(Прим. авт. — да, я знаю об обновленной системе сносок, но — поскольку это конец работы — в новых главах я их оставлю сейчас в старом виде, т.к. собираюсь отредактировать сноски во всей трилогии. Спасибо за понимание)
Густая ночь полнилась запахами трав и влажной от росы земли. Еле слышно перешептывались деревья, поглядывая на появившихся из ниоткуда людей у берлоги бист вилах. Лестранж глубоко вдыхал росяную свежесть, наблюдая за придирчиво обнюхивающим своё убежище Брианом и внимательно слушая тихий разговор основателей и наставницы. — На рассвете вспыхнут костры для очищения скота, но ритуальный огонь уже, готов поспорить, горит в лагере у камней. Старая магия ручьём должна бежать там. — Надеюсь на это, Грифон, — сурово кивнул Слизерин, — нам нужно попасть в круг. И поскорее. Каков наш план? — Немного терпения, болтающий со змеями, — ответил Фирг. В холодных глазах Слизерина явственно читалось сомнение в способности фения быть знакомым с самим словом «терпение», но змееуст не произнёс ни слова. — Учитель прав, стоит торопиться. Мастер Годрик, — Моргана чуть нервно склонила голову и хорошо знакомым Аиму жестом подняла руку, крепко держа оружие. Она взмахнула палочкой, превращая Гриффиндора в золотящийся даже в тусклом свете звёзд орех. Затем она развернулась к Слизерину и трансфигурировала и его в тёмно-зеленый, почти чёрный плод в пару к первому. — Будь осторожна, — скороговоркой пробормотал Лестранж. Та кивнула и в миг обернулась вороной, схватила добычу и без единого звука вспорола крыльями ночной покой. Недолгое ожидание прошло в тишине. Вернувшись, Моргана трансфигурировала Финна и Атхен в ало-золотые семена и снова упорхнула прочь. В последний раз она вернулась, чтобы забрать подмастерье. Женщина направила палочку на юношу, и его сознание погасло только затем, чтобы возвратиться через несколько минут. Когда Лестранж открыл глаза, остальные, не исключая Бриана, уже были в своем родном облике. Все они находились внутри круга висячих камней. Вдалеке виднелись слабые мерцания огня. — Блэки не забывают свои корни, — одобрительно произнёс Гриффиндор. — Лучшего сейчас и придумать трудно, — в тон ему заметил зельевар. — Надеюсь, огни Белтайна сослужат нам хорошую службу. — Нам тоже стоит разжечь костёр, — воодушевленно проговорил Лестранж, и травница тут же подхватила: — В отсветах огня маски получатся лучше. Зельевар открыл было рот, чтобы вновь спросить о плане, но тут же отвлёкся на еле различимую поступь за кругом камней. — Здесь кто-то бродит. — Арториг, — кивнула Атхен, внимательно вглядевшись в руны на браслете. — Он понесёт весть в лагерь, — не отвлекаясь от подкладывания трав в стремительно разгоравшийся костёр, сказала Моргана. Змееловка понятливо кивнула и вновь принялась перебирать руны артефакта. Ритуальный костёр Морганы и Аима осторожно лизал медленно умирающую ночь. Попытавшуюся было воцариться тишину острым, как лезвие, голосом вспорол Слизерин: — Я хочу услышать всё и обстоятельно. Маски, план. — Маска у всех будет одинаковой, — тут же отозвался Годрик. Со змеей стоит бороться змеей, а лучше — сразу несколькими. — Я против! — поняв, к чему клонит его давний друг, резко ответил зельевар. В отсветах пламени его ожесточившееся лицо казалось вытесанным из одного из пляшущих вокруг камней. — Не глупи, — поморщился Годрик, но тот его перебил: — Не глупи?! Ты, кажется, проспал ту часть нашего рассказа, где мы явственно давали понять — старик охотится за мной! Не за юным друидом, не за травницей, даже не за наставником змееловов — за мной! Я его главная цель! — Именно поэтому мы представим ему сразу несколько вариантов тебя! — не выдержав, громыхнул Гриффиндор. — Шестеро Слизеринов против одного зарвавшегося старикашки! Было что-то во взгляде зельевара устрашающее, что заставило вздрогнуть Лестранжа и гневно поджать губы уверенного в своей правоте Годрика. — Я не позволю… — А нам плевать, — неожиданно ровным голосом произнёс Фирг. — Ты один. Ранен. Слаб. Скован в движениях — не думай, что мы тут все слепцы. Хочешь ты того или нет, но Слизеринов будет явно больше одного. Моргана? Травница, всё это время не встревающая в спор и не отрывающая глубокого взгляда от костра, медленно кивнула. Фений первым подошёл к ней — спустя несколько минут к остальным повернулся двойник змееуста. Сам Слизерин молча наблюдал за тем, как один за другим его спутники принимали его же облик. Аим видел, как трепетали от гнева тонкие ноздри мага, но подозревал, что в глубине души тот прекрасно понимал — их план действительно имел смысл. Когда в кругу стояли только Слизерины, один из них ласково подозвал Бриана, выдавая в себе Фирга, и принялся сосредоточенно превращать пса в бист вилах. Другой — Аим помнил по оговоренному заранее плану, что это Годрик — направился к самому широкому проему между висячими камнями, туда, где они собирались открыть проход кому бы то ни было в круг, и начал колдовать. — Низвержение воров*? — с такими интонациями мог говорить только сам зельевар. — Думаешь, эти чары смогут лишить его любого морока? — Надеюсь, во всяком случае. Гоблины не дураки и к заклинаниям защиты своего имущества подходят всегда основательно. Возможно, их магия окажется достаточно сильной. — Маги из лагеря, — непривычный, тревожно звенящий голос Слизерина-Атхен привлек внимание остальных. В темноте она всё так же видела лучше других. — Что им нужно? — Разложить костры у древнего места силы, — досадуя на недогадливость спросившего, ответил кто-то из старших магов. — Тем лучше. Я наколдую ворон перед самым рассветом, после их ритуала. Все шесть Слизеринов стихли и принялись внимательно наблюдать за приближающимися к камням.***
