***
Они подошли к воротам Облачных глубин уже в сумерках, - молчаливые, эмоционально вымотанные, уставшие. Ван Цзи подумал, что лучше отложить визит к брату до завтра и напрямую отправиться в цзинши – смертельно хотелось спать, но Цзеу Цзюнь сам вышел им навстречу. Вей вдруг так напрягся, что Ван Цзи мгновенно ощутил это на себе. - Цзеу Цзюнь, - проговорил Старейшина и поклонился. - Господин… - начал Сичень, и неуверенно взглянул на брата. - Мо, - закончил за него Старейшина. – Мо Цюаньюй, - представился он и выпрямился. - Я пригласил Господина Мо отдохнуть в цзинши, если ты не возражаешь, - сказал Ван Цзи, не раскрывая истинной личности гостя. Он прекрасно понял намерение Старейшины и не собирался вмешиваться: когда будет готов, тот расскажет все сам. Да только Лань Сичень понял все и так. - Говорят, Вы были героем сегодняшнего дня, господин Мо? - Брат, - начал Ван Цзи, - по поводу сегодняшних событий еще много вопросов. Но Господин Мо помог нашим юношам справиться с Танцующей Богиней. - Вы играли на флейте? – спросил Сичень, слишком внимательно вглядываясь в лицо, скрытое маской. - Господин Цзеу Цзюнь прекрасно осведомлен, - учтиво отозвался Старейшина и невольно покачнулся. Сичень тут же заметил это. - Вижу Вы оба слишком устали, чтобы вести светские беседы, - сказал он и Ван Цзи мягко подтолкнул Вей Ина вперед, чтобы тот немного взбодрился. Они поклонились и отправились в Цзинши. На прощание Ван Цзи успел скользнуть взглядом по лицу брата, и улыбка всевидящего Сиченя очень смутила его.***
Спустя шестнадцать лет они вновь оказались вместе в этой комнате, в цзинши, что навевала столько воспоминаний. Перед тем, как перешагнуть ее порог, Старейшина остановился в нерешительности. Он смотрел на Ван Цзи. Тот с достоинством ходил по комнате, зажег в углу фонарь и рассеянный желтоватый свет пролился на ровный деревянный пол, чайный столик, несколько подушек вокруг него, на высокие окна, занавешенные тонкими полупрозрачными шторами, стол для циня и само темное дерево инструмента, отражающее благородным матовым отсветом. Единственное место не было освещено – узкий топчан рядом со стеллажом для книг и широкая, аккуратно застеленная постель у приоткрытого окна. Ван Цзи склонился над столом, готовя чайную посуду. Стройная фигура двигалась бесшумно, уверенно и Старейшина невольно залюбовался элегантными движениями Ван Цзи – ниспадающими рукавами, что скрывали изящные ладони. Он слушал шорох белоснежных одежд и до него постепенно доходило, насколько он соскучился по всему этому. Впервые после своеобразной «реинкарнации» он начал ощущать себя в этом мире действительно живым, существующим на самом деле. Прошло не так уж много времени с тех пор, как он «родился заново» и Ван Цзи, колдующий над чайным столиком, вдруг напомнил ему о сестре и детстве, о том мире, где прошла его первая жизнь. О доме, который когда-то у него был. Он бы может и не хотел бы вспоминать, но прошлое словно выжгли на душе каленым железом. А Лань Чжань… Старейшина смотрел на него, сосредоточенного занятого домашними делами, и радовался. И радость эта была настолько волнующей, словно ступить за порог цзинши сейчас означало нечто большее, чем просто войти в комнату. Вей чувствовал это взволнованно бьющимся сердцем, видел утомленными глазами и хотел такого, что Второй нефрит Гу Су Лань вряд ли поймет, и потому ни подать виду, ни, тем более, говорить об этом ни в своем героическом прошлом ни сейчас Вей Ин не смел. Невольно он вспоминал недавний полет на мече и тот жест Ван Цзи, когда он коснулся лбом его затылка… Вей знал, что был