***
Лестранж стоял у высокого узкого окна и глядел на серую пелену дождя за окном, стараясь не думать о том, как зла снова будет Моргана из-за невозможности провести последний этап закаливания меча Годрика. Раньше позднего вечера наставница никак не освободится, но бескрайние тучи не внушали веры в то, что к этому времени они уйдут прочь. Думать, особенно сосредоточившись на чем бы то ни было, получалось из рук вон плохо. На столе лежало письмо Пиен, принесённое шустрым брауни буквально с полчаса назад. Кастелуэйк сгорел. Небольшая деревушка, полностью населённая магами, лучиной сгорела, оставив только тёмный дым над пепелищем. Никто не выжил, а помощь из Хогвартса пришла слишком поздно. Видевшая, как пылает Кастелуэйк, из окна замка, написала, что деревне понадобилось ничуть не больше десяти-пятнадцати минут, чтобы превратиться в пепел. Едва дочитав, юноша тут же показал послание Атхен. Им даже не нужно было ничего говорить — по взглядам друг друга они прекрасно поняли, что думают об одном и том же. Ведьма тотчас же отправилась к сгоревшему селению в поисках каких-то следов, зацепок и подсказок, а Лестранж неохотно остался в бастионе, отстраненно смотреть на завесу дождя и вздрагивать от любого шума, боясь услышать от вернувшегося кого-угодно о том, что вместе с Кастелуэйком сгорел ещё какой-то город или какая-то деревня. — Ясень… Аим дёрнулся от звука и обернулся всем телом. Это был всего лишь один из его брауни. Он поставил доску с кубком и пиалой на край кровати и посмотрел на мага: — Еда придаст сил. — Да… да, спасибо, Камр. Существо качнуло ушами и покинуло комнату, а юноша снова отвернулся к окну, тут же забыв о еде. Он изваянием замер, бездумно смотря на тяжелые тучи, но мысленно блуждал по замку и окрестностям, будто пытался понять, насколько безопасна сейчас школа. Атхен всё не было, и это очень беспокоило Лестранжа. Поддавшись внезапному порыву, он резко распахнул окно и прислушался к беседе деревьев, но их тихое перешептывание никак не касалось ни Хогвартса, ни трагедии призамкового селения. — Аим! Глубокое контральто застало его неожиданно. Он порывисто развернулся. — Ты бледнее молодой луны, — нахмурилась Моргана. Она подошла ближе и положила ладонь на локоть юноши. — Что случилось? Лестранж мотнул головой в сторону послания Пиен, так и оставшегося лежать на столе. — Кастелуэйк сгорел дотла, — слова царапали горло, голос вышел скрипящим. — Я получил письмо буквально с час назад. Наставница враз стала мрачнее своих одежд. Француз буквально видел, как она с силой сомкнула челюсти. Рука провидицы сжала локоть, впившись ногтями в кожу. — Почему ты ничего не сказал мне?! — Ты работала над эликсиром. — Остальные знают? — Атхен должна была сообщить Слизерину, Блэкшейду и Краучу, как только покинула Корону. — Она отправилась туда? Аим кивнул и посмотрел на травницу. Она стояла прямая, как натянутая тетива, и глядела куда-то сквозь дождевую завесу. Непогода не стихала, и с приближением сумерек её мерный шум слился с шелестом ветра. — Как это возможно? Кто мог сделать это возможным? Разве Крауч не уверял, что всем знающим чары призыва огня он лично ведёт строгий учёт? За их спинами раздался тяжелый выдох — вернулась змееловка. Она была серой от пепла на одежде и выглядела напуганной до полусмерти. — Я нашла змею там, — трясущимися губами произнесла она. — Среди камней, превратившихся в стекло вулкана, и людей, обернувшихся горстью пепла, я нашла совершенно нетронутый нагрудный знак змеи с синими глазами. Где Слизерин? — Он не возвращался, — испуганно ответил Аим и перевёл беспомощный взгляд на Моргану. Атхен прерывисто выдохнула, зажмурила глаза и с силой помотала головой. Лестранж высвободился из рук наставницы и взял молодую ведьму за плечи, не давая ей потерять равновесие. — Нужно что-то делать! — громче, чем собирался, обратился он к ле Фэй. — Эликсир будет окончательно готов через час. Затем мы тут же дадим знать остальным. До тех пор нам остаётся только ждать.***
Что-то было не так. Буквально каждая клетка тела змееуста кричала ему об этом. Голова, как трухлявый пень под острием топора, раскалывалась под давлением поисковых чар, торопящихся найти Альдриха. Поиски ни к чему не привели. Заклинание нигде не находило нужного мага. Оно блуждало по улочкам, подобно охотничьему псу замирало то у Вестминстре, то у тюрьмы, кружило над каким-то недостроенным домом маггловского бога на севере города, но к самому Альдриху так и не вывело. Никогда прежде такого не случалось. Что-то было не так. Слизерин гневно выдохнул, поднялся на ноги и тут же поморщился от резкой боли в только-только подлеченной ране. Он не рискнул покидать глухой тупик, из которого раз за разом начинал путешествие по столице, надеясь определить местонахождение поджигателя. Но теперь ему было просто необходимо побродить по городу в надежде разузнать хоть что-то новое о серебрянках и, если сильно повезёт, о последствиях их с Альдрихом ночной схватки. Он проверил чары и плащ на себе, сжал пальцами виски, тщетно пытаясь унять боль, и осторожно покинул тупик. Затея не увенчалась успехом — редкие горожане не обсуждали ничего, что хоть как-то намекало бы на вчерашние события или их последствия, а о змеях обсуждали общеизвестные байки. Колдун прослонялся по городу почти четыре часа, прежде чем решил