***
Лестранж немного посидел в комнате наставницы, а потом встал, кивнул всё так же сидящему на стуле Годрику и вышел. Он прошёл в библиотеку. Змееловка, как и говорила, сидела здесь, у разожженного камина, и держала в руках карту Финнгрифа. — Не помешаю? Ведьма повернулась к юноше и светло, но устало улыбнулась: — Конечно, нет, Аим. Садись! Она похлопала по широкому подлокотнику кресла, в котором сидела, и маг тут же устроился рядом. Карта показывала окрестности холма: от короны вились две то и дело переплетающиеся линии — алая и зелёная. Они много кружили и то запутывались в клубок, то снова выравнивались только для того, чтобы сплестись в новый узел. Ни единого следа живого человека вокруг нитей видно не было. — Слизерин был прав? Все мертвы? — неожиданно упавшим голосом спросил Лестранж, не отрывая взгляда от пергамента. — Не бьются там сердца двуногих, Но слышит друг знакомый звук Рептилий спящих очень многих, Отвратный гул надтрупных мух. Оба мага скривились. — Похоже, так и есть, — кивнула юноше девушка и спросила у карты, — им грозит опасность? — Хоть нет следов, привычных глазу, Опасность есть везде для вас. Она настигнет, пусть не сразу — Не будет смерти в ней сейчас. — Это никак не успокаивает, — тяжело вздохнула ведьма, свернула артефакт и отложила в сторону. Лестранж пересел в соседнее кресло, в котором обычно сидел зельевар. Внимательно всмотревшись в лицо ведьмы, он спросил: — Атхен, может, выпьешь какое-нибудь зелье? Ты серая, как каменная кладка стен… Она покачала головой и снова обессиленно улыбнулась: — Всё в порядке, Аим. Я просто устала. Юноша послал ободряющую улыбку в ответ: — Всё скоро закончится. По крайней мере, наши почтенные старшие маги в это верят. — Не думаю, что их «скоро» и наше «скоро» одно и то же, — невесело хмыкнула ведьма. — Я стараюсь об этом не думать, — шутливо заметил Лестранж и тут же посерьёзнел: — На самом деле, не только Моргана и основатели говорят о скором итоге. Сад тоже шепчется об этом! Я слышу иногда. Неясно, но слышу — деревья переговариваются между собой. Сегодня — я готов поклясться! — я слышал, как они пересказывали друг другу что-то про дуб, терновник и ясень. — Слышал? Ты действительно слышишь деревья? — с восхищением спросила змееловка. — Да! — с жаром закивал юноша. — С самого Эмайн Аблах! Не постоянно, конечно, да и не особо разборчиво, но я слышу шепотки на ветру. И знаешь, в этом шепоте я слышал странные обрывки фраз сегодня. Они удивительным образом перекликаются с моей то ли догадкой, то ли просто глупостью — и это не даёт мне покоя! Брауни прозвали меня ясенем с самой первой нашей встречи, Фирг назвался в землях франков дубом, а вот тёрн растёт на могиле Мерлина… — Я не совсем понимаю, Аим… — Да, я объясню! — Лестранж запальчиво кивнул и торопливо заговорил. — Что, если все эти прозвища неспроста? Что, если они что-то значат особое? Не зря же деревья толкуют об этом, вдруг это очень важно в противостоянии Мерлину! Дуб и ясень здесь, мы с Финном живы и здоровы, но вот настоящий Мерлин, отмеченный терновником, мёртв. Но деревья сказали, что стать плечом к плечу должны трое! Кто тогда тёрн? Или разговоры были всего лишь о цветении самих деревьев, и нужно просто хорошенько перетрясти все мало-мальски знакомые ле Фэй рецепты древних? Я не понимаю и очень надеюсь, что удастся разведать что-то более подробное при первом же удобном случае! — Пойдём прямо сейчас в сад, — проникнувшись идеей, предложила Атхен. Лестранж всего на секунду замер, разглядывая собеседницу: серая, угрюмая, мучимая тяжелыми мыслями о произошедшем