Гадкий котенок

В Киеве бушевала весна – город утопал в цветущей сирени, тянулись к небу свечки каштанов. Ветер налетал порывами, неожиданно холодил, взметывал длинные волосы и юбки у девушек, заставлял охнуть и засмеяться и тут же стихал, уступая место горячим лучам полуденного солнца. По улицам потоками шли люди – яркие одежды, громкие голоса, искренний смех. Аганн изначально планировал пройтись по стандартному маршруту – от Софийского собора к Андреевскому спуску и до Крещатика и Подола, поток запахов неожиданно захлестнул его с головой, заставив запнуться на месте и слепо озираться по сторонам. Дыханье срывалось, разогнавшееся сердце стучало где-то над правым ухом, а в глазах поплыла знакомая зелень – изумрудное солнце, травянистые лица встревоженных встречных... – Закружилась голова, – заплетающимся языком пояснил он обеспокоенным парню с девушкой, которые подхватили его под руки и заставили дойти до ближайшей скамейки. – Ничего страшного… Пройдет. От этих двоих пахло хорошо – заботой и желанием помочь, а еще очень сильно – радостным взаимным чувством, которое перешибало сиюминутную тревогу. Да что же это такое, со стыдом подумал Меф. Уже второй раз ко мне подходят незнакомые люди только потому, что я уж очень жалко выгляжу. Нет, нужно убираться с глаз долой. Подальше. Поездка подземной «стрелой» заняла не больше пятнадцати минут. Он вышел на первой же остановке парка и пошел по тропе, ведущей в заросли кленов и пушистых акаций. Людей вокруг почти не чувствовалось – только пара компаний, устроившихся на пикник не ближе семи километров от станции. Люди здесь ценили приватность, это успокаивало. Можно было брести, куда глаза глядят, воспоминания придут сами, как их не откладывай. Пусть лучше здесь, где никто не видит. С Бакулиным всегда было сложно – не так, как с Нортоном, но в чем-то они были схожи. Дэвид всегда был предельно собран, прямолинеен и брезглив к любой душевной нечистоплотности – до резкости нетерпим, иногда до откровенной грубости. Мстислав на первый взгляд был доброжелательней и проще, но только на первый. Там, где Нортон обливал холодом и презрением, Бакулин взрывался яростью, глушил мощью, у него была поразительная энергетика, всю силу которой он в любой момент готов был направить на того, кто, по его мнению, неправ. Для него не существовало ошибок мелких и незначительных – каждая подлежала одинаковому по своей силе осуждению. Но в то же время, в отличие от Нортона, Мстислав был совершенно не злопамятен и вполне способен на приятельские беседы. Он вообще был разговорчив и достаточно открыт – ровно до того момента, как находился новый объект, вызывающий его осуждение. Мефу доводилось несколько раз примерять на себя роль этого объекта, ощущение было не из приятных. Будто тебя хватают за шкирку, как котенка, и встряхивают – публично, напоказ, чтобы ты уяснил себе свое место раз и навсегда. Возможно, стоило Мефу хоть однажды отказаться от сопротивления и покориться Бакулину, как он бы навсегда вылетел из этой своеобразной кошачьей компании – в прайде космодесантников были свои правила поведения и порядки. Но он трепыхался, стоял на своем и особо не давал себя в обиду. И Мстислав отступал, то с затаенным удовлетворением улыбаясь, то неодобрительно качая головой. Элдер наблюдал за их перепалками, не вмешиваясь – пробовал вступаться за Мефа поначалу, но тот сразу же попросил его этого не делать. Не из ложной гордости, а просто потому, что это была группа Элдера, его товарищи, его жизнь. Аганн тоже был частью его жизни, но несколько другой частью, и совсем не хотел, чтобы эти две стороны сталкивались, каждая пытаясь перетянуть одеяло на себя. Разумеется, позже, когда споры и разногласия стали касаться вопросов рабочих, текущих, Элдер не стеснялся вмешиваться и высказывать свою точку зрения. Практически всегда она совпадала с точкой зрения Мефа, причем, у того никогда не возникало ни тени сомнения в том, что ни он, ни Юс не подстраиваются друг под друга сознательно. Они просто приняли друг друга в себя, впустили гулять по венам чужую кровь, срослись чувствами и мыслями с партнером – и никогда в жизни Меф не чувствовал себя так уверенно и защищенно, надежно, как в эти моменты иногда даже курьезных совпадений. Отряд «кугуаров» формировался на его глазах. После шестой экспедиции к Юпитеру, где они с Элдером познакомились, последовал трехмесячный перерыв – они восстанавливались в разных пансионатах, по разным программам, после чего Аганна вместе со «Скандинавией» утвердили в седьмую юпитерианскую. Им так и не удалось лично встретиться до вылета – программы восстановления десантников были гораздо продолжительней, Юса просто не выпустили из его забайкальских «Жарков» раньше срока. Признаться, за последующие четыре месяца экспедиции Меф позволил себе сначала впасть в отчаянье, потом мужественно принять решение отказаться от бесперспективных отношений с десантником, который уже наверняка и имя его забыл, а оставшиеся недели – безуспешно пытаться смириться с этим решением. Он даже подробностей самой экспедиции толком не помнил, так его увлекли собственные переживания. Так что когда по прибытию рейдера на Луну медикологи