***
— Вы не устали протестовать, мистер Малфой? Пожалейте ноги, — вежливо спросила профессор Вулф, будто поинтересовалась, как прошел завтрак. — Это не протест, профессор. Это инстинкт самосохранения, знаете ли. Не хочу задохнуться, — Драко кинул ядовитый взгляд на Гермиону. — Я тоже не горю желанием сидеть с тобой рядом, — Грейнджер раздражал нависающий над ней силуэт — Заткнись, Грейнджер! — Сам заткнись, Малфой! — прорычали Гарри и Гермиона синхронно. Профессор наблюдала с любопытством и спокойствием. — Ну, что ж… Я хотела отложить практику до середины семестра, но в вас кипит столько энергии, что я предлагаю немедленно всем перейти в тренировочный класс! — с энтузиазмом произнесла профессор. Волшебники перешли в просторный кабинет, расчерченный тонкой красной линией на две части. Профессор попросила расступиться вдоль стены и вызвала первую пару. — Гарри Поттер и Грегори Гойл! — громко произнесла мисс Вулф. — Наша цель сегодня — не защищаться и не нападать, наша цель — научиться отпускать свой гнев и неприязнь, с помощью простых заклинаний. Итак, первое заклинание: Пуллус! — Гермиона громко засмеялась, так как была единственной в классе, кто понимал, на что способно данное заклинание. Профессор незаметно улыбнулась, но продолжила, — Приготовьте палочки! Раз, два, три! Палочки одновременно взмыли в воздух, направленные друг на друга. — Пуллус! — четко и громко проговорил Гарри, — а затем без промедления произнес заклинание косноязычия, — Мимбл Вимбл! , -которое долетело до Гойла быстрее, чем тот успел договорить свое заклинание. Из уст Грегори вылетело что-то вроде «Пул-гук», и в мгновение он шмякнулся на пол с высоты своего роста массивным петухом. Раздался дикий гогот даже со стороны слизеринцев, а Гарри не мог скрыть радости от того, что провернул двойное заклинание и не превратился в петуха на глазах у Оливии Вулф. Почему-то для него это было очень важно. Еще несколько пар превратили друг друга в мышей и корнеплодов, превращали ноги соперника в деревянные колеса и козлиные копыта. Шум и смех объединяли учеников в группу веселых беззаботных волшебников, а не делили на факультеты, богатых и бедных, чистокровных и нет. Осталась последняя пара, и нельзя было сказать, что это было неожиданностью: Гермиона Грейнджер и Драко Малфой. Профессор пригласила их к линии. — С Вами мы попробуем нечто более сложное: заклинание «Эмоциустум». Вам следует поднести палочку к собственным губам и тихо произнести «Эмоциус», а следом сделать резкое движение в сторону противника и громко сказать «тум!». Я предупреждаю, что последствия данного заклинания могут быть весьма неожиданными, ведь силу им придают лишь ваши собственные эмоции и чувства к оппоненту. Гермиона испугалась не на шутку. Но Малфой уже стоял в полной готовности, прислонив палочку к губам, с нетерпением ожидая, как заклинание скрутит всезнайку Грейнджер в тугой узел, выжимая из нее высокомерие и липкую слизь, что течет в ее венах вместо крови. — Внимание, волшебники! — сосредоточенно произнесла Оливия Вулф, а класс погрузился в ожидающую тишину. — Раз, два… три! — Эмоциус! — в унисон прошипели Гермиона и Малфой, глядя друг другу в глаза. — Тум! — взвыли палочки в воздух. Малфой почувствовал, как палочка начала вибрировать в его руках и из нее алым люминесцентным лучом вырвался свет, полный ярости и силы, именно такой, какой себе и представлял Драко свою ненависть к Гермионе: ядовитый, красный и пылающий. Он будто почувствовал облегчение, словно из палочки лилась отравленная кровь. За крошечные доли секунды луч достиг Гермионы и случилось неожиданное: он лопнул перед ней с сокрушительным треском и осыпал ее с ног до головы белым порошком, словно мукой. Наверное, именно такой эффект от заклинания и называют: фиаско. Гермиона стояла с протянутой палочкой в руках, из которой прорывались электрические лучи, полные напряжения и искр, палочка будто размышляла, стоит ли ей сокрушать противника, накапливая в себе силу. В это мгновение ухмылка добралась до лица Драко, который решил, что Гермиона не может найти в себе даже силы ненавидеть его, но как же он ошибался. Раздался визг и луч, наконец, вырвался в воздух и добрался за мгновение до Малфоя, окутывая его тело электрическим разрядом, медленно отрывая его ноги от земли, потрескивая и искрясь. Он не издал ни звука, но был обездвижен и лишь мелко дрожал под колючими электрическими разрядами. — Достаточно! — твердо произнесла профессор. Но Гермиона была не в силах опустить палочку, извергающую луч из ненависти и обид, копившихся годами, из всех незаслуженных слов и бессилия, которое она ощущала чудовищно