счастлив в тот момент и очень хотел бы узнать, что значил этот жест для друга. - Почему ты все еще там? – удивленно спросил Ван Цзи и обернулся, обнимая двумя руками маленький чайник. – Чай не повредит на ночь. Вей улыбнулся и шагнул в комнату, словно прыгнул в холодную воду. Чуть раскачивающейся походкой он приблизился к Ван Цзи и, протянув обе ладони, забрал из его рук чайник. Легкая растерянность мелькнула в глазах нефрита и тут же исчезла. - Да, конечно, - сказал он негромко, и, приблизившись еще на шаг, потянулся руками к затылку Старейшины. Лицо Ван Цзи при этом оказалось в настолько опасной близости, что тот не посмел поднять глаз, впившись пальцами в горячие глиняные бока ни в чем не повинного чайника. Сердце забилось часто-часто, и от непонимания происходящего Вей Ин слегка паниковал. Но все оказалось просто: Ван Цзи развязал ленты на затылке и осторожно снял с него маску. Старейшина вздохнул и улыбнулся. Отстранившись, Ван Цзи продолжал сжимать маску руками, и смотрел на Вей Ина удивленно и прямо, словно узнавал заново. - Ты… - взволнованно начал он. - Мое лицо осталось прежним, если ты об этом, - сказал Вей Ин с легкой усмешкой. - Как это возможно?.. - Я смутно помню, как все произошло. Мне и самому хотелось бы разобраться, но для этого слишком много нужно вспомнить. А я не хочу пока вспоминать. - Почему? – спросил Ван Цзи и положил маску на середину стола. - Сейчас хорошо. Пусть так побудет еще немного времени, пока я окончательно все не вспомню. - Заварился, наверное, - сказал Ван Цзи, - садись, дорога была длинная, - и сел сам, расправив полы ханьфу. Ровная спина, прямые плечи, длинные тонкие руки, управляющиеся с чайником... Вей Ин украдкой провожал глазами каждую линию движений Ван Цзи и как тогда, много лет назад, когда еще был учеником в клане Лань ему очень захотелось его нарисовать. Старейшина никогда не понимал, откуда берется в нем эта естественная безупречность: и цвет кожи, и разрез глаз, и их спокойное выражение достоинства, изящная фигура, полная той необыкновенной гармонии, что выражают на полотнах гениальные художники, и легкий шаг, и сокрушительная сила, и чистота помыслов - истинная красота в той степени превосходства, что вообще может быть доступна мужчине. За годы, что они не видели друг друга, к этим чертам добавилась крепость в плечах и неожиданная свобода в жестах, даже раскованность, - то, что раньше у Второго нефрита не наблюдалось никогда. Рассматривая друга, Вей Ин невольно понимал насколько проигрывает рядом с ним в своем новом теле. Мысленно пообещав себе срочно озаботиться этим вопросом, он принялся пить чай. Но от внимания Ван Цзи, конечно, не ускользнули пристальные взгляды Старейшины. Он глотнул чаю, и удерживая чашку на весу, осторожно спросил. - …хочешь что-то сказать? Вей Ин замер, не поднимая глаз. Спустя столько лет одиночества к подобной проницательности трудно было привыкнуть. - Тигриная печать... – ответил он. И это было совсем не о том, о чем сейчас он думал на самом деле. Его мысли были слишком опасными для неокрепшей новорожденной души. Но, кажется, и господин Лань был рад сменить тему размышлений. По-видимому не только у Вей Ина не выходил из головы их недавний полет в облаках. - Кто-то нарочно делает все это, - сказал Ван Цзи. - Надо разобраться, Лань Чжань, - и вот уже справедливая искра вспыхнула в глазах Старейшины. И, кажется, не было шестнадцати лет разлуки – каждая идея вновь понимается с полуслова, полувзгляда. Вновь возгорается та страсть, с которой каждый из них отстаивал свою сторону, свою истину и веру. Шестнадцать