perihelion

Она чувствовала себя уставшей. После смерти Роберта у нее были очень большие проблемы со сном. Она убеждала себя, что это травма: каждый раз, когда она закрывала глаза, она видела его — всего в крови, с пустыми глазами, которые обвиняли ее в том, что произошло. Часто ловила себя на том, что до боли сжимает руки в кулаки. Я еще держу тот нож. Полиция в конце концов навестила ее, но так, чисто для проформы. Выразили ей соболезнования, спросили, где она была в ночь убийства. Серсея отвечала точно так, как велел ей Тирион. Что супруги ужинали с Джейме, и что когда они закончили, Роберт настоял, что у него есть еще одна важная встреча, но она знала, что он обманывает. Что она ушла спать, залечивать свою уязвленную гордость, и именно в ее спальне прислуга нашла ее на следующее утро. Если они ей и не поверили, то не показали этого. Звонил Ренли, который заскочил позже вечером — намного позже того времени, когда ушли Джейме и Тирион. Разговаривать с младшим братом покойного мужа было крайне странно: Серсея пыталась играть свою роль и делала это хорошо, тогда как Ренли не прикладывал ни малейших усилий. Ничего хорошего в адрес Роберта тоже не прозвучало: по его словам, Роберт был трагедией, которая обязательно бы произошла. Серсея соглашалась: в конце концов, она приложила к этому руку. Станнис все еще молчал. Средний брат заперся в своей резиденции, отказываясь говорить с кем-либо, кроме полиции. Журналисты почти не покидали ни Даунинг-стрит, ни Штормовой Предел, ни... какое-нибудь из их мест. Ренли и Станнис тоже были в осаде. Прошло уже три дня. Смерть мужа, конечно, была не единственной проблемой, не дающей спать по ночам. Учитывая то, насколько гладко сработал план Тириона, даже не самой нервозатратной. В общем и целом, убийство премьер-министра в ее списке приоритетов было где-то даже не наверху. Джейме с ней не разговаривал. Оно и понятно, учитывая ее выходку. Скорее всего, он вообще ничего не понял: минуту назад она была там, в комнате, извиваясь под ним, а затем она ушла, отказываясь признавать, что произошло. Он ничего не сделал не так, не сказал что-то не так. Просто в какой-то момент он уснул, а она нет. Ее мозг был перегружен, и она сделала то, что получалось у нее лучше всего: сбежала. Она бежала со всех ног, потому что не могла вспомнить, был ли в ее жизни момент, когда бы ей было так же спокойно. Это было неудобно. Если бы он был кем-то другим, может быть, она бы позволила себе остаться и на что-то надеяться. Но он был Джейме, и он был ее братом. Какой смысл оставаться? Этот факт ничего не изменит. Он не был женатым человеком: смысл надеяться, что он уйдет от жены? ДНК не меняется, равно как и общество и мир, в котором они жили. Остаться она не могла. И любить его тоже. И позволить ему любить ее. Но между ними определенно действовали законы притяжения: она знала, что ей не следует, но все равно тянулась к нему. Она стояла в спальне, которую он не для нее выбрал, в окружении чемоданов, полных ее вещей. Она спросила Тириона, можно ли ей ненадолго переехать в Кастерли Рок. Оправданием послужило желание сбежать от этого медиа-цирка, царившего снаружи Даунинг-стрит, 10. Несмотря на явную нерешительность в голосе, Тирион не стал сомневаться в ее мотивах и удовлетворил ее просьбу. Джейме ее не встретил. Ее вещи отнесли наверх. На пороге комнаты на нее нахлынули воспоминания о той ночи: вкус его на губах, запах его одеколона, насколько мягкой была его кожа по сравнению с кожей Роберта, но все же не такая мягкая, как у нее. Это было уже чересчур, и она спустилась вниз. Прислуга подозрительно поглядывала на нее. Судя по возрасту, многие из них застали еще Джоанну с Тайвином. Она была новой, непривычной, и они не знали, как с ней обходиться. Она оглянулась и выбрала женщину, которая