попробовать снова отыскать поджигателя. Присмотрев пустынный тёмный закуток, Слизерин медленно направился туда, стараясь не издать лишнего звука и задержав дыхание. Внимательно осмотревшись, он приметил деловито роющихся свиней в явно недавно выброшенных отходах и распахнутые ставни окон второго этажа, из которых, по-видимому, и было сброшено пиршество для зверей и из которых его вполне можно было услышать или заметить. Он заново навёл чары отведения глаз на себя, беззвучно опустился на холодную землю и только хотел прикрыть глаза, как заметил проходящего мимо мага с характерным серебряным отблеском на груди. Тут же решив проследить за ним, зельевар поднялся на ноги. Он вышел из закутка, и на него пахнуло жаром. Он волнами совершенно точно исходил от змееносца. Слизерин, крадучись, последовал за магом, готовый атаковать при первой же попытке того поднять оружие. Он не приближался слишком близко — никогда не встречавшаяся змееусту раньше магия вынуждала держаться на расстоянии — но и не сбавлял темпа, чтобы не увеличивать между ними расстояние, стараясь держаться в тени домов, у самого края дороги. Кивнув вышедшим из узкого переулка патрульным-простецам, змееносец резко свернул туда. Нахмурившись, Слизерин застыл у входа, не решаясь ступить дальше. Казалось, будто тот действовал по наитию. Змееуст не понимал, что именно дают противнику странные чары-жар. Как они ему помогают? Не мог он с точность определить и то, обнаружен ли он сам. Решив, что в пустынном проулке с лёгкостью сможет догнать преследуемого, Слизерин решил сначала внимательно понаблюдать за змееносцем. Тот же, едва войдя в проулок, сразу замедлил шаг. И чем неспешнее он становился, тем громче чутье зельевара говорило о подвохе. Что-то было не так. Неожиданно змееносец развернулся резким порывистым движением, и змееуст не сдержал ругательств. Змея на груди противника не была незрячей. Синим вспыхнули её глаза, взглядом прожигая все чары окутывающей Слизерина магии и глядя прямо на него. — Наследник! Наследник Слизерина здесь! — вдруг громким зычным голосом закричал носивший на груди змею маг и метнул режущее заклинание. Зельевар повернулся на каблуках и оказался в излюбленном тупике. Единственно верным решением для него было остаться здесь — ни вступить в бой, ни покинуть столицу сейчас он не мог. Как змееносец его вычислил? С помощью странных чар-жара? Как могла змея-артефакт видеть его сквозь заслоны чар? И зачем маг кричал о наследнике? Ночью Альдрих атаковал его без всяких имен и регалий. Отбросив вопросы, на которых у него все равно не было ответов, змееуст попытался снова найти поджигателя. Заклинание снова лихорадочно носилось по городу, не находя искомого мага, но, когда раздосадованный Слизерин готов был оборвать чары, резко, как напавшая наконец на след борзая, устремилось к проулку, откуда совсем недавно тот бежал. Поисковые нити заклубились там, а затем стали темнеть, покрываясь странными серыми хлопьями. В нос ударил запах гари. В ужасе зельевар развеял заклинание и мгновенно перенёсся туда, откуда начал преследования змееносца. Чёрный дым стоял над домами, дрожа от плавящего камни жара огня. Кричали пылающие лучинами люди, визжали от боли и страха горящие заживо животные. Достав дыхание хримтурса, Слизерин выскочил на улицу и, надсадно кашляя и тяжело дыша, бросился к идущему вдоль неё каналу, где немногие ещё живые горожане набирали вёдра, тщетно пытаясь остановить стихию. Вылив в воду половину содержимого сосуда, он повернулся к огню. В лицо пахнуло жаром. Слизерин с силой закрыл глаза. Казалось, веки начали плавиться. Вновь открыв их, зельевар понял, что все попытки остановить огонь тщетны. Не было ни домов, ни горожан — только огромная красно-чёрная сила, вопящая всеми возможными голосами, свистящая и трещащая. — Inimicorum revele! — хрипло выдавил колдун, прикрывая лицо от жара. Он не видел ни Альдриха, ни другого змееносца за стеной пламени и дыма, но знал благодаря заклинанию — они здесь, и они невредимы. Совсем рядом рухнул дом. Из его окна выпало обугленное до костей маленькое тельце, от удара о землю рассыпавшееся на груду углей и тут же схваченное жадными огненными языками. Двое всё ещё пытавшихся потушить пожар бросили затею и зашли в канал. Их ноги мгновенно начали синеть от холода, покрываться тонкой коркой льда. Выйдя из воды, они рухнули замертво. Жестоко — спасаясь от жара, погибнуть от мороза. Однако благодаря этому в голове Слизерина появилась отчаянная надежда на спасение остального города. Он перенесся на крышу дома, стоявшего на самом краю по ту сторону канала, и, отерев от копоти и пота лицо, приманил факелом пылающую телегу. Она рассыпалась пеплом на лету, но часть её всё же удалось донести до канала. Маг бросил её в воду. Остатки телеги мгновенно потухли, захваченные инеистым наростом в толще воды. Слизерин вскочил и, не обращая внимания ни на боль в ключице, ни на настойчивый зов Атхен, спрыгнул с крыши и бросился дальше вдоль канала. Узкий и неглубокий, он опоясывал широким квадратом часть города и мог послужить барьером для распространения огня. Змееуст чарами гнал воду быстрее, разнося то тут, то там добавленное дыхание хримтурса и молясь стихиям, чтобы заготовленного зелья ему хватило. Спасти этот квартал уже не было возможности, но остальной Лондон имел