***
Честно говоря, Сашка волновался, что аж ноги полкашивались. Да, матч товарищеский, в общий зачёт результат идти не будет, но руки его дрожали, а сердце колотилось, как бешеное. — Всё в порядке, — Гараж ободряюще сжал его плечи. — А если мы прогоиграем? Если плохо покажем себя? Если я плохо покажу себя, Вов? Опозорюсь? И все не захотят, чтобы я больше играл, и… — Слышишь, — он заглянул ему в глаза, — всё в порядке. Мы просто пробуем свои силы. Игра покажет, на что стоит обратить внимание, в чём мы и так выигрываем. Всё хо-ро-шо. Просто делай, как всегда. Белов кивнул. Нервно оттянув красную майку вниз, он сглотнул и вышел на серидину поля. Ваня, проведя по своим кудрявым волосам, кивнул ему, улыбаясь во весь рот что ни на есть искренней улыбкой. Сашка улыбнулся в ответ; набрал воздуха и задержал на какое-то время дыхание, чтобы избавиться от противного тянущего чувства внизу живота, но это не помогало. Стоящий практически вплотную к нему бразилец оскалился, показав взбитые и сломанные зубы, дабы оказать эмоциональное давление, и оно получилось: Белов весь съёжился и попятился обратно. Благо, подоспел Сергей — десятый номер наступил бразильцу на пятку, и тому пришлось мучиться с кедами. Белов подмигнул Сашке сверкающим серым глазом, и вернулся на свою позицию. Продолжая жалкие попытки успокоиться, он прикусил язык. Орбитр, наконец отлипнув от Нины, сидевшей за судейскими столом, вышел в центр и подбросил мяч. Под громкий свист Сашка прыгнул и аккуратно выбил мяч прямо Моде. Игра началась.***
К концу первого тайма игра стала сбавлять обороты: игрокам надоело мотаться по всему полю без каких-либо указаний вожатых-тренеров, которые скучающе переговаривались, лениво ловили мимо пролетающую сосновую иглу, сорванную дуновением ветра, или жаловались, что к ногам или одежде их, вожатых, сидящих на покрытии, стала прилипать смола. Гараж что-то писал в блокноте, периодически поглядывая на поле и меняя игроков. — Кто так вообще играет? — возмутился тогда подошедший Геннадий, секретарь директора. — Американцы, — пояснил Гаранжин,. Во время таймаута команда собралась вокруг вожатого. Каждый успел отбегаться и майкой в сотый раз вытирал стекающий по лицу пот, что хоть выжимай. А Вова продолжал делать заметки в блокноте. — Что скажешь? — наконец, поинтересовался Сергей. Тот посмотрел на него с некоторым удивлением: — Скажу?.. Скажу, что всё хорошо. Команда, рассерженно глянув на него, ушла на поле. Все встали на свои позиции, допивая последний глоток воды, хоть до конца таймаута ещё оставался целый вагон времени и они могли преспокойно ещё отдыхать. — Всё хорошо! Всё хорошо!.. — передразнил его Модя. — Какой хорошо, когда мы проигрываем в минус три?.. Но орибтр вновь вышел на поле, вновь подбросил мяч и вновь началась игра — стало не до разговоров.***
Баскетболисты, сняв майки, лежали на спинах. Смола, капавшая с сосен, прилипала к спинам, икрам, путалась в волосах. Горло свербило, будто его раздирали кошки; лёгкие жгло, будто в них подожгли керосин; ушибленные колени и лажони ссадило, будто о них тёрли наждачку; пот стекал так, будто кто-то их поливал кипятком — будучи разозлёнными отношением Гаража к матчу, они играли на захлынувшем волной адреналине, и теперь отплачивались судорожной отдышкой и трясущимися руками. — Ну что, бойцы? — спросил Вова, захлопнув, наконец, свой блокнот. — Да пошёл ты, — простонал Модя, переворачиваясь на бок. — Ты как с вожатым говоришь? — разозлилась Рупор, и тот пробубнил что-то невнятное. — В душ, — приказал Гараж команде, — а затем на отрядное.***
Ваня с ужасом описывал это место, прибегая к самым страшным эпитетам и метафорам, будто то было воплощение страха и ужаса — самое ужасное, что бывает на белом свете. Однако, же душевая оказалась вполне себе человеческим местом. Справа находилась отдельная комната с санузлом, слева — раздевалка, а за ней — комната с десятью кабинками. — Ты просто её в час пик не видел, — оповестил Сашку Модя. Белов хихикнул. — В час пик? У вас в Литве все так говорят? — съязвил Мишико, и Паулаускас сразу разгорячился. Все тут же едва ли не прижались к стенке — даже бразильцы, и те испугались, — и лишь только Сергей взял его за локоть и настойчиво сказал: — Успокойся. Напряжённая тишина, наконец, уступила место бессмысленной болтовне; кто-то просто тихо разговаривал, Алжан опять что-то доказывал Сане, Ваня кричал неразбериху на всю раздевалку, размазивая шампунем, Модя ругался с Сергеем. Один из бразильцев — тот, что скалился на Белова — робко подошёл к Сашке и тихо спросил с явно выраженным акцентом, указав подбородком на рыжего: — Он всегда такой… злой? — Не знаю. Я первый год… — Да, он всегда такой злой, — влез Ваня, а потом опять отправился к бразильской команде знакомиться с игроками и практиковать — точнее, хвастаться — знания языка. — Андерсон, — протянул руку бразилец. — Сашка, — Белов ответил на рукопожатие и улыбнулся. Андерсон тоже коротко улыбнулся и продолжил копаться в вещах, как-то нервно переступив с ноги на ногу и поёжившись. Саша глянул на него, но дальше никаких действий не последовало, и баскетболист направился занимать кабинку.***
Саша выключил воду, схватил мыло, набросил на шею полотенце. Впервые за долгое время он испытывал такое наслаждение от простого принятия душа. Как только он вышел из кабинки, её тут же занял Зураб, ибо собралась уже почти километровая очередь и хотелось побыстрее свалить. В раздевалке Белова встретил неистовый балаган, исходивший от одних только Вани и Сани, которые что-то доказывали. Вероятно, их оппонент уже давно ушёл из душевой, но их мало волновала сия мелочь, и они долго и громко выкрикивал свои доводы в пустоту. Парня кто-то окликнул — то оказались те самые американцы из столовой. У них завязался короткий разговор скорее на уровне «привет-пока», и потому Сашка довольно быстро собрался, несмотря на встречу. Он глянул на товарища, в одних только плавках стоящего на лавочке. — Это надолго, — предупредил Алжан. — Можешь уже идти к выходу, — и указал на столпотворение у входа. Саша кивнул, поблагодарил соотрядника и стал пробираться через собравшихся со всего отряда пионеров. Когда ему это удалось и он уже стоял на ступеньках, то потянулся и набрал полные легкие свежего воздуха. — Хэй… погоди, — окликнул его чей-то голос; Белов обернулся: то был Андерсон. Парень, щурясь от лучей солнца, встал по стойке смирно, дожидаясь бразильца. — Я хотел извиниться. — За-а что? — Ну, перед игрой… — А, — Сашка отмахнулся, — всё в порядке, не парься. Кто-то напрыгнул на Белова со спины, и с русой копны кудрявых волос этого кого-то стали капать прямо за ворот майки крупные капли воды: — Ага, Сашка! Без меня собирался уйти?! — Вань! — рассмеялся парень, и, попращавшись с Андреасом, друзья направились на отрядное, где их ожидал Гараж.