долго. — Мисс Грейнджер, достаточно! — повторила Мисс Вулф, но поняла, что та находится очень далеко от этой комнаты и не слышит ничего, кроме гула собственных чувств, бурлящих в ушах, в сердце. Профессор резким движением своей палочки вышибла из рук Гермионы ее орудие, и в тот же миг тело Малфоя рухнуло на землю. Ни смеха, ни звука, ни возгласа — лишь частое тяжелое дыхание Гермионы наполняло просторный кабинет. Вулф подбежала к студенту, лежащему на полу и взглянула в бледное лицо, по которому до сих пор мелкой дрожью бегали синие искры. — Кто-нибудь, помогите мне отнести его к мадам Помфри. Немедленно, — отозвалась тревожно профессор, пытаясь поднять обмякшее тело Драко с пола.***
Гермиона и Гарри сидели в общем зале Гриффиндора, когда Рон притащил с обеденного стола несколько кексов и грохнулся на диван. — Я слышал, как его друзья говорили за обедом, что ему ничего не угрожает. Два дня поваляется, повздыхает и вернется трепать нам нервы, — попытался успокоить Гермиону Рон. — На, съешь, — протянул смятый кекс подруге. — Я не голодна, Рональд, спасибо, — подавленно произнесла Гермиона. — Он получил по заслугам, ему еще мало досталось! — Рон был полон решимости поддержать подругу всеми способами. — Не понимаю, откуда только во мне столько ненависти и злости. Я могла его покалечить! Как я такое допустила… Ребята еще долго сидели у камина, пока зал не стал наполняться студентами, то и дело сверлящими Гермиону любопытными глазами. Новость, конечно, разлетелась по всей школе и скорее всего, уже дошла и до отца Драко — Люциуса.***
Гермиона ворочалась в постели, не в силах заснуть: перед глазами блестели синие искры, изверженные ее палочкой, всплывало ледяное лицо Драко. В следующее мгновение она нашла себя быстро шагающую по темному и безжизненному коридору Хогвартса. Ей казалось, что она сама не знает, куда и зачем идет, но очень скоро очутилась возле входа в больничное крыло. Помешкав меньше минуты возле двери, она приоткрыла дверь и нырнула в комнату с высокими потолками и окнами, через которые проникал тусклый лунный свет. Сердце бешено колотилось от мысли, что ее могут обнаружить посреди ночи в одной лишь шелковой сорочке, очень далеко от собственной постели. Все кровати были гладко застелены, все, кроме одной. Она тихо подошла к кровати, на которой бездвижно лежал Малфой. Волосы его были растрепаны, а лицо впервые в жизни не выражало ненависть — было спокойным и приветливым, будто он видел добрый и безмятежный сон. Раньше ей никогда не приходило в голову, что ему может быть больно, как нормальному человеку; что он может казаться беззащитным и слабым, как сейчас. Гермиона опустилась на пол, возле кровати и вглядывалась в лицо, не понимая, что она делает здесь. Она чувствовала стыд и вину и вместе с тем, некоторое облегчение, что это был именно Драко, а не кто-то другой. Именно Малфой, который отравлял ее жизнь в школе, Малфой, который втаптывал ее в грязь одним лишь словом и взглядом. Здесь, возле его постели, она жалела его и ненавидела с новой силой. В это мгновение, лицо Малфоя переменилось, и он резко метнул голову на подушке, будто уклоняясь от удара. Это здорово напугало Гермиону и она вскочила на ноги, разворачиваясь к двери, но почувствовала, как запястье обхватили ледяные тонкие пальцы с тихим, еле слышным: «Не уходи». Сердца замерло где-то в горле, и казалось, что запястье горит синим пламенем от холодного прикосновения. — Я не хотел, я не специально… — тихо произнес Драко. — Не знаю, как это получилось… Гермиона медленно обернулась и поняла, что Драко в бреду. Он говорит с кем-то во сне, но будто чувствует присутствие Гермионы, просит ее защиты. -…Не нужно, отец! — продолжал истеричным полушёпотом Драко. — Не надо… — и снова дернул голову, будто от хлесткой пощечины, сжимая руку Грейнджер еще крепче. Гермиона не знала, что делать. Ей хотелось вырваться и бежать далеко, чтобы не видеть Малфоя таким: беззащитным и живым. Но она не могла сделать шаг, не могла оставить его здесь одного, наедине с кошмаром. Она вновь опустилась возле кровати, ближе к изголовью, и робко-робко приложила свободную руку ко лбу дрожащего Драко. Казалось, что и она в бреду, что все это сон. Она ощутила под ладонью холодную, как стекло кожу, такую же хрупкую и гладкую. — Я не могу, не могу убить! Ты не заставишь меня, не можешь заставить, — выдохнул Малфой и ослабил цепкие пальцы на запястье Гермионы, но она уже не собиралась бежать. Она продолжала вглядываться в тревожное лицо под своей ладонью, боясь дышать и двигаться, когда внезапно глаза Драко распахнулись бешеным взглядом. — Какого дьявола ты тут делаешь?