шансы. Нужно только поймать Альдриха. Слизерин снова сотворил поисковые чары, обнаружил поджигателя всё там же, в сердце стремительно превращающегося в пепелище пожара, достал палочку и стал ждать. Всё отчетливее сквозь стихающий гул пожара он слышал полный ужаса голос плачущей Атхен: «Кастелуэйк сгорел дотла. Остался только горячий пепел». «Не покидайте бастион», — это всё, на что хватило сил у Слизерина. Он стоял, замерев каменным изваянием, и ждал. Ждал, когда Моргана сварит эликсир. Когда увидит, как глаза Альдриха закрываются навсегда. Когда дряхлое тело Герпия отправится кормить червей в навозной яме. Вдоволь насытившись, пламя опало. Дыхание хримтурса в городском канале помогло сдержать огонь, но вид целого квартала города, превратившегося в чёрно-серые холмы пепла, обращал любые мысли в пораженческие. В ушах змееуста многоголосым хором звенели крики погибших. Погребальным саваном опускались на пожарище крупные грязно-серые хлопья. Из них вышел поджигатель и кричавший о наследнике змееносец, прикрывая лица от всё ещё сильного жара, стеной стоявшего вокруг. Слизерин с яростью вскинул руку вверх, желая поднять магов в воздух, но не вышло. Чары зельевара не достигли их, ударившись о невидимый заслон. Синие глаза змей на груди противников вспыхнули ярче, устремив — Слизерин готов был поклясться всеми стихиями — на него свой взгляд. — А-а, наследник, — насмешливо протянул тот, за кем сегодня следил Слизерин, и поднял палочку, но Альдрих его опередил. Не говоря ни слова, он молниеносно атаковал змееуста, вынудив того увернуться от заклятия. Слизерин не рисковал ни отбивать атаки, ни атаковать самому. Странная защита, полученная противниками, очевидно, от нагрудных змей, была слишком опасной для него. Колдун уворачивался, перемещался, перекатывался и отскакивал от летящих в него заклинаний, не обращая внимания на боль в ключице, отходя всё дальше и дальше от змееносцев и вынуждая тех всё ближе и ближе подходить к каналу. — Брось огонь, и дело с концом! — не выдержал и выкрикнул Альдриху его товарищ, но тот лишь гневно двинул челюстью: — Нет. Разъярённый отказом, змееносец вбежал в воду и тут же выскочил из канала, стремясь подобраться к противнику поближе. Он продолжал атаковать Слизерина, но тот продолжал уворачиваться. На его лице расползался торжествующий оскал — ноги ступившего в дыхание хримтурса стремительно покрывались ледяной бронёй, бегущей всё выше и выше, к сердцу. Альдрих заметил происходящее, уже готовый перейти канал. Он отступил назад и перепрыгнул воду в тот момент, когда первый змееносец рухнул без признаков жизни, похожий теперь на жертв синей хвори. Поджигатель брезгливо переступил через тело и продолжил погоню за Слизерином по практически опустевшим улочкам столицы. Редкие зеваки, оставшиеся поглазеть на пепелище или бежавшие на помощь в бесполезном тушении пожара, в ужасе разбегались, едва завидев зельевара, а те, кто не успел убежать или спрятаться, падали тяжело ранеными от брошенных невпопад заклятий Альдриха. Слизерин двигался перемещениями, чем ещё больше наводил жуть на простецов. Несколько раз его пытались атаковать из окон, но безуспешно. Двух выскочивших патрульных — маггла и мага — он ослепил, едва не поплатившись за это: выпущенные Альдрихом лозы схватили его за ногу и дернули к заклинателю, но перемещение позволило змееусту сбежать. Необходимо было найти способ убить Альдриха, прямо сейчас. Лозы неотступно бросались по следу, куда бы Слизерин ни перемещался, а сам маг уставал всё сильнее. На мгновение он остановился и выпустил тьму, погружая противника во мрак. И хотя лозы-щупальца продолжали тянуться к нему, Альдрих застыл, обескураженный. Зельевар переместился к нему и едва не зашипел от неожиданности — стена жара не дала оказаться так близко, как того хотелось, а лоза схватила за руку, накрепко оплетя запястье и устремившись к шее. Тьма густо смешалась с гневом, и защитные чары Альдриха стали крошиться, как стекло. Серые глаза, казалось, затопила чернота. Внезапно именно сквозь неё всё стал видеть змееуст. Вскинув руку к небу, Слизерин поднял врага вверх, что есть силы сдавливая тому шею. Поджигатель захрипел от боли. Лоза ослабила хватку. Слизерин ещё сильнее напряг пальцы. Его жертва забилась в конвульсиях. Тьма довольно заурчала, заклубилась, зашептала что-то одобряющее, очаровывающее. Изогнутые пальцы почти стукнулись ногтями, смыкаясь. Поднятый в небо маг посинел и затих. Лоза полуистлевшим мусором осыпалась под ноги Слизерину. Он тряхнул рукой так, как стряхивают случайный мусор или отгоняют назойливую муху. Удерживаемое до этого в небе тело кулем рухнуло наземь. Зельевар и его тьма глубоко дышали, тяжело вздымая грудь. Голова шла кругом. В висках пожарным колоколом стучала жажда расправы. Мести. Смерти каждого, кто был отмечен знаком Мерлина на латах, здесь и сейчас. Змееуст опустил взгляд на синие камни глаз рептилии уже мёртвого Альдриха и прошипел на змееречи: — Я знаю, кто ты. Я иду за тобой. На короткое мгновение колдуну показалась вспышка желтизны в синеве камней. Послышались приближающиеся голоса и топот ног. Тьма торжествующе завыла, готовясь встретить спешащих к ним людей, но её оглушительный вой перекрыло тихое отчаянное: «Салазар!». «Я заберу их», — разъярённо напомнила тьма скрипящим голосом, нетерпеливо скребясь в своей пещере. «Салазар!». «Я убью её и сожру её ещё бьющееся сердце». «Салазар, скорее!». А потом — ты сам ко мне придёшь». «Салазар, умоляю!». «Придёшь, чтобы я забрал и тебя». «Салазар, я прошу тебя!». В страшный диалог голосов внезапно ворвалось эхо, уже слышанное им дважды до этого: «Ты живой, Слизерин, слышишь?! Живой!». Тьма заскулила и бросилась в самую глубокую расщелину. «Я слышу тебя, Атхен». «Возвращайся скорее, у Морганы всё готово». Зельевар сжал челюсти и повторил синезубой рептилии: — Я иду. Вокруг засвистели заклинания, но мужчина повернулся на каблуках и исчез. «Салазар». Голос находящейся в десятках лиг от него девушки был надломленным и безжизненным — ровно таким себя чувствовал сам Слизерин.***
Фирг буквально на четвереньках облазил каждую пядь земли вокруг логова бист вилаха, но не нашёл ни следа лжеМерлина, ни тени чужого колдовства. Он прочесал лес, несколько раз наткнулся на следы кого-то из лагеря у Солсбери, но все они были довольно далеко от места укрытия Бриана. Осматривая землю, он нашел с десяток-другой иголок ежей и решил собрать их — тихие хищники отлично справлялись с умерщвлением синезубых серебрянок, вдруг Моргана и остальные найдут применение их иглам. Финнгриф уже видел лагерь союзников сквозь редкие на опушке леса деревья, когда услышал шум где-то позади, в чаще. Казалось бы, ничего особенного — какой-нибудь зверь, но чутье Фирга подсказывало, что всё не так просто. — Creaturam revele! Чары показали медленно удаляющегося от мага медведя. Фений тут же вспомнил о видении Морганы — медведе в серебряном венце. Он, ступая почти неслышно, направился туда, где чары обнаружили животное. Время от времени снова применяя заклинание, Финн проверял, не сбился ли он с пути, и в одну из таких проверок он с изумлением обнаружил, что медведь исчез. Заклинание не нашло поблизости ни одного крупного зверя, но обнаружило Блэкшейда, приближавшегося к Фиргу от лагеря. Бросив призрачную погоню и поминая самого себя последними ругательствами, фений поспешил навстречу юному магу. — Король Артур, сир, — как только Блэкшейд завидел его, торопливо заговорил звенящим от волнения голосом, — призамковая деревня превратилась в пепел. Призамковая деревня… Кастелуэйк! На долю секунды Фиргу стало нечем дышать, и он схватился за горло: слишком хорошо помнил, что огонь оставляет слишком много жертв и совершенно не оставляет выживших. Он хотел было спросить у Блэкшейда, не имел ли он возможности сообщить новости Годрику, но тот, видимо, легко заглянув в его мысли, не стал дожидаться вопроса и как можно незаметнее кивнул. — Уилтшир или Оксфорд? — спросил фений, надеясь, что собеседник прекрасно поймёт, что именно он спрашивает. — Первое. — Ты был в саду? — намекая на Атхен и остальных оставшихся в бастионе, скороговоркой произнёс Фирг. Блэкшейд покачал головой и легонько тряхнул запястьем. Послышалось клацанье суставов и перестук деревянных рун-брусков на браслете. Всё ясно. Атхен отправила послание через артефакт. Возможно, она уже бродит по пепелищу, утопая сапогами в толстом слое чёрно-серого порошка. Финнгриф благодарно склонил голову и покрепче сжал в руках сосуд с дыханием хримтурса. Раз Годрик отправился в Уилтоншир, он сам составит компанию хромому и медленному, как корова на сносях, Краучу. С этой мрачной мыслью он наставил на себя палочку и принялся медленно переплавлять себя в племянницу под пристальным взглядом Блэкшейда. Юноша осмотрел фения и одобрительно кивнул. В тот же момент Финн повернул перстень и переместился в кабинет, некогда принадлежавший ему как наставнику змееловов, а теперь, очевидно, занимаемый Краучем. Комната пустовала. Фирг метнулся к высокому стрельчатому окну, из которого виднелась большая часть города. Внутренний липкий страх оказался напрасным — ни пылающих зданий, ни стены чёрного дыма. Из-за двери послышался скрипучий лающий голос Крауча, распекавшего кого-то из служащих казарм, и фений тут же отошёл от окна в угол. Нынешний хозяин кабинета зашёл, опираясь на трость, и, едва закрыв дверь, застыл на месте. — Госпожа… — начал он и тут же одёрнул себя, обернулся, бросил запирающие чары, затем снова повернулся и кивком указал на окно. — Ни людей, ни птицы, — заверил его Финн. — Чем обязан визиту, госпожа змееловка? — Кастелуэйк сгорел. Дотла. Крауч неверяще уставился на Финнгрифа. — Вы утверждали, что находившийся где-то в окрестностях замка поджигатель не опасен! — разъяренно прорычал тот. — Так и было! — ответил со сталью в голосе хозяин кабинета и, тяжело опираясь на трость, прошёл к заваленному рукописями столу. — Он лежал в бреду, почти не реагируя ни на что вокруг, к тому же, после его визита в школу, он едва ли когда-нибудь мог бы снова стать на ноги! Магия никак не могла быть ему подвластна! — Это не был обычный пожар, Крауч. В точно таком же пламени горели черноволосые колдуньи с гаэльским говором. Кто мог уничтожить деревню, в которой так кстати находился знающий необходимые чары?! — Как насчет недавно исчезнувшего мага?! — процедил сквозь крепко сжатые зубы. На короткий миг Фирг чуть не взорвался информацией о том, что им известно, где окопался этот самый исчезнувший маг, но вместо этого он резко сменил тему: — Где вода, которую вам давали? Ту, против огня. Крауч поджал губы и указал взглядом на вещевой сундук в