не отвела взгляд. — Знаете, где мой брат? — она спросила прямо. — Он в библиотеке, — быстро ответила женщина. Серсея усмехнулась. — Другой брат. — Ой! Лорд Джейме в конюшне. — Серсея кивнула и направилась к главной двери, но женщина продолжила. — Он не один, мисс. Просил, чтобы его не беспокоили. Она ощутила раздражение. Мало того, что ей очень хотелось узнать, что у него за гости; так еще эта женщина вела себя так, будто она может доставить неудобства собственному брату. Невоспитанно. Она смотрела, долго и упорно, пока другая женщина не сделала шаг назад. Серсея знала, что она с ней больше не заговорит, если этого можно будет избежать. Так даже лучше. Едва ли эти люди могут сказать ей что-нибудь, что окажется в той или иной степени полезным. Ей нравилось держать прислугу в узде. Время от времени напоминать им, что они просто винтики, легко заменяемые при желании. Это положительно сказывалось на их КПД. Не говоря ни слова, она повернулась и пошла к двери. Снаружи солнце освещало лужайку, мерцая на свежескошенной траве. Стоял прекрасный полдень; дни становились все длиннее, а температура — выше. Серсея решила пройтись без пальто, шерстяного свитера будет достаточно. Земля была мягкой, и ее каблуки увязали в почве, поэтому она решила снять их и пойти босиком. В последний раз она делала так очень много лет назад. Она шла к конюшне, держа туфли в руке. Подготавливала в уме речь. Она повторяла одни и те же слова снова и снова, пока они не стали казаться заезженными ей самой. К тому же она знала, что Джейме непредсказуем. Готовься сколько хочешь, все равно разговор зайдет в какое-то другое место. Из здания вышли мужчины. Она не узнала его сразу. Темные непослушные волосы, кожа — темнее чем у любого лондонца после зимы. На нем был костюм и галстук, и ухмылка, с ними не сочетающаяся. Увидев ее там, он усмехнулся и остановился. — Я постоянно забываю, как Вы прекрасны, — сказал он с сильным акцентом. На самом деле он не делал ей комплимент: Серсея знала разницу между нахальством и восхищением. — Мой брат настоятельно рекомендовал мне с Вами не разговаривать, — сказала она, проходя мимо него. — Любопытно, ведь я только что говорил с ним самим. Серсея вздохнула и обернулась. — Зачем? Оберин сунул в рот леденец. — Думаю, скоро узнаете. — Он одарил ее самой дерьмовой ухмылкой и оставил стоять в замешательстве. То немногое, что она знала об Оберине, часто заставляло сомневаться в чистоте его собственных намерений. Джейме предупреждал ее на его счет, но похоже, сам не следовал собственным советам. Серсея нашла брата в конюшне, он ухаживал за Светлым ревом. Судя по внешнему виду, он недавно вернулся с прогулки: волосы были влажными от пота, как и спина белой рубашки. Сапоги для верховой езды были испачканы грязью. Он стал отращивать бороду, и волосы тоже стали длиннее. Она не сомневалась, что он ее заметил, и попытки игнорировать ее присутствие не имели шансов на успех. — Что у тебя за дела с Оберином Мартеллом? — нет смысла ходить вокруг да около. Джейме бросил гребень в ближайший ящик для инструментов. Он не обернулся, когда заговорил. — Тебе не о чем беспокоиться. — Хотя голос был монотонным, посыл был громкий и очевидный. Вежливый способ сказать, чтобы я не лезла не в свое дело. Но она действительно волновалась: обо всем, в последнее время. Больше всего она переживала за него, за них. Так мало было нужно, чтобы разрушить то, что они построили. — Ты сказал не доверять ему, — настаивала она, шагая вперед. Светлый рев почувствовал ее присутствие, немного заржал. Она гладила его длинную морду, ласкала его шею. — А сам доверяешь? — Я никому не доверяю, — выпалил Джейме враждебно. Джейме отстегнул поводья коня и повел его обратно в стойло. Серсея подождала, прежде чем следовать за ним, упрямая, как ослица. — Но