн в особенно тяжкий для них день.
— Король, кажется, не обращает внимания, — просто ответила Тауриэль, и на этом разговор закончился до тех пор, пока главная швея наконец не удалилась, а ее помощницы дружно не захихикали.
В конце концов, платье вышло красивым: сочетание зеленого и золотого шелка, переливающегося, словно солнечные лучики, струящиеся сквозь свежую весеннюю листву. Присборенный золотистый тюль украшал вырез и плечи, скрывая шрамы. Создавалось обманчивое впечатление, что под полупрозрачной вуалью лишь гладкая кожа. Ткань рукавов стекала до пола, но, по крайней мере, фасон не сковывал движения, а искусная золотая тесьма завершала чарующий эффект.
Тауриэль чувствовала себя незнакомкой в нем. Хорошо, что никто не увидит ее такой. Они с королем едут в Дейл одни.
— Ты готова, Тауриэль? — спросил Трандуил, подъезжая к ней на своем огромном лосе.
— Да, Владыка, — ответила она, крепко сидя на золотистой белогривой лошади. Несмотря на легкий струящийся шелк, все эльфийские платья шились в том числе для верховой езды.
Король нахмурился, осмотрев ее.
— Ты вся дрожишь, — заметил он. Стояла ранняя весна, и в воздухе чувствовался холод. Тауриэль попыталась улыбнуться невзирая на стучащие зубы.
— Я не привыкла носить шелк. Всегда считала, что кожа и шерсть намного теплее.
Трандуил молча расстегнул свой плащ и протянул ей. Тауриэль заколебалась, но лишь на мгновение. Она и правда замерзла, а тяжелая серебристая ткань все еще хранила тепло его тела. Взглянув на короля, чтобы поблагодарить, она на миг потеряла дар речи.
Когда она надела плащ, на его лице появилось странное выражение. Настолько неожиданно ранимый взгляд впервые заставил Тауриэль задуматься: не мечтал ли он увидеть ее в своих цветах? Трандуил отвернулся до того, как она успела что-либо сказать, и она просто отправилась вслед за ним в Королевство людей — Дейл.
Путь был не так уж долог, а их животные еще свежи и бодры. Дневное солнце и езда верхом вскоре согрели ее, и Тауриэль начала подгонять свою золотистую кобылу скакать быстрее. Дерзко улыбаясь, она поравнялась с Трандуилом. Уголки его губ тоже растянулись в улыбке, и он щелкнул поводьями. Лось вскинул свои огромные рога и поскакал, но к тому времени Тауриэль на лошади опережала его уже на пять шагов. Рукава платья и серебристый плащ ветром развевались позади нее, а солнце ярко озаряло лицо. Смех переливами колокольчиков звенел до самых городских ворот.
Тауриэль ошеломленно замедлила шаг и Трандуил нагнал ее. Разруха на поле битвы трехлетней давности исчезла. Ярко одетые мужчины и женщины пели и хлопотали под высокими арками. Веселые торговки продавали угрей, поджаренных живьем прямо на площади. Дети осторожно карабкались вверх между медными и серебряными статуями, и пугали прохожих, падая вниз на коленки. Хорошенькие девушки, стоя на высоких балконах, бросали в толпу ленточки. Громко лаяли собаки. Отовсюду веяло невыносимым запахом жареного мяса и пряного вина. Висячие сады сползали с краев каждой крыши, расцветая храбрыми яркими огоньками начальной весны.
— Сила смертных людей, — сказал Трандуил. В его голосе не было ни одобрения, ни восхищения.
Тауриэль заметила коренастые бронзовые фигуры на крышах.
— И гномов, — добавила она, когда они вошли в город. Трандуил не ответил.
Хотя улицы Дейла заполняла толпа, перед ними каким-то образом образовалась свободная дорога. Горожане толкались, чтобы получше разглядеть короля эльфов из Лихолесья. Владыка двигался вперед, не смотря ни направо, ни налево, равнодушный к взглядам и шепоткам, как волк к стрекоту сверчков. Тауриэль, ехавшая от него по правую руку, не могла сказать того же о себе, остро ощущая пристальное внимание. Среди гула суматохи она расслышала женщину, прошептавшую, будто она — королева эльфов, и с трудом удержалась, чтобы не вернуться и не поправить незнакомку. Только когда впереди показалось главное городское здание, Тауриэль вздохнула с облегчением.
