***
Тетя Дженна, как и ожидалось, приехала первой, за ней следовал ее кроткий муж, Эммон Фрей. Он говорил мало, а делал еще меньше. За глаза тетя Дженна называла его пресс-папье, и с этим было трудно не согласиться. — Где она? — спросила Дженна, как только сунула свои сумки в руки одной из домработниц. Джейме был застигнут врасплох. — Серсеи еще нет. — Ах, черт возьми, — надулась она, прежде чем отправиться наверх, не взглянув ни на секунду на пресс-папье на своем хвосте. Дядя Киван и тетя Дорна были более вежливы. Джейме все равно предпочитал Дженну: она была прямолинейной, не скрывала своих чувств и никогда не подбирала слова. Дорна была такой же подделкой, как и Киван. Лансель был в глупом костюме, слишком серьезном для мальчика его возраста, но Джейме знал, что это наверняка была идея его матери. Всегда выгляди соответствующе. Им показали спальни, и в течение получаса дом был мирным. Когда все устроились, Джейме мог закрыть глаза и притвориться, что здесь, в комнате наверху, есть только он и призраки, облюбовавшие Кастерли Рок. Пройдет некоторое время, прежде чем они все вернутся вниз; это был маскарад, как и большинство общественных мероприятий, а к маскараду нужно готовиться — всем требовалось время, чтобы надеть маски. Джейме был уверен, что Дженна привнесет капельку аутентичности, и это было так же страшно, как и обнадеживающе. Но остальные? Все Ланнистеры были актерами, лжецами. И Серсея может быть лучшей из них. Солнце уже зашло, и все они переместились в большую гостиную. Пламя потрескивало в камине. Киван поймал его в ловушку бесконечного разговора о Lannister Ltd и ответственности Джейме как нового главы компании, не говоря уж о проблеме со Старками на севере. Дженна и Тирион оживленно разговаривали у окна; он бы хотел услышать, что они говорят, потому что Тирион был довольно взволнован. Лансель сидел рядом со своей матерью. Обоим было не слишком-то весело. На самом деле, Джейме знал, что Лансель ждет только правильного предлога, чтобы завязать с ним разговор. Он не собирался давать ему ни одного повода, поэтому он стоял и слушал бред Кивана, даже поощряя его. — Сэр, премьер-министр прибыл, — прозвучало громоподобное заявление дворецкого. Дженна хлопнула в ладоши. — Ну наконец-то! Их тетя была слишком нетерпеливой; Джейме было от этого неловко. Он не хотел, чтобы Серсея оказалась в центре внимания: они будут исследовать, вынюхивать, расспрашивать ее и выяснять ее намерения. Это было отвратительно, но кое-кто сказал бы, что для такой семьи, как у них, это было просто необходимо. Киван, в свою очередь, неловко переминался с ноги на ногу и смотрел на дно стакана. Серсея была живым доказательством нечестности Тайвина, и Киван не мог с этим смириться; его старший брат всегда был эталоном для младшего Ланнистера, и было нелегко принять тот факт, что он тоже был способен на ошибки. Джейме поспешил за пределы комнаты, чтобы встретить новых гостей. Он увидел ее раньше, чем кого-либо, к этому он уже начинал привыкать. Волосы были собраны в высокий хвост, зеленое облегающее платье, ногти такого же глубоко изумрудного оттенка. Даже Роберт, Станнис или Селиса не могли испортить ему это зрелище. — Роберт, — приветствовал он зятя. — Это место, — сказал Роберт, указывая на свое окружение, — никогда не становится менее красивым. — Надеюсь, что мы проснемся к очень белому Рождеству, — продолжил Джейме любезно, с известной долей неискренности. — Тогда вы увидите, насколько он может быть прекрасен. — Его взгляд упал на сестру. — Как нога? — спросила Селиса. Джейме не нравилось, когда упоминали его увечье. Он предпочел бы не показывать слабость перед Робертом и Станнисом. — Намного лучше, — сказал он, широко улыбаясь. — Врач говорит, что я быстро выздоравливаю. — Прежде чем кто-либо имел возможность прокомментировать, он продолжил: — Вас все ждут. Роберта, Станниса и Селису проводили в гостиную, а Джейме