сегодня у ворот Оксфорда и терзаемая тревогой за ушедших к подножию холма: ей явно нужно отвлечься на что-нибудь другое, хоть немного развеять гнетущее напряжение. Юноша вскочил на ноги и протянул змееловке руки: — Пойдём! Девушка встала, опираясь на ладонь Аима, и бросила быстрый взгляд на карту Фирга. Тень муки переживаний только собралась пробежать по её лицу, как француз кивнул на артефакт: — Возьми её с собой, мало ли что. В конце концов, он тоже волновался о Слизерине и Фирге. А ещё надеялся урвать момент и снова проследить за тонкой нитью следов Сапиенты в Хогвартсе и убедиться, что с ней всё в порядке. Они вышли в сад, и Атхен, прихрамывая, прошла на небольшую поляну рядом с просторной клумбой и опустилась прямо на обласканную солнечными лучами землю. Лестранж присел рядом. Легкий ветерок гулял в кудрях волшебников, прятался в траве и игриво покачивал соцветия деревьев и аккуратные бутоны ранних цветов. Аим бросил взгляд на ярко пылающий на западе закат, прикрыл глаза и полной грудью вдохнул густой пьянящий воздух. Немного посидели в молчании, любуясь природой вокруг. Лестранж смотрел на деревья перед ним, а ведьма неспешно обводила взглядом весь сад. — Ты слышишь их речь? Или видишь образы, как в особых своих снах? — с любопытством спросила Атхен. — Это обрывки речи. Будто я стою и подслушиваю, и не могу ухватить всю фразу целиком, только её фрагменты. Может, будь я более опытным, всё было бы легче и проще, но пока я могу простоять несколько часов в саду ради одной-единственной фразы. — Похоже на наши с Годриком поиски. — Похожи на наши общие поиски, — хмыкнул Лестранж и спросил. — Можно мне карту на пару минут? — Да, конечно! — протянула артефакт змееловка. — Мне уйти? Аим посмотрел на неё так, будто у неё вдруг выросла змеиная голова, а потом затряс головой и ответил: — Я хочу взглянуть на Хогвартс. Взгляд девушки потеплел и опустился на пергамент. — Каково это было? Учиться там? — легонько толкнул её плечом юноша. — Я увидел замок уже будучи взрослым, но у меня пропал дар речи от открывшегося зрелища. Да и пока я укрывался в башне, меня не покидало чувство, что я соприкасаюсь с настоящим чудом. — Так и есть, — кивнула змееловка. — В Хогварсте ты как будто в доброй маггловской сказке; любые сложности в обучении только распаляют проявить себя, и сам замок как будто искренне поддерживает всех и каждого независимо от происхождения, уровня способностей и характера. И мне кажется, в этом главное достижение основателей — неважно, каков ты, важен просто ты. Многие только в школе смогли открыть для себя в полной мере наш мир и выбрать свой путь. Знаешь, пока я была в стенах школы, я ничего не слышала об ужасных взглядах Слизерина и его ненависти к маглам… Хогвартс, может, во многом благодаря госпоже Рейвенкло, был удалён от всякой политики и странных пересудов внешнего мира. — Но как только Ровена умерла, в стены замках бурным потоком ворвались змеегрудые лицемеры. — Спасибо, что не мараешь звание змееловов, — грустно заметила ведьма. Лестранж улыбнулся девушке, развернул пергамент, и оба мага склонились над картой, жадно рассматривая чертёж замка. Хитрый артефакт, напевая, рассказал и о ситуации со змееносцами на территории Хогвартса, и о настроении учащихся и учителей. Напоследок он успокоил юношу: — Смешливая сидит средь рукописей книг, Кольцо на шее черным янтарём горит, Она надеется и ждёт, Час впереди, но он придёт. Под понимающим взглядом змееловки Аим смущенно кашлянул и поднялся на ноги: — Я похожу под куполом деревьев, попробую их услышать. Атхен, чуть улыбаясь, кивнула