Их встретил празднично одетый камердинер и низко поклонился.
— Ваше Величество. Леди Тауриэль. Приветствуем вас в Дейле.
Навстречу выбежала небольшая толпа конюхов, чтобы помочь с животными. Трандуил и Тауриэль элегантно спешились.
— Мы признательны за приглашение, — сказал Трандуил.
— Коронация начнется в полдень. Не желаете ли передохнуть в своих покоях до начала, Ваше Величество?
— Так и сделаем.
Когда они последовали за слугой, король подхватил Тауриэль под руку. Пальцами она легко касалась его руки, ладонь лежала прямо на его ладони.
«Наверное, именно так король сопровождал бы свою жену много лет назад», — Тауриэль поразилась собственным мыслям, но подавила желание отстраниться.
Даже в празднично оформленных коридорах главного зала их пара притягивала взгляды. Тауриэль задумалась, какими они видятся простым смертным? Эльфийский лорд и леди, облаченные в драгоценные шелка, бессмертные, далекие и неземные, явившиеся из проклятого леса или, возможно, прямиком из сказки?.. Тауриэль прекрасно знала, что Трандуил был одним из героев в тысячелетнем фольклоре людей. Обычно страшилки о гневе лесного царя рассказывали детям. И сейчас она стояла рядом с ним.
«Что люди подумают, если узнают, что я любила смертного? Что мечтала расстаться с вечной жизнью ради гнома? Скорее всего, это ничего не изменит», — Тауриэль прогнала тяжкие мысли прочь.
Комнаты, отведенные под покои, были украшены теми же яркими цветами, которыми, казалось, пестрил весь Дейл.
«Похоже, на прогулку внутри огромного цветка, — подумала Тауриэль, оглядываясь вокруг. —
На то количество красочных тканей, которыми оформлена одна эта комната, должно быть ушла значительная часть сокровищ из Эребора. Даже занавески — ярко-желтого цвета. — Тауриэль раздвинула их в сторону. —
Прекрасно, когда ясное синее небо — не единственное яркое пятно в городе».
Снаружи толпа пела песню.
Кто с колокольни убил дракона?
Кто пустил стрелу, потушившую пламя?
Сегодня его коронации день!
Кто такой лучник и лодочник?
Кто помог пережить нам зиму?
Сегодня его коронации день!
Кто…
Тауриэль слушала, восторженно замерев. Куплет был совсем не утонченный, но звуки тысяч радостных голосов, поющих в унисон, имели особое очарование. В конце толпа бурно выкрикивала имя:
Кто достоин короны?
Бард! Бард! Бард! Бард!
Трандуил присоединился к ней, встав у окна. Заходил слуга, оставив кувшин с вином и поднос с сладкими угощениями. Король внимательно слушал песни людей внизу.
— Музыка Дейла когда-то была великой, — сказал он. — Они переняли искусство пения от птиц.
— Музыка народа, вернувшегося в дом своих предков, — согласилась Тауриэль, и вспомнила, как Кили говорил об Эреборе. — В ней есть свое величие.
Король задумчиво подпевал себе под нос.
— Возможно…
Солнце поднималось все выше и выше, но звуки ликующей толпы не стихали. Тауриэль, Трандуил и другие почетные гости заняли свои места на ступенях главного зала, но взгляды собравшихся горожан были обращены на Барда.
В своем темно-синем наряде король выделялся на фоне ярко одетых подданных. Единственным его украшением стали дрозды, вышитые серебряной нитью на плечах. Тауриэль поразилась той разнице между простым лодочником, которого она встретила три года назад, и человеком, стоявшим сейчас перед ней. За несколько лет он начал вести себя как король: уверенность, но без высокомерия, сила, но без позерства.
«Воистину дух смертного человека», — подумала она. Старшая дочь Барда — Сигрид, радостно сверкая глазами, возложила корону на его голову. Горожане сожженного и возрожденного королевства Дейл разразились счастливыми криками, когда король повернулся к ним лицом.
Бард прошел вперед, чтобы поприветствовать своих гостей. К удивлению Тауриэль, он шагнул сразу к ней, почти проигнорировав Трандуила.
— Леди, — произнес Бард, глядя на нее также прямо и просто, как в прошлом, а затем взял ее руки в свои. — Ты спасла жизнь моим детям.