и Серсея остались позади. Некоторое время они молчали, слушая звуки, исходящие из соседней комнаты. Голос Роберта был громче остальных. Затем они сосредоточились друг на друге. — Я нервничаю. — Не надо. — Они меня ненавидят, да? Ее беспокойство позабавило его. До сих пор он никогда не видел, чтобы его сестра боялась чьего-либо суждения. Но еще он знал, что она жаждет быть любимой. — Не ненавидят, — сказал он ласково. — Как тебя можно ненавидеть? Брови Серсеи взлетели, и Джейме засмеялся. Он поцеловал ее в лоб, не в силах устоять от необходимого контакта. — А если ты им не нравишься, то пошли они нахер. — Джейме проклинал костыли; он хотел взять ее за руку. Обычно ему было невероятно легко вести ее, было настолько естественно, что она — рядом с ним. Он может держать ее за руку и никогда не отпустить. Это было несправедливо, что ему не разрешали. Знакомство прошло более гладко, чем Джейме ожидал. Киван был вежлив, и даже Дженна пожала Серсее руку и поцеловала новоиспеченную племянницу в щеку. Джейме, который хорошо ее знал, увидел блеск в ее глазах и понял, что буря еще не прошла. Тетя просто ждала подходящего момента. Лансель был просто поражен; Джейме задумался: его привела в ступор красота женщины или ее сходство с ним, Джейме? Серсея двигалась грациозно, пожимала руки вежливо, говорила тихо. Джейме оскорблялся этой маской, как тот, кто видел ее настоящую. Он любил ее жесткой и злой, откровенной и безжалостной. Он любил ее дикой. Он дико ее любил.***
Джейме занял свое место во главе стола. Это было странно, потому что это всегда было место Тайвина. Кивану это не очень понравилось. Потому что он хотел бы сесть туда сам. Вскоре после смерти Тайвина Тирион упомянул, что их дядя не очень обрадуется, если его вообще пропустят в линии преемственности в Lannister Ltd. Несмотря на то, что дядюшка едва ли проявлял злобу, Джейме не мог не чувствовать его взгляд каждый раз, когда он входил в кабинет Тайвина или садился в его кресло. Сегодня не было исключением. Это было первое Рождество без отца, к изменениям нужно было начать привыкать. На протяжении ужина он изучал своих гостей. Станнис тихо уставился на стол. Джейме знал, что не было ни одного Ланнистера, которого он не посчитал бы грязным и безнравственным. Время от времени его жена безуспешно пыталась втянуть его в разговор с Дорной Свифт. Роберт и Дженна были шумными и громкими, часто спорили, но им нравилось бросать вызов друг другу. Тирион развлекал Ланселя — тихим голосом рассказывал ему грязные шутки; всякий раз, когда шепот доходил до Кивана, он делал шокированное выражение лица и намекал Тириону, чтобы тот бросил свои дурачества. Серсея смотрела на него. В основном. Как можно незаметнее, она бросала на него взгляды через край своего бокала. Обычно ему нравилось играть в труднодоступного, но не с ней. Он в открытую возвращал ей взгляды, заставляя остальных задаваться вопросом «Что это сейчас было?» Ощущения были захватывающими. Десерт был подан около 9:30 вечера: щербет из манго, посыпанный корицей. Джейме сосредоточился на том, как губы Серсеи сомкнулись вокруг ложечки; он лихорадочно думал о мороженном, тающем на ее языке, когда Дженна решила, что пришло время поговорить о слоне в комнате. — Итак, Серсея. Есть идеи, почему мой брат скрывал тебя все эти годы? В течение нескольких секунд единственным звуком был скрежет металла по стеклу, когда все неловко ели свой щербет. Единственными, кто не рассматривал скатерть, были сама Дженна, Серсея, Джейме и Тирион. Он и попытался снять напряжение. — Совершенно очевидно, что для того, чтобы ты не могла в нее вцепиться, тетя Дженна. — Ха, смешно. Нет, ну правда. — Дженна не кусалась. — Это любопытно, скажите? Щербет Джейме таял в креманке. — Серсея — самая старшая. Она бы унаследовала титул, и ты знаешь, каким был отец, он бы никогда… — Не будь идиотом, Джейме, — покровительственно перебила его Дженна. Это