противоположном углу комнаты. — Нужно добавить её во все источники города. Каналы, фонтаны, колодцы. — Мне казалось, вы наказывали избегать контактов с содержимым сосуда. Финн нахмурился, напряженно размышляя — об опасности отвара Слизерина для людей он почти ничего не знал, но в заверениях зельевара сомневаться не думал. — К тому же, — всё так же холодно продолжил собеседник фения, — я уже не раз говорил вам, что в городе знающих чары призыва огня не осталось. — Кроме вас. — Да, — раздраженно дёрнул губой Крауч. — Но мне казалось, мы это уже обсуждали. — Сколько верных Мерлину змееносцев в городе? — Меньше, чем хотелось бы, больше, чем могло бы. Фирг отчетливо скрипнул зубами: — Сколько отмеченных глазастыми змеями? — Мисс Д’Ор, вы считаете меня идиотом? — Крауч насмешливо фыркнул. — Я не позволил бы себе в открытую попирать указы старика, будь в Оксфорде хоть один отмеченный им лично маг. — Надеюсь, ваша уверенность ближе к реальности, чем к раздутому самомнению. Лицо Крауча перекосило от гнева, но голос остался язвительно-спокойным: — Госпожа змееловка всё ещё настаивает на разбазаривании драгоценного спасения от огня и подвержении жителей излишней опасности? — Если вы сейчас же вышлете верных вам людей прочесывать город в поисках случайно незамеченного вами змееносца-другого со зрячими гадами на груди, то нет, не настаивает. — Стихии с вами, юная леди, — Крауч тяжело поднялся из массивного дубового стула. — Вы сегодня как-то по-особенному напористы, сожжения деревень на вас плохо влияют. — Должны же они хоть на кого-то плохо влиять, — процедил фений. Его собеседник надменно вздёрнул подбородок: — Поторопитесь исчезнуть, я собираюсь воплотить в жизнь ваш совет. Фирг указал взглядом на замкнутую Краучем дверь и набросил на себя чары отвлечения глаз. Как только нынешний хозяин кабинета распахнул дверь и отрывисто пролаял несколько имён в коридор, фений выскользнул из комнаты и тут же повернул перстень.***
Бастион, казалось, весь пропитался запахами трав, заготовляемых Морганой и её учеником. Витавшие вокруг ароматы немного успокаивали совершенно разбитую змееловку. Её руки лихорадочно дрожали, а на глаза то и дело набегали слёзы. Оставив ле Фэй, Атхен и Аим вышли во двор. — Как Бриан? — поинтересовался у деловито копошащегося возле конюшни брауни юноша. — Ромашка помогает лохматому другу, ясень может не сомневаться, — смешно тряхнуло ушами существо и вернулось к работе. — Что с Брианом? И где Фирг? — испуганно спросила ведьма. — Финн ушёл, как только доставил пса — отправился разведывать следы, наверное. Кто-то напал на Бриана. Финнгриф был почти уверен, что это Мерлин, так сказала Кама. Лестранж толкнул двери конюшни и тут же раздался скрипучий голос старушки: — Всё верно, ясень. — Как он, Кама? Атхен тяжело опустилась на колени и осторожно погладила вздрагивающего во сне пса. — Лучше, чем змея старинного друга. — Думаешь, его тоже хотели… захватить тени? — голос Атхен упал до шёпота. — Змея могла овладеть только змеёй, — покачала головой старушка. — Пёс никогда не принадлежал старинному другу, не знал змеиной речи и вышел не из его крови. Девушка кивнула, не совсем уверена, что поняла брауни правильно. Надсадный кашель привлёк внимание беседовавших. Лестранж и Атхен бросились к выходу. Во дворе стоял, тяжело сгорбившись, Фирг. Казалось, он жаждет выкашлять внутренности. — Финн! — ринулась к нему девушка, но тот сделал знак не приближаться. — Финн, что с тобой? — тревожно спросил Аим и крепко обнял ведьму за плечи. — Перемещение… тяжелое… Казалось, Фирга мутит, но спустя минуту откашливаний и последовавших за ними глубоких вдохов он пришёл в норму. — Где остальные? — Моргана заканчивает эликсир, основатели ещё не возвращались, — скороговоркой отчитался Аим. Казалось, Фирг проглотил несколько ругательств и с видом отчаявшегося человека посмотрел на собеседников. — Они нужны здесь и сейчас! Столица… — он снова закашлялся и стремительно отвернулся, а когда развернулся обратно, в его взгляде не было ничего, кроме безграничной усталости, — Лондон горел. Город жужжит как улей, все в ужасе заготавливают бочки с водой и грузят их на телеги. Шепотом пророчат, что это не поможет — за считанные секунды выгорел квартал подчистую, но дальше каналов пламя не перебросилось. Змееловка похолодела. Лондон пылал, а от Слизерина не было слышно ничего с самого утра. «Салазар», — мысленно позвала Атхен и печальными глазами посмотрела на скорбно застывшего предка, изучающего пыль на носках сапог. — Это был он?! Адский огонь?! — будто издалека услышала она неожиданно высокий голос Аима. Фирг что-то неразборчиво пробормотал, и Лестранж испуганно охнул. «Салазар, скорее!» Змееловка прижала дрожащие ладони ко рту. Фений без сил рухнул на мокрые от дождя камни и закрыл глаза. Из дома послышались тяжелые шаги, и в следующую минуту к ним вышел Годрик — такой же пепельно-серый и измученный, как и Финнгриф. Внимательно посмотрев друг другу в глаза, они почти одинаково выдохнули. Рик сделал знак всем следовать за ним. Они послушно направились в трапезную. Не успел Годрик ничего сказать, как змееловка наконец услышала в сознании: «Я слышу тебя, Атхен». Едва маги расселись, в комнату вошла травница с застывшим выражением мрачного торжества на лице. «Возвращайся скорее, у Морганы всё готово». Зельевару понадобилась пара мгновений, чтобы оказаться в центре комнаты. — Ты-то мне и нужен, — хмуро буркнул Годрик и тяжело поднялся на ноги. — Пойдём. Казалось, Слизерин хотел возразить, но, видимо, что-то в глазах Гриффиндора не дало ему ничего не сказать. Они молча вышли из трапезной.***