ему и вернулась к карте перед собой. — Что делает Блэкшейд? Тот самый, который нужен нам. — Скользит он тенью темной, Едва заметный в полдень знойный Он ждёт возможность обнаружить львицу. Я повторюсь — скорей лети к водице! Аим ешё успел услышать тихую просьбу Атхен вернуться к нитям пути Слизерина и Финнгрифа, а потом удивительный, ни на что не похожий тихий перезвон древесных голосов и травяных шепотков завладел его слухом. Это было похоже на перешёптывание Эмайн Аблах, отдаленно походило на то, как неповторимой музыкой он слышал ансамбль растений в Каледонском лесу, и в то же время нынешний ненавязчивый звук не был тождественен ничему. Сначала Аим подумал, что всё дело в особой магии, но потом простая догадка ярким пламенем вспыхнула в его сознании: это голоса. Сада, леса, каждой травинки и каждого побега — такие же удивительные и неповторимые, как голоса людей, птиц или животных. На первый взгляд неразличимые, они казались всё более узнаваемыми и особенными по мере вслушивания в их звучание. С широкой улыбкой Лестранж медленно шагал под деревьями, наполняясь этими звуками. Встревоженный голос змееловки не сразу смог вплестись в умиротворяющий, хоть и не особо понятный разговор сада. — Аим! Пойдём внутрь, нужно предупредить Годрика и Моргану! Французу понадобилось несколько секунд на осознание услышанного. Наконец он смог отринуть очарование беседы леса. — О чём? — громко спросил юноша и поспешил к змееловке. — Слизерин и Фирг остаются ночевать в деревне… Велели не беспокоиться… — Ты слышишь Слизерина?! — изумленно охнул Лестранж, подбежав к ведьме. Вместо ответа девушка раскрыла прижатые чуть ниже ключицы ладони и показала Аиму покоившийся в руках медальон со змеёй. На долю секунды юноше показалось, что рептилия еле уловимо движется в янтаре. — Пойдём, нужно передать остальным, — повторила змееловка, спрятала медальон на груди и с мрачным видом подняла пергамент, намереваясь покинуть сад как можно быстрее. Лестранж бросил извиняющийся взгляд на деревья, мысленно пообещав вернуться, как только сможет. Он бы и не ушел, если бы не туманные новости. Странное сообщение от змееуста и воина сейчас было гораздо важнее.***
Атхен торопилась и потому хромала больше обычного. Решение Слизерина и Фирга казалось по меньшей мере тревожным, и Салазарово «У нас всё в порядке, не беспокойтесь» никак не успокаивало. Ведьме очень хотелось сорваться с места и броситься сейчас же в деревню, но нужно было сказать о новостях Годрику и, в идеале, заручиться его поддержкой. Молодые маги вошли в трапезную и увидели воина и ведунью сидящими у камина. — Моргана, ты как? — звонкий голос Лестранжа звучал взволнованно. — Я, как видишь, всё ещё не ворона, если ты об этом, — с сарказмом хмыкнула травница и нервно дёрнула плечом. — Слизерин и Финнгриф остаются в деревне до рассвета, — поспешила произнести Атхен и коснулась медальона на груди, вперив взгляд в предка. — Он сказал, что причин для переживания и беспокойства нет, у них всё в порядке. Годрик нахмурился: — Тогда почему бы не вернуться сюда? — Карта сказала, что опасность там есть, но не смертельная, — невпопад добавила ведьма. — Но вдруг произошло что-то непредвиденное? — Кроме последнего года наших жизней? — с мрачной иронией произнёс француз и успокаивающе приобнял змееловку. Атхен с невысказанной просьбой в глазах смотрела на Гриффиндора. Тот вздохнул. Некоторое время помолчал, глядя в огонь камина, хмуря густые брови и время от времени кривя губы. Вместо него ответила буравящая девушку взглядом ведунья: — Кому из них ты не веришь? На долю