ты же приедешь на похороны? — спросила она, пытаясь вырвать у него слова, как дантист вырывает сгнивший зуб. Тело скоро отдадут. Похороны будут большие, но не государственные. Обстоятельства его смерти не слишком вяжутся со всей этой напыщенностью. — Ах, да, — сказал Джейме, пережевывая свою горечь. — Как же я такое пропущу? — Его слова источали яд. Это было утомительно. Серсея устала. — Джейме, пожалуйста, прекрати. Мы не можем ходить на цыпочках вокруг друг друга, — попыталась она, пока он освобождал коня от упряжи. — Жаль. Ты превосходно ходишь на цыпочках. — Он закрыл дверь стойла громче, чем следовало. Она закрылась с громким лязгом, и Светлый рев запротестовал. Он все еще смотрел в сторону, и Серсея хотела, чтобы их контакт восстановился. Теперь, когда он не желал на нее смотреть, этого хотелось еще больше. Она хотела этого, и это ее разозлило. Серсея грубо схватила его за руку и заставила повернуться к ней лицом. Ее пальцы обвили его запястье; Серсеи пришлось бороться с инстинктом, чтобы не сделать шаг назад: от его взгляда по всему телу побежали мурашки. Джейме всегда смотрел на нее мечтательно, но теперь... она и подумать не могла, что это настолько больно — быть тем, кого он упрекает. Он был раненым львом, а раненые животные опасны. Я тоже лев. — Мне жаль. — Тебе ни разу в жизни не было жаль. — Он освободился и сделал шаг, чтобы уйти, но что-то остановило его. Он едва сделал три шага, когда остановился, положив руки на бедра и опустив голову. Он обернулся, кусая нижнюю губу. — Я просто… я не понимаю. — Он покачал головой. — Я проснулся, а ты просто... ушла. Почему? Она репетировала речь в своей голове несколько раз и в нескольких разных версиях. Теперь слова застряли у нее в горле не из-за страха, а из-за сомнения. Наедине с собой отказаться от желаемого было не очень сложно, но сделать это, когда то, что она хотела, стояло прямо перед ней? Умоляло ее? Уже не так просто. Ее молчание сделало его смелее, и он сделал шаг вперед. У Джейме был свой способ улавливать людские слабости. — С тобой это было по-другому, — сказал он. — Ты же знаешь. Ты тоже это чувствовала. Она посмотрела вниз. Во рту совсем пересохло. — Мы брат с сестрой. Конечно, это по-другому. Джейме усмехнулся. — И сейчас ты скажешь, что все было ошибкой? — Нет. — Это вышло быстро, слишком быстро. — Но то, что это не было ошибкой... не значит, что это правильно. Он вспыхнул. Это было во всем, даже в положении его тела, беспокойном, суетливом. Ему не нравилось это слышать, потому что он знал, что это правда. А правда была всем, что стояло между ними: суровой, холодной реальностью. — Я не могу отмотать назад, — прошипел Джейме. — Не могу притворяться, что не знаю, каково это — быть внутри тебя. — И не надо. — Она подошла ближе, рискнула и откинула прядь волос с его глаз. — Сохрани это воспоминание. Используй, если потребуется. — Нижняя часть ее живота сжалась при этой мысли. Он посмотрел вниз, избегая ее взгляда. Пробормотал что-то, что она не расслышала. — Что? — Я сказал, — повторил он громче, яснее, — я люблю тебя. Любовь ничего не меняет. Никогда не меняла. Серсея улыбнулась, но не дала себе ответить, потому что ее сердце разбилось бы, если бы она произнесла это вслух. — Я останусь на несколько дней, — добавила она, меняя тему. Джейме молчал, переваривая резкий разворот разговора. — Тирион говорил, — сказал он. Это вышло уже мягче, с некоторым налетом понимания. — Оставайся, сколько хочешь. Это же твой дом, — ответил он и направился в сады, не смотря на нее. Наблюдая за тем, как он уходит, Серсея ненадолго задумалась, не последовать ли за ним; но то, как опустились его плечи, наводило на мысль, что ему нужно некоторое время чтобы зализать свои раны. Это она могла ему позволить. Единственное, что она могла ему дать.