его нервировало; ему не нравилось, когда она так с ним разговаривала, особенно перед Серсеей. Было унизительно, когда с тобой обращаются, как с ребенком. А обращаться с другими, как с детьми, было любимым тетиным хобби. Она продолжила: — Для начала, женщины не наследуют титулы. Во-вторых, даже если бы Джоанна как-то настояла... Ты действительно думаешь, что твой отец не изменил бы ваши свидетельства о рождении? Он мог легко сделать так, чтобы ты «родился» первым. Он был одним из самых богатых людей в мире, Джейме. Не стоит недооценивать золото. Джейме кипел. Он искал понимания Серсеи, но она была увлечена тем, что говорила Дженна. До сих пор они думали, что это будет единственной правдоподобной причиной. Но Дженна развенчивала эту теорию, снова создавая пустоту на месте мотивов. Джейме не хотел, чтобы Серсея потеряла из-за этого сон; это все — пустая трата времени. Тайвин был мертв, она была найдена. Кому интересно, почему их отец сделал то, что сделал? — Киван, ты ужасно молчалив, — продолжила Дженна, глядя на своего собственного брата. Джейме не мог не заметить, что выражение лица дяди было... странным. Он упрямо смотрел вниз, что можно было описать только как попытку не вступать в разговор. — Мне неприятно говорить о людях, которые не могут себя защитить. — Оправдание Кивана было смущающе ложным. — Мой брат мертв. Возможно, мы никогда не узнаем, почему он сделал то, что сделал, и некоторые могут не согласиться, но мы все здесь из-за него. Мы должны быть благодарны. Дженна изучала лицо своего брата. Затем ее глаза слегка расширились, а губы изогнулись в понимающей улыбке. — Ты что-то скрываешь, да? Ох, Киван... Серсея наблюдала за Киваном, и Джейме еще никогда не видел ее такой голодной. Она жаждала правды, жаждала мести за такое отношение. Если бы у сестры были клыки, она бы уже вгрызлась в дядину глотку. — Я больше не голоден, — наконец сказал Киван, вставая. — Извините. — Ножки стула проскребли по деревянному полу, и он без слов вышел из комнаты. Тетя Дженна никогда не выглядела более самодовольной, чем в тот момент, когда разоблачила ложь Кивана и Тайвина. Тем не менее, правда так и оставалась не озвученной, и Джейме стало не по себе. Что они, черт возьми, могли скрывать? — Кто-нибудь из джентльменов заинтересован в рюмочке на ночь? — снова попытался Тирион. Роберт встал, нетерпеливо принимая предложение избежать неловкости. Станнис сделал то же самое. Селиса извинилась, прошелестев что-то о том, что нужно позвонить няне, чтобы узнать новости о дочери, застрявшей дома с простудой. Лансель последовал за Тирионом, пообещав матери, что он не прикоснется и к капле алкоголя; Тирион подмигнул и потянул мальчика за собой. Дорна пошла искать Кивана, извиняясь за поведение своего мужа и вытаскивая карту скорби. Он сам не свой после смерти Тайвина. Джейме и Серсея остались сидеть. Никто не доел свой шербет. Лицо Серсеи было жестким, он почти слышал, как в ее мозгу крутятся шестеренки. Дженна тоже отказалась уйти, но положила обе ноги на стул, оставленный ее бесполезным мужем. — О, дорогая, — сказала она, заметив, что Серсея расстроена. — Ты — одна из многих жертв моего брата. Тайвину никогда не было дела до того, на чьи ноги он наступил, когда дело касалось защиты своего. Серсея подняла голову. Улыбка ее была рычанием. Джейме был готов вмешаться в случае необходимости. Дженна привыкла к тому, что люди сжимаются перед ней. Джейме знал, что Серсея не такая. Судя по восторженному выражению Дженны, она тоже это поняла. Сестра медленно встала, изгиб ее губ не изменился. Она сейчас закричит? Джейме был уверен, что стал свидетелем столкновения титанов. Серсея и Дженна были ближе по возрасту, чем казалось. Дженне, самой младшей сестре Ланнистеров, было всего 57 лет. Джейме осмотрел комнату: что он сможет сделать, если они вцепятся друг в друга? Он едва самостоятельно стоит. Но ничего не случилось. Серсея