лет назад. - Лань Чжань… - позвал Старейшина. - Мгм? - Где мне можно лечь? - Спят обычно на постели, - уголками губ улыбнулся Ван Цзи, убирая чашки. - А ты? – простой вопрос, но Ван Цзи не мог не уловить напряжения в голосе Вей Ина. - Я – позже, - ответил он, чуть опустив голову. - Но как же Час Свиньи? – резонный вопрос. - Господин Второй Нефрит научился нарушать правила? – а вот это уже усмешка. Лукавая, дразнящая. - …это еще не все, - продолжил Ван Цзи, вставая. Вей продолжал сидеть у чайного столика на полу и смотрел на него снизу вверх, задрав голову. Его открытая шея с той самой жилкой, и движущаяся косточка кадыка внезапно ввергли Ван Цзи в очередное де жа вю того состояния, что охватило его на соревнованиях по стрельбе под горой Дафань много лет назад. - Даже так? – прищурился Вей Ин. – Сознавайся, Лань Чжань, - что ты еще натворил под пристальным оком Цзеу Цзюня? - Старейшина явно намеревался его подразнить, и внезапно выросшие крылья за спиной заставили Ван Цзи вести себя странно, - непозволительно раскованно. Ему хотелось отвечать на каждую остроту Вея, и адски хотелось дразнить его тоже, но не словами – нежными касаниями, грубоватой лаской и поцелуями. Ван Цзи усилием воли стряхнул наваждение. - Я пил вино в Облачных глубинах, - улыбнулся он, не удержав эмоций. - Ой, ли? – рассмеялся Вей, склонив голову на бок и алая лента мелькнула над его волосами, словно огненная искра. - И немало, - договорил Ван Цзи, понимая, что не может оторвать взгляда от алой ленты и алых, дразнящих губ Вей Ина. Сердце зашлось, но Второй нефрит еще надеялся справиться с пламенем, полыхающим в груди. - Не поверю, - Вей Ин поменял позу. Теперь он сидел, обнимая одной рукой колено, а второй опирался позади себя, для лучшего равновесия. Поза была совершенно безбашенной, свободной и слишком дразнящей для влюбленного Ван Цзи. И, совершенно сраженного этим зрелищем, его охватила острая тоска. Казалось бы, еще минуту назад он был счастлив тем, что Вей просто рядом, а теперь ему было этого мало, слишком мало… - Тогда тебе придется проверить однажды, - серьезно сказал он и отвел взгляд. Вей Ин мгновенно ощутил перемену в его настроении. Внимательно наблюдающий за Ван Цзи с первых же минут их встречи, он не мог не заметить тень глубокой печали, что едва коснулась лица Второго нефрита и тут же исчезла. - Кажется… было много поводов? – спросил он осторожно, поднимаясь с пола. - Достаточно, - глухо сказал Ван Цзи и быстро добавил, сменив тему. – Тебе нужно отдохнуть, ложись, не буду смущать тебя. - Меня? – Вей горько усмехнулся. Ему было ужасно жаль, что Ван Цзи так внезапно ушел от важного разговора. Узнать все, что происходило с ним все эти годы хотелось невыносимо. Какая-то ревность даже охватила Старейшину: почему ему нельзя знать?! Он огорченно вздохнул, и дальнейшие слова его звучали разочарованно. – Что может смутить человека, вернувшегося с того света, Лань Чжань? – сказал он. - Расскажешь? – спросил Ван Цзи. Он ощутил неясное чувство вины, словно только что сказал что-то не так, и добавил мяго, - если захочешь… - Расскажу. Если вспомню, - сказал Вей Ин, не отводя глаз от Ван Цзи, который явно собирался куда-то идти. И Старейшина всем существом был против этого. - Куда ты? – прозвучало так испуганно, - Вей Ин сам не ожидал от себя подобных эмоций. Глаза заволокло туманом. «Еще разрыдаться не хватало» - подумал он с досадой на себя. Но Ван Цзи словно услышал его, подошел ближе и осторожно провел ладонью по руке Старейшины сверху вниз, от плеча до сгиба локтя. Вей Ин с трудом удержал себя от желания закрыть глаза и «прикипеть душой» к этому вполне невинному, дружескому касанию. - Я ненадолго, - сказал Ван Цзи. - Ложись, зажгу сандаловую свечу для тебя. Не дожидаясь ответа, он отстранился и занялся свечой. Когда она загорелась и по комнате заструился тонкий аромат, Ван Цзи быстро вышел, опустив глаза.***