***

В день похорон Роберта Баратеона небо было серым, но без дождя. Слез тоже никто не лил: ни жена, ни братья. Серсея и Станнис постоянно переглядывались, сидя по разные стороны прохода. Там, под бдительным взором Господа, Серсея поняла, что вообще не горюет. Если она сожмет руку в кулак, то почувствует серебряную ручку ножа, вжимающуюся в ладонь. Если закроет глаза, то почувствует, как теплая кровь Роберта пропитывает ее рукав, или услышит его предсмертные хрипы. На фотографии на экране был другой Роберт, который сильно отличался от ее покойного мужа. Он был стройный, высокий и широко улыбался. Раньше он был красив, пока не увлекся алкоголем и скотским поведением. Темный гроб из красного дерева весил столько не потому, что он набрал; скорее, скопившееся в нем насилие притягивало его к земле. На ее теле навсегда останутся следы его пальцев, хотя синяки давно сошли. По обе стороны от нее сидели Джейме и Тирион. Она не могла оторвать взгляд от его свисающих со скамьи ног. Тирион был первым карликом, которого она встретила за свою жизнь. И несмотря на проводимое вместе время, она все равно иногда продолжала пялиться. Он заметил ее взгляд? Он переживает? Или он привык к жалким взглядам незнакомцев? В конце концов, все это очень глупо: Тирион был богаче и могущественнее, чем любой из этих незнакомцев в своих мечтах. Может, он жаждал большего? Любви? С тех пор как она узнала его, чуть меньше года назад, она постоянно видела его в окружении красивых женщин. Тем не менее, она всегда видела присущую ему грусть и отсутствие серьезности — ко всему происходящему. Рука скользнула по ее бедру, задержалась слишком долго, прежде чем схватить за руку и сжать ее. Она повернулась в другую сторону, встречая жесткий взгляд Джейме. Последние три дня немного улучшили ситуацию, но между ними все еще было ощутимое напряжение. Находясь в непосредственной близости, живя под одной крышей, им приходилось бывать вместе. Это напомнило, что несмотря ни на что, им нравится проводить время вместе. Неловкость постепенно уходила. Джейме все еще ее хотел. По ней скучал. Она знала это по тому, как он смотрел на нее, как прикасался к ней при каждой удобной возможности. Время от времени она ловила его на том, что он задумывается, не отрывая от нее взгляд. Нетрудно было догадаться, о чем он вспоминал. Льды между ними медленно таяли. Но она будет продолжать держать его на расстоянии и следить, чтобы его не заносило. Служба была слишком длинной, слишком скучной. Запах ладана грозил ее усыпить. Дважды она взглянула на противоположную скамью, и даже Станнис изо всех сил пытался держать глаза пошире. Она хихикнула, и это не осталось незамеченным. Вот дерьмо, завтра это будет на шестой странице. Серсее было наплевать. Примерно через два часа они поместили Роберта в склеп Баратеонов. Она была благодарна: меньше людей, меньше представлений. Она наблюдала, как гроб исчезает за цементом и, наконец, мраморным камнем. Он гласил: «Он любил свою страну, а его страна любила его.» Джейме наклонился, чтобы прошептать ей на ухо: — Правда, что ли? — Серсея ухмыльнулась, толкнула его в бок, словно чтобы укорить. Станнис внимательно следил за ними. Ренли рядом не было, он разговаривал по телефону: висел на нем с тех пор, как добрался до кладбища. Она видела, как братья Баратеон спорили сразу после службы, снаружи церкви. Когда со всем было покончено, они покинули склеп и стояли вокруг, негромко разговаривая. Многие подходили к ней с руками возле сердца, рассказывая ей о том, как сильно по Роберту будут скучать, каким он был замечательным политиком и того больше — прекрасным человеком. Ей пришлось прикусить язык: если бы они знали, каким человеком действительно стал Роберт Баратеон, их бы уже ветром сдуло. — Серсея, не уделишь мне минуту своего времени? Она удивилась, когда к ней подошел Ренли. Он никогда не вел себя так враждебно, как Станнис, но это не значит, что они друг другу