Змееуст послушно поднимался следом за другом наверх, в его покои. Исключительная молчаливость Рика не предвещала ничего хорошего — Слизерин не был уверен, что вообще может вспомнить подобное немногословие от всегда балагурящего товарища. — Насколько это важно, Грифон? Столица пылала… — Плевать на пожары! — прорычал тот и буквально втолкнул зельевара в собственную спальню. — Посмотри сюда, Змеюка! Ну же! Годрик постучал себе по вискам, и Слизерин заметил, как чуть подрагивают его пальцы. — Ну же! Слизерин пристально посмотрел в глаза Грифона, готовый погрузиться в его реку. Водоворот потревоженных всплеском, вторжением, эмоций друга увлёк его в нужное воспоминание.… Скрытый чарами Рик не дыша вслушивается в тихий разговор отмеченных змеями магов. У одного из них рептилия инкрустирована сапфирами, у другого гад слеп. — Нужно тотчас же отправиться к висячим камням, нельзя позволить себя одурачить наследнику. — Но Слизерина видели в Оксфорде… — Вчера. Сегодня он может быть где угодно. — На Солсбери наших людей немало… — Наших людей?! Открыто или тайно усомнившихся в Мерлине?! У валунов уже исчезло три доверенных мага, не осталось и камней от их знака отличия! Мы должны любой ценой удержать старый круг друидов! Глаза рептилии говорившего вспыхивают тёмным огнём. Второй маг неловко отводит взгляд и медленно, очевидно тщательно подбирая слова, снова заговаривает: — Их можно понять — Мерлин высказал поддержку данам… не все согласны жертвовать северянам земли и власть. — Сомневаться в вожде в тёмные времена всё равно что предать его! — Это не слишком категорично? Даже сквозь память Годрика Слизерин чувствует напряжённую неловкость говорившего. — Это не слишком преданно. Ответ звучит на змееречи. Говоривший о категоричности прикипает полным животного ужаса взглядом к отмеченному знаком верности старику. Этот самый знак вспыхивает первобытным пламенем гроз и в следующий миг оживает. Застыв каменным изваянием, Слизерин смотрит. Рептилия в одно мгновение раскрывает пасть и бросается сквозь нагрудник куда-то вглубь. В следующую секунду носивший её маг взвывает от боли, с силой зажмуривает глаза, и почти тут же умолкает. Мигом позже он снова смотрит на собеседника. Теперь уже сапфировыми глазами. Чужими, нечеловеческими глазами с маслянистым пятном изменяющимися, утончающимися зрачками. Только они — куски магического льда с тонкой нитью тьмы внутри — остаются сейчас константой тела — остальная плоть, ещё миг назад бывшая обычным магом, старой тряпичной куклой оседает наземь, погребая под собой кости и обнажая огромного серебряного гада. Второй маг, скованный ужасом, отступает на шаг, а затем ещё. Больше он сделать не успевает ровным счетом ничего — молниеносным броском змея заглатывает несчастного. Годрик пятится, охваченный ужасом, а река памяти Грифона делает резкий поворот, и перед Слизерином предстаёт другой фрагмент воспоминаний. — Король Артур, сир! — голос звенит стальной решимостью и мрачным осознанием. Никогда ещё змееуст не слышал такого голоса у юного Блэкшейда. — Арториг, — кивает ему Рик, но тот тут же перебивает его. — Вы должны это увидеть. По почерневшему от гнева и омерзения лицу старинного друга Слизерин отчетливо видит: Грифон уже знает, что хочет показать ему Шейд. Их стремительная походка почти превращается в бег. Они достигают цели за считаные мгновения. У ворот аббатства, носящего ещё римское имя города Сарум, толпятся испуганные до дрожи и поминутно осеняющие себя крестным знамением простецы, но зельевару нет до них дела. Всё его внимание приковывает исполинский змей, лежащий почти у самого входа в обитель веры магглов. Он ещё жив, но едва ли может хоть сколько-нибудь быстро шевелится — он сожрал… — Скольких змееносцев мы потеряли в его утробе? — страшным голосом спрашивает Грифон. — Троих, сир, — озвучивает очевидное, на взгляд змееуста, Блэкшейд. Годрик мрачным прищуром скользит по серебристому чешуйчатому телу, гневно сплевывает себе под ноги, достает излюбленный меч гоблинской работы. Двумя стремительными шагами подходит к змее и, что есть силы замахнувшись, отсекает ей голову. Та успевает только обнажить клыки. Испуганный шёпот простецов на мгновение становится громче. — Кто это был… Кем это было? — не обращая на них внимания, тяжело спрашивает Рик. — Не знаю, — покачал головой Шейд. — Отмеченных таким знаком в городе несколько. Грифон вспарывает брюхо гаду, поднимает взгляд на трясущихся от ужаса монашков за воротами и властно приказывает: — Омыть от мерзкой грязи порождения нечистого и похоронить по всем заветам добрых христиан. Это наименьшее, что мы можем сделать для верных защитников от того, кто морочит славных саксов, англов и кельтов и порочит имя одного из нас, островитян, хоть и умеющего плести чары. Магглы послушно склоняют головы и дрожащими губами обещают выполнить указ и просят благословления для короля Артура. Рик забирает Шейда, и оба они уходят прочь. За миг до того, как водоворот уносит Слизерина, змееуст видит, что у его друга идёт носом кровь.
