Змееглоты

— Ещё раз?! — Я знаю, кто лжеМерлин на самом деле, — твёрдо повторил змееуст. Не отводя взгляда от Гриффиндора, он произнёс манящее заклинание для рукописной книги с их общими наработками, из которой почти год назад старательно вбирала знания Атхен. — Во имя Стихий, Зар, может, объяснишься?! На кой тебе сейчас наши каракули?! Проигнорировав слова друга, змееуст пролистал рукопись и, открыв нужную страницу, сунул ему под нос. Глаза Годрика неверяще округлились: — Герпий Злостный?! Но он жил что-то около двух тысяч лет назад, Зар! — Я вот-вот разменяю третью сотню лет, — парировал змееуст, — да и ты, хоть и проспал век, едва ли младше. — Сотню, Зар, не тысячу! Годрик вскочил на ноги, небрежно бросил манускрипт на наковальню, сделал несколько нервных размашистых шагов по кузне, вернулся к змееусту и замер напротив него: — Стихии, Змеюка, ты думаешь, действительно возможно столько жить? — Олимпийцы ведь жили. — Олимпийцы и их ближайшие последователи потому и звались богами, что достигли неведомых глубин магии, о которых до них никто и не помышлял! Они ушли из нашего мира, и только они сами знают, куда! — Возможно, он один из тех, кто не был достаточно близок с олимпийцами, но при этом не меньше их жаждал познать сокровенные тайны колдовства. Гриффиндор снова принялся расхаживать по кузне, бормоча под нос ругательства, потом подошёл и тяжело упал на бочку перед остававшимся всё это время неподвижным зельеваром. — Когда ты понял? — неожиданно спокойным голосом спросил Грифон, будто исчерпав запал в предыдущих выпадах. — Давно. Окончательно убедился — сегодня ночью. Греческие и романские заклинания, трёп следопытов о волшебных сандалиях, Тартар в потоке его угроз, слова карты о зеркальном щите — слишком многое достаточно давно вело в Элладу во всей этой загадке вокруг лжеМерлина. С каждым днём я всё больше убеждался, что моя догадка, поначалу казавшаяся сумасшествием, правдива. Я уже некоторое время был уверен, что прав, но мне всё не доставало последнего подтверждения, последнего фрагмента витражного стекла магловских божьих домов. И сегодня ночью я его получил. Этот ментальный капкан в деревне… Мы попали в подобный с Атхен, когда путешествовали по Элладе прошлой осенью. Но те чары были в разы сильнее и коварнее, чем нынешние. Настолько, что тогда я даже решил, что это дело рук Гипноса… — Морфея, — перебил друга Гриффиндор. — Морфей, считали эллины, может принимать облик любого человека и безупречно подражать его голосу и манере речи. Гипнос же считался более благосклонным к смертным, во многом просто потому, что удалился от мира давным-давно даже по меркам древних и общался только с равными себе — с олимпийцами. Прости. Продолжай. — Морфей, значит. Принимать любой облик и подражать любому человеку, — задумчиво повторил Слизерин. — Исправь меня, если я ошибаюсь, но ведь Морфей не считался входящим в круг олимпийцев? — Да, согласно древним мифам, он один из богов помладше. Но, во имя стихий, это никак не позволяет обесценить его могущество! Змееуст кивнул и, чуть поразмыслив, продолжил: — Вероятно, Морфей мог быть другом Герпия, если тот когда-либо вообще имел друзей. Или наставником. Хоть я и не знаю, что из этого более маловероятно. Годрик покачал головой, не до конца веря в сказанное зельеваром: — Но почему ты решил, что это Герпий, Зар? — Та пещера, где мы оказались во власти нашептанных на ухо собственных кошмаров, была недалеко от другой, которую до ужаса боялись и вместе с тем, похоже, сторожили кентавры. Окрестности будто вымерли: не было ни птиц, ни зверей, не говоря уже о людях. И если в первой пещере жил или хранил нечто важное могущественный маг, то во второй жило не менее могущественное существо, выпестованное этим магом. А потом — оставленное им. Годрик выглядел изумленным. — Ты видел Базилискоса? — севшим от потрясения голосом спросил он. — Я говорил с ним. — А мне сказать о такой мелочи ты забыл?! — Я рассказывал тебе о наших путешествиях в общих чертах, — пожал плечами зельевар. — В общих чертах! — возмущенно повторил воин и выругался. — Царь змей сказал, что его говорящий всё ещё жив. Тогда мне пришло в голову, что он что-то путает, но он был более чем убедителен в доказательстве своей правоты. — Попытался сожрать или только пообещал? — с мрачным смешком уставился на друга Годрик и тут же потряс головой: — Неважно, продолжай. — Базилискос чувствует своего создателя… — Он сказал тебе, где он? Салазар поморщился: — Это змея, а не твоя карта, Грифон. Он чувствовал биение его сердца. Змей сказал, что он где-то далеко от Эллады, и весьма кстати напомнил, насколько редкий дар змееуста: и я, и царь змей на своём веку встречали лишь двоих, и я сам, безусловно, в это число вхож. Он дал мне несколько клыков, заявив, что они мне пригодятся. Полагаю, они всё так же ядовиты, как и те, что украшают его пасть сейчас. — Ты хочешь утыкать Герпия старыми зубами змеи? — с мрачной насмешкой уставился на змееуста Гриффиндор. — Ты меня за идиота держишь? — раздраженно бросил тот в ответ. — Я хочу проанализировать яд василиска и проверить одну догадку. Возможно, у создателя Базилискоса предусмотрен антидот к яду выпестованного им змея, но у меня есть яд и других его гадов. Думаю, при правильном совмещении я смогу получить смертельную даже для Герпия отраву. Гриффиндор нахмурился и скрестил руки на груди: — Зар, неужели ты думаешь, что у тебя получится просто подкрасться к нему и отравить? — Я думаю, что найду применение яду — помимо смазывания клинка. Годрик невесело хохотнул: — А как же твоё пренебрежение к маггловским способам ведения боя? — Для этого у меня есть ты, — без привычного сарказма ответил Слизерин.       Друзья немного помолчали. Грифон обдумывал услышанное, Слизерин — предстоящую работу с ядами. Даже произнесенная вслух, затея со смешением отравы не стала выглядеть менее авантюрной в глазах зельевара. Наконец Годрик снова был готов продолжать разговор: — Больше тысячи лет, Зар. Неужели практики олимпийцев не утрачены и среди нас ходит чудовище, которому достало сумасшествия обратиться к ним? — Тебе ли не знать, Рик, что пески времён из земель мавров не в силах дать больше нескольких сотен лет. Да и разве ты не помнишь, как своей рукой вписывал рассказы об удивительных способностях Герпия к тёмной магии? — У меня в голове не укладывается… я охотно верю в твою правоту, но меня беспокоит один вопрос: зачем? Зачем Герпию ты, Англия и всё это? Какой смысл перебираться аж сюда, на самый край известных романам земель? Власть, сила, всеобщий пиетет? Зельевар задумчиво огладил бороду и пару минут помолчал, гоня прочь предательский холодок страха перед собственными домыслами: — Если бы он хотел только озвученное тобой, он мог бы остаться в Элладе. Разоренная и разобщенная, без какого-либо магического правления она идеальна для становления могучего лидера, жестокого тирана, даже местного бога. Того, кто был бы достаточно силен для возведения нового царства эллинов из пепла старых… Но я не думаю, что он настолько мелочен в своих желаниях. По лицу Гриффиндора было отчетливо понятно, что в определении «мелочности» он категорически не согласен с другом. Слизерин чуть склонился, приблизив тем самым их лица друг к другу, и продолжил тихим голосом: — Что, если ему нужна магия в количестве, достаточном для становления олимпийца? Воин со смятением посмотрел в ответ. — Вспомни, Грифон, что делали боги эллинов, когда чувствовали увядание силы и власти? Того передёрнуло от отвращения: — Ты думаешь, сжигание женщин — своеобразный обряд сродни древним жертвоприношениям? Слизерин покачал головой: — Нет, как раз в сжигании черноволосых женщин с гаэльским говором мне видится особый умысел. Больной и извращенный, но тем не менее стоящий особняком. А многочисленные умерщвления с помощью рептилий, развращение тьмой юных неокрепших душ, уничтожение магических родов… это вполне может быть теми самыми обрядами. — И какое место во всём этом отведено тебе? — тяжело спросил Гриффиндор.        Зельевар уставился сквозь него в никуда. За окном стояло погожее весеннее утро, но мужчине казалось, что он и его старый верный друг отгорожены сейчас от остального мира плотным коконом липкого душного тумана: тайны, пролившейся из его слов и принявшей вид темно-серой мглы. Наконец правда была озвучена, но легче, вопреки ожиданиям зельевара, стало лишь на считанные минуты. Ворох новых вопросов, не менее важных, чем прежние, тяжелым камнем лёг на грудь. И хоть мужчина и знал, как от него избавиться, пока это было просто невозможно — на многие жизненно важные сейчас вопросы он не знал даже приблизительных ответов. Он со вздохом ответил: — У меня нет хоть сколько-нибудь весомых догадок. Возможно, дело