нравились. Она считала его легкомысленным и неспособным, он ее — чопорной и фальшивой. Тем не менее, после смерти Роберта Ренли был с ней исключительно (и нехарактерно) мил, в отличие от Станниса, который не изменял себе. Ему от меня что-то надо. Она последовала за ним. Джейме и Тирион наблюдали за ними издалека: на самом деле, Джейме предложил пойти с ней, но она остановила его рвение. Вряд ли Ренли ей как-то навредит. Грело солнце, и среди множества могил Серсея почувствовала себя спокойно, зная, что Роберт мертв. Ренли колебался за стеклами своих винтажных очков. Бок о бок они отошли в тень — настолько, чтобы их нельзя было подслушать. Он волновался. Серсея попыталась. — Как ты держишься? — но вышло очень неловко. — Я... что? — Ренли был смущен. — А. Ну, тебе ли не знать. Я потерял брата. Иногда Серсея забывала, насколько он младше. Только недавно вступил в четвертый десяток, на пятнадцать лет младше Роберта. Взросление он ощущал очень тяжело. Он играл роль, которая ему не подходила. Он уже был мужчиной, но вряд ли ответственным или рациональным — скорее, был жертвой своих прихотей, как и Роберт. За исключением того, что его капризы были совсем другими. Ему нравились красивые вещи, дорогие вещи. Ему нравилось, когда с ним обращались как с маленьким лордом, когда он получал все самое лучшее. Роберту нравились выпивка и женщины. Ренли был... в некоторых смыслах, хотя бы лучше. — Послушай, Серсея… — начал он, оглядываясь через плечо, словно боясь, что кто-то может появиться из воздуха. — Мне нужно кое-что спросить. — Конечно, спрашивай. — Она остановилась. Время поддельных любезностей прошло. Настало время просьб. — Я хочу стать следующим премьер-министром. Я уже говорил с партией, и они, похоже, не против. Тем не менее, возможно, их нужно будет убедить. Я думаю, они все еще... не до конца уверены. Серсея подняла бровь. — О, Ренли. Как неожиданно, — сказала она, отчасти удивленная мыслью, что она была не единственной, кто спешил двигаться вперед. — И прямо на могиле брата. Буквально. Это его разозлило, его щеки покраснели, а лицо ожесточилось. — Мой брат никогда не любил меня. Или тебя. Он вообще никогда никого не любил. Серсея с этим была не согласна. Когда-то давно он любил, и эта любовь его уничтожила. — Тогда позволь мне сказать, как один нелюбимый человек другому, что я сомневаюсь, что моя поддержка что-то для тебя изменит. Мои влиятельные дни умерли, похоронены и теперь гниют с твоим братом. Ренли прищурился. Казалось, он был заинтригован тем, что она сказала. Серсея была смущена: что он такого знал, чего она не знала? — И все же, — продолжал он, собираясь с минуту, — я хочу, чтобы ты была на моей стороне. Это было довольно странно. Конечно, ей это понравилось: тот факт, что она может быть нужна мужчине, чтобы получить то, что он хочет... это был какой-то совершенно новый сорт удовлетворения. Обычно мужчины смотрели на нее по другим причинам: желание и деньги. Но сила? Влияние? Менее вероятно. Ренли выжидающе смотрел на нее. Он ненавидел просить о помощи. А уж ее тем более. — Мое расположение не из дешевых, — сказала она наконец. — Должен будешь. Он пытался скрыть свое недовольство, но все равно облажался. Но он взял себя в руки и насмешливо наклонил голову. — Другого я от тебя и не ожидал. — Лучше это, чем фальшивая вежливость. Было легче узнавать природу людей, когда им что-то от тебя надо. Она протянула ему руку. Вместо того, чтобы пожать ее, он развернул ладонь и сделал вид, что целует тыльную сторону кисти. Вдали она услышала отчетливый щелчок. Тоже будет на шестой странице. Серсея улыбнулась, как и Ренли, прежде чем он ушел. Она подождала, украдкой взглянув назад, где Тирион и Джейме наблюдали за этой сценой издалека. Она не могла избавиться от ощущения, что за кулисами что-то происходит. Что-то, что она должна знать. Казалось, смерть ее мужа привела в движение цепочку событий с совершенно новым составом игроков.

