perihelion

Шрам на внутренней стороне бедра теперь будет постоянным напоминанием о том, что он пережил. С момента аварии прошло два месяца: боль была не больше, чем далеким воспоминанием. Костыли отправились в отставку несколько недель назад, но чтобы почувствовать себя прежним, понадобится однозначно больше времени. Оказалось, что так много, что он уже начал сомневаться, справится ли. С тех пор произошло много всего, и все это вращалось вокруг нее. Джейме вошел в жизнь Серсеи и вывернул ее наизнанку, перевернул вверх ногами и все в этом духе; она, в свою очередь, взяла его привычки, принципы и суждения и выбросила в окно. Ему казалось, что она прекрасно осознает свой разрушительный эффект. Никто не смел упоминать тот случай с Хэзэрспун. И Роберт, и Серсея настаивали на своей невиновности — а с Петиром Бейлишем вопрос был и вовсе решен в течение дня. Джейме предпочитал думать, что худшее позади — особенно если не вспоминать о встрече с той высоткой Тарт. Конечно, репутация Роберта пострадала. Можно закрыть официальное расследование, но нельзя заставить замолчать мнение общественности. Число людей, все еще убежденных в том, что премьер-министр виновен, увеличилось — сторонники Таргариена пировали по этому случаю — и он перестал нравиться электорату. Учитывая сложившуюся ситуацию, у его пиар-команды были напряженные, бессонные трудовые будни. Тем не менее, с него сняли все обвинения, и на это общественное мнение уже повлиять не могло. По крайней мере, не в настоящем. Вряд ли он будет переизбран, если только не случится что-то, из-за чего все пойдет к чертям. И быстро. Джейме разорвал все связи с этим делом. Серсея только помогла — делала все, что было в ее силах, чтобы его избегать. Он почувствовал ее отстраненность еще до случая с Меларой. Что-то случилось во время рождественских каникул, что-то изменилось. В ее мозгу что-то происходило: он не мог понять, что, а отгадать ему не позволяла ее враждебность. Каждый раз, когда они были в одной комнате, он чувствовал на себе ее пронзительный взгляд — она отводила глаза только тогда, когда он осмеливался взглянуть в ответ. Зато она дохера времени проводила с Тирионом, что только усиливало его подозрения. Однажды он вернулся из Lannister Ltd. и обнаружил, что они рассматривают старый фотоальбом в кабинете Тайвина. Увидев его, она извинилась и ушла. Расспрашивать Тириона тоже было бесполезно: с момента их ссоры младший брат угрюм и старался изо всех сил не упоминать при Джейме Серсею. Он избегал правды, и Джейме это только поддерживал; сама мысль об откровенном разговоре наводила на него ужас. Как признаться своему брату, что хочешь свою сестру? И не просто хочешь, а желаешь, фантазируешь о ней, мечтаешь о ней, думаешь о ней до такой степени, что сама жизнь кажется бессмысленной, когда ее нет рядом? Это был танец, и он был невыносим. Серсея была одержима тем, что наплел ей Лансель. Он сам немного покопался, но не нашел совсем ничего, даже Киван на работе игнорировал любые его вопросы. Джейме не допытывался; его дядя не стал бы разглашать информацию, если бы она хоть как-то бросила тень на доброе имя его покойного брата. Пролить свет на тайну Ярмарки в Халле должен был кто-то другой, а у Джейме не было настроения. Большую часть времени он проводил в тренажерном зале, в попытке вернуть мышцы, которые он потерял после аварии. Его врач советовал начинать постепенно, но Джейме не знал значения слова «осторожно» — иначе он бы не оказался в такой ситуации. Когда она вошла и, наконец, признала его существование, он был именно в тренажерном зале. Краем глаза он видел, как она задержалась на пороге. Он