Чистая магия

      Гермиона мгновенно поняла, что здесь происходит и по какому поводу все собрались. Сердце колотилось в лихорадке, учащая дыхание старшекурсницы. — Проходите, мисс Грейнджер, — директор протянул длиннющие пальцы и заключил ладонь Гермионы в своей левой руке, правой накрыл сверху, пытаясь этим жестом успокоить девушку. — Слышал, у вас сегодня День рождения, примите мои искренние поздравления в таком случае, — тихо и вкрадчиво произнес волшебник, улыбаясь глазами так, как умел только он. — Мы здесь не ради поздравлений, Альбус! — из другого конца комнаты донесся ледяной, как айсберг, голос старшего Малфоя. — И сколько нужно ещё ждать вашего нового преподавателя? У меня нет на это времени! — терял он терпение. — Она будет с минуты на минуту, — не скрывала презрения Минерва, поджимая тонкие губы.       Люциус медленным, отточенным шагом подошел к Гермионе, вглядываясь в лицо с отвращением. — Я всегда считал, что таким как ты не место среди нас. Вы несете беды и оскверняете… — не успел закончить Люциус свою гнусную тираду. — Я попрошу Вас, Люциус… — Альбус тоже был прерван скрипом двери — пришла профессор Вулф.       Она выглядела ещё моложе, чем на уроках — без мантии, с распущенными волосами. Казалось, комнату освещали не свечи, а её глаза. Малфой не отводил глаз от отца, который застыл восковой фигурой посреди кабинета. Он будто оцепенел при виде Оливии и выглядел весьма озадаченным. — Добрый вечер, профессор Вулф, проходите, — Альбус был добродушен и внушал спокойствие одним лишь своим тоном.       Люциус оценивающе водил взглядом по Оливии. Малфой заметил, как встревожило отца появление профессора. — Прежде чем мы начнем, я хотела бы сказать пару слов, — твердо произнесла профессор. — Я приношу извинения перед всеми, за доставленные неудобства и неприятности. Особенно перед вами, Драко. Хоть я и уверена, что заклинание ни за что не нанесло бы вреда вашему здоровью, я всё же не рассчитывала на такие последствия. Мы, наверное, заставили поволноваться ваших родителей, — и повернулась к Люциусу, пристально вглядываясь в его застывшее лицо. — Я уверен, что дело было не в заклинании, — Люциус чувствовал, как его пылающий гнев посыпали крошками льда. — Дело в том, что в школу допускают всякий сброд, не умеющий держать в руках палочку так, чтобы это не покалечило других!       Гермиона не смела сказать ни слова, а Драко был готов провалиться под землю от стыда. Он чувствовал себя гадким беззащитным ребенком, за которого заступался чересчур заботливый папаша. Хотелось исчезнуть из комнаты, провалиться в подземелье. — Не стоит подвергать сомнению многовековые традиции, Люциус, — усмирительно проговорил Альбус, — мисс Грейнджер одна из самых способных учениц нашей школы, я не хотел бы слышать оскорбления в её адрес, при всем моём уважении… — Никакие слова не оскорбят её больше, чем собственное происхождение! — выпалил Малфой-старший. — Люциус! — директор терял терпение, — Я не позволю оскорблять своих учеников! — Отец… — Драко чувствовал, как бледное лицо захлестнула кровь, ему хотелось поскорее очутиться в своей кровати, очень далеко от всей этой унизительной ситуации. — Замолчи, Малфой, — ответ был мгновенным. — Я требую наказания для этой…       Малфой подошел к отцу, пытаясь повернуть его за локоть к себе и попросить прекратить эту жалкую сцену, но Люциус с силой вырвал свою руку и в ту же секунду нанес удар железным наконечником трости по лицу сына. — Такой же слабый… ничтожный, как твоя мать! — процедил Люциус, абсолютно не обращая внимания на присутствующих. — Не можешь постоять за себя! Даже перед этим зловонным отребьем!       Альбус повел головой и взглядом в сторону двери, чтобы Минерва увела Гермиону и мисс Вулф из кабинета. Драко прижимал руку к щеке, чувствуя, как пульсирует кожа. Он нашел своими глазами распахнутые глаза Гермионы, полные ужаса. — Я не стану вмешиваться в ваши методы воспитания, Люциус. Но напомню, что являюсь директором этой школы и отвечаю за безопасность каждого ученика. Если подобное повторится, мне придется защитить вашего сына. Любыми способами, — Дамблдор прекрасно понимал, что нужно покинуть кабинет первым, дабы избежать пустых угроз Люциуса. — Драко, ступай в свою комнату, — заключил Альбус, и подол его мантии скрылся за одной из дверей его кабинета.