***

Жизнь в Кастерли Рок была для нее новой. Постепенно она начала осматривать здание самостоятельно. Каждый раз она находила новую комнату, новую информацию о Ланнистерах, которые населяли поместье до нее. С детским интересом она углубилась в свою историю. Джейме всегда был готов утолить ее любопытство. Оказалось, Тайвин был строгим отцом и был одержим идеей семьи. В результате оба ее брата подверглись бесконечным урокам Ланнистерской истории. Серсея хотела выпить ее всю, сделать ее своей. В частности, однажды днем, спрятавшись в библиотеке, они решили посмотреть на старое генеалогическое древо. Хрупкая бумага, пожелтевшая с течением времени. Когда она читала некоторые имена, в голове звонил колокольчик. Возможно, Джейме упомянал их в первые дни их знакомства, когда ей не хватало информации о новой семье. Другие были ей совершенно незнакомы. Оно было такое большое, что заняло большую часть деревянной поверхности. Серсея не смогла не заметить, что мать и отец тоже были дальними родственниками; но она убедила себя в том, что так случается во всех благородных семьях. В конце концов, даже королева и ее муж были родственниками. В животе что-то оторвалось. Это болезнь, и это семейное. Когда глаза Серсеи и Джейме встретились на бумаге, она спросила себя, сможет ли она когда-нибудь от нее избавиться, или они обречены повторить ошибки предшественников. Это ощущалось правильным. — Других Серсей я тут не вижу, — сказал Тирион, скользя по дереву и прерывая момент. — Тут есть Серион, — заметила она, указывая на имя нескольких поколений назад. — Нечестно, — надулся младший брат. — Я тоже хочу быть единственным Тирионом. — Перед ним их было как минимум три. Джейме положил руку ему на плечо. — Я уверен, что они не были такими красавчиками, как ты. Тирион откинулся на спинку стула, его ноги болтались в нескольких дюймах от пола. — И члены у них были короче. Серсея поморщилась. Такое товарищество между ними заставляло ее чувствовать себя неловко. Не только потому, что она не хотела думать о члене Тириона — не тот брат! — но еще и потому, что это постоянно напоминало ей о том, что частью их команды она может никогда и не стать. — Миледи? — голос из двери. Все трое повернулись и увидели Джеймса, дворецкого, стоящего на пороге. Недавно они стали называть ее миледи. — Вас хотят видеть. Ждут в фойе. — Кто? — спросила Серсея, не двигаясь с места. — Мисс Таэна Мерривэзер, из команды Баратеонов. Тирион и Джейме с любопытством смотрели на нее. Серсея давно не видела Таэну — до смерти Роберта, наверное. Она к ней ничего не чувствовала — в некотором смысле, Таэна помогала Роберту «глушить» жену во время кампании. Джейме выпрямился; Серсея уже научилась узнавать, когда он собирался защищаться, и это был один из тех разов. С тех пор как они поддались своим желаниям, он стал еще большим собственником. Каждое маленькое препятствие, которое он рассматривал как потенциальную угрозу, заставляло его начинать оборону. Это уже была не братская привязанность — это патология. — Проводите ее в столовую. Дворецкий торжественно кивнул и склонил голову, прежде чем вернуться в фойе. — Пусть просто проваливает, — не согласился Джейме, как только они остались втроем. — Почему? — она пожала плечами. Серсея поискала помощи Тириона, но он глубоко задумался, его мозг уже перегрелся. Он выглядел… взволнованным. Чего это он распереживался? — Она безвредна, — добавила она, пытаясь высказать свою точку зрения. — Мне нечего бояться. — Раньше Роберт контролировал тебя с ее помощью. Серсея усмехнулась. Она уже выходила из комнаты. — Оттуда, где он сейчас, он уже ничего не может, правда же? — слегка пошутила она через плечо. Серсея нашла Таэну Мерривэзер именно там, где и ожидала: в столовой, сидящей у камина, постукивающей ногтями по экрану телефона. Она была занята; она всегда была занята своими данными и анализом. По этому случаю она надела светло-коричневый костюм, который дополнял ее более темный цвет лица. Стрижка пикси. Стрелки на глазах были точные и острые, как и остальной ее макияж. Можно так много всего понять, если смотреть, как женщина себя преподносит. А учитывая, что Серсея немного знала Таэну, та была очень серьезно настроена по поводу встречи. — Смотрите, кого принесло, — сказала она вслух. Таэна вскочила на ноги, как только увидела ее. Она нервничала. Серсее это пришлось по душе. Она поцеловала женщину в щеку — та была выше ее, но с другой стороны, быть выше Серсеи было не трудно. — Давно не виделись. — Слишком давно, — ответила Таэна. Серсея предложила ей сесть и