секунды молодая ведьма растерялась: — Я не… — В ком из них двоих ты сомневаешься? — Ни в ком! — Моргана! — одновременно с ведьмой воскликнул Лестранж. Ле Фэй только смерила мрачным взглядом собеседницу. — Мне тоже это всё не нравится, Ат, — проворчал наконец Годрик. — Но если Зар сказал, что беспокоиться не надо, значит, беспокоиться не надо. — И мы не отправимся к ним? — с тревогой спросила ведьма. Гриффиндор снова помолчал прежде чем ответить: — Если бы мы были нужны там, он бы сказал. Только представь себе его недовольство, если мы сунемся сейчас в деревню и, кто знает, сорвём какой-то обряд или того хуже — засаду. — Если произойдёт что-то действительно опасное, они вернутся в мгновение ока, — глубокое хрипловатое контральто звучало раздраженно. — Если учитель сказал «в порядке», значит, так оно и есть. — Его понятие «в порядке» сильно отличается от общепринятого, вам ли не знать, — тяжело выдохнула девушка, пытаясь унять волнение. — Поищу Каму, скоро время ужина. Атхен вывернулась из дружеских объятий Лестранжа, грустно улыбнулась в ответ его чуть растерянной улыбке и вышла из комнаты. Плотно закрыв за собой дверь, она прикрыла глаза, вызвала перед внутренним взглядом образ змееуста и с тоской позвала, не размыкая губ: «Салазар. Мне неспокойно». В ответ — тишина. Змееловка и не надеялась, что он услышит и уж тем более ответит. «Умоляю тебя, будьте осторожны». Покачав головой, она направилась в крыло брауни.***
Почти сразу после того, как змееловка вышла из трапезной, травница раздраженно выдохнула и по-птичьи дернула головой: — Как она может не верить в учителя? После всего пройденного бок о бок? — Это не неверие, это волнение, — вступился за Атхен Аим. — Это переживания о близких, Моргана. Та мрачно посмотрела на подмастерье: — Значит, переживание заставило тебя распорядиться брауни подать мне травяной отвар Камы с успокоительным из моррилистника без моего ведома? Лестранж ничуть не смутился: — Конечно. Я волнуюсь о тебе и боюсь снова потерять среди густых лесов кельтов. Да и разве ты сомневалась в Мерри? — мягко спросил Аим. — Я видела. Тут другое, — контральто прозвучало глухо и безжизненно. — Ни Ат, ни Аим не имеют дара провидения, дитя, — подал голос всё так же смотрящий в пламя Годрик, — и их сердца ещё не загрубели за многие годы. Моргана коршуном уставилась на воина: — По-вашему, мастер Гриффиндор, моё сердце черствое? — По-моему, твоё сердце слишком долго спало, Морри, и ты годами не пыталась его будить, — хмыкнул воин и взглянул на француза. — Сам додумался попытаться обвести вокруг пальца нашу провидицу? — С небольшой помощью сэра Слизерина. — Значит ли это, что Зар в тебя не верит, Морри? — хохотнул Годрик и продолжил уже серьёзно. — Я рад, что при вас есть юнцы, которые не дадут вашим сердцам обратиться в камни. Лестранж почувствовал, как его губы растягиваются в широкой улыбке, которая стала ещё шире, едва воин проворчал: — Но как только этот самоуверенный слизень и мой нерадивый потомок вернутся обратно, я кое-кому каждую чешуйку пересчитаю. Терпеть не могу, когда Змеюка веселится без меня! Гриффиндор призвал с края стола оставленную змееловкой карту, развернул и глубоким баритоном попросил показать местонахождение Слизерина и Финна. Аим вытянул шею, чтобы получше рассмотреть зазмеившиеся по пергаменту линии, складывающиеся в зарисовку местности* и следы двух магов. — Вот центр: площадь, водоём, Вот рядом — видишь — большой дом. Они идут туда: смотри! Ночь переждут они внутри. Фирг ищет змей, Змей ищет след, Найдут они? И да, и нет. В пустых дворах нет никого — Иначе быть и не могло. — Что значит последняя строка? — спросил Лестранж. — Видимо, правоту Зара — селение выкошено подчистую и давно, — помрачнел Годрик. Он отложил артефакт, но не стал его сворачивать. Придавил край карты пустым подсвечником и сказал ей: — Оповести нас, если вдруг Во тьме придёт туда не друг. Маги посидели немного в тишине, а потом Лестранж задал донимающий его вопрос: — Моргана, как ты поняла, что в напитке успокоительный отвар? Я же маскировал его вкус терновыми ягодами… Ле Фэй снисходительно хмыкнула: — И моррилистник, и маледика были выращены Мерлином специально для меня. И для меня же у них особый вкус. Мерри был гением — если бы я в облике вороны наткнулась на ягоды, то даже тогда они сохранили бы для меня магическое действие благодаря их вкусу. Аим замолчал, обдумывая проделанную Мерлином работу. За окном воцарилась ночь. В трапезную вернулась Атхен в сопровождении брауни. Существа помладше принялись накрывать на стол, Кама устроилась у огня с пряжей. Маги расселись за стол, но есть никому особо не хотелось — из всех них только Годрик принялся за ужин и лениво разделывался с дичью. Лестранж посмотрел на задумчивую больше обычного змееловку и положил ей на тарелку кусок сладкого ягодного пирога Камы. Один из переданных ему брауни подал Моргане кубок с напитком. Женщина вдохнула аромат отвара, подняла глаза на француза и кивнула ему: — Спасибо. Аим, который всё ещё продолжал размышлять о личности Мерлина, его магии и жизни, поерзав на стуле, дождался, пока ле Фэй отопьёт немного и поставит кубок на стол, и спросил: — Ты говорила, что он не знал пути на Эмайн Аблах. Выходит, он не был друидом? — В Мерлине была гремучая смесь самых разных кровей, — ответил ему Годрик. — И я не о магической и простецкой. В нём бежало наследие очень многих кельтских племён твоей родины, и особенности их магии наложили на него свой след. — Наверное, Мерлин, если бы захотел, мог бы стать друидом, но не островов, а большой земли, — добавила Моргана. — Он был потомком кельтов Броселианда. — Но его жажда знаний не могла быть утолена традициями одного народа. Потому он ещё ребёнком сбежал из дому и прибыл сюда в трюме корабля, деля дальний его угол с крысами. Потому и путешествовал по всему известному нам миру. Надо сказать, уже в гораздо более удобных условиях, чем в первое плавание по долгой реке, — закончил Годрик. — Выходит, он не хотел стать хранителем магии своей родины? — спросила Атхен. — Он искал способ сохранить родное и приумножить это привнесённым. Найти хрупкую гармонию между магией разных народов и сплавить её в единую целую мощь, равно благосклонную ко всем её детям, — ответила Моргана. — Есть и ещё кое-что. На большой земле стало нечего толком хранить гораздо раньше, чем у нас, — покачал головой Годрик. — Романы принесли многие блага для большей части Ойкумены, но бед они принесли ничуть не меньше.***
Разговоры стихли, повисла тишина, не нарушаемая даже картой, и этот факт немного успокаивал. Аим велел своим брауни принести из читальной залы перья, чернила и пергамент и теперь, растянувшись у огня, принялся что-то писать, время от времени украшая свиток рисунками. Моргана, бросив мимолётный взгляд на работу Лестранжа, отвести глаза уже не смогла: она наблюдала за учеником, читала написанное им, и её лицо постепенно из мрачно-задумчивого становилось всё светлее, лишь иногда принимая на себя блеклую тень печали. Годрик перебрасывался полушутливыми фразами с Камой, в которых отчетливо сквозило общее богатое прошлое. Иногда в их разговоре упоминался Слизерин, и тогда