***

      Гермиона проскользнула в потайной коридор, ведущий из крыла факультета прямиком в сад. Она не была уверена, что кто-то ещё из студентов знал о нем. Было за полночь, и как только Гермиона оказалась на улице, она поняла, что выбежать в тонкой сорочке на улицу было не очень хорошей идеей. Ладно, ужасно тупой идеей.       Она хотела выветрить из себя все мерзкие чувства и крики, которые звучали голосом Люциуса в голове. Ноги сами вели её к пруду возле теплиц. Обычно, даже днем здесь не бывало людей из-за зловония, которое доносилось от магических растений и зелий, которые варили из них неподалеку. Но к вечеру все растения засыпали, прохладный ветер приносил к пруду свежесть.       Продрогнув до костей, Гермиона хотела произнести окутывающее заклинание, но вспомнила, что от него исходит сильное свечение, и не стала рисковать. Она присела возле дерева и попыталась отогнать от себя мысли. Кто мог подумать, что в огромной школе, полной магии, заклинаний, зелий, опасностей и волшебников, главной проблемой станет какой-то задира?       Гермиона вспомнила хлесткое движение трости и лицо Драко. В нем не было испуга, не было боли, как будто он ожидал этого, как будто он привык. Она поежилась от мысли и ветра, вдруг послышался шелест. Резко повернувшись на звук, она быстро вскочила на ноги, судорожно соображая, что ей делать и как сбежать незамеченной.       Снова треск ветки и шорох.       В темноте невозможно было что-то разглядеть, поэтому волшебница лишь испуганно вслушивалась, понимая, что свет луны освещает её, и тот, кто стоит в тени деревьев, наверняка, уже сумел её разглядеть. — Кто здесь? — набралась она смелости. Или глупости. Сложно расценивать ситуацию, стоя посреди ночи в пижаме на холоде.       Снова послышался шорох, и первым из темной гущи Гермиона увидела платиновые волосы, и секундой позже узнала их обладателя. «Это, блядь, уже не смешно» — шепотом, чтобы прийти в себя, произнесла Грейнджер. — Ты следишь за мной? — шипение раздалось громче, чем она ожидала. — Угомонись, Грейнджер. Я вышел подышать свежим воздухом. Что ты здесь забыла? — Драко говорил без злости, без эмоций, без жизни. Будто из голоса выжали весь яд и теперь он стал бесцветным. — Это моё место! — Гермиона не хотела ругаться, но от испуга не понимала, что и зачем говорит. — Твоё место очень далеко от этой школы, Грейнджер. На какой-нибудь маггловской помойке, — тем же потухшим голосом ответил Драко и безразлично прошел мимо, к пруду. — Нас могут увидеть… — Так иди в свою спальню.       Это было бы самым разумным решением — убежать, пока никто их не заметил. Гермиона лишь выдохнула из себя испуг и смятение. — Часто такое случается? — она не последовала за разумом в этот раз. — Не смей никому рассказывать, — Драко не собирался отвечать на вопросы. — Ты же не думаешь, что я буду вести с тобой беседы о тяжелом детстве? — Я и не собиралась…       Он повернулся к ней, вглядываясь в лицо под тусклым, серовато-синим лунным светом. Сердце стучало ровно, размеренно и казалось, абсолютно напрасно. Гермиона застыла под взглядом, рассматривая отметину на щеке и потухший взгляд.       Она сделала неуверенный шаг, приближаясь. — У тебя палочка с собой? — самый неожиданный вопрос, хотя мало что за последнее время можно было назвать предсказуемым. — Конечно, — удивился Драко, — она всегда со мной. — Дай мне, — Гермиона говорила вкрадчиво, протягивая руку. — Ещё чего, мне мозги вышибли, по-твоему? — Палочку, Малфой. Хоть раз в жизни — не спорь.       