отвернулась от Дженны и Джейме и вышла из комнаты, намеренно покачивая бедрами, с высоко поднятой головой. Джейме прикусил нижнюю губу. Дженна будет в ярости. Она изо всех сил старалась расстроить племянницу, в надежде что Серсея потеряет самообладание; чтобы испытать ее, осудить ее, отругать, если получится. Дженна любила делать выговоры людям больше всего на свете. Уйдя, Серсея не только не дала ей удовлетворения, но и сделала заявление: она выше Дженны. Дженна не стоит ее времени. Если бы Джейме знал свою тетю наполовину так же хорошо, как он думал, то понял бы, что у Серсеи будут проблемы из-за ее неповиновения.***
Джейме присоединился к другим мужчинам в кабинете Тайвина. Тирион уже открыл шкафчик с ликером и налил им все щедрые стаканы. Роберт много пил за обедом, поэтому неудивительно, что его щеки были красными, а голос слишком громким. Это заставило его задуматься, будет ли он искать Серсею, чтобы требовать то, что он купил в тот день, когда женился на ней. Он не мог спасти ее, не от этого, потому что она не хотела быть спасенной. Она бы возненавидела его, тронь он Роберта хотя бы пальцем. Они задержались до поздней ночи, часы дедушки пробили полночь и пошли дальше. Станнис первым извинился и поднялся наверх, где, должно быть, уже спала его жена. Эммон «пресс-папье» Фрей тоже вскоре ушел. Тирион, Роберт и Джейме ненадолго остались. Говорили Роберт и Тирион — вернее, Роберт говорил, а Тирион был единственным, кто ему отвечал, потому что Джейме скорее выдавил бы ему глаза, чем присоединился к беседе. Около трех часов ночи Роберт напился настолько, что уже не мог бодрствовать, и решил, что пора идти спать. Джейме смотрел, как он поднимается по лестнице, неуверенно держась руками за перила, чтобы удержаться на ногах. Он подумал, что выглядит достойнее с костылями, чем этот человек в любой день своей жизни. — Очаровательно, — иронично прошептал Тирион, озвучивая его мысли. Несколько минут они сидели молча, потягивая остатки виски. Недосказанность никуда не испарилась. Джейме устал, и все было катастрофой. Около 3:30 утра они поняли, что уже поздно, и его веки стали тяжелыми. Тирион предложил помочь ему лечь в постель, но Джейме отказался. У него все получалось лучше и лучше, и он ненавидел нуждаться в помощи. Он хромал по коридору, чувствуя пристальный взгляд Тириона на спине, пока он не оказался в безопасности в своей новой спальне. В кабинете Джоанны было тепло, и ему это нравилось гораздо больше, чем его старая спальня наверху. Это было… обнадеживающе. Как кокон, где он мог чувствовать присутствие своей матери, несмотря на ее отсутствие. Он заметил полоску света, исходившую из-под двери собственной ванной комнаты, и решил, что забыл выключить свет. Но мысль просочилась в его мозг... А потом он уловил запах ее духов. Джейме открыл дверь и не удивился, увидев ее там. — Ванная наверху тебе не понравилась? Он воспользовался моментом, чтобы полюбоваться видом. Она была раздета: сняла обременяющее платье, которое носила в тот вечер, заменила его на черную шелковую рубашку, которая была... слишком короткой, чтобы быть случайностью. Она снимала макияж ватным диском. Она выглядела великолепно без него, хотя и уставшей. И более грустной. — Тебе не нужно все это дерьмо, — сказал он. Она улыбнулась, положила диск, капнула на него чем-то. — Ты так говоришь, потому что хочешь меня трахнуть. — По правде говоря, он был удивлен. Она никогда не была так прямолинейна в их нынешнем испытании. Взглянув в зеркало, она заметила его дискомфорт. — Что, ты можешь так говорить, а я — нет? Он перенес свой вес с одного костыля на другой, а затем снова на первый. Его взгляд упал на полупустой бокал вина у раковины. — Да ты выпила. — Если ты не заметил, это было не самое лучшее Рождество. — Она подняла бокал, сделала еще один глоток и обернулась. — Так что да, я выпила. — Джейме заметил, что это была не ночная рубашка, а