— Я… я просто оставалась рядом, пока они не добрались до безопасного места, — растерянно пробормотала Тауриэль.
— И за это я обязан тебе всем, — ответил он. — Все, что наш город может предложить, ты получишь в дар. И всегда будешь желанной гостьей в Дейле и в моем доме.
Запоздало Бард поприветствовал Трандуила, как один король другого.
— Восстановленный Дейл впечатляет, — произнес Трандуил. — Поздравляю.
— Все это не осуществилось бы без вашей помощи.
— Мне кажется, я ясно объяснил, почему помог вам.
— Тем не менее вы спасли нам жизнь, — произнес Бард таким тоном, который прямо намекал на конец дискуссии.
Наследник короля подошел и остановился рядом. Тауриэль несколько раз недоверчиво сморгнула. Неужели всего пара-тройка лет прошла с тех пор, как она видела мальчика в последний раз? Казалось, Бейн вырос по меньшей мере на фут. Парень одарил ее легкой, застенчивой улыбкой, перед тем, как вместе с отцом пойти приветствовать других гостей — группу гномов из Эребора, большинство из которых Тауриэль не узнала. Кроме одного: Балин широко улыбался ей, стоя позади внушительной фигуры Дайна Железностопа.
Вечером состоялся пир, во время которого Дайн и Трандуил от всей души старались не замечать друг друга. Балин подошел, чтобы радостно поприветствовать ее, и Тауриэль обняла гнома в ответ, почему-то почувствовав себя виноватой.
— Я надеялся увидеть тебя сегодня, — морщинистое лицо Балина разгладилось от улыбки. — Три года — не большой срок, но для друзей достаточно долгий.
Тауриэль польщено склонила голову.
— Я тоже рада тебя видеть. Как жизнь в подгорном царстве?
— Все хорошо! Хотя… — он наклонился вперед с видом заговорщика. — Я думаю, что последние два столетия скитаний не прошли для меня даром. Теперь мне не терпится исследовать новые земли.
Тауриэль улыбнулась в ответ.
— Желаю удачи в будущих путешествиях. Надеюсь, что ты вспомнишь обо мне, если когда-нибудь пройдешь через наш лес.
— Конечно, моя дорогая, — гном внимательно посмотрел на нее. — Ты выглядишь… лучше. То есть счастливее.
Тауриэль молча и безутешно рыдала возле могилы Кили, когда он в последний раз ее видел, но никто не упомянул об этом вслух.
— Да, — после некоторой паузы ответила Тауриэль. Зачем напоминать о ее утрате? Из всех мест, именно здесь? — Я попыталась обрести покой, возвратившись домой и к своим обязанностям. Думаю, ты поступил также.
Глаза Балина скользнули к Трандуилу. Даже сидя на другом конце зала, в окружении придворных, король неотрывно смотрел на нее.
Балин улыбнулся Тауриэль, на этот раз печально.
— Я уверен, что Кили будет счастлив за тебя, — сказал он и попрощался. Тауриэль почувствовала, как онемели кончики пальцев. За добрыми словами Балина скрывался ужасный подтекст. Гном считал — она больше не любит Кили.
Но что она могла сделать? Не догонять же его на глазах у всех, чтобы уверить в любви, о которой сама по-прежнему не могла говорить вслух?
Тауриэль выхватила бокал вина с подноса проходящего мимо слуги. Напиток оказался приятно-обжигающим и сваренным со специями. Она сделала большой глоток. Трандуил, почти бесцеремонно расталкивая людей, подошел к ней.
— Этот гном расстроил тебя?
— Ничего такого.
— Тауриэль…
— Я не хочу это обсуждать, — оборвала она.
Вечер тянулся бесконечно долго. Все смеялись и танцевали, а Тауриэль пила вино. Гости и подданные по очереди преподносили Барду подарки. Гномы, конечно же, подарили ему драгоценные камни — огненные опалы в золотой оправе, а также любовно выкованный набор сверкающих доспехов. Король сразу же отдал ожерелье своей младшей дочери, засиявшей от радости, а доспехи пообещал сыну, когда тот вырастет. Маленькая девочка подарила ему цветочек, который он с торжественным выражением лица забрал себе, обещая хранить и беречь. Члены недавно основанной гильдии торговцев Дейла расстелили у его ног огромный гобелен с вытканной сценой смерти Смауга. На нем Бард, держа в руках сломанный лук, возвышался на колокольне в окружении языков пламени на фоне изломанного тела дракона, словно герой из легенд.