— Мы должны остановить эту дрянь. Его синеглазые побрякушки защищают от любых чар — нам поможет только умерщвление главной гадюки, — прорычал будто резко вытянувшийся и заполонивший всю комнату своей тенью Годрик, — я костьми лягу, но разорву старика голыми руками! — У Морганы всё готово, — хрипло произнёс зельевар и прокашлялся: — Ты кому-то говорил? Грифон горько хмыкнул и покачал головой, а затем произнёс: — Фирг видел то же самое. В столице. — Он сказал?! — Не думаю, — снова покачал головой Рик. — Тогда откуда ты знаешь? Тот мрачно хмыкнул: — По пустым глазам и серому лицу. Идём, до Белтайна осталось две ночи. Проведём очищение острова накануне очищающего праздника! — Нам нужен отдых. Мы не можем отправиться сейчас. Слизерин бросил взгляд в окно, за которым где-то на самой кромке небосвода за дождевыми тучами пылал закат. Нервная дрожь прокатилась по телу зельевара. — Мы отправимся в середине ночи, когда завеса миров истончится и до празднества кельтов останется меньше суток. Немного поразмыслив, Годрик согласился. — Пойду к Морри, нужно завершить обряд закаливания меча, пока солнце ещё горит в небе, а небо прекратило проливаться на нас холодными водами. Слизерин вышел следом за другом — ему нужно было увидеть отблеск лучей в больших карих глазах, пока солнце ещё горит в небе. Когда они вошли в трапезную, Кама и пара юных шустрых брауни разносили узкие резные кубки со слегка дымящимся настоем. — Это поможет забыть тревоги и страхи и выспаться, — пояснила старушка, ни к кому конкретно не обращаясь. — Отдых необходим, пусть и короткий. — Кама права, — произнёс зельевар. — С зарождением нового дня мы отправимся к висячим камням. — Нужно известить Блэкшейда и Крауча? — слабым голосом спросила змееловка, не отрывая взгляда от стола. — Моргана видела шестерых, — задумчиво протянул Фирг, одним глотком опорожнил кубок, поднялся и посмотрел на зельевара: — Болтающий, захвати пару клыков. Ты можешь пичкать его ядами сколько угодно, но мне просто жизненно необходимо ткнуть старика чем-то острым и обязательно змеиным. Вопреки ожиданиям фения, змееуст серьезно кивнул ему: — Я давно заготовил для тебя зубы василиска. Финн чуть наклонил голову, с мгновение изучающе смотрел в лицо собеседника, а потом пошёл к двери и уже оттуда бросил: — Я намерен воспользоваться советом Камы перед последним броском. — Согласен, — кивнул Аим и тоже удалился. Ле Фэй и Гриффиндор вышли следом за ними. Змееловка осталась сидеть за столом, погруженная в мысли. Слизерин развёл руки и позвал девушку. Атхен тут же будто очнулась. Встала. Торопливо подошла и маленьким ребенком уткнулась ему в грудь, прижав сжатые в кулаки руки к своим плечам. Колдун обнял её и положил подбородок на макушку. Змееловка всхлипнула, и Слизерин почувствовал, как мантия намокает от её слёз. — Салазар, Кастелуэйк…Атхен белой плакальщицей бродила на пепелище. То, что ещё несколько часов назад было деревней, теперь походило на сказочные земли песков с той лишь разницей, что здесь ветер насвистывал панихиду по небольших холмам и узким низинам из пепла, а не песка. Вокруг, подобно снегу, кружили хлопья пепла. Не знай ведьма, не посещай столько раз она поселение, ни за что бы не поверила в то, что на чёрно-сером пожарище стояли дома…
— Я знаю, Атхен, знаю, — он осторожно поцеловал кончик уха девушки и прикрыл глаза. — Ещё до рассвета всё будет кончено. Больше не сгорит ни одно селение. Ни одна черноволосая женщина с гаэльским говором. Змееловка сильнее вжалась в его грудь, доверчиво всхлипывая в самое его сердце. Внутренняя тьма трусливо жалась в глубине и насмешливо ворчала что-то о невозможной и явно напрасной вере девушки в зельевара, но маг не слушал её. — Пойдём, нам всем нужно отдохнуть.***
Наблюдавший за обрядом Морганы и Годрика из окна Аим торопливо написал несколько слов на клочке пергамента, отдал одному из Камру с просьбой отправиться в Хогвартс и вышел в коридор. Он начал подниматься в свою комнату, когда заметил впереди медленно бредущих двоих, буквально сросшихся воедино. — Фирг сказал нам, что столица горела. Мне показалось, сердце перестало биться, когда я услышала это. — Но ты уже к этому времени знала о Кастелуэйке. — Ты был не в Кастелуэйке. — Отчасти я был там. И везде, где находилась ты. — Да, твой медальон… — Я вовсе не о нём, Атхен… Даже не видя лица зельевара, Лестранж слышал по его голосу — тот улыбался. Скорее всего, скупо и устало, но тепло, и тепла этого должно было хватить, чтобы согреть скованную холодом страха за него девушку. Подождав, пока они скроются за поворотом, Аим развернулся и спустился к выходу. Полный страха, надежды, светлой зависти и странной грусти, он понял, что просто не может променять сейчас сад на постель. Да и разговоры деревьев и трав помогут ему набраться сил не хуже мягкого ложа. Побродив по саду некоторое время, он задремал у корней ясеня под неспешные рассказы старых кельтских сказок. На коленях юноши примостилась бубри. Она приспала его, она же его и разбудила. Издав непривычно мягкий звук, птица боднула волшебника в плечо и встала с его ног. — Спасибо, — улыбнулся он бубри и погладил по голове. Аим чувствовал себя так, будто проспал не меньше семи часов. — Дождись меня. Вернее, подожди меня завтра до заката…или до рассвета после него… А если не приду, лети к Мёлюзин. У неё, Фирг говорил, тоже есть бубри. Тебе не будет одиноко… Птица рассержено клюнула его за плечо, громко крикнула и резко взмыла в воздух. Не реагируя на удивленный возглас юноши, она скрылась в гуще деревьев. Аим вздохнул, позвал брауни и попросил принести его столикий плащ. Он хотел вернуться в спальню незамеченным и взял у мигом обернувшегося существа