Пришедшие почтить традиции предков разожгли огни. Дождавшись, пока пламя разгорится как следует, маги начали древний обряд, и Атхен поняла, что видит довольно много знакомых лиц. Орсон, пытавшийся когда-то поймать её в облике зельевара, а затем беседовавший как-то с Блэкшейдом у собора в Оксфорде; Айзэлверд, разочаровавшийся в звании змееносца; одна из некогда приближенных к Матроне врачевательниц, тонкая и гибкая, как ива… От дальнейшего разглядывания её отвлекло шевеление браслета. Руны сложились в пугающее «не так». — Что-то не так, — тут же громко прошептала она. — Шейда что-то смущает… — Что именно? — отрывисто прозвучало в ответ. — Может, всплески магии, — пробормотала змееловка и схватилась было за руны, чтобы уточнить, но этого не понадобилось. Едва она успела заметить новое послание на браслете, призывающее оставаться в кругу, как её слуха достиг леденящий душу звук. Шипение у одного из костров разорвало покой ночи хуже грома. Одна из незнакомых девушке врачевательниц кулем осела наземь, выпуская из себя огромного гада. В мгновение ока змея бросилась в сторону и сожрала Орсона, делившего ритуальный костёр со скрывавшей до поры рептилию девушкой. Раздались полные ужаса крики, и в одном из них Атхен узнала свой собственный. Из-за спины раздалось гневное и властное шипение — настоящий Слизерин, приказывал что-то змее. Вокруг гада засверкали вспышки заклятий, но он, невредимый, не обращал никакого внимания, а смотрел яростным взглядом в круг висячих камней. Змееуст продолжал шипеть, удерживая внимание рептилии, а та, казалось, пыталась разобрать, где же говорящий с ней маг. Не понимающие ни слова спутники отчаянно смотрели то на явно сопротивляющуюся речам змею, то на самого Слизерина. Ему было тяжело. Атхен видела, как взмокли виски и начали едва уловимо подрагивать пальцы мужчины. Испуганный крик: «Смотрите!» возвестил о внезапном окончании этого противостояния: большой бурый медведь с оглушительным ревом выскочил из темноты и, схватив змею, что есть силы сдавил её. Прижал пасть к земле огромной лапой, не давая и шанса на укус, что есть силы полоснул её тело когтями, вспарывая внутренности, а затем повернул морду к готовым обороняться магам из лагеря и грозно протяжно зарычал, угрожающе махнув острыми окровавленными когтями. Пришедшие для ритуала отступили, испуганные и смятенные, на ходу выкрикивая что-то об островной магии и наследии друидов. Зверь схватил серебрящуюся в отсветах костров добычу и быстро припустил прочь, обратно в темноту. — Нет времени ждать рассвета! Мастер Годрик, нужно снять чары непроходимости! — громко выкрикнула Моргана. Она ни на миг не позволила себе отвлечься на происходящее за кругом силы. В руках у неё был пузырёк с зельем. Она бросила его под ноги, раздавила каблуком и тут же принялась ткать пространство, наполняя воронами небо над ними. Казалось, начавшая постепенно редеть тьма ночи враз стала гуще. Громко каркая и хлопая крыльями, птицы сделали несколько широких кругов над магами и принялись медленно опускаться к исполинским камням, облепляя их как можно плотнее. Атхен огляделась — несколько десятков ворон буравили ночь чёрными глазами, хрипло вскрикивая в никуда. Не успела последняя птаха усесться, как угрожающий рык Бриана возвестил о том, что долгожданный гость совсем близко. — Где он, мальчик? — насторожено всматривался в исчерна-серую мглу Фирг, подавшись вперёд и крепко сжав рукоять удерживаемого наготове меча. — Lux stellae de caelo vocato! — раздалось за спиной змееловки, но пущенное Годриком заклинание никого не обнаружило. — Он невидим? — предположил, судя по нервно дрожащему голосу, Аим. — Или недостаточно близко. Пока, — холодный голос настоящего Слизерина девушка не перепутала бы ни с чьим другим. Вороны оглушительно громко каркали в умирающей ночи, заглушая шум в лагере союзников, влажные от только выпавшей росы травы наполняли воздух приятным ароматом. Самый край неба начал сереть. Лёгкая дымка у изножья камней вздрогнула от раннего ветра, появившегося будто из ниоткуда. Он кружил вместе с валунами в древнем танце, даря небывалый прилив сил. Не успела ведьма озвучить вопрос, как ответ раздался в её сознании: «Особенная ночь, воспетая исконными магами острова, щедро делится силой с теми, кто помнит о её истоках. Мы в самом сердце родной силы, надеюсь, её поддержки хватит, чтобы помочь нам выстоять». Атхен обернулась и безошибочно нашла Салазара глазами. Молча она вгляделась в его серые глаза, но тут же отвернулась обратно, едва услышав возглас кого-то из остальных Слизеринов: — Вон он!***
Зельевар мгновенно отвел взгляд от змееловки и уставился на вынырнувшую из неверных предрассветных теней фигуру. Медленно, плавно приближалась она к висячим камням, будто плывя по морю трав. Подойдя почти вплотную к кругу силы, гость запрокинул голову вверх, глядя на ворон, и капюшон съехал с головы, открывая взору зельевара лицо. — Ты! — прошипел Слизерин с таким гневом, что его можно было ощутить физически. …Лес в окрестностях замка. Нападение на зачарованную поляну. Единственный сбежавший от расправы в ту ночь. Невысокий, сутулый, еще не старый, но уже и не молодой. Лицо — греческий профиль. Жесткая борода едва достигала ключицы. Глаза… глаза были странные. Светлые, совсем непонятного в темноте оттенка, они казались белесыми провалами черепа с крошечными точками зрачков — единственным, что удержало змееуста от веры в то, что третий маг слеп… Теперь, даже в таком неясном предутреннем свете, зельевар видел — глаза были желтыми. Пришедший явно почувствовал ярость Слизерина — пошатнулся, как от удара, хрипло засмеялся и произнёс: — Я рад, что не ошибся, Салазар. Он тут же направил тонкий посох на ближайших к нему птиц и пробормотал заклинание, неслышное находящимся в кругу из-за расстояния. Вороны резко поднялись в воздух, закружились, сплетаясь воедино, и, оглушительно каркнув, рухнули к камням, тенями растворяясь в ночных травах. Одновременно с этим Гриффиндор затянул напев, и вскоре единственный позволенный гостю вход, призывно вспыхнув светом, открылся для него, а все шестеро Слизеринов стали видимы. — Так-то лучше, — хищно улыбнулся гость, и эта улыбка превратила невинное приятное лицо в жуткую маску зверя вроде тех, что носили друиды в день наступления зимы в попытке защититься от гостей потустороннего мира. Старик в облике молодого буквально вплыл в широкий проход между камней, и на него тут же обрушился поток воды, смывая чары и заклинания. Кто-то за спиной Слизерина — вероятнее всего, Аим, — судорожно выдохнул. «Низвержение воров» расплескалось в ногах жертвы, вновь открывая его взору. Лысый, сгорбленный Герпий узловатыми пальцами одной руки всё так же опирался на посох — теперь это была вырезанная из дерева змея — а другой лихорадочно шарил по длинным седым усам и бороде. Жёлтые