Он спешил к брату. Усталость? А она была? Он уже и не помнил о ней. Одна улыбка, один взгляд Вея, да что там – одно его молчаливое присутствие рядом давало столько сил, столько невероятных, неподдающихся описанию эмоций, что Ван Цзи казалось, - он свернет любые горы, любые проблемы решит. Темный талисман? Сколько угодно темных талисманов, демонических печатей, и нечестных, изворотливых людей, подлых и ничтожных – туда же… Разве это препятствия?.. На все это есть его горячее сердце, мощный удар острого меча, мастерство заклинателя, дьявольское терпение и воля, и все-все, что он готов отдать, чтобы вновь встать рядом - плечо к плечу - с самым сильным, самым умным, самым прекрасным и самым дорогим человеком на свете! Вей Ин вернулся… Как он был рад! Он не чувствовал ног, не чувствовал разрывающегося, измученного годами одиночества сердца. Он шел к брату не касаясь земли. И тот ждал, зная что он придет - встретил у самой двери. Лань Сичень едва успел распахнуть объятья, как Ван Цзи рухнул в них, пряча лицо, задыхаясь короткими всхлипами. - Ну, что ты, - Цзеу Цзюнь улыбался и беспокоился одновременно, - дождался, я так понимаю? Ван Цзи кивнул, крепче сжал широкую спину брата, часто дыша ему в грудь, не в силах отвечать. - Ну-ну… Все же хорошо… Успокой свой огонь, Ван Цзи. Тише, сгоришь раньше времени. - Мгм… - едва слышно отозвался брат. - Поговорили?.. - Нет… - Ты сбежал… - Мгм… - Поверь, ты имеешь право на это… - Мне… стыдно… - Нечего стыдиться. Лучше скажи, каким чудом он сохранил черты лица? Какой бы маска ни была, я узнал сразу же. Потом, из всех ритуалов, связанных с передачей тела, ни одно не предполагает сохранения прежней внешности. Насколько я знаю. - Понятия не имею, - заговорил Ван Цзи, успокоив, наконец, дыхание. – Вей может многое. Я не верю до сих пор, будто один из моих снов стал явью. - У тебя глаза сияют… - Не надо. Я и так… - Оставайся у меня, если хочешь. - Нет, я вернусь. - Вернешься? А спать где будешь? Или… этот вопрос решен? – Цзеу Цзюнь чуть приподнял бровь, с трудом сдерживая улыбку. - Цзеу Цзюнь! – вспыхнул смущенным гневом Ван Цзи, и нахлынувшее возмущение помогло ему прийти в себя окончательно. - Ну-ну, не сердись. Прости, - трудно было удержаться. Иди, конечно. Ван Цзи ушел. Глядя вслед удаляющейся по гравийной дорожке стремительной фигуре брата, Цзеу Цзюнь выглядел очень обеспокоенным. «Не удивлюсь, если ты будешь всю ночь спать на полу, Ван Цзи, или не заснешь совсем. Но, если Вей не ответит взаимностью? Или что еще хуже – уйдет. Что тогда?» - думал он. Цзеу Цзюнь очень боялся за брата. О характере господина Вея он давно имел представление: страстный, открытый, решительный, свободный, легкий… Нужны ли ему вот такие чувства Ван Цзи? Не закончится ли любовь брата трагически? В любом случае он собирался сделать все, чтобы уберечь Ван Цзи и себя от повторения тех страшных дней, после дисциплинарного кнута, что они пережили вместе. Никогда больше он не допустит такого. Что бы ни случилось!***