В Драко боролись любопытство и неповиновение. Против его природы было сделать что-то, о чем просила Грейнджер. Но любопытство на этот раз взяло верх. Он медленно вынул палочку из кармана джемпера и прижал к себе руку так, что Гермионе пришлось сделать ещё шаг, чтобы дотянуться. Она сжала её в руке и протянула близко-близко от лица слизеринца. — Вулнера анастезиз! — произнесла вкрадчиво, рисуя в воздухе спираль.       Драко почувствовал, как пульсирующая щека вдруг стихла, спал жар. Он торопливо прикоснулся к лицу, не отрывая глаза от волшебницы. — Что ты делаешь? — Хотела немного облегчить боль… — Я не просил, — одновременно с ней произнес Драко — Жаль, что заклинание не действует на сердце тоже, — Гермиона не знала, зачем произнесла это. Слова выпорхнули на воздух и коснулись его ушей.       След от удара прошел, но перед ней стоял раненый, покалеченный Драко. Она продолжала вглядываться в лицо, пока он не заметил в её взгляде нечто новое, то, чего не видел никогда прежде. — Мне не нужна твоя жалость, Грейнджер. Не смей жалеть меня! — лицо Малфоя исказилось от вспышки гнева. — Не смей смотреть на меня вот так, слышишь! Мне не нужна жалость ничтожной грязнокровки!       Слова долетали до Гермионы через невидимый щит, казалось, что за шесть лет не осталось оскорблений, которые могли бы ее задеть. Особенно сейчас, когда она видела, что ему нет разницы, на ком срывать свою злость. — Хорошо, — она спокойно согласилась, бросая Драко в еще большую ярость, и развернулась, чтобы уйти прочь.       Но слизеринец вновь схватил её за руку, не желая оставаться наедине со своей злостью. — Пусти! — Гермиона мгновенно ответила на силу. — Ты слышала меня? Не смей! Только не ты!       Гермиона чувствовала, как сводит руку под мертвой хваткой, над ней нависло воспоминание из библиотеки и яркая вспышка из прошлого — с Виктором. Она с силой выдернула руку и в ту же секунду ударила Драко по щеке, чувствуя, как по коже бегут разряды электричества.       Всё застыло.       Она была не в силах ждать ответного удара, крика, молчания. Ей было страшно. Ей хотелось прекратить это все, прекратить немедленно.       В такие моменты время загустевает, превращаясь в тягучее вещество, где за секунду можно прожить целую жизнь. Но Гермиона не стала проживать эту секунду в ожидании. Она одним шагом вытеснила расстояние между ними и прижалась к стиснутым от злости губам Драко. Своими губами.       Драко шумно втянул воздух от неожиданности. Он чувствовал, как пульсировала щека от удара, как горели губы от прикосновения — и всё. Будто он весь состоял из двух прикосновений Гермионы: пощечины и поцелуя.       Гермиона почти не стояла на своих ногах, она всем телом обрушилась на Драко и едва касалась носками туфель земли. Ей показалось, что буря миновала, и опасность позади, она попыталась отстраниться, но Драко молниеносно пресек этот порыв и прижал её крепче к себе. Он медленно скользнул кончиком языка по линии между губ и требовательно потянул их на себя.       Мурашки.       От холода, от страха, от вкуса и ощущений. Гермиона вздрогнула, но нерешительно ответила на поцелуй, а Малфой, только успев уловить краткое движение, прижал кудрявую голову к себе с силой и поцеловал настойчиво и глубоко.