поднял ноги под весом тяжелой металлической доски весом 15 кг. Его бедра дрожали от усилия, капли пота падали с его обнаженной груди на скамейку. Одним рывком ему удается поднять ее в последний раз, прежде чем доска опускается с громким лязгом; он сел, потянувшись за полотенцем, которое упало на пол. — Глядите, кого принесло, — сказал он, вставая и поднимая ногу над скамейкой, чтобы растянуть мышцы. Серсея сложила руки на груди; ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что ее что-то тревожит. Это его не касается. (Касается, конечно, но он и виду не подаст — пусть видит, что не она одна умеет демонстрировать силу.) Это и была их бесконечная игра — постоянное движение вперед и назад, в попытках доказать другому свое господство. Мне на тебя наплевать, говорили они своим видом, но продолжали кружить друг над другом. Ему нравилось, как ее глаза путешествовали по просторам его груди. — Тебе что-то надо? — спросил он. — Ты только поэтому приходишь. Серсея выглядела расстроенной, как будто все, что она собиралась сказать, было для нее невыносимо, и тот факт, что она должна была просить о помощи и не могла защитить себя сама, сводил ее с ума. — Да, — сказала она наконец, приглядываясь к нему. — Да, мне кое-что нужно. — Почему бы не попросить Тириона? — ответил он злобно. Он ревновал, это было ясно, как день. Тириона она к себе подпускала, а его нет. Она хотела такого брата, как Тирион, а не как Джейме. Так не было до Рождества, он хорошо помнил. Потом внутри нее что-то переключилось. — Я не могу, — призналась она, отводя взгляд. Она выглядела сердитой, и это топило льды его враждебности. Он не знал причины, но уже начинал злиться вместе с ней — на третью сторону. — Тирион в кабинете Роберта, и за ним ходят, фотографируют... — Она замолчала и застонала от разочарования. — Я бы не просила тебя, если бы это не было важно. — Давай ближе к делу. — Я беременна. — Слова скатились с ее языка, как смертный приговор, ужасный и окончательный. Другая женщина на ее месте была бы рада, но не Серсея. — Наверное. У меня не было месячных в этом месяце. Во рту пересохло. И что-то застряло в горле. Какое-то время он не мог говорить, а если бы и попытался, то это были бы не те слова — не то, что он на самом деле хотел сказать. Вместо этого он посмотрел вниз. — Поздравляю, — сказал он, вытирая заднюю часть шеи, словно его живот не сворачивался узлом. Серсея сделал шаг вперед, схватила его за руки — так крепко, что он почувствовал, как ее когти впились ему в кожу. — Я не хочу его, Джейме, — в ее голосе была мольба, — не его ребенка. Не так. — Ее хватка была свирепа для такого маленького существа. Она была в отчаянии. — Пожалуйста, ты должен мне помочь. Мне не к кому обратиться, я... никому не доверяю. Доверие. Странное слово, учитывая, что за последние несколько недель она с ним вообще не разговаривала. Эгоистичная его половина была заперта на чердаке, позволяя потребности охранять и защищать ее от этого мира победить. Она знала, как просить: против этого он был бессилен. Он хотел проникнуть внутрь нее, очистить от мерзкого семени Роберта и тем самым ее освободить. Ему не нужно было долго раздумывать: он точно знал, что будет делать, и именно об этом она и просила. — Я кое-кого знаю, — сказал он наконец. — Я позвоню ему, спрошу, что можно сделать. Я позвоню, когда все будет готово. Серсея кивнула, протянула руку за шею и потянула его вниз для поцелуя. Это было... неожиданно. И невинно; всего лишь легкое прикосновение губ. Он даже не успел им насладиться, когда она отстранилась, пробормотала «спасибо» и ушла, оставив на его губах призрак поцелуя.