глаза наполнились ещё большей злобой. Перед Слизерином и остальными стоял древний, но похожий на прежнего их гостя колдун, и зельевар понял — старик использовал для личины внешность своей молодости. Один из двойников Слизерина бросился к врагу, но тот с совершенно неожиданной для его возраста скоростью бросил в атакующего заклинание оцепенения. Тут же ещё из трёх палочек вырвались заклятия, но старик отшвырнул их, будто пылинки. — Где ты? — прошипел он на змееречи. Вместо ответа Слизерин махнул рукой, посылая в него чары разрывания плоти. — Ага! — вскрикнул старик, крутанул посох у себя над головой, и все обращенные к нему заклинания рассыпались искрами. Три коротких слова, и пущенное заново Слизерином заклятие обратилось пеплом, а мир вокруг, казалось, застыл. — Похвальная попытка, но тебе от меня не скрыться и среди сотен двойников, — хрипло рассмеялся старый колдун. Слизерин метнул ещё одно атакующее заклинание, но оно снова было играючи отражено противником. Зельевар мельком глянул на остальных: они замерли без единого движения и, казалось, даже не дышали. Он с рыком швырнул замораживающее, а следом за ним рассекающее проклятия. Враг снова ловко отмахнулся от них, уводя атаку в землю. — Полно, Салазар, неужто ты думаешь, мне можно навредить чарами, зельями, оружием и прочей магической мишурой? — сухой старческий смех сочился ядом, — Впрочем, так и быть, на правах наставника. Ну же, сынок, атакуй. Слизерина передёрнуло от отвращения к подобному обращению. Он тут же бросил одно за другим разрывающее плоть, вынимающее кости и иссушающее заклинания. Герпий покорно развёл руки в стороны, не переставая хищно улыбаться. Заклятья вошли ему точно в грудь. Ничего больше не произошло. — Щекотно, — доверительно сообщил старик. Крутанулся, бормоча что-то на греческом, и стукнул по земле посохом. На долю секунды зельевар увидел украшенные крыльями сандалии. На этот раз ничего не получилось уже у старца. К злости в глазах присоединилось замешательство. — Родная магия не благоволит чужакам, тебе ли не знать, Герпий, — прошелестел на змеином языке Слизерин. — Умный. Догадался… Я давно не чужак острову, сынок, — еще шире осклабился противник. — Я декадами приручал её, как дикого зверя. Как дикий зверь кружил и сам зельевар, метая время от времени всё новые и новые заклятья — от смертельных до самых невинных. Ни одно не действовало на старика. — Упрямый, — одобрительно зашипел Герпий. — Как ты безошибочно определил меня среди остальных?! — требовательно спросил зельевар, перебирая в уме ещё не испробованые чары. — Нет ничего проще, сынок. Вернее, внучок. Или пра-пра… неважно. Кровь — не вода, Салазар. В ушах Слизерина зашумела кровь. В голове стало пусто. Перед глазами на несколько коротких мгновений повисла карминная пелена. — Красивое имя, верно? Я сам завещал твоей пра-пра-неважно-бабке наказать каждому потомку назвать этим именем ребенка, который сумеет заговорить на змееречи до трёх лет. «Зал старины» — какое имя могло быть лучше для мальчика, чья единственная цель в жизни — это возлечь на мой алтарь? Зельевару казалось, что он спит. Что он видит кошмар, и Атхен вот-вот положит горячую ладонь на плечо, пробудит и скажет, что Кама снова ворчит на то, что маги не едят, не спят, себя не берегут. Что он снова окажется в Короне. Стоит только проснуться. Но проснуться никак не получалось, а сама Атхен стояла застывшей статуей где-то за его спиной и не могла пошевелиться. — …Но годы шли, складывались в декады, а ты, Салазар, никак не рождался. Я слабел, магия острова хлестала меня, грызла, как верный пёс, защищая своих хозяев. — Магию не обманешь, она чует твою гниль, — процедил Слизерин. Герпий хохотнул. — Ты совершенно прав. И потому я отступился. Вернулся в Элладу, напитался силами, так щедро предложенными мне родными землями и населяющими их магами и простецами. По лицу Слизерина прошла судорога: он прекрасно знал, как жаждущий стать олимпийцем маг мог напитаться силами людей. — Я долго, непозволительно долго нежился под тёплым солнцем сердца Ойкумены. Ваш климат — та еще дрянь. А потом до меня стали доходить слухи. О сильных магах, путешествующих по большой земле. Много ли таких? Конечно, да. Но однажды я услышал, что в одной из блуждающих пар колдунов есть тот, кто может заклинать змей. Заклинать — представляешь? — так те идиоты-окситанцы мне сказали! Там даже магам невдомёк, что змеи имеют свою речь. Дурачьё! Лицо Герпия исказила презрительно-брезгливая гримаса, а через миг он снова продолжил рассказ таким тоном, будто пересказывал досужие сплетни с рынка. — Я много путешествовал, узнавал о вашей островной магии. Разыскал даже пару-тройку древних, как храмы египетских богов, друидов в землях франков. Я узнал тайны вашей магии — много, но недостаточно. Нужна была кровь островитянина. Я готовился, Салазар. Все должно было пройти идеально. Эллада давно иссушена магически, а ваш остров цветущ и свеж, как юная весталка на ступенях храма. И когда я был готов, когда я щедро разбавил собственную кровь ахейцев кровью кельтов с острова, мне улыбнулась благосклонно сама Тюхэ из-под своей расшитой звёздами вуали. Я повстречал знакомого с тобой мага. Да не одного, с полным сил и мощи компаньоном, бесхитростно разболтавшим о тебе в первую же нашу встречу. Я получил такой подарок в руки, о каком не смел мечтать… Слизерин чувствовал, как в нём поднимает голову тьма. Герпий продолжал рассказывать, как ослаблял защиту островной магии Мерлина, как с помощью зелий внушил Мордреду, что тот должен вступить в бой с Мерлином за Вивиан, как обнаружил, что тело поверженного Мордредом противника пропало и исчез Годрик, которого Герпий знал как Артура, и как это осложнило ему шансы добраться до зельевара, как он придумал Синюю хворь и принялся выкашивать остров в попытках заставить своего потомка высунуть нос из укрытия, но Слизерин едва ли слушал. Внутри него разливалась неудержимым потоком тьма. Пытаясь обуздать её, он бросил взгляд на всё так же недвижимую, как и остальные, Атхен. Старик тут же проследил за его взором: — А-а, не беспокойся о них, они подождут покорно, пока мы поговорим. — Что ты сделал? Остановил время? — Я же не бог, — покачал головой Герпий, и Слизерин увидел, как алчно вспыхнули