Последним к Барду подошел Трандуил, представ перед королем Дейла с пустыми руками.
— Ты вернул город своих отцов, — низкий, повелительный голос Трандуила эхом прокатился по залу. — Теперь ты желаешь возродить свой род. Нет на свете человека, который помнит дни славы Дейла… — глаза короля сверкнули. — Но я помню. И преподношу как дар частицу наследия твоего народа.
Трандуил начал петь. Никто в зале, судя по выражению лиц, совершенно не ожидал подобного. Зазвучала песня, которую не слышали по меньшей мере два столетия. Песня людей. Песня Дейла. В ней сплелись звуки белых парусов, несущих богатства из далеких стран, бесконечной щедрости зеленых полей и рек, звуки тысячи языков, говорящих с сотнями акцентов одновременно. Музыка смеющихся женщин в ярких платках, бравых солдат в крепких доспехах, больших медных колоколов, зовущих рыбаков домой после долгого дня. Это была песня о вечном городе, но не о вечной жизни. О городе, который будет жить всегда… Во времена, когда повзрослеют их дети, и дети их детей, и во веки веков.
После того как стихла последняя нота, наступила тишина. Даже младенцы на руках успокоились. Тауриэль заметила, как заплакали старики, слезы стекали по их бородам. Приглушенные всхлипы — единственное, что нарушало молчание в зале, а затем Бард поднялся и захлопал в ладоши.
И хлопки зазвучали, словно капли дождя, с которых начинается ливень. Аплодисменты не стихали еще долго. Трандуил воспринял бурные овации холодно и спокойно. Тауриэль направилась к нему. Бард уже стоял рядом с королем, практически без остановки что-то говоря.
— Да, я пришлю всех менестрелей, которые помнят ваши песни, — донесся до нее голос Трандуила. — Прошу прощения, Бард, но уже поздно. Я удалюсь в свои покои, — Трандуил повернулся и, будто бы, ничуть не удивился, увидев ее рядом. — Присоединишься ко мне?
Вместе они направились к выходу. Тауриэль с удивлением обнаружила, что слегка пошатывается и ухватилась за руку Трандуила, чтобы не упасть. Когда-то она уже попадала в подобную ситуацию, смутно припомнила она, но не смогла вспомнить, когда именно.
— Весьма любезно с твоей стороны, — услышала Тауриэль собственный голос, когда они переступили порог их покоев.
— Правда? — Трандуил внимательно смотрел на нее.
— Очень мило, — прошептала она, и потянулась за поцелуем.
Касание его теплых губ опьяняло больше, чем все пряное вино в Дейле. Вдруг он подхватил ее на руки и понес к кровати. Тауриэль почувствовала горячее дыхание на своей шее, заставляющее кожу гореть, и виновато в том было не выпитое вино. Тауриэль с отчаянным желанием расстегивала его одежду, неистово целуя губы. Сердце яростно колотилось в груди. Она хотела, чтобы он вошел в нее, чтобы целовал до тех пор, пока она не сможет забыть, пока сердце вновь не станет целым. Тауриэль задрожала как осиновый лист, и Трандуил вырвался из объятий, удерживая ее ладони, пока она не успокоилась.
— Тауриэль, — произнес он, — Тауриэль, ты плачешь.
Она взглянула ему в лицо. Даже сквозь влажный туман в глазах она разглядела искреннюю заботу… и не смогла солгать.
— Кили умер здесь, — призналась Тауриэль. Король тут же отпустил ее запястья.
— Мне не следовало приводить тебя сюда.
— Нет, мой король, — ответила она. — Я… я думала, что смогу… забыть, что смогу пережить… Но мое сердце никогда мне не принадлежало.
— Как и мое мне, — ответил Трандуил. — Но сейчас мое сердце целиком принадлежит тебе. Что мне сделать?
Тауриэль отвернулась, не в силах больше смотреть ему в лицо.
— Ты должен знать… — прошептала она. — Ты должен знать, что я никогда не смогу ответить тебе тем же.