села сама. Напротив. Подальше. Скрестив ноги, она несколько секунд изучала свою посетительницу. Та болтала ногой — признак нервозности. Серсея решила взять главенствующую позицию и управлять разговором. И все же она не могла вести, пока точно не знала, чего хочет Таэна. — Мне не кажется, что ты здесь, чтобы справиться о моем самочувствии, — начала Серсея. Идем прямо к делу. Таэна, с ее беспокойством и нерешительностью, напомнила ей Ренли. Так же, как и Ренли, несмотря на нервы, Таэна была целеустремленной и амбициозной. Серсеи ценила амбиции в собеседниках: это хотя бы можно понять и использовать. — Чем я могу тебе помочь? — Неправильный вопрос, — сказала Таэна. — А правильный — следующий: чем я могу помочь тебе? Серсея опешила. Это был дерзкий ответ, которого она не ожидала. Она засмеялась. — Прошу прощения? — Да, — настаивала Таэна, усевшись на край кресла. Таэна напоминала ей голодного волка. Серсее было... неуютно, но вместе с тем, она уже была зачарована. Это было желание, желание чего-то. Я ей нужна... зачем? — Вряд ли ты что-то можешь для меня сделать, Таэна, — сказала ей Серсея. — Но удиви меня. Таэна сделала долгую паузу, уставившись на нее. Серсея знала, что это в равной степени для того, чтобы собраться с мыслями, и для должного драматического эффекта. Она была хорошей актрисой, этого у нее не отнимешь. Слова скатились с ее губ совершенно естественно. — Ты должна стать следующим премьер-министром. Глаза Серсеи сузились, сосредоточившись на губах. Они двигались, но Серсея не распознала ни слова. Ей было трудно сосредоточиться, поскольку ее мозг обрабатывал только что поступившую реплику. Ей понадобилась целая минута, чтобы прийти в себя. Когда она наконец вышла из транса, Таэна смотрела вперед, на нее. — Ты под наркотой? — спросила Серсея, внезапно и довольно серьезно. Таэна не ответила. Она имела в виду то, что сказала. Серсея делала все возможное, чтобы не выдать смятение, вызванное предложением. Она обдумывала возможные сценарии, сложив руки на коленях. Ей всегда нравилось обладать какой-то властью, но ее воспитывали, чтобы она стояла рядом. Была кроткой и скромной. Другими словами, чтобы была женщиной и не сомневалась в своей роли в этом мире. Всю свою жизнь Серсея интересовалась, кто придумал эти правила. Кто решил, что женщине можно делать, а что — нельзя? С возрастом это бесило все больше и больше. Теперь это нравилось ей еще меньше, когда она выросла и имела собственные амбиции, которые выходили далеко за рамки статуса чьей-то жены. Какой должна быть женщина? Их послушать, так слабой. Покорной. Уступчивой. Такой, какой Серсея никогда не могла быть. И все же, такие перспективы были смешны даже для нее. Она поспешно встала, и Таэна сделала то же самое. — Спасибо, что пришла, Таэна, — сказала Серсея, отводя взгляд. —Джеймс покажет тебе... Прежде чем она успела закончить предложение, Таэна сделала шаг вперед. Это был смелый шаг. Тот, который заставил Серсею обратить на нее внимание. — Ты видела свою статистику? — Что ты несешь? — Твоя статистика. Проценты. Показатели. — Нет, и желания не имею. — Фасад, над которым она так упорно работала, рушился. Она теряла самообладание и терпение. — Я не хочу думать о том, что считают люди. — А следовало бы, — вставила Таэна. — Да не волнуют меня твои показатели, — Серсея отвернулась от Таэны и направилась к двери. — Что с того, что я им не нравлюсь? Я не собираюсь выставлять себя на посмешище, только чтобы меня любили. Я не буду позориться, чтобы получить одобрение. Я не Роберт, мне не надо этих жалких... — Они тебя обожают. Серсея замолчала. Она медленно повернулась, уже решив, что Таэна над ней издевается. Но лицо Таэны оставалось серьезным. Хотя нет, она раздраженно ухмылялась, глядя на свой телефон и постукивая по экрану. — Что? — Твои показатели значительно возросли, — объяснила Таэна. — Ты теперь жертва. Мученица. Они без ума от тебя. Красивая женщина, которой изменял муж, слишком могущественный, чтобы ему противостоять? Ты теперь, блять, леди Ди. Таэна уже не нервничала. Нет, она была на охоте. А Серсея была оленем, попавшим в силки. Это имело смысл. Конечно, для обывателя все так и выглядит. О, бедная Серсея, — почти слышала она их причитания. Люди такие предсказуемые. Тепло распространялось по ее животу, но она не решалась этим насладиться. Она никогда не хотела большего, чем то, что предлагала Таэна. У нее было образование из университета, влияние от семьи, и амбиции от себя самой. Между ней и желаемым ничего не стояло, но она решила, что будет предусмотрительной.