Когда Ван Цзи вернулся в цзинши, Вей Ин крепко спал, свернувшись у самой стенки, оставив большую часть постели свободной. Его одежда и сапоги были аккуратно сложены в изголовье на полу. Ван Цзи смотрел на все это с изумлением: «Ты действительно думал, что я лягу рядом?». Он тут же представил, как снимает верхнее ханьфу, сапоги, лобную ленту и тиару и забирается в согретую постель. Вот он ложится на спину, закрывает глаза, а сонный Вей вдруг поворачивается, обнимает его горячей со сна рукой, прижимается всем телом, тычется носом в шею и шепчет: «Лань Чжань… я ждал тебя…» Видение было таким ярким, что Ван Цзи аж задохнулся. Он прижал ладони к лицу, сделал три глубоких вдоха-выдоха и только собрался решительно уйти, как внимание его привлекла алая лента в волосах Вей Ина. «Как можно спать с туго завязанной лентой? - возник из глубины души праведный голос «здорового образа жизни» - Утром будет болеть голова». Развязать ее сейчас казалось для Ван Цзи единственно правильным решением. В этот момент он не думал, что может запросто разбудить Старейшину, и что это, в общем-то, довольно интимный момент – стоит ли действовать так открыто, если он не планирует пока открывать своих чувств? Этот вопрос совершенно ушел на второй план, Ван Цзи будто о нем забыл. Он думал только о том, что «будет болеть голова» и «так спать неправильно». Он медленно оперся одним коленом на постель, стараясь чтобы она не слишком прогнулась под его весом, протянул руку и осторожно потянул за конец ленты. Она, само собой, не поддалась – Старейшина привык обматывать ее несколько раз и довольно туго. Но Ван Цзи явно не собирался сдаваться. Он нахмурился, придвинулся ближе, устраиваясь поудобнее, облокотился на резную спинку и уже полулежа, совсем рядом со спящим Вей Ином, принялся выпутывать ленту двумя руками. Наконец тонкие сильные пальцы сделали свое дело и грива густых волос Вей Ина накрыла его руки вместе с зажатой между пальцами алой лентой. Только в этот момент до Ван Цзи дошло, насколько они сейчас близко друг к другу, и как трудно будет объяснить ситуацию если вот прямо сейчас Вей Ин проснется. Только здравая мысль пришла разволновавшемуся Ван Цзи в голову, как Вей Ин перевернулся и крепко прижался к нему - теплый, сонный. Он обнял его левой рукой и отчетливо произнес: «Вечно жду тебя, Лань Чжань…». Все произошло слишком быстро. У Ван Цзи чуть не остановилось сердце. Сначала он просто не дышал и не двигался, затем, удостоверившись, что не все так страшно и Вей по-прежнему крепко спит, осторожно приподнял его руку и медленно, стараясь не потревожить его сон, с молитвами предкам и богам Поднебесной выбрался из постели. Вей тут же растянулся в такой позе, что Ван Цзи устыдился смотреть, но оторвать глаз все равно не мог и лишь спустя минуту заметил, что до побелевших костяшек по-прежнему сжимает в руке алую ленту. Он как мог расправил ее ладонями, сложил аккуратно и оставил поверх свернутого Вей Ином темного ханьфу, затем отступил в другой конец комнаты, и устроился на топчане, рядом со стеллажами книг. Сразу заснуть, конечно, не получилось. В мыслях до смешного противоречиво существовали одновременно те, что выражали глубоко личные переживания и совсем другие - разумные, практичные: «Вечно жду тебя, Лань Чжань..» «...правильные намерения легко могут вызвать самые непредсказуемые последствия… надо что-то делать с моим стремлением к правильному» «...если бы я остался, что бы он сказал утром?» «...ничего бы не сказал, я же встаю раньше»… Ван Цзи сморила усталость ровно за час до подъема. Но в этот раз не произошло ничего неожиданного: он проснулся ровно в пять. Одевшись, прихватил с собой плотную ткань, что служила полотенцем, и бесшумно покинул цзинши, направляясь к Целебному источнику, стараясь не смотреть в ту сторону, где была теплая постель и где крепко спал беспощадно прекрасный Вей…