Перекресток судеб

      Лето в Утехе — отрадное время, особенно в обществе приятных собеседников.       Одежда, которая была у меня, не слишком подходила для теплой погоды, и Тика помогла мне обзавестись новым гардеробом. Опыт ношения платьев был у меня не особо большим, но был. Хотя, в основном, я либо сидела, либо лежала, но некоторое количество платьев у меня появилось. Некоторые из них я нарисовала в виде набросков, пытаясь объяснить, что мне надо.       Портниха пришла на дом — Тика не рискнула вести меня к ней по подвесным мосткам. Кроме портнихи, меня несколько раз навестили повитуха и мои спутники.       Орк долго мялся, а потом сказал, что устроился подмастерьем к кузнецу и к столяру, так что работа и даже крыша над головой у него была. Гном же, пряча глаза, пробухтел, что отправляется посмотреть на селение сородичей.       Я лишь покивала, да и отпустила их. И пусть — у них своя дорога, у меня своя.       Так в нужных, но обыденных делах прошел месяц.       Мне стало лучше, и я решила немного привести себя в форму. Карамон по моей просьбе выстругал мне тренировочный деревянный меч, и я с ним начала тренироваться понемногу на лужайке рядом с деревом, на котором стоял дом.       Как-то за этим занятием меня застала повитуха, шедшая посмотреть меня, побагровела и разразилась ругательной тирадой. Я прекратила занятие и развернулась к ней, с интересом вслушиваясь в пассажи. Когда повитуха заметила, с каким интересом я ее слушаю, да еще когда я попросила повторить особо интересные пассажи, то побурела и, сплюнув, ушла, бурча что-то про «чокнутых девок, что скочут, едва с одра встав».       Определенная доля истины в ее словах была, и я решила повременить с силовыми нагрузками до того, как рожу и хоть месяц отдам на восстановление.       Размеренная жизнь в селении меня успокаивала: после беготни с мечом по лесам, болотам и полям, после постоянной игры в кошки-мышки то с Инквизицией, то еще с кем, мне как никогда требовался покой.       Я помогала по хозяйству Тике, мы частенько сидели за чашкой чая, болтая о всякой ерунде (и мне это нравилось!), по вечерам иногда я беседовала с Рейстлином, в целом, это была очень спокойная жизнь. Я словно растворялась в этом покое, обнаруживая себя то задумавшейся за чашкой чая, то ловящей пальцами лучи солнца, пробивающиеся через листву, то сидящей в кресле и поглаживающей живот.       Время текло словно вода, становясь почти ощутимым.       Спустя некоторое время после середины лета нас снова навестил Рейстлин, привезя мне изрядную стопку пергамента, сшитую в тетрадь, и коробку с цветными мелками. Я удивилась, но оказалось, это делают эльфы, и хотя стоит такое чудо довольно дорого, он сумел мне достать их.       Поблагодарив мага, я в ближайшие дни решила порисовать. Первым рисунком стал синий дракон и силуэт Башни за ним. Потом я нарисовала семейный портрет Таниса и Тики, попросив их попозировать мне. А потом…       Это было как транс, как гипноз…       Я как будто не то что рисовала, а раскрашивала рисунок, который уже существовал…       Когда я очнулась, то тупо смотрела на рисунок, пытаясь понять, что я чувствую.       — Кто это? На меня похоже, но странно… Ты позволишь?       Рисунка коснулась рука, укрытая черной тканью.       Вздрогнув, я очнулась и посмотрела на мага.       — Ну… это ты и есть… Другой ты.       — Интересная трактовка. А что ты чувствуешь, глядя на него?       — Что чувствую?..       — Да.       Я снова посмотрела на рисунок. А в самом деле — что я чувствовала? То, что мне внушили Тени, давайте называть вещи своими именами, или что иное? Было ли то, что я помнила, правдой? Действительно ли тот человек причинил мне зло?       — Если ты позволишь, я отошлю это в Конклав и напишу им письмо. Мне тоже интересно помочь тебе.       — Спасибо.       Маг забрал рисунок и в самое ближайшее время отослал изрядной толщины конверт.       И жизнь покатилась своим чередом.       Спустя месяц, уже к концу лета, пришел ответ: мага и меня приглашали пообщаться с Конклавом. Их сильно обеспокоил мой рисунок, и маги хотели ближе познакомиться со мной. Я хотела этой встречи и боялась ее. И, пребывая в смятении, попросила о разговоре Карамона. Все ж у него брат — маг.       Воин согласился, и за чашкой чая я поделилась сомнениями.       — Эти маги… они не навредят мне и моему ребенку?       — Нет. Маги, они… странные. Другие. Но вреда они тебе не причинят.       — Я немного волнуюсь.       — Понимаю. Я тоже волновался, когда мы ехали в Башню. Можно спросить?       — Спрашивай.       — Этот портрет… это ведь Рейст, но он… другой… Он мог стать… таким?       — Наверное. Возможно, я получу ответ на этот вопрос в Башне.       — Я бы хотел потом поговорить с тобой.       — Обещаю, что расскажу все без утайки.       — Тогда я пожелаю тебе удачи.       — Спасибо.       Он тепло улыбнулся и обнял меня. Странное это было чувство — словно еще один кусочек пазла встал на место.       Еще через несколько дней я и маг отправились в путь. Я уверенно сидела в седле, пусть и в дамском, хотя больше привыкла к мужскому, но маг отсоветовал, опасаясь, что это будет сильной нагрузкой для меня.       Листва еще была зеленой, но по утрам стоял туман и ночи были прохладными. Дорога сейчас была безопасной, да и маги обещали, что проблем у нас не будет. Я любовалась окружающей природой, беседуя с магом, чувствуя его поддержку, а по вечерам мы подолгу обсуждали магию, потягивая чай из кружек.       И это тоже было как кусочки мозаики: я словно возвращалась к чему-то очень важному, чему-то, что забыла — или меня заставили забыть.       Мне казалось, что ответы на многие вопросы я найду именно там — в Башне. Вопрос только в том, понравятся ли они мне.