халат, держащийся на ее теле из-за свободного узла. Это было так легко исправить. Джейме кивнул. Он не мог ее винить, ужин был суровым, независимо от того, насколько изящно она с этим справилась. Он сам был потрясен инсинуациями Дженны. Конечно, каждое ее слово было правдой, и их теории были полностью опровергнуты людьми, которые лучше всех знали их отца. Но если это так, то они возвращались на круги своя, и понятия не имели, почему Тайвин бросил Серсею, но держал ее в пределах досягаемости. Казалось, что за этим стоит какой-то гениальный план, но они не могли его понять. — Ты не ответила на мой вопрос, — продолжил Джейме. — Почему ты здесь? — Ты нас пригласил, — ответила она с легкой улыбкой. — Ты знаешь, что я спросил не это. Серсея приоткрыла ресницы. — Знаю. — Ее улыбка упала, лицо приняло более серьезное выражение. Джейме знал, что это все вино. Учитывая часы между внезапным окончанием ужина — примерно в это время она исчезла наверху — и половиной четвертого утра, у нее было достаточно времени, чтобы напиться. Он не мог точно сказать, сколько, но он поставил на «Достаточно опасное количество». — Роберт лег спать, — прошептала она мягким голосом, будто бархат ласкал его уши. — И я не хотела спать рядом с ним. — Она сделала паузу, Джейме не вмешивался. У нее на душе было тяжело, и она не удовлетворится, пока не произнесет это вслух. Поэтому она и пришла. — Тебе нравится? — спросила она, касаясь кружевного подола халата. — Ты выглядишь, как дорогая проститутка. Серсея опустила бокал и сделала шаг вперед. — На самом деле ты так не думаешь. Джейме сглотнул. Не думал. — Я думаю, что ты маленькая девочка, которая чересчур любит играть с огнем. Это ее не остановило. Ее бедра двигались как-то по другому. Джейме никогда не видел ее такой, решительной. Это он всегда преследовал ее, но никогда не переставал думать, каково это — быть соблазненным ею. Как трудно было бы сопротивляться. Благослови, Боже, костыли: если бы он был устойчив на ногах, он бы уже наклонил ее над раковиной. Ее пальцы играли с поясом, который держал халат на талии. Он не пытался скрыть свой взгляд, путешествующий по ее вырезу. Выпуклость ее груди была такой пухлой, привлекательной. Он отчаянно хотел знать, каково это — прикоснуться к ним, наполнить ей ладони. Его член требовал удовлетворения. Уже слишком давно у него — Это произошло за доли секунды. Узел разорвался, халат распахнулся, и Серсея сбросила его со спины. Он растекся у ее ног. Она была статуей. Белый мрамор в черном кружеве. Он мог видеть ее почти целиком, а то, что не видел, он мог очень хорошо представить. Милость. Было трудно оторвать взгляд от того, что она предлагала, но он все равно это сделал. Он вернулся к зелени ее изумрудов. — Ты пьяна. — И что? — Наконец она подошла, приблизившись к нему настолько близко, что он почувствовал что-то более сильное, чем запах ее духов. Она показала зубы. Он поймал ее запястье, прежде чем она коснулась его штанов спереди. При этом левый костыль упал с громким стуком. Он перенес весь свой вес на другой, морщась от боли. Его глаза смотрели ей в глаза. В ней бушевала буря, и к нему это не имело никакого отношения. Это было бы нечестно. Это было бы неправильно. — Ты будешь трезвой, когда я трахну тебя в первый раз, — прорычал он. Серсея резко убрала руку, словно он обжег ее. — Прикройся. — Она тяжело дышала, ее губы сжались в твердую линию. Она даже не помогла ему поднять костыль, что он сделал своей здоровой ногой. Он захромал из ванной, не глядя на нее. Вернувшись в комнату, он сел на край своей огромной кровати, спиной к ванной. Прикроватная лампа излучала приятный свет; он выключил его, чтобы дать уйти незаметно. Она будет чувствовать себя обиженной, отверженной, возмущенной. Она поблагодарит его утром: в конце концов, именно она умоляла его все прекратить. Он понял, что она ушла, когда услышал, как она хлопнула дверью спальни.