его глаза. — Всего лишь замедлил. Едва ли они заметят нашу милую беседу. Они еще сослужат хорошую службу. Старое время одряхлело и сгинуло вместе со старым миром. Пришёл час возвести новый мир и начать отсчёт новому времени. С новым богом. Орошенная кровью земля даёт хороший урожай, ты знал? Пусть отдохнут перед гибелью. В голове зельевара всплыли нашептанные его-не-его стражем перед смертью: «Я сожру её ещё бьющееся сердце и запью её же горячей кровью». Больше Слизерин не мог сопротивляться себе. Он отпустил тьму на волю — в серых глазах разверзлась бездна. И тут же время вновь ринулось вскачь. Не ожидавший разрушения чар Герпий бросил изумлённый взгляд на потомка и кинулся в атаку, но не на Слизерина, как тот ожидал. Он метал страшные, и известные зельевару, и виденные им впервые заклятья в остальных, насмешливо отмахиваясь от ответных чар. Страшно вскрикнув, рухнул на иссеченную магической плетью ногу Лестранж. Как снежок, Герпий поймал пущенный Фиргом алый шар и метнул его в ле Фэй. Тьма Слизерина перехватила заклятие. — Отлично, отлично, сынок! — с фанатичным блеском в глазах выкрикнул старик, а зельевар будто очнулся. Тьма клубилась, стремилась утопить, покорить всё, что только было вокруг, но Слизерин крепко держал её в узде, не давай вырваться из-под контроля. — Ну же! — гневно проревел Герпий. — Ну же, Салазар, не глупи! Моё тело должно быть закалено! Он метнул неизвестные зельевару чары в фения и почти сразу же вскрикнул. С утробным рыком Бриан прыгнул на спину Герпия и повалил его наземь, но тот юрко перевернулся и отшвырнул бист вилаха. На долю секунды золотой отблеск снова мелькнул под подолом мантии грека. Слизерин послал в старика заклинание, убившее в приморском городке целый отряд змееносцев, но Герпий, уже стоявший на ногах, только поморщился и с удвоенной яростью кинулся на двойников зельевара. Едва поднявшийся на ноги Лестранж снова упал, уходя из-под атаки. Годрик разъяренным львом бросился на грека, но противник отбросил его, крепко оплетя змеями. Слизерин гневно раздувал ноздри, изо всех сил сдерживая готовую пролиться беснующейся стихией тьму. Старик не добьется своего, играя с ними, как кот с мышами. Слизерин не позволит разуму угаснуть под натиском кровожадного наследия сумасшедшего грека. Герпий будто прочёл по лицу зельевара его решение, плотоядно улыбнулся, обнажив острые, почти змеиные зубы, небрежно смахнул все летевшие в него заклинания и презрительно бросил: — Силу нужно питать, щенок! Желая подкрепить слова действием, он задвигал губами, беззвучно плетя заклинание. Лиловый луч сорвался с его посоха и молниеносно направился к Фиргу. Фений заканчивал цепь атакующего заклинания и уклониться не успевал. Защитные чары для него плела стоявшая за его спиной Атхен, но заклятье легко прошло сквозь её защиту, разбив её, как завоеватели бьют череп врагов тяжелыми сапогами. Издав отчаянный визг, Бриан бросился наперерез лучу и рухнул замертво к ногам хозяина. — НЕТ! Финнгриф взвыл не хуже поверженного пса и в три огромных прыжка бросился на Герпия, но тот лишь отшвырнул его прочь. Призвал палочку фения и меч, отразил три заклятия и насмешливо бросил пытавшемуся достать его едва удерживаемой тьмой Слизерину: — Это явно не дрянь-беглянка, верно? Мне стоит найти её! Тогда, может, ты добровольно взойдёшь на мой алтарь?! Тьма заклокотала в горле зельевара. Земля под ногами старика всколыхнулась, и он упал на колени. Подпитываемый силой висячих камней Слизерин заключил врага в огненную клетку, но тот быстро усмирил пламя. — Я владею силой, которая тебе и не снилась, щенок! — яростно выкрикнул Герпий и не глядя метнул заклятье. Годрик едва успел отбить чары. Воздух звенел от обилия высвобождаемой магии. Вспышки насылаемых и отражаемых чар освещали все светлевшее небо. Разъяренный промахами, Герпий поднял ввысь посох и зычно выкрикнул: «Ordo larvae cadate!». Не сразу, изо всех сил противясь приказу равного по силе мифическим полубогам эллинов, трансфигурация Морганы стекала с двойников Слизерина, как стекает растопленный воск по свече. Зельевар в два прыжка преодолел расстояние между ним и Герпием, позволяя тьме вести себя, но предок только щелкнул пальцами: — Не мешай! Слизерин застыл соляным столбом, не имея сил двинуться. Медленно ведомая тьмой магия разрушала оковы плена. Слишком медленно. Старик торжествующе вскрикнул и с еще большей яростью, чем прежде, бросил в не скрытую теперь чарами Атхен заклятье. — НЕТ!!! Яростным смерчем Годрик сбил её с ног, принимая атаку на себя. Исчерна-лиловый луч угодил точно в спину, Грифон задергался в судорогах, раздирая сзади, куда только дотягивались руки, рубаху, обнажая все углубляющиеся гнойные раны. Атхен и Фирг хотели было броситься на помощь, но Слизерин что есть силы закричал в сознании: «НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ! НЕ КАСАЙТЕСЬ ЕГО!». Атхен гневно посмотрела на него, но Финна схватила за руку, остановив. «Мы не знаем этих чар», — покачал головой Слизерин и тут же понял, что сумел преодолеть проклятья Герпия. — Запри время, фений! — не своим голосом проревел зельевар и метнулся к Герпию. Тот не стал защищаться, только посмотрел страшным взглядом и негромко хлопнул в ладоши. Слизерин тут же почувствовал неладное. Липкий холод пробрался под одежды, царапая кожу. Все вновь застыли, время снова замедлило бег. То самое новое время, в котором Герпий пытался выплавить новый мир и воссесть над ним, как громовержец Зевс в давно сгинувшие времена седой древности. Вдруг Атхен медленно, будто противясь, сделала несколько шагов вперёд. Её руки отчаянно дрожали, пальцы, казалось, что есть силы пытались разжаться, выронить из цепкого захвата палочку. По щекам струились слёзы, забегая в приоткрытые губы, прячась во впадинках ключицы и спеша исчезнуть в выемке мантии. — Пожалуйста, — её голос сотрясали рыдания, — пожалуйста, не надо. Нет. Умоляю! — Что ты с ней сделал?! — попытался броситься к Герпию Слизерин, но не вышло. Его руки натыкались на невидимую стену у самой фигуры предка. — Что обещал, сынок. «Я сожру её ещё бьющееся сердце». — Я убью тебя. Клянусь всеми Стихиями и так необходимыми тебе Олимпийцами, я убью тебя, — чеканя каждое слово, пообещал зельевар. Герпий резко переменился в лице: — Обязательно попробуешь. Но сначала она попробует убить тебя. Ну же, девочка, не расстраивай меня, не то я подумаю, что в тебе нет уважения к старшим. Атхен — Слизерин видел — боролась с собственной рукой, как могла, но та всё же, то резко опускаясь, то рвано поднимаясь снова, направила палочку на мага, целя точно в грудь. — Что ж, сынок, выбирай: или ты, или я. Кто-то должен смилостивиться над беглянкой и подарить ей сладостный покой, приносимый лишь Танатосом. Слизерин сжал кулаки, до боли вонзив ногти в ладони. Он лихорадочно искал способ спасти Атхен. Растерянно посмотрев ей в глаза, будто ища там ответ, он всмотрелся в реку памяти.— Но мы ведь с вами никогда не сойдемся в реальной схватке. — Никогда не говори «никогда», — колдун медленно поднялся из кресла.