Впервые она произнесла это вслух. Долгое время царило молчание, а потом она услышала за своей спиной его низкий размеренный голос:
— Если бы в моих силах было избавиться от чувств, то я не сделал бы этого. Даже за все драгоценности Одинокой горы, — его рука коснулась ее плеча. Слеза скатилась по щеке Тауриэль.
— Значит, ты храбрее меня, мой король, — ответила она, но позволила их пальцам сплестись вместе. Тауриэль повернулась, вглядываясь в лицо Трандуила, чтобы найти в нем отголоски боли, которую он, должно быть, чувствовал, но не нашла даже признака. — Не могу поверить, будто для тебя неважно, что я никогда не отвечу тем же на твои чувства. Что мое сердце всегда будет принадлежать другому.
— Как ты можешь думать, будто мне все равно? — Внезапный всплеск эмоций в его голосе застал ее врасплох. — Ты знаешь мои чувства… а я знаю твои. Можно ли еще что-нибудь добавить? Что-либо сделать? Вот, чего стоят наши сердца. И я с этим смирился.
Тауриэль попыталась возразить, но Трандуил перебил ее. Глаза его пылали от напряжения.
— Я старше и повидал в жизни больше, чем ты, моя дорогая. Прости мне эту мудрость. Я уже давно пережил потребность быть любимым. Едва ли я имел даже право… на шанс ощутить то, что я чувствую к тебе. Ты ничем не обязана мне, Тауриэль, и я не стремлюсь стать для тебя кем-то большим, чем ты сама хотела бы.
— Я не понимаю, — дрожащим голосом произнесла она. — Как ты можешь жить с этим? Как твое сердце не разрывается на части? Я скорее готова принять смерть, чем причинять тебе боль, Трандуил. Продолжая оставаться со мной, ты словно будешь ежедневно умирать. С каждой секундой будешь ненавидеть меня все сильнее и сильнее, — горло сжалось от подступивших слез.
— Думаю, все как раз наоборот, — ответил Трандуил, изо всех сил пытаясь сохранить ровный голос.
Они потянулись друг к другу, разделив один скромный поцелуй. Тауриэль почувствовала на его губах вкус собственных слез и прижалась лицом к плечу, как делала раньше, много лет назад. Сейчас она не могла точно сказать, по ком плачет.
— Трандуил, — прошептала она, уткнувшись в теплый изгиб его шеи, — забери меня отсюда. Отвезти меня домой.
— Хорошо, — Трандуил поцеловал ее волосы. Голос прозвучал невероятно нежно. Тауриэль почувствовала себя предательницей.
Из города Барда они выскользнули, будто пара воров, уходя под светом восходящей луны, и поскакали прямо к лесу, замедлив шаг только когда оказались в тени знакомых деревьев. Тауриэль, задумавшись, протянула королю руку. Мысли словно прояснились от скорости и расстояния.
— Трандуил, я должна признаться, что я чувствую, — Тауриэль обернулась к нему. — Я… я знаю, что это странно, но иначе мне не объяснить того, в чем признался ты. Даже… даже если это — не любовь… Все наши чувства друг к другу настоящие, — она подняла глаза. — Я бы отдала за них свою жизнь.
— Я знаю, — мягко прошептал Трандуил и поднес ее ладонь к своим губам.
Солнце едва пробивалось сквозь кроны деревьев, отбрасывающих золотистые тени в сторону дома. Лучик света пробежал по его щекам и запутался в ресницах. От красоты Трандуила на мгновение перехватило дыхание. Видение длилось лишь миг, а затем в его глазах появился незнакомый блеск, показавшийся ей почти… озорным.
— Думаю, наше состязание еще не окончено.
— Какое состязание… — начала было Тауриэль, но лось Трандуила уже умчался вперед. Внезапно рассмеявшись от восторга, она пустила свою кобылу галопом вслед по узкой лесной тропе. Она вырвалась вперед, но тут лось громко взревел и обогнал ее. Тауриэль услышала приглушенный смех короля, когда она бросилась в погоню. Золотистая белогривая кобыла была быстроногой и храброй. Ни лошадь, ни всадница не желали уступать и проигрывать королю.
Так их и застал изумленный стражник перед воротами во дворец. Они ворвались на главный двор вихрем стучащих копыт и струящегося шелка. Над их головами ярко горело весеннее солнце, а утро наполнилось звучанием смеха.