***

Чуть позже Джейме нашел ее у камина. После заката в комнате стало темно, но Серсея не сдвинулась с места на диване. Она почувствовала, как пламя отбрасывает тени на ее лицо, согревая ее. Услышав шаги, она сразу же его узнала. Она сложила ноги, прислонилась к подлокотнику, не поднимая глаз. — Что? — Ужин готов, — сказал Джейме, опираясь локтями на спинку того же дивана. Серсея вытянула шею, чтобы увидеть его. — Ясно, — вздохнула она. — Сейчас приду, — добавила она, переводя взгляд на пламя и не двигаясь. Джейме не уходил. — Ты в порядке? Она усмехнулась. В порядке ли я? — Да, — солгала она. — Что она от тебя хотела? — спросил он, вынюхивая проблемы, как собака. Он обошел диван и сел рядом с ней. Она воспользовалась ситуацией, вытянула ноги и положила их ему на колени. Он начал массировать лодыжку, делая маленькие круговые движения большим и указательным пальцами. Серсея закрыла глаза. Вопрос повис в воздухе. — Сделала предложение, от которого сложно отказаться, — пошутила она с закрытыми глазами. Джейме перешел на икры, и стал надавливать чуть сильнее. — А ты что? Серсея подняла голову. — Что, что, отказалась, конечно. Джейме фыркнул и покачал головой. — Почему ты просто не можешь взять, что ты хочешь, даже когда это приносят на блюдечке с голубой каемочкой? — Дураку было понятно, что речь идет не только о предложении Таэны. Глаза Серсеи следовали за кончиками его пальцев. Он еще немного помедлил на коленях, массируя заднюю поверхность. Ее голова откинулась на подлокотник, и он воспринял это молчание как разрешение продолжить. — Чего ты боишься? Серсея улыбнулась, посмотрев на потолок. — Неудачи? — сказала она быстро. — Заблуждения. Разочарования. — Удар сердца. Она помнила руки Джейме на бедрах чуть выше колен. — Разбитого сердца. — Было ли бы все иначе, если бы мама не поверила пророчеству? Если бы ее воспитали так же, как Джейме, высокомерной и бесстрашной, безрассудной и импульсивной... Была бы она тогда лучше? В тот момент, когда кончики его пальцев возобновили путешествие, она убрала ноги и выпрямилась. Они сидели тихо, наблюдая за пламенем, танцующим в камине. Камин был жарким, но вокруг было холодно. — Я бы никогда не разбил... Она поспешно встала. — Перестань. — Нет, — сказал он, хватая ее за руку, прежде чем она смогла убежать. — Хочу, чтобы ты это услышала. — Джейме— — Ты должна это услышать, потому что я сомневаюсь, что кто-нибудь говорил тебе такое. —Он тоже встал, возвышаясь над ней. Она не боролась— знала, что он не отпустит. Он был упрям и, к несчастью для них обоих, глупо влюблен. — Я бы никогда — никогда — не разбил тебе сердце. Ей хотелось верить ему, потому что она тоже была влюблена. — Ты не понимаешь, да, — сказала она. Его хватка на запястье ослабла, и он выглядел смущенным. Она улыбнулась грустной улыбкой. — Ты разбил мне сердце в тот самый день, когда вошел в мою жизнь.