Мефу в первый же день карантина сообщили, что его ожидает свидание – он не понял, о чем идет речь. Вернее, понял, но не смел поверить до последней секунды, когда, выйдя в предзону СК в медскафандре, не увидел Элдера. – Да ты с ума сошел, – сказал он, беспомощно и растерянно улыбаясь. – Я тебя полгода не видел, – возразил Юс и взял его затянутую в пленку ладонь в свои, сжал, явно борясь с желанием поцеловать. – Всего четыре месяца. – Телевизиты не считаются. Аганн понятия не имел, как ему удалось пробиться в зону спецкарантина и чего он наплел медикологам – подобные свидания в исключительных случаях разрешались супругам, но они точно не были супругами, они даже парой официально не были. Это все было неважно – Юс ждал его, помнил о нем. Три дня карантина пролетели незаметно, и когда Меф вышел на свободу, они вместе отправились на Землю – у Элдера был еще месяц перед этапом переподготовки в очередную экспедицию. И спустя этот месяц Меф неожиданно получил предложение должности первого пилота «Лунной радуги» – по странному совпадению именно того рейдера, на котором должна была отправляться в очередной поиск к Юпитеру группа под управлением Овербаха. Тогда он посчитал, что это судьба, и радостно согласился. Потом уже стало понятно, что случайно такие предложения с небес не падают, да и внезапно почти всегда совпадающие графики отпускных дней – тоже вряд ли заслуга закона больших чисел. Что именно и кому сказал Элдер, Меф предпочел не выяснять, для собственного же спокойствия. Если какая-то программа в вычислительном центре Совета по освоению Внеземелья считает их членами одной семьи, которым необходимо как можно больше времени проводить вместе, пусть так и будет. В реальном же окружении почти никто не знал об истинном статусе их отношений. Джанелла помалкивал, и Меф представить не мог, чего ему, трепачу и остроумцу, это стоило. В том рейде к группе Овербаха присоединились уже опытные десантники-лунники Мстислав Бакулин и Николай Асеев, на следующий год – получившие первое распределение после школы Нортон и Михайлов. Это был первый год, когда на эмблемах десантных отрядов появились «дикие кошки». Аганн понятия не имел, чем не угодила рейнджерам общая эмблема космодесантного флота, но факт оставался фактом: помимо прочих нашивок и шевронов каждая группа получила свою личную кошачью морду. У ребят Овербаха это был кугуар, он же пума, он же – горный лев. Весьма серьезное животное, особенно на фоне скромного пилотского альбатроса… Вместе – за недолгими исключениями – все пятнадцать лет до Оберона. Эти люди так и не стали его семьей, но друзьями, коллегами, проверенными товарищами – были. Фантазер и невероятный рассказчик Золтан, эффектный красавец, общительный и эмоциональный Тимур, могучий и сдержанный, словно скала, Николай. Взрывной Мстислав, замкнутый и резкий Аб, веселый и говорливый Марко, флегматичный, с сухим и острым чувством юмора Жан. Бесшабашный Рамон, расчетливый и сдержанный Эдуард. Совершенно синхронные и немного зацикленные друг на друге жесткий Дэвид и саркастично-снисходительный Леонид – наблюдая за ними в первые дни знакомства, Меф заподозрил было сходный с их с Элдером характер отношений, но почти сразу же понял, что ошибся. Не в силе взаимных чувств, а, скорей, в векторе их реализации. После отставки Овербаха начальником десантной группы стал Николай Асеев, как самый старший, а после уже его отставки, всего на два рейда, должность командира получил Элдер… Может быть, Мстислав был прав. Может быть, Элдеру не хватило опыта, стратегического мышления, элементарной опаски. «Он слишком доверяет Оберону». Прямой и по-рыцарски честный с Внеземельем десантник… Он именно таким и был – прямым и по-рыцарски честным. Со всеми. Всегда. Аганн обнаружил себя сидящим на скамейке под раскидистым каштаном. Вечерний свет почти не проникал под его пышную крону, но Меф ощущал потоки солнечной радиации всем телом – тепло. День подходил к концу, пора было возвращаться в гостиницу, совершать бессмысленные ежевечерние ритуалы, ложиться в пустую, слишком широкую для одного постель и пытаться заснуть, зная наперед, что сегодня ничего из этого не выйдет. Его ждет очередная ночь мучительных воспоминаний и попыток самоудовлетворения, от которых не остается ничего кроме стыда и опустошения. Зачем? Перед кем ему притворяться – здесь? Его никто не знает, за ним никто не следит. Он совершенно один на этой огромной Земле, и пока МУКБОП не в курсе особенностей его организма, на Аганна всем плевать. Этим стоит пользоваться. До следующего пункта назначения – около тысячи километров. Ориентироваться в пространстве он может не хуже спутникового навигационного указателя. Карту обоих полушарий неведомым образом помнит идеально и в мельчайших подробностях. Сил ему не занимать – даже при максимальных нагрузках свалится от усталости он минимум через неделю. Вещей, оставленных в киевском «Глобусе», не жалко, а документы все равно пришлют в Суздаль первым же иглолетом, стоит только сделать один звонок… Аганн поднялся со скамейки и потянулся, чувствуя давно позабытый азарт и интерес. Пожалуй, это может стать приключением. В его жизни очень давно не было приключений.