накидку, но, не сделав и десяти шагов, резко передумал. Вокруг цвели фиалки, наполняя воздух нежным ароматом. Красивые, более крупные, чем их лесные собратья, цветы манили юношу, полностью завладев его вниманием. Аим аккуратно сел рядом с цветочной постелью, вдыхая душистый воздух. Он любовался фиалками и представлял, как красиво они смотрелись бы в светлых девичьих волосах. Юноша сорвал одну — крупную и полноцветную — и поднёс к губам. Легко коснулся нежных лепестков в поцелуе, положил на ладонь и наложил запирающие время чары. Посидел около минуты, нежа цветок, а потом позвал одного из своих брауни: — Возьми это. Я хочу, чтобы ты отнёс фиалку Сапиенте, в Хогвартс… если я не вернусь до следующего рассвета. Маленькое существо послушно кивнуло, грустно качнув ушками: — Ясень вернётся. Ясень должен вернуться. Маг ничего не ответил на это и снова перевёл взгляд на цветы. Их аромат и пьянил, и успокаивал. В землях франков фиалки зацветали раньше и в это время уже вовсю стелились по лесам и лугам, и в том, что английские их собратья распустились совсем недавно, накануне выступления против Мерлина, Лестранж видел особый символизм. Он только не мог с уверенностью сказать, о ком грустит цветочное воплощение печали. И — на самом деле — не хотел знать ответ. Юноша услышал поступь по травяному ковру и как можно скорее полностью скрылся под столиким плащом, не желая ни смущать своим присутствием, ни встречаться лицом к лицу с кем бы то ни было. Прихрамывая, Атхен подошла к поляне и села неподалёку от француза. Дрожащей рукой мягко провела по фиалкам, кроша кончиками пальцев алмазы росы. Лестранж всмотрелся в её лицо и увидел, что она плачет. Беззвучно, спокойно и оттого страшно. Она обняла руками здоровую, согнутую в колене ногу и устало положила на нее голову. Многострадальные волосы были заплетены в неаккуратную, полурастрёпанную косу, не желавшую держать всё ещё короткие для такой прически пряди. Юноша вдруг вспомнил совсем молоденькую Атхен — здоровую, длинноволосую, резво бегающую по казарменным постройкам и дерзко смотрящую на Матрону-наседку — и почувствовал, как повлажнели глаза. Та девчушка казалась другим человеком — пусть и похожим на нынешнюю Атхен, но всё-таки другим. Увидел он и прошлого себя — напыщенного, наивного, слепого. Другого. Близкого и знакомого, но такого другого. Он только хотел заговорить со змееловкой, утешить её, ободрить, как раздался голос Фирга со двора: — Атхен! Атхен, ты где? В мгновение ока ведьма вытерла глаза и громко ответила ни на миг не дрогнувшим голосом: — Иду, Финн, минутку! Она ещё раз провела ладонью по цветам, с силой зажмурилась, неловко поднялась и направилась к выходу из сада. Аим проводил её взглядом, рассеянно думая о том, что Слизерину бы приглянулись фиалки в пышной косе Атхен. А ещё больше бы ему понравились снова полные радости жизни большие карие глаза змееловки. Сам он за светящиеся глаза Сапиенты прошёл бы весь свой путь ещё раз.***
Глубокая ночь распростерла крылья над Короной. Её обитатели не спали. Проверяли снаряжение, совершали последние приготовления, решительно всматривались в чернильную темноту за окном. Нетерпеливо перебирал лапами исцелённый брауни Бриан, пританцовывая вокруг Фирга. Скорбной фигурой застыла у двери Кама. Казалось, она враз постарела на десяток-другой лет. Наконец прежний день умер, зародился следующий. Годрик опустился на колени и крепко обнял старушку, что-то шепча ей. Затем встал, подпрыгнул, проверяя, не мешают ли ему мечи и ножи, и твёрдым голосом произнёс: — Отправляемся? Решительные взгляды служили ответом лучше любых слов. Кама грустно покачала головой и неожиданно для всех обратилась к Моргане: — Ворона обещала… — Ворона всё так же видит это обещание. — Кама верит вороне. Один за одним маги выходили во двор. Последними шли зельевар и змееловка. Уже в дверях Слизерин обернулся к Атхен. На долю мгновения по его лицу прошла судорога, но затем его лицо будто разгладилось от морщин и тревог. Не говоря ни слова, он стремительно подошёл, крепко сжал змееловку в объятиях и коснулся своими тонкими холодными губами её — горячих и полных жизни. Он, закрыв глаза и, казалось, забыв обо всём, целовал девушку. Ему чудилось, что у него в одно и то же время и слишком мало, и слишком много воздуха в лёгких. Он знал, что этого не стоит делать, что от этого будет только больнее, но всё его знание развеялось прахом в тот самый момент, когда их пальцы соприкоснулись, когда жар юного тела опалил ледяную плоть. Все внутренние уговоры, убеждения стали бессмысленными, блеклыми, искусственными при одном касании губ. Он почувствовал соль и влагу на губах — Атхен плакала. Плакала, жадно цеплялась за змееуста, врастая пальцами в его руки и плечи, и целовала его в ответ, наполняя жизнью и светом каждый, даже самый далёкий уголок его души. Недремлющая в последнее время тьма корчилась и выла от боли под таким напором, стараясь казаться как можно меньше и боясь поднять голову. Слизерин отнял губы под всхлип змееловки и, нежа её лицо в ладонях, собрал поцелуями слёзы с век. — Не надо, Атхен. Сейчас как никогда понадобится чистый взгляд. Ведьма обняла его за шею и прижалась всем телом. Прильнула губами к его рту и, казалось, пила его горечь, взамен наполняя свежестью юности. Затем отпрянула, закрыла глаза. Слизерин снова губами снял дрожащие слезинки с её ресниц. — Пойдём, — крепко переплетя их пальцы, произнесла Атхен и повела его за собой. За ними закрылась дверь в трапезную, затем они неслышно затворили двери в бастион, и тишина, прожившая на холме без малого век, вернулась. Вернулась и водворилась снова, будто являясь единственным законным наследником Короны.