в общих магических способностях. Возможно, ему необходим талантливый мастер зелий — но тогда ему бы было достаточно и Мерлина… Я не знаю, Рик. Воин с тревогой всматривался в лицо змееуста. — Как нам одолеть мага такого уровня, Зар? — подавленно спросил он упавшим до полушёпота голосом. Слизерин покачал головой и произнёс жестче, чем хотел: — Если бы я знал, его отвратительный фарс под личиной Мерлина давно был бы окончен. Друзья снова помолчали, а потом Годрик набрал воздуха в грудь и спросил: — Как долго мы будем держать личность лжеМерлина в тайне от остальных? Змееуст с удивлением уставился на него. — Никаких криков о том, что они далеко не дети и заслуживают знать правду? — с мрачной усмешкой спросил он. Гриффиндор скривился в ответ на издевку, но когда он заговорил, то был снова серьёзен: — Не дети, это ты верно подметил. Даже француз и леди Короны уже не зеленые наивные юнцы. Но знаешь, вчера на закате я видел их в саду, из окна спальни Морри… Пышущие светом и задором, изо всех сил цепляющиеся за надежду на быстрое и, что самое главное, благоприятное для нас завершение всего этого ужаса, не изувеченные духом, несмотря на пережитое по воле лжеМерлина… Воин запустил пятерню в волосы и с силой прочесал их пальцами, собираясь с мыслями: — Не буду врать тебе, Змеюка, мне не по себе от твоих слов настолько, что поджилки трясутся. Олимпийцы не зря стали зваться богами, и то, что Герпий не достиг их порога, успокаивает совсем немного. Его мощь наводит оторопь. Если раньше это был просто зарвавшийся могущественный иноземец, то сейчас, после озвученного тобой, я сижу и думаю только об одном — может ли хоть какое-то оружие помочь против существа, исхитрившегося прожить без малого пару тысяч лет? Бродившего по одной земле с магами, почитаемыми как божества, учившегося у них или просто вынюхивавшего их секреты… Его темные практики… — Годрик нахмурился пуще прежнего, — одно дело записывать украдкой пересказанные полулегендарные истории о том, как он подчинял себе простаков, уничтожал без следа врагов и искал способы попрать смерть любой ценой; записывать, не до конца даже веря в масштабы описанных тёмных практик. Совсем другое — видеть, что рассказы более чем правдивы, что по меньшей мере часть страшных обрядов олимпийцев воплощалась в жизнь и им, иначе как он мог бы перевалить рубеж хотя бы в одну тысячу лет без человеческой крови? Так как победить такое существо, Зар? У тебя есть ответ на мой вопрос? Потому что я не имею ни малейшего представления.       Годрик покачал головой, помолчал, уставившись в пол, а затем снова поднял взгляд на зельевара: — Мне жутко, Змеюка. И нести этот ужас Атхен, Аиму ни в коем случае нельзя — чем дольше они пробудут в неведении, тем лучше. Но Фирг… — Я не могу доверить ему такую тайну! — тут же отрезал Слизерин. — Но он хранил секрет происхождения Ат… — Это было в интересах рода! Сейчас же он будет орать, плеваться и бросаться в грязную маггловскую рукопашную, только бы не вести племянницу вслепую! — Я думаю, он сумеет понять… — Нет, Рик. Ему будет полезнее пребывать в неведении. Что известно трём, не является секретом. — Ладно, — проворчал Грифон. — А как же Моргана? Она заслуживает знать, кто погубил Мерлина… Слизерин на короткое мгновение прикрыл глаза, рвано выдохнул и горько произнёс: — Ни Мерри, ни Морри нам не вернуть. Мерлин тоже обрёл вечный покой. Давай сохраним хотя бы Моргану. Не стоит толкать её на опасный путь, где она может снова утратить себя. Я всё ещё считаю удивительной смесью чуда и везения то, что Лестранж сумел найти способ пробиться к ле Фэй сквозь её животную ипостась. И я не уверен, что хочу заново испытывать везение и талант мальчишки или снова терять кого-то из учеников. — Рано или поздно ей придётся сказать, — положил руку на плечо другу Гриффиндор. — Она имеет право знать. Слизерин покачал головой, и воин снова повторил, более запальчиво: -Не сейчас, хорошо, но ей нужно будет рассказать! — Мы расскажем. Всем им. Дай только время — и нам, и остальным. Я раскрою карты, когда мы будем готовы отправить этого ублюдка в Тартар, который он так жарко обещал мне!       Лицо зельевара на короткий миг исказила ненависть, ладони сжались в кулаки, а на самом дне серых глаз тенью промелькнула внутренняя тьма, утробно урча в предвкушении столкновения с первым из великих тёмных магов мира.