Тень черных шатров

Иногда хочется убить. Вот просто. Без восклицательных знаков. Столько, казалось бы, времени прошло, успел насмотреться за год всякого, очерствел, наверное, а желание взять за ноги и шваркнуть головой об стену не ослабевает. Или за горло взять и просто в глаза посмотреть. Ничего не спрашивая. На столе под руками корчился молодой парень. Лет семнадцать, не больше. Смотрел огромными тёмными глазами, как незнакомый эллин почему-то не бросил его умирать на поле боя, а вытащил. И теперь, тихо бранясь на странном жестковатом диалекте, крепил на распоротой ноге лубки, предварительно оную ногу добротно зашив и каким-то чудом вложив влажно поблескивающую кость в рану. - Терпи, парень. Сейчас закончу, и к нашим отнесем. Как звать-то тебя? По-гречески мужчина говорил с лёгким акцентом, но понять было вполне можно. - Полинор, - выдавил юноша через боль и сипло выдохнул. - Красивое имя. Ты молодец, Полинор, хорошо держался. Всё, парни, несите. - Он отошёл от стола, позволив двоим мужчинам переложить юношу на носилки. - Куда, господин? К кому? Патрокл задумался. - Феникса разбудите, если спит. Он присмотрит. - И добавил тише, устало прикрыв глаза. - Из парня будет толк. Хоть и местный. Как встанет, начнём учить чему... - А что на это царевич скажет? - Он со мной согласится. Дети воевать не должны. И умирать из-за чужого идиотизма. Так что... Все, идите отсюда, у меня ещё трое. Кажется. - Когда вернёшься? Что передать? - Как закончу - так вернусь, ну почём я знаю?! - Он начинал раздражаться. - Валите, сказал же. Парень на носилках спал. Молодой доктор на несколько мгновений закрыл глаза, выдохнул, выравнивая дыхание, и выглянул из-за занавеси. - Кто там ещё? Несите уже живее. Через два часа он уже тихо всех ненавидел. Нет, не того несчастного с абсцессом надгортанника, который три дня ни пить ни есть не мог, но тем не менее упорно не шёл за помощью. А тех уродов, которые постоянно совались под руки, принимались советовать и внезапно, словно задница из кустов, хватали за руки. Одного такого прыткого Патрокл, не удержавшись, отправил отдохнуть на пол. Как только потерпевший откис, вытащенный на улицу верным Диомедом (и, кажется, получив добавку), как поднял хай и попытался разобраться с "наглой варварской подстилкой" и огреб уже от обычно добродушного Аякса. - Спасибо, - Патрокл неловко улыбнулся и отошёл от пациента, чтобы вымыть руки. - Все, страдалец, катись отсюда. Дураком был, что не пришёл раньше. Жить будешь, надеюсь, что долго. - Если сейчас херни не наворотишь какой, - фыркнул Диомед. - Так, оп. Тихо, тихонечко. Давай-ка, господин доктор, присядем. Нет, не приляжем, спать дома будешь. Вот так. Дай ему воды. Аякс, оглядевшись несколько растерянно, нашёл кувшин и протянул другу. - Спасибо, - Патрокл снова кивнул и жадно принялся пить, четверть пролив на себя дрожащими руками. - На сегодня всё? - Даже если не всё, то тебе точно всё. Проводить? Ты, может, поешь хотя бы? Не помню, когда у котлов тебя в последний раз видел. Фессалиец смущенно потёр нос. - Да я ел. - Вчера? Позавчера? Пошли, найдём тебе что-нибудь. Осторожнее, обопрись о меня. - Может, я метнусь до вас, царевича вашего пну? Патрокл мотнул курчавой головой и фыркнул. - Пусть спит, рань же несусветная. И потом, не рискуй. Он сам пнет так, что до городских стен лететь будешь. Иногда даже я не рискую. - Ну, воля твоя. Идём, в самом деле. Поддерживаемый друзьями под руки, он дошёл до одного из костров и тяжело опустился на пенёк, заменявший стул. Аякс, извинившись, отправился к своим, да Патрокл и не ждал того, что кто-то будет с ним нянькаться. Не маленький уже, да и хватает того, сколько забот и проблем он умудряется доставлять своему царевичу. Ему было до безумия неловко уже за это, а чтоб ещё и друзья страдали от подобного - ну это уж совсем свиньёй надо быть. Диомед принёс ему миску каши с мясом, хлеба, сыра, пару яблок, мех с крепким травяным отваром, ещё тёплым, немного каких-то ярких ягод, слегка кисливших, но приятных. Нашёл даже жареную в мёду тыкву. - Вот. Подкрепляйся. Подождать тебя? Проводить? - Да ну что ты. Поем и пойду. Спасибо тебе. - Уверен? Тут не близко. - Уверен. Я сам. Диомед пожал плечами, пожелал ему отдыха и доброго аппетита и тоже скрылся. Видимо, сменившись со стражи, пошёл отдыхать. Хлеб и сыр пошли на ура, фессалиец как раз покончил с ними, отпил глоток терпкого, пахнущего можжевельником, отвара, как за спиной уточнили: - Что - сам? Сам все припасы уничтожишь? Хороши вы, ничего не скажешь! Под стенами никого не видно, жируете на своих набегах, держитесь, словно мы собаки какие. Видите ли, по-своему у них все. А чужое жрать бездельникам не зазорно? Добро б еще воин, а то что? В бинтах покопался - и все, думаешь, заслужил пир отсюда и до Микен? Обжора! А я все думаю, куда ж паек-то пропадает? Вот и ответ. Ложка замерла во все ещё дрожащих пальцах. Молодой доктор осторожно опустил её обратно в миску, каменея плечами, а потом повернулся. Говоривший был ему знаком, хорошо знаком. - Ты прав, Главк, я не заслужил и ем чужое. - Он поднялся, растерянно и сонно моргнув. И правда ведь, мог бы и у своих попросить что, уж не отказали бы. А так... Некрасиво вышло. - Ты возьми, мне столько не надо. - Ещё бы! Что, вкусный сыр был? Сладкий? - Вкусный, - признал фессалиец ещё растеряннее. Признаться, до усталого разума все доходило очень... Не быстро. Но когда дошло. - Я понял. Попрошу ребят прислать вам в ответ. - Хоть это дошло! Я что-то полагал, что шлюхи соображают быстрее. - Прости, что? – Подошедший к костру и сонно потирающий лицо Идоменей в ситуацию въехал мгновенно. Уставился на врача, не мигая, и уточнил: - Мне показалось, или эта тварь тебя оскорбила? - Оставь. Ещё не хватало между собой передраться. - Э, нет. Ешь давай, а то и так синее, чем глаза Посейдона. - Да я не хочу. Спасибо. - Ешь, кому сказал! А с тобой, падаль, сейчас побеседуем. Выбирай, либо я, либо царевич Ахилл. Разница в том, что у меня выживешь, возможно. А у него - точно нет. "Только этого не хватало!" - Я не голоден и уже ухожу. - Спешно собирая свою сумку, стоявшую у ног. - А Ахилла в это не впутывай. Ему и так хватает. "И мне хватает. Хоть перед моим царевичем не позорь меня". Кажется, критянин все понял верно. Спешным шагом удаляясь в сторону устья Симоиса, Патрокл очень старался не слушать, что творилось за спиной. Проклятый кусок хлеба с сыром стоял в горле, словно камень. Вывернуло его не в лагере, в роще неподалёку - раз, другой, третий; желудок старался избавиться от любых остатков недавней трапезы. Да уж! Кто-то встречает зарю гимном, кто-то жертвоприношением, кто-то купанием в море, а кто-то - стоя на коленях рожей в собственную блевотину. Достойно, достойно, ничего не скажешь. А ведь ничто не предвещало. Хотя... Предвещало, конечно. Зрело, копилось, как зыбучий песок, и высыпалось на голову того, кто, по мнению некоторых - ладно, хорошо, многих из ставки Агамемнона, - этого заслуживал. Ахиллу в лицо сказать страшно, а ему-то что? Все одно не сможет ответить. "А пора бы учиться. А то так и будешь сносить пинки, как нерадивая кобыла. И Ахилл не вечно за тобой твои огрехи подтирать будет. Это ты его охранять да оберегать должен, а не он тебя. А что-то все наоборот выходит, не находишь? Такой себе из тебя защитничек". Его вывернуло четвёртый раз. Спустя некоторое время, сумев встать и омыть лицо в реке, фессалиец спустился к лагерю. Кивнул дозорным, приветственно махнул рукой поящему коней Автомедону и направился к большому шатру в центре. - О! Вернулся наконец! - Рексенор откинул за спину длинные чёрные волосы и улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. - Есть не хочешь? Или сразу спать? Царевич не вставал ещё, но лёг поздно, тебя ждал. Ругался страшно. "Не удивлён". При упоминании еды снова замутило, в ушах зашумело и зазвенело ехидное главково "Обжора!" - Я не голоден, хлеба перехватил по дороге. Да и разнесло меня что-то, - Патрокл с улыбкой похлопал себя по животу. - Скоро пояс не сойдётся. - Понял, не пристаю. Иди отсыпайся. Фессалиец держал улыбку, пока не зашёл в шатер царевича. Разделся неслышно, заметив, что заботливый Ахилл оставил на низком столике фруктов и сыра для него. Невесело хмыкнул и устроился у знакомого бока, утыкаясь лицом в спутанные золотые волосы. Засыпая, он успел подумать о том, что ему в самом деле стоит придумать что-нибудь, чтобы не быть неблагодарным и заслужить свой хлеб. Но это завтра...