Этот разговор. Из их далёкого сейчас прошлого. Из стремительно ускользающей от них жизни. Он бросил взгляд на корчащегося в муках Годрика. Фирг явно успел наложить запирающие время чары, раз друг был всё ещё жив. Затем быстро посмотрел на Финна — тот был весь в крови, настолько, что не разобрать — своей или только Годриковой. Белая как мел Моргана зажимала рассеченное до кости предплечье, даже беглого взгляда хватило, чтобы понять: ведунья надеялась, что наспех заложенные травы позволят ей не умереть хотя бы от потери крови. Аим с опухшим серым лицом и превратившейся в пожёванное псами мясо ногой упрямо сжимал палочку: присмотревшись, Слизерин увидел, что на руке не хватает двух пальцев. Он снова посмотрел в лицо юноше и обнаружил, что принятое в спешке за опухоль повреждение на деле оказалось глазницей. Пустой глазницей. — Салазар, — слабым, дрожащим голосом позвала Атхен. Его Атхен. — Пожалуйста, Салазар. Ему не нужно было всматриваться в её сознание. Он отлично понял, о чём она просит. Он не может. Не из-за старой клятвы другу, не из-за долгов перед магией и жизнью. Просто потому, что это она. Его свет. Свет, изгоняющий тьму. Но сейчас ему нужна именно тьма, иначе сил ему не достанет совершить задуманное. Он хотел бы сказать ей… столько всего, на самом деле. Но любое из рвущихся наружу слов спугнет, ослабит тьму. Маг отвернулся от стремительно теряющей силу воли девушки, устремил взгляд на Герпия и выплюнул ему в лицо: — Это кельтский остров, пришелец. Здесь не в чести гладиаторские бои. Слизерин раскинул руки, полностью отпустив тьму. Взывая к родной магии острова и всем Стихиям, он, наверное, впервые в жизни молил помочь совершить задуманное. Чары старика лопнули, треснули, как первый лёд на крохотной лужице под гулкой поступью радостных детишек. Атхен безвольно рухнула на землю, сотрясаясь всем телом. Боль в ключице становилась всё сильнее, повреждённую руку свело судорогой, но зельевар продолжал: он кружил, плёл, плавил кокон вокруг предка, желая не дать ему ни малейшего шанса ни на побег, ни на спасение. Мимо пролетело заклятье огня, ударило в валун позади, и тот рухнул, расколотый будто молнией. Слизерин открыл глаза. Его чернота встретилась с хищным жёлтым светом, в котором плескалась отчаянная злость. — Столько силы! И впустую! Герпий снова сотворил пламя, желая прожечь дыру в плотном, сотканном из нитей тьмы коконе, но в этот самый момент в его посох ударило заклятие призыва зельевара. Два заклятия слились в поединке и переплавились в невиданное: предвкушающе урча, голодное пламя радостно отозвалось и молниеносно понеслось к Слизерину. Страшным голосом завопил старик. Едва ли менее жутко звучали крики Атхен, Аима и Морганы. Жар пламени уже лизал лицо зельевара, и тот закрыл глаза. Дыхание огня исчезло в мгновение ока, и в тот же момент у ног Слизерина раздался жуткий вой. Он знал. Помнил. Так кричат сгорающие заживо люди. Едва открыв глаза, он увидел перед собой пожираемого пламенем Фирга. Его плоть разъедало огнём. губы почти исчезли, но он успел еле различимо прохрипеть: — Зуб. Фений затих, в считаные мгновения обратился горсткой пепла. Эхо его воплей продолжало набатом звучать над камнями. Зуб. Безумная идея Финнгрифа, звучавшая как шутка! «Этот клык я заберу себе, а этот возьмёшь ты. Истыкаешь, как ежа, если чары его не возьмут». Он молниеносно запустил руку в карман, мысленно призвав подарок базилискоса. Перехватил поудобнее и прикрыл рукавом мантии. — Герпий. Герпий! Я согласен. Довольно смертей! — Что-что, сынок? Кокон, послушный воле Слизерина, опал к ногам старика путаными нитями для пряжи. — Я согласен. Если поклянешься перед олимпийцами, что не причинишь вреда никому из оставшихся в живых, я дам тебе то, чего ты так желаешь. «Салазар! САЛАЗАР!». «Верь мне». Он едва удержался, чтобы не оглянуться на девушку. Грязная, в крови, соке трав и слезах, она смотрела только на зельевара. Разбушевавшаяся тьма утихала, плавясь от её горячего взгляда. — Так что? — Ты хочешь торговаться со мной после всего, что натворил? — насмешливо спросил Герпй, но жадный блеск в его глазах выдавал его. Слизерин сделал ещё шаг к предку, демонстративно отбросив палочку через плечо. — Я хочу быть уверен, что в новом мире у них будет новое время. Ещё шаг. Герпий задумчиво посмотрел на Атхен, Аима, Моргану. Последняя ответила ему взглядом с такой яростью, что он приоткрыл рот в удивленном понимании. — Она… — Да, праотец? Ещё один шаг. На мгновение по лицу старика пробежала довольная ухмылка, но тут же исчезла, едва он снова уставился на травницу. — Она говорит на гаэльском. — Должно быть. Шаг. Осторожный призыв палочки обратно, пока враг прикован взглядом к Моргане. Еще шаг. — Мы все говорим, кто лучше, кто хуже. Шаг. — Она умрёт. Шаг. — Нет. Слизерин стал напротив Герпия — так близко, что от его дыхания колыхались волосы в бороде старика. — Нет. Она не умрёт. Молниеносным движением зельевар занёс руку с зажатым в ней клыком василиска и со всей плещущейся в нём ненавистью вонзил своему предку в сердце. — Умрёшь только ты. Непонимание на лице Герпия быстро сменилось изумлением, а затем — почти сразу же — такой же ненавистью, какой светились глаза Слизерина. — Не только. Он собрал стремительно утекающие силы и слабо указал скрюченным пальцем на Атхен. В ладони у него зародился огонёк и сорвался прочь, разрастаясь в размерах. В змееловку врезался уже огненный шар. Ударил в грудь, заставив только поднявшуюся девушку