***

Если вы знаете нужных людей, то все совсем не сложно. Профессора Квиберна давным-давно лишили медицинской лицензии, но у него еще оставались козыри в рукавах. Джейме встретил его на определенном этапе своей жизни, о котором не очень любил вспоминать. Найти болеутоляющие и нормотимики было не так-то просто, в конце концов. Он поддерживал связь, хотя больше не нуждался в его услугах. На всякий случай, повторял он, но ему всегда удавалось не возвращаться к старым привычкам. Три дня спустя Джейме позвонил Серсее и сказал, что у него есть то, что ей нужно, и чтобы она заехала в Кастерли Рок, чтобы они могли... устранить ее проблему. У него был весь день, чтобы об этом подумать. Она обещала ему приехать позже вечером, когда будет темно и менее рискованно. Квиберн дал ему таблетку, по размеру меньше, чем Адвил. Она была в маленькой пластиковой оболочке, такая же крошечная, как те, то Джейме видел в клубах — как правило, с кокаином внутри. Совершенно невесомая. Он проносил ее в нагрудном кармане целый день, боясь, что кто-то может узнать. Серсея яростно дала понять, что никто не должен ничего заподозрить, даже Тирион. Только они вдвоем. Квиберну он сказал, что от него случайно залетела девушка, и доктор, похоже, поверил. Он предупредил Джейме, что там может быть кровь, и девушке может понадобиться помощь. Это может быть просто, как выпить стакан молока, или более хлопотно. Хриплый голос доктора не покидал его ушей. Джейме был, ну... в ужасе. Он вспомнил о Джоанне, которая умерла от осложнений при родах. Женское тело — мудреный механизм, а когда дело доходит до родов... Джейме все помнил. Ему не нравилось думать, что Серсее придется пройти через то же количество боли, и тот факт, что это все было по вине Роберта, только усугублял ситуацию. Конечно, он будет рядом, но лучше бы ей вообще не пришлось этого делать . Кровь на руках ему тоже не слишком нравилась, хотя немного у него уже было. Как и обещала, она была у дверей около одиннадцати часов вечера. Он не спрашивал, как она избавилась от охранника или как ей удалось добраться, не будучи узнанной. В тот момент ему было все равно; маленькая таблетка в нагрудном кармане внезапно стала весить тонну. Он хотел от нее избавиться, и хотел избавиться от незваного гостя, растущего в ее теле. — Было сложно достать? — спросила она, когда они расположились в спальне, которую он ей подарил. Джейме вдруг заметил, что она очень просто одета, и ему это понравилось. Ей не нужно было все это, когда она была с ним; ей не нужны были доспехи, потому что он не представлял угрозы. — Нет, — сказал он, доставая таблетку. Он увидел, как она сглотнула, жадно желая положить этому конец. — Ты уверена, что этого хочешь? Глаза Серсеи переместились с таблетки в руке на его лицо. — Конечно, — ответила она, и он сразу же пожалел, что спросил. — Я не рожу ему ребенка. Не позволю ему сделать это со мной. За этим много чего стояло. Роберт мог причинить ей боль, ранить ее, но у него не будет доступа к ее самому ценному активу. Это было единственное, что она могла от него скрыть, единственное, что могла оставить себе. — Хорошо, — сказал он. — Возьми… — Он откинул руку назад, прежде чем она успела взять таблетку. — Но сначала мне нужно знать, что происходит. Серсея замерла. — Я не понимаю, о чем ты. — Лжешь. В этот момент Джейме понял, что она что-то скрывает. До нее добрался Тирион? Он сказал ей, что знает, и как-то убедил ее оставить его в покое? Джейме не хотел покоя: только ее, рядом, всегда. Неужели их младший брат убедил ее в том, что это неправильно, и она с этим согласилась? Джейме не мог этого вынести. Одна только мысль, что это возможно... — Джейме, я не понимаю. — Понимаешь, конечно, ты даже в глаза мне смотреть не можешь. — Серсея с вызовом подняла взгляд. Тогда он что-то увидел, что-то в ее глазах: огонь, сомнение, он не мог сказать точно. Но что-то там было. Отвращение? Страх? — Ты же знаешь, что можешь все мне рассказать. Серсея огрызнулась. — Правда? — Ее голос был жестким. — Ты мне все рассказал? Нет. Джейме колебался. Она не могла об этом знать. — Конечно все, что ты несешь? — Он начинал чувствовать беспокойство. Он делал все, что в его силах, чтобы быть уверенным, что никто никогда об этом не узнает. Ну, отец знал, но больше никто. Даже Тирион. Это было невозможно. Нет, она не могла знать. — Роберт сказал… Она замолчала. Это дало ему возможность подумать, и думать надо было быстро. Роберт. Роберт тоже не мог знать. Или мог? Но опять же... Все знали, что Роберт заказал убийство Рейгара. Он мог знать кого-то, кто бы рассказал ему кое-что. — С каких это пор ты предпочитаешь верить Роберту, а не мне? — наступал он. Серсея боролась, и он контратаковал. Это был единственный способ. Он ненавидел иметь секреты от нее, но по-своему она была невинна, а он нет. Она и понятия не имела. — Серсея, пожалуйста. Я ничего от тебя не скрываю. Ему было противно от самого себя. — Поклянись мне, — сказала она. — Поклянись собственной жизнью. — Клянусь своей жизнью. Этого ей было мало. Ее губы все еще сжимались в тонкую линию. Она протянула руку, требуя то, что он ей должен. Он бросил маленькую таблетку в ее ладонь. Ему не нравился блеск в ее глазах, и он возненавидел слова, которые покинули ее губы. — А теперь — моей. Нет. Этого он сделать не мог. Последовавшая тишина была громкой — все равно, если бы он спел песню, признавая свою вину. Она покачала головой, отступила на шаг и ушла в ванную, не произнеся ни слова. Разочарование, которое он увидел на ее лице как раз перед тем, как она закрыла дверь, поразило его душу. Звук, с которым закрылась дверь, был оглушительным. — Серсея, — попытался он, не получив ответа. Он подошел к двери, постучал мягко. — Серсея, доктор сказал, что тебе нельзя оставаться одной. — Тем не менее, ответа не было. Он прислонился лбом к двери, закрыл глаза, попытался представить ее, смотрящую на свое отражение, и гадающую, что делать с коварным братом, который не говорит ей правды. Но он в самом деле не мог; правда была настолько безобразной, что он никогда никому не мог ее рассказать. Он простоял так несколько минут, не настаивая. Он знал, что понадобится время, чтобы действие наступило. Он только хотел, чтобы она его впустила и он убедился, что она в порядке. Пять минут, десять минут. Он сел на край кровати, решив, что будет ждать ее всю ночь, если потребуется. Было около полуночи; разве люди не начнут интересоваться, где она? Она сказала Роберту, куда едет? Джейме не мог вспомнить, чтобы когда-либо так долго стоял на страже. В какой-то момент он услышал звук воды и встал. Шум в комнате, снова вода. Ключ повернулся внутри замочной скважины; она вышла из ванной с абсолютно непроницаемым лицом. — Ну что? Она прошла мимо него, схватила пальто с дивана. — Я ее не выпила. — Почему? — спросил он в замешательстве. — Месячные начались. — Теперь она надевала пальто, как будто ничего не случилось. — Я ухожу. — Серсея, подожди. — Нет, — обернулась она. — Хватит с меня. Я полжизни ждала. — Боль на ее лице разрывала его на части. — Ты такой же, как все остальные. — Она уже была у двери, когда наконец взглянула на него. Он никогда не видел у нее такой жестокой улыбки. Он ненавидел эту маску. — А знаешь, что? Ты даже хуже. Ты сказал, что я должна доверять тебе и только тебе, помнишь? Я доверяла. Я доверяла, и посмотри, что ты делаешь. Врешь мне прямо в лицо. Чем ты отличаешься от Роберта? Это было больно. — Я тебя люблю. Она усмехнулась и покачала головой, надевая перчатки. — Роберт тоже сначала так говорил, — сказала Серсея. — Не думаю, что он имел в виду это, скорее... вежливость. И сигнал к занятию сексом. — Серсея, я правда люблю тебя. — Что это за любовь, если тебя приходится умолять? Он сделал шаг вперед, но она подняла руку, чтобы остановить его. — Не надо, — приказала она, затем развернулась и ушла.