Гриффиндор неизменно бросал быстрый взгляд на чернильное небо ночи за окном. Атхен рассеянным взглядом блуждала по комнате. Мыслями она была в деревне у холма, то и дело пыталась дозваться Слизерина. Она так привыкла к тому, что ночи они проводят под одной крышей, в безопасности, что не могла одолеть камнем лежащую на её груди тяжесть переживания. Она прекрасно понимала, что и Фирг, и — уж тем более — Салазар знают, что делают, но ей всё равно было тревожно. Противный, когда-то побеждённый страх снова набирал силы, черпая мощь в том, что пугает, наверное, всех без исключения — неизвестности. И если неизвестность ближайшего будущего лишала всякого покоя змееловку, когда все они были в Короне вместе, то сейчас, когда двое из их маленького отряда были отделены от остальных, Атхен чувствовала глубинный безотчетный страх. Неожиданно раздавшийся звонкий голос Лестранжа заставил ведьму вздрогнуть: — Леди Львиной Короны, — с теплой улыбкой позвал её юноша, — а расскажите мне о роще тысячедрев! — Уверена, и Моргана, и Годрик знают больше моего. — И всё же мне хотелось бы услышать твою историю! Аим подал ей руку, помогая встать и пересесть на стул поближе к огню. Ведьма мельком взглянула на оставшийся лежать у огня пергамент, щедро усеянный записями и зарисовками, и сдалась искренней попытке француза отвлечь её от давно повисшего в комнате одного на всех удушливого напряжения. Но её рассказ окончился, вопросы Аима иссякли, и в трапезной повисла гнетущая тишина. Хмурым взглядом буравил огонь Годрик, каменным изваянием замерла у окна Моргана, сливаясь с внешней тьмой ночи; свернул свой пергамент Лестранж и сел на стул рядом с молодой ведьмой. Он ничего не говорил, просто сидел рядом, давая тем самым необходимую сейчас ведьме молчаливую поддержку. На самом краю горизонта затеплилось утро, и ночь начала отступать под его напором. На небосклон медленно взбирался рассвет, и маги оживились. — Ну и где они?! — баритон Годрика прокатился по комнате и остался без ответа. Воин встал и подошёл к карте. Та молчала, послушная приказаниям создателя заговорить только в случае опасности для Слизерина и Фирга, но черты следов послушно продолжала чертить. — Они всё ещё там, внизу, — проворчал воин. — Они вот-вот вернутся, — произнесла змееловка, не до конца понимая, она хочет этим успокоить себя или предка. Потерявший остатки терпения Годрик принялся мерить шагами трапезную, усердно глотая ругательства. Спустя несколько долгих минут он, круто развернувшись в очередной раз, рухнул на стул, крепко ругнувшись в адрес змееуста. Будто услышав его, Слизерин и Фирг появились в комнате. — Где вас носило?! — тут же прогремел Гриффиндор и вскочил на ноги. — Нужно поговорить, Годрик, — лишенным всяких эмоций голосом произнёс Слизерин и, не взглянув больше ни на кого, тут же вышел из дома. «Салазар?» — растерянно позвала его змееловка и почти тут же услышала в сознании: «Не сейчас, Атхен». Ведьма посмотрела на Фирга. — Что там у вас произошло внизу? — требовательно рыкнул Гриффиндор. Фений с силой провёл ладонями по лицу и сбивчиво ответил: — Ничего смертельного. Но Слизерин сильно устал. Там были какие-то чары изменения реальности. Всё воспринималось иначе. Гриффиндор переменился в лице: — Слуховые, зрительные изменения? — И те и те. — Что это значит, мастер? — Моргана пристально уставилась на воина. — Что лжеМерлин лично побывал в деревне. Я пойду к Зару. Маг тяжелой поступью вышел из трапезной, и Аим тут же протянул кубок с отваром товарищу. Дождавшись, пока он жадно опустошит сосуд, француз попросил: — Расскажи нам всё.