рухнуть снова. Зельевар бросился к ней. Он забыл, как дышать. Страх сковывал его льдом, шевелил волосы, заставлял руки пуститься в безумную пляску. Маг не готов, не готов увидеть, как в проклятом пламени его Атхен обратится в пепел. Только не она. Но огонь, в считаные мгновения пожравший Фирга, не плескался вокруг девушки. Ни единого языка пламени не было видно. От того её жуткие хриплые крики были ещё страшнее. Рухнув на колени перед девушкой на секунду раньше француза, Слизерин тотчас понял, в чем дело. — Сэр, что происходит? Чем помочь? Змееуст наложил запирающие время чары на Атхен, откинул со лба волосы. Медальон. Он поджал губы, сдерживая стон, и принялся торопливо расшнуровывать мантию змееловки, умоляя Стихии, чтобы её спаситель оказался поверх рубашки, а не под ней. Не на голой коже. Но под мантией артефакта не было. — Невезуч Салазар Змееуст! — горько пробормотал он дрожащими губами, всё так же спешно развязывая теперь уже рубашку. Едва нащупав цепь, он скользнул к медальону и тут же отдернул руку. Буквально на глазах пальцы покрывались волдырями ожогов. Пламя. Медальон принял на себя последнее проклятье Герпия, но не справился с его мощью. Из-под распущенных одежд виднелась чернота на груди Атхен, кое-где разбавленная бледно-розовыми хлопьями отстающей сморщенной кожи. Слизерин рванул одеяния ведьмы, давая доступ к повреждениям и медальону. Янтарь горел огнём, как уголь в сердце камина. Змея, некогда украшавшая артефакт и защищавшая носителя, отвратительной каплей запеклась на снова ставшей полужидкой смоле, намертво вцепившейся в кожу Атхен. Он не поддавался ни чарам, ни грубой силе змееуста, попытавшегося отнять его от тела девушки. Тогда Слизерин сдёрнул перчатку с некогда пострадавшей от Сурта ладони. Холод хримтурсов — во всём мире только их сущность могла противостоять огню Герпия. От прикосновения ледяного мизинца медальон стал медленно, нехотя остывать, вновь застывать янтарём. Поддавшись безумной надежде, колдун провёл пальцем по ожогам Атхен. Ничего. Грудь всё так же черна, опалена. Мертва. Должен быть выход! — Моргана! — резко запрокинув голову, хрипло выкрикнул Слизерин и сам испугался своего голоса. Всегда чёткое зрение стало мутным, будто он смотрел на мир через тонкий заслон водопада. Рядом с таким же голодным отчаянием смотрел на травницу Аим. Белее снежных шапок гор стояла ле Фэй рядом с обезглавленным телом Герпия. Над поверженным врагом возвышался Арториг, крепко держа в руках окровавленный меч. — Даже мертвая змея может укусить, — произнёс Блэкшейд и вместе с травницей поспешил к так и не нашедшему сил подняться с колен зельевару. Слизерин лихорадочно огляделся, ища Грифона. Тот оказался совсем рядом, за его спиной. Он тяжело, рвано дышал, грудь еле вздымалась, но этого было достаточно, чтобы понять — Рик жив. По крайней мере, пока. — Моргана, — впервые за многие годы Слизерин услышал в собственном голосе и мольбу, и слёзы. — Моргана… Та покачала головой, переводя потухший взгляд с Годрика на Атхен и обратно. — Я не знаю таких чар, какие могли бы… Учитель, милосерднее дать им… — НЕТ! — рявкнул зельевар, и земля вокруг него пошла глубокими трещинами. — Я знаю, — присел рядом с ним Блэкшейд. Слизерин полоснул его взглядом. Казалось, он постарел за эту ночь на добрый десяток лет, до того усталое лицо расчертили узором морщины. — Я знаю, но сил моих хватит только на одного. Лицо змееуста исказила мука. «А ученицу — за друга — ты отдашь?».***
Муки, избороздившие лицо Слизерина рытвинами страданий, враз смела ярким светом вспыхнувшая в его глазах надежда. — Спаси Годрика, Арториг. — Но Атхен, сэр? — Я знаю, где ей помогут, друид. Надеюсь, что знаю, — тихо и горько закончил он. Зельевар осторожно, боясь сделать неверное движение, поднял на руки прерывисто дышащую девушку, бросил затуманенный слезами скорбный взгляд на Гриффиндора, и Аим понял — он прощается с другом. — Но, сэр, вы ведь вернётесь? Столько детской наивной веры было в его вопросе, но стыдно не было. Вместо ответа Слизерин магией бросил ему в руки маленькую тяжелую коробку. Юноша торопливо открыл её и по одному лишь запаху понял — усмиряющая гниение и снимающая боль в ранах мазь. — Спаси его, Арториг, — умоляюще прошептал Слизерин, а затем посмотрел на Лестранжа и ле Фей. — Присматривай за наставницей, друид. Удачи тебе. Моргана… — Куда бы ты ни шёл, я найду тебя, учитель. Не проронив больше ни слова, Слизерин бережно прижал к себе бесценную ношу и, чуть крутанувшись, исчез. Блэкшейд не стал терять драгоценные мгновения и уже склонился над Годриком. — Кто-то должен стать Мерлином, — не отрывая взгляда от израненного мужчины, произнёс он и завёл сложный напев на совсем старом языке, в котором лишь местами угадывалась речь жителей Гвинеда*. Аим единственным оставшимся глазом наблюдал за обрядом. О таком он прежде не слышал и не читал. Рядом с таким же жаром смотрела и его наставница. Шейд же, не обращая на них никакого внимания, продолжал песнопения, и голос его становился всё глубже, сильнее и громче. На долю секунды Лестранжу показалось, что он буквально видит, как, подобно струнам, вокруг чародея дрожит магия. Не останавливая напева, тот вытянул вперед руки и что есть силы ударил широким клинком в пустую ладонь. Подождав, пока наберётся до краёв сложенная чашей рука, он развеял запирающие время чары и силой напоил кровью Гриффиндора. Затем повторил этот странный обряд ещё дважды. Едва Годрик, содрогаясь и постанывая от боли, осушил импровизированный сосуд, как тут же затих и замер, враз успокоившись. Лестранж увидел, что страшные гноящиеся раны начали очень медленно, почти незаметно, бледнеть, уменьшаться, срастаться, оставляя только запекшийся гной на спине мага. — Нам нужен Мерлин, во имя Стихий! — напомнил Блэкшейд и вскинул на Аима и Моргану пылающие древней силой глаза. — Это должна быть ты, — Лестранж с трудом оторвав взгляд от того, кто теперь вовсе не казался ровесником. Ле Фэй с омерзением посмотрела на труп лжеМерлина и решительно кивнула. Она тщательно принялась лепить, рисовать, наносить поверх себя облик давно утерянного друга, и чем больше она походила на него, тем печальнее становились её глаза. Годрик тихо охнул и попытался было подняться, но Арториг твёрдой рукой заставил его остаться на месте. — Лежи. Тебе предстоит долгое лечение. Он поднялся на ноги и кивнул почти закончившей превращение Моргане: — Я в лагерь. Нужны свидетели окончательной победы Мерлина над иноземным колдуном. Травница всхлипнула, но тут же сцепила зубы и решительно тряхнула головой. — Я буду готова. Лестранж обвёл потерянным взглядом поле битвы и вдруг почувствовал унимающий жуткую боль в лице холод возле пустой теперь глазницы. — Нанеси скорее мазь Слизерина, друид, — посоветовал Блэкшейд и убрал пальцы от виска юноши. — И сними сандалии с этого… чужеземца. — Тела… тело Бриана и… — при взгляде на горсть пепла, оставшуюся от Фирга, у юноши сомкнуло горло, и он не смог выговорить ни слова. — Мы воздадим им почести. Но сначала — возвращение Мерлина и низвержение того, кто прикрывался именем Слизерина. И присмотри за Годриком. Блэкшейд слегка качнул головой, давая понять, что не стоит с Гриффиндором делиться никакими сведениями ни о Фирге, ни об Атхен, и шагнул к краю круга. Затем обернулся, по-мальчишески улыбнулся, становясь вновь похожим на прежнего себя, и устало произнёс: — Спасибо вам.***
Время закружило Аима, буйным водоворотом стремительно утянуло в самую глубь событий и решений среди первых лиц магло-магической Англии и грубым прибоем выбросило спустя несколько дней на острые скалы новой картины мира. Солсбери, Уилтшир, Оксфорд — везде успел побывать юный Лестранж и везде не только степенно кивал в подтверждение избавления от напасти, прикрывавшейся именем Слизерина, но и узнавал о том, сколько ещё потерь понёс остров за последние сутки перед страшным рассветом в кругу висячих камней. К счастью, из городов горел зачарованным огнём только Лондон. Но греческий огонь стёр с лица земли Кастелуэйк и ещё две деревни, где жили бок о бок простецы и колдуны. Десятки змееносцев погибли — как верные, отмеченные синими глазами пригретой ими на груди змеи, так и сомневавшиеся в Мерлине и его постулатах. Они уничтожили друг друга, как древний змей, что кусал сам себя за хвост. Король данов погрузился в глубокие размышления — поговаривали, он всерьёз верил, что остров проклят, а потому пытался понять, так ли ему теперь нужны эти земли. Немногие выжившие из видевших превращение товарищей в громадных змей полным страха шепотом, опасливо озираясь, судачили о разном: и о том, что Мерлин предатель, продавшийся северянам, и о том, что он со Слизерином заодно, и о том, что Мерлин-де не Мерлин вовсе, а сам Слизерин или ещё какой ушлый злой колдун, желавший гибели острову. Лестранж с удивлением для себя отметил, как причудливо в этих пересудах сплелась утаиваемая правда и заготовленная для обнародования ложь. Моргана, взявшись играть роль Мерлина еще у висячих камней, теперь не расставалась с ней ни на мгновение. Ещё там, в кругу силы, она, Блэкшейд и сам Лестранж рассказали Блэкам и всем примкнувшим к ним жуткую историю о неведомом колдуне-чужеземце, оклеветавшем имя Слизерина и захватившим в плен самого Мерлина. Торжествующе указывая на труп старика и, наоборот, скорбно — на забывшегося от боли и страданий Годрика-Артура, Моргана жарко благодарила последнего за безрассудную храбрость и спасение и самого Мерлина, и всего народа от страшного захватчика. Не забыла воздать почести стоявшим тут же Шейду и Лестранжу, назвав их верными рыцарями короля-под-горой, и с отеческой лаской в голосе напомнить собравшимся вокруг, что и без их верности и храбрости змеиные оковы не были бы разбиты. А затем, смахнув набежавшие слёзы, велела быть осторожными, напомнив, что и мёртвая змея может укусить, и, сообщив, что беспокоится о жизни и здоровье короля Артура, велела оставить их в кругу камней одних, уповая на разбуженную верными детьми острова родную магию и её помощь. Едва толпа схлынула прочь, Шейд торопливо сообщил, что им нужно как можно скорее попасть в Оксфорд. С тоской подумав о том, как сильно бы сейчас пригодились вверенные Камой ему брауни, Лестранж с изумлением обнаружил их, выходящих из-за камней. Существа испуганно прижимали уши, оглядывая поле битвы, но затем самый старший из них посмотрел в глаза Аиму и выдохнул с облегчением: — Ясень цел, как и должно быть. Брауни послушно перенесли Моргану, Годрика и Блэкшейда в Оксфорд. Забрали они, повинуясь воле француза, и тело лжеМерлина. Едва они исчезли, Лестранж призвал Риана. — Ясень жив. Удивительно высокий для брауни любимчик Атхен замер на месте, широко распахнутыми глазами смотря на пепел, оставшийся от Фирга. — Это… — хотел объяснить Аим и не смог. Слова застряли в глотке, мешая дышать. Не в силах больше держаться, юноша сел на землю и зарыдал. Он оплакивал фения и его емтхунда, искалеченных Годрика и Атхен, пережившего столько всего Слизерина и страдающую прямо сейчас Моргану, несчастного испуганного Риана и собственную юность, павшую тоже здесь, на древнем месте силы друидов. Тонкая ручка коснулась вздрагивающего плеча. — Лев погиб, как подобает льву. Пусть ясень не печалится об ушедших, они уступили очищенную землю молодой поросли. — Я думаю, мы должны похоронить их здесь, Риан, — размазывая слёзы по лицу и осторожно обходя пустую теперь глазницу, хрипло прошептал Аим. — Бист вилах и одна из ипостасей короля Артура останутся на страже висячих камней навсегда. Так можно? — Не внутри круга. За ним. — Пусть будут вечными привратниками, — кивнул юноша и тяжело поднялся на ноги. Когда погребение было закончено, он произнёс: — Пойдём, Риан. Мне нужна твоя помощь. Отправляемся в Оксфорд. Брауни послушно перенёс Лестранжа и, к удивлению мага, не покинул его, а остался с остальными перешедшими в услужение ясеню существами. Затем был долгий изматывающий, вынимающий последние силы разговор с Краучем. Он с упорством охотника за дичью вгрызался в каждую мелочь их рассказа, выпытывал подробности. Хмуро выслушал он историю об иностранном колдуне и пленении им Мерлина. Когда Моргана оставила их, он бросил запирающие чары на двери кабинета и впился пытливым взглядом в Блэкшейда: — Где госпожа змееловка? — Тяжело ранена. Она отбыла с острова, и я не знаю, вернется ли обратно. — Смею полагать, со Слизерином? — Вас это не должно никоим образом беспокоить, Крауч, — резче, чем сам от себя ожидал, осадил его Аим. — Змеи и повелевающий ими остановлен, Мерлин спасен и возвращен обратно, вы сохранили не только свою шкуру, но и должность. Даже если Слизерин объявится в вашей спальне, вы будете держать рот на замке, вам ясно?! Крауч долгим взглядом посмотрел на юношу. Его ноздри гневно раздувались, а искривленные в презрении губы двигались, будто их обладатель пережевывал и глотал готовые вырваться наружу слова. Несколько минут прошло в молчании, пока испепеляемый требовательным взглядом Аима мужчина не произнёс холодно: — Вы изменились, месье Лестранж. — Иначе и быть не могло. — Я понял вас. Но Мерлин… — Это не тот, кто руководил вами последний год или два, — вступил в диалог Шейд. — Это тот Мерлин, которого мы не видели уже очень давно. — И в ваших интересах похоронить сомнения в этом Мерлине здесь и сейчас, — с отчетливой угрозой в голосе добавил француз. От раздражения пустую глазницу начало жечь будто огнём, а едва затянувшиеся раны на ноге снова закровоточили. Крауч склонил голову вместо ответа и указал палочкой на дверь, снимая чары. Уже у самого выхода юношей настиг спокойный голос: — Мне жаль, что так вышло с мисс Д’Ор. Под руководством своего мудрого союзника она делала успехи в ведении переговоров. Я надеялся, что она станет неплохой партией в новой игре. — Свою лучшую партию она уже исполнила, господин Крауч, — дрогнувшим голосом ответил Лестранж и, тяжело хромая, вышел, не прощаясь. За ним поспешил Блэкшейд. Каждый раз, когда Аиму удавалось в безумной пляске дней остаться с ле Фэй наедине, травница пыталась ускорить заживление оставшейся от потерянного глаза раны, а он поил её отварами и настойками из моррилистника и маледики и говорил. Много говорил с ней, стараясь облегчить возложенную на травницу ношу. По ночам он часто подходил к двери покоев Мерлина, разбуженный собственными кошмарами о желтоглазом заклинателе огненной смерти, осторожно снимал наложенные ле Фэй чары и слушал её лихорадочное бормотание и совсем тихий плач. На следующий день после их появления в Оксфорде Крауч от имени Мерлина распорядился о публичном сожжении тела старика. Было в этой повторной казни в самом центре города что-то от справедливости самой судьбы — так думал Аим, смотря на то, как обычное, не магическое пламя пожирает мечтавшего пожрать весь остров. Он обернулся и бросил быстрый взгляд на ле Фэй, стоящую за спинами Крауча и Блэкшейда. В глубине темно-карих глаз Мерлина виднелось торжество черноты очей ведуньи. На шестой день после сожжения врага в зал совещаний медленно вошёл Годрик. Его спина была прямой, а походка — твёрдой, но Лестранж видел перед собой будто тень прошлого Гриффиндора. Крауч почтительно наклонил голову в приветственном жесте, пара седых магов из городского совета склонились в глубоком поклоне, прославляя вернувшегося из сна короля Артура, но Аим по цепкому взгляду Крауча понял — тот пытается разгадать, кто прячется за этой личиной. Возможно, он даже подозревает Фирга, ведь о его судьбе тот так ничего и не разведал. Вечером того же дня все оставшиеся на острове участники битвы собрались в покоях Мерлина. — Значит, Герпий… Моргана стояла спиной к остальным, глядела на первые вспыхнувшие в небе звёзды. Годрик тяжело вздохнул: — Змеюка не хотел говорить вам, кто украл у Мерлина жизнь. Боялся, что страх перед настолько могущественным магом скует вас не хуже рабских кандалов. Эллин, прошедший по тропе бессмертия дальше любого так и не ставшего олимпийцем мага… Он медленно покачал головой и спросил: — Есть новости от них? Всем было понятно и без имён, о ком вопрос. — Нет, сэр, — грустно качнул головой Лестранж. Он немногим меньше Годрика переживал о Слизерине и Атхен и отчаянно ждал хоть каких-то вестей, но их всё не было. — За метелью мне не разглядеть их лиц, — произнесла от окна Моргана, а затем глубоко вздохнула и повернулась к остальным. — Я нашла сокровищницу Мерлина, она здесь. Женщина указала на гобелен с медведем, наблюдающим за парящим в небе красным драконом. — Та, о которой упоминал Крауч — пустышка. А это полотно мне отлично известно ещё с юности. Помните, мастер Годрик? В уголках глаз Гриффиндора собрались лучиками солнца морщины. — Конечно, Морри. Ворона и барсук когда-то выткали его в подарок молодому оленю. — Но как оно здесь оказалось? Ведь города не было, когда исчез настоящий Мерлин, — недоуменно произнёс Аим. — Об этом точно знает только он сам… но, думаю, я невольно произнесла что-то, что было выписано им как формула призыва. — То есть? Вместо ответа ле Фэй приподняла край гобелена. За ним была гладкая стена из ровного камня. Ни намека на тайник. — Это карман вне времени и места, — пояснила она и нежно погладила полотно. В ответ на ласку оно медленно истончилось, превращаясь в прозрачную завесу, за которой виднелись с десяток вещиц. — Молва приписывает Мерлину владение тринадцатью сокровищами, — подал голос Блэкшейд, и Годрик внимательно уставился на него. — Здесь их одиннадцать, — ответила ле Фэй. — Но я уверена, недостающих быть у Герпия не могло. — Верно, — хмыкнул Шейд. — Почему? — тут же спросил Аим. — Все тринадцать сокровищ — порождение кельтской магии, заговорённые так, что никто из тех, кто не родился с кельтской кровью, не сможет ими владеть. Хранить — да, но не владеть. — Там есть венец Артура, Морри? Тот, что ты видела однажды в Короне. Из тусклого серебра? Женщина покачала головой. — Конечно, нет. — Годрик ещё пристальнее всмотрелся в лицо Блэкшейда, произнося эти слова. — Он на буром медведе, который тенью шёл рядом и, сделав кувырок, оборачивался медвежонком. Гриффиндор встал, подошёл к Шейду и — к полной неожиданности Лестранжа и ле Фэй — преклонил колени перед ним. — Красный дракон, возвещавший приход настоящего короля Артура. Сокровищница Мерлина, которую с таким рвением он собрал, пребывая в пиетете перед историей о короле-под-горой. Настоящее имя, затерявшееся в тени веков и замененное созвучным валлийскому «медведь». Арториг — старое кельтское имя, сегодня уже и забытое нами, вдруг данное при рождении юноше всего лишь побочной ветви англичан Блэков. Где спал ты всё это время, настоящий король-под-горой? Аим в изумлении раскрыл рот, глядя широко открытыми глазами на замершего в царственной позе Блэкшейда. В тёмных кудрях вдруг стал заметен тонкий, грубