Valerie Broussard — A Little Wicked
Сухой воздух неприятно оседает на коже парня по мере того, как он двигается дальше по улице, уже в сотый раз жалея, что не поехал на машине. Многие люди с интересом оглядывают его с ног до головы, но Гарри может прочесть по их глазам, что ему тут не рады. Этот факт лишь в очередной раз подтверждает всю абсурдность его решения, и тем не менее возвращаться назад уже слишком поздно: кто-то уже в любом случае сообщил Томлинсону о его прибытии. Кудрявый почти не удивляется, когда Зейн раскрывает перед ним дверь с молчаливой ухмылкой и указывает кивком головы, в какую стороны ему идти, а после скрывается за углом, исчезая в темноте длинного коридора. Стайлс с любопытством разглядывает интерьер, прежде чем зайти в указанную комнату. Помещение оказывается довольно просторным, однако стены, выкрашенные в цвет спелой вишни, делают его визуально немного меньше, чем оно есть на самом деле; неоновые полоски по всему периметру являются единственным источником света, не считая нескольких дополнительных светильников над тёмной барной стойкой, которые освещают рабочее место и полки с множеством бутылок различного содержания. Бархатные чёрные диваны также расставлены по периметру стен, и Гарри думает, что выбор этой ткани совершенно не практичен. В конце концов он занимает место на диване недалеко от стойки и складывает руки на коленях в замок. Продолжительная тишина сковывает его тело словно лёд, не позволяет изменить позу и расслабиться; все вокруг словно застыло в напряжённом ожидании, что произойдёт дальше. Ленивые шаги, раздавшиеся где-то в коридоре, одновременно и успокоили, и ввели Стайлса в ещё больший ступор. Темно-синий шёлковый халат — первое, на что парень обращает свое внимание; прожигающий мрачный взгляд также не остаётся незамеченным, но вместо этого кудрявый фокусируется на бокале с тёмной жидкостью в тонкой изящной руке. Его губы искривляются в усмешке и, прежде чем он успевает подумать, слова уже вылетают из его рта. — На часах всего одиннадцать утра, а ты уже пьёшь. Какой пример ты подаешь стране и своим подданным? — Ты здесь гость, так и веди себя соответствующе. — Голос Луи хриплый, волосы в абсолютном беспорядке; он будто человеческое воплощение ужасного утра. — Принцесса не в духе? — Из-за тебя мне пришлось покинуть постель, в которой меня дожидается один очень… — на чужом лице появляется мечтательная улыбка, отравленная привкусом пошлости, горчащей на кончике языка, — очень ласковый мальчик, и я бы очень хотел снова оказаться в его объятиях, а не сидеть здесь с тобой. На последнем слове в голос Томлинсона снова возвращается грубость и пренебрежение, сочащиеся с его тонких губ словно яд. Гарри лишь немного склоняет голову набок и думает о том, как близко он сможет подпустить этого человека к себе, прежде чем его сердце перестанет качать кровь, отравленную словами мужчины. — Я согласен на твою сделку. Пути назад уже нет, но Стайлс почти не чувствует панику или злость. Он смирился с их положением, поэтому просто смотрит в синие глаза напротив, надеясь увидеть там хоть что-то, кроме пустоты, но натыкается лишь на высокие стены, отделяющие его от того, что находится внутри шатена. И хотя его губы расплываются в озорной улыбке, тёмные глаза по-прежнему ничего не выражают, глядя будто сквозь парня. — Ты мог просто позвонить. — Луи садится на диван, закидывает ногу на ногу, и только сейчас Гарри понимает, что под тонким халатом мужчины нет никакой одежды. — И всё же хорошо, что ты додумался прийти сюда. Так будет проще составить план того, как мы объявим общественности о нашем объединении. — Объявить общественности? Что ты имеешь ввиду? Кудрявый растерянно хмурится и закусывает губу. В его голове все выглядело так просто: он приходит к Томлинсону, они объединяются, свергают вместе власть, а дальше… Что ж, в конце концов, он надеется, что у шатена достаточно врагов, которые бы хотели незаметно подсыпать ему мышьяка в бокал. — Иисусе, Гарри, ты думал, что всё это делается по щелчку пальцев? Ты же работаешь с общественностью каждый день. — Мужчина скептически сужает глаза и делает небольшой глоток обжигающего напитка. — Этим обычно занимаются мои люди, я редко разговариваю с теми, кто не входит в круг моего доверия, — отмахивается кудрявый, на что Луи раздраженно фыркает. — Ах да, точно, Молчаливый король. — Шатен поджимает губы и кивает, как если бы он действительно одобрял такое поведение со стороны собеседника, а потом резко понижает голос практически до шипения. — Ты совсем идиот или у тебя только рядом со мной мозг перестаёт работать? Ты как претендент на корону обязан поддерживать связи с людьми, которые тебя окружают на приёмах, благотворительных вечерах и прочих модных вечеринках, которые ты посещаешь. Они твоя возможность занять престол и изменить хоть что-то, а ты продолжаешь прикрываться своей кличкой и думать, что она оправдает твою тупость. Доброе утро, любовь моя, но мир так не работает. Закончив свою гневную тираду, он откидывается на спинку бархатного дивана и убирает упавшую на лицо чёлку, после чего прикрывает глаза рукой. Лёгкая ткань скользит по его телу, оголяет часть бледной груди, и взгляд Гарри невольно возвращается к этому участку кожи. В словах шатена есть доля правды, но Стайлс не может просто так взять и начать разговаривать с каждым человеком, которого он встречает, после стольких лет молчания. Возможно, он покажется трусом в глазах мистера Томлинсона, пусть тот даже высмеит его, но жизнь кудрявого полна секретами, которые он слишком долго хранил, чтобы случайно проболтаться о них какой-нибудь жене бизнесмена просто потому, что отвык общаться с посторонними. Намного легче не говорить вовсе, чем беспокоиться о каждом слове, которое вылетает изо рта. — В эту пятницу Эллисон устраивает приём по поводу дня рождения её троюродной племянницы, мы идём туда вместе. — Они словно поменялись местами, и теперь от игривости и издевок Луи не осталось и следа, на смену им пришли холод и отстраненность. — Эллисон — женщина своенравная и довольно жёсткая в плане устаревших стереотипов, в которые упорно продолжает верить, так что тебе придётся слушать меня и делать то, что я скажу. — Ты предлагаешь мне добровольно подчиняться тебе на протяжении всего вечера, чтобы я ненароком не оскорбил её своим непристойным поведением? — Гарри вздергивает одну бровь, его совершенно не прельщает эта идея. — Как будто ты бы смог что-то такое учудить, — насмешливо улыбается голубоглазый. — Во-первых, я не предлагаю, а настойчиво рекомендую, а во-вторых, вообще-то я планировал повеселиться на этом мероприятии, так что вероятно мне понадобится твоя помощь. — С чего ты взял, что я буду участвовать в твоих извращенных играх? — Стайлс наклоняется ближе, и тем не менее между ними всё ещё остаётся огромное пространство. — Я никогда не стану марионеткой в чужих руках, что уж говорить про твои. — Все так говорят, — равнодушно бросает Томлинсон, делает глоток виски и медленно моргает, словно вся эта ситуация его совершенно не касается. — Я не твоя очередная игрушка, Луи. — Послушай, Гарри, — делает акцент на имени собеседника шатен и медленно поднимается с дивана. Он сокращает расстояние между ними, нависает над парнем, сверкая тёмными глазами. — Иногда приходится идти на унизительные вещи, чтобы добиться успеха, и ты не исключение. Не думай, что твоя честь так и останется незапятнанной. — Ну, ты-то знаешь, о чём говоришь? — ехидно спрашивает кудрявый, но мужчина уже направляется в сторону выхода. Он на мгновение оборачивается, салютует парню почти опустевшим бокалом и скрывается за углом.†
Весь оставшийся день Гарри слоняется по своему особняку, пытаясь ни с кем не столкнуться, пока не напивается, отключившись в своей спальне.†
Sam Tinnesz — Even If It Hurts.
Найл неодобрительно смотрит на Стайлса, словно знает, что тот что-то задумал, и практически не реагирует на восторженный рассказ Лиама, лишь иногда хмыкает и кивает головой. Кудрявый же в свою очередь скучающе оглядывает всех собравшихся, подперев подбородок рукой. Как только массивные двери закрываются за последним человеком, гул смолкает, все в миг становятся серьёзными и утыкаются в свои толстые папки с отчётами и заключениями Никто не решается начать первым, все будто находятся в ожидании чего-то. Хоран громко фыркает и складывает ноги на стол в своей привычной манере, на что Лиам только закатывает глаза и снова возвращается к чтению книги, название которой Гарри никак не может разглядеть со своего места. Молчание медленно скапливается над сидящими словно грозовые тучи, готовые вот-вот обрушиться вниз сотнями ярких молний. Пик напряжения приходится на тот момент, когда раздаётся громкий стук, и следом дверь с силой распахивается, впуская в помещение прохладный воздух. — А чего такие кислые? Умер кто-то? Звонкий голос раздаётся над их головами, и все, как по щелчку, обращают свое внимание на вошедшего, отрываясь от чтения бумажек. Луи Томлинсон растягивает губы в улыбке победителя и делает вид, что смущается от такого количества внимания, но каждый может отчётливо увидеть как всю наигранность этого действия, так и обжигающий лёд в его синих глазах. Он лишь играет на публику, повышая ставки с каждым разом, обертывает свою ложь в напускную искренность и слащавую улыбку, а потом скармливает её каждому, кто так или иначе окажется полезен ему в будущем. И кудрявый чувствует, как медленно движется к точке невозврата, становится тем самым обманутым мальчиком, отказавшимся от своих принципов во имя страны. — Что он здесь делает? — цедит сквозь зубы Найл, он обращается ко всем, но смотрит только на Гарри, который совершенно не выглядит удивлённым гостю. — Я пригласил мистера Томлинсона для оглашения одного очень важного решения, принятого мной вчера, — спокойно отвечает Стайлс и поправляет дорогие часы на левой руке. — Пошёл на унизительный поступок и прислал мне сообщение с просьбой прийти на ваше собрание, если быть точным, — Луи подмигивает кудрявому и идёт в его сторону, виляя бёдрами сильнее, чем это действительно нужно. В глазах Хорана шторм, и несколько подчинённых даже оборачиваются на него, ожидая, что он прокомментирует такое фееричное появление какой-нибудь саркастичной фразой, но тот упорно молчит. Лишь его плотно сжатые губы и маниакально подрагивающие пальцы выдают безудержный гнев, сжигающий блондина изнутри. Лиам смущённо хмурится и откладывает книгу, мягко пихая ирландца в голень своей ногой, но последний только ведёт плечом и снова устремляет свой взгляд на Стайлса. — С сегодняшнего дня Южное и Северное общества работают вместе. — Голос кудрявого словно гром разносится по всему помещению. — Решение было нелёгким, но необходимым, потому что это наш единственный шанс получить то, чего мы все так долго ждали. Томлинсон молчит, однако зеленоглазый буквально чувствует нетерпение, волнами исходящее от мужчины. Никто из подчинённых не желает нарушать звенящую тишину, но Гарри по глазам читает их неодобрение. Север никогда не сотрудничал с Югом, и изменять ситуацию сейчас, в особенно напряжённое время, не является действительно умным решением, однако единственным верным. Чем быстрее они это поймут, тем больше будет шансов на успех. — Послушайте, мистер Стайлс. — Мужчина в возрасте поднимается со своего места и поправляет очки, после чего кладёт руки на стол и несколько раз стучит пальцами по деревянной поверхности, будто подбирая правильные слова. — Мы не сомневаемся в вашей компетентности как главы нашего общества, но вы не думаете, что правильнее было бы сначала посоветоваться с нами и выдвинуть вопрос на голосование? Такие решения не принимаются в одиночку. Слова советника пропитаны тонкой насмешкой, как если бы Гарри был маленьким несмышленым ребёнком, а мужчина выступал в роли родителя, объясняющего, как работает этот мир. Но Стайлс — не ребёнок, а мистер Бристли — не его отец, и парень не потерпит такого откровенного неуважения к себе, в особенности на виду у половины его приближенных. В зелёных глазах разгорается пламя, и Луи по-змеиному ухмыляется, будто в ожидании шоу, пока советник продолжает упрямо стоять и надеяться на поддержку коллег. — Вы не мой отец и не мой наставник. Вы лишь очередное лицо из сотни других, пытающихся опустить меня перед моими подопечными, чтобы доказать свою мнимую власть, которой — упс — у вас нет. Так что советую вам занять своё место и закрыть рот, иначе я найду, чем вас заткнуть. — Глава Северного общества приторно улыбается, смотрит прямо в чужие глаза, а после расслабленно откидывается в своём кресле. — Моё решение не подлежит обсуждению, так что смиритесь или ищите убежище, в котором мои люди вас не достанут. Хорошего дня. — Это было горячо. — Лепечущий шёпот раздаётся прямо над ухом парня, пока он наблюдает, как все торопливо собирают свои бумаги в кейсы и пытаются поскорее убраться из помещения, опасливо оглядываясь на Молчаливого короля. — Но я бы его пристрелил. Знаешь, для уверенности. — Вот об этом я и говорил, когда сказал, что мы с тобой по разные стороны баррикад. Я не решаю проблемы так радикально и не убиваю людей только потому, что они решили, что слишком храбрые. Это удел слабых правителей, которые могут удерживать свой трон лишь силой и запугиванием. — Нет, сладкий, это удел свободных правителей, не обремененных цепями общественного одобрения. — Шатен закатывает глаза, садится прямо на стол перед Гарри и ставит ногу ему на грудь. Кожаный ботинок тяжело давит на лёгкие, и тот пытается убрать чужую ступню, на что Луи громко цокает и придавливает его к креслу ещё сильнее. — Ты противоречишь сам себе, — безразлично бросает Стайлс, смирившись со своим положением, мужчина же лишь восхищённо улыбается и ставит свою вторую ногу на чужое бедро. — Сначала говоришь, что я должен взаимодействовать с людьми, потому что они мой прямой путь к короне, а теперь заявляешь, что их одобрение — это плохо. Помоги найти логику в твоих высказываниях. И перестань пачкать мой костюм своими ботинками, чёрт побери. — Быть на хорошем счету у влиятельных людей и позволять управлять собой, словно марионеткой, — совершенно разные вещи. Научись разделять эти понятия, и наше общение станет в тысячу раз приятнее. А там, глядишь, и до более тесных переговоров недалеко… Кудрявый резко спихивает с себя ноги шатена, и последний смеётся так громко, что, кажется, его слышно далеко за пределами зала.†
— Кожаные или рваные? — Луи резко оборачивается к Зейну, держа в руках две пары джинсов. Последний выглядит немного ошеломленным таким вопросом, но указывает на кожаные. — Пожалуй, соглашусь, в них моя задница выглядит бесподобно. Малик кривится, проходит дальше в комнату и занимает место на середине кровати. Карие глаза отливают медовым оттенком в лучах холодного мартовского солнца, а на губах играет лёгкая ухмылка. Этот парень — олицетворение загадочности и мрачного спокойствия, и, возможно, Томлинсон даже пару раз отпускал шутки по поводу того, что брюнету следовало бы работать в каком-нибудь похоронном бюро. Его бы точно за глаза называли ведьмаком. — Ты для Стайлса так наряжаешься? — брезгливо спрашивает Зейн, и смешок слетает с его губ. — Сомневаюсь, что он оценит на самом деле. Он же у нас мистер Непорочность. Само олицетворение целомудренности и нравственности. Монахиня в чреве греха… — Иисусе, заткнись, — шипит Луи и бросает в друга первой попавшейся футболкой. — Ты пришёл сюда поиздеваться? — Вообще-то сказать, что твоя одержимость этим парнем начинает напрягать даже меня. — Малик поджимает губы. — Не знай я тебя, подумал бы, что ты влюблён. — Любовь — это всего лишь обратная сторона ненависти, приправленная ложью и лицемерными обещаниями вечной преданности. Я не доверяю людям, которые находят в этом смысл всей своей жизни. — Как скажешь. — Брюнет закатывает глаза именно в тот момент, когда на его телефон приходит уведомление, и его лицо сразу озаряется улыбкой. — Прости, нужно идти. Увидимся на мероприятии. — Оденься поприличнее, — равнодушно кидает вдогонку шатен и отодвигает дверцу шкафа в поисках подходящего к его джинсам верха. — Это будет долгий вечер.†
Imagine Dragons — Believer.
— Ты подозрительно молчалив. — Луи закидывает ногу на ногу и делает глоток сладкого шампанского. Лимузин мчится по загородной трассе, оставляя яркие огни столицы позади. — Мои чары больше не развязывают твой язык? — Нам нечего обсуждать, кроме работы, — с пренебрежением чеканит Стайлс и даже не смотрит на собеседника, отдав предпочтение размытому виду за тонированным окном. — Мы что, снова вернулись к презрению и отчужденности? Брось, ты смешон. — Разве? — Гарри отворачивается, закрывается и возвышает вокруг себя стены, не позволяет словам Томлинсона задеть его. Остальная часть поездки проходит в молчании, и только редкое раздраженное фырканье шатена нарушает тишину. Луи вполне может снова начать вести себя, как мудак, вместо того, чтобы помогать этому жалкому мальчишке зарабатывать авторитет в высших кругах, доступ к которым открыт далеко не каждому. Чужое равнодушие и отвращение лишь больше раззадоривает мужчину; желание унизить, растоптать и уничтожить растёт в геометрической прогрессии, но он старается держать себя в руках хотя бы ради их общей цели. Ему плевать на чувства парня, его принципы и взгляды, но ему уж точно не безразлично будущее его страны. Когда они подъезжают к особняку, где проходит приём, их приближенные уже ждут недалеко от входа. Яркие вспышки камер на мгновение ослепляют, но уже в следующую секунду Томлинсон выпрямляется и растягивает губы в привычном оскале, надевая солнцезащитные очки. Кудрявый рядом с ним кажется таким же спокойным, но шатен чувствует волны напряжения, исходящие от чужого тела, отчего искры самодовольства загораются отчетливее в синих глазах. Он не отвечает на вопросы и выкрики, ровно как и не оборачивается, чтобы проследить, идёт ли его спутник за ним, только двигается дальше по вымощенной красным камнем дорожке, облизывая тонкие губы. Гарри плетется где-то чуть позади, с непроницаемой маской на лице, словно ничто в этом мире не может нарушить его душевного равновесия. Возможно, голубоглазый сможет поэкспериментировать с этим позже, но прямо сейчас его больше волнует бокал с тёмной жидкостью в руках Зейна, чья улыбка грозится разорвать его лицо пополам. Жалкое зрелище. — Добрый вечер, — учтиво произносит Малик, обращаясь к главе Северного общества, на что тот лишь хмыкает и оборачивается в поисках Найла и Лиама. — Мистер Хоран сейчас подойдёт, а вот мистера Пейна я сегодня не видел. Вероятно, он опаздывает. Как по волшебству, Найл выходит из небольшого сада рядом со входом в особняк, держа в руках два бокала с шампанским. В его глазах холод, но на губах играет лёгкая ухмылка, что становится более естественной, когда он смотрит на Зейна. Кудрявый хмурится на этот жест, но ничего не говорит, только молча принимает бокал из чужих рук и сразу же осушает наполовину. — Нехорошо напиваться на рабочем месте, — ядовито плюёт Луи, однако даже не смотрит на человека, к которому обращается. Его взгляд прикован к молодому официанту в полупрозрачной чёрной рубашке, и Гарри даже сквозь линзы очков видит тёмную похоть, скользнувшую в глазах мужчины. — Впрочем, это совсем неважно, я только что изменил своё отношение к алкоголю в этом шикарном месте. — Тебе мама не рассказывала о случайных половых связях и их последствиях? Просто любопытно. — Высокомерно вздернув нос, Стайлс невинно хлопает ресницами, а потом наклоняется чуть ближе, словно хочет рассказать грязный секрет. — Говорят, от такого и умереть можно. Думаю, это всё же лишь слухи, но ты проверься на всякий случай. Мало ли что. Малик прыскает от смеха и пытается замаскировать это под кашель, в то время как Томлинсон прожигает его своим самым гневным взглядом, на какой он только способен. Лиам выбирает не самый лучший момент, чтобы появиться, и, чувствуя напряжение, неловко улыбается и коротко кивает всем присутствующим. Брюнет, уже достаточно успокоившийся, кивает ему в ответ, и его глаза всего на мгновение становятся теплее, но спустя секунду в них снова нет ничего, кроме вежливой заинтересованности. — Что ж, пора заходить, не так ли? — спрашивает Найл, и все согласно поднимают свои бокалы, выпивая ещё по глотку, прежде чем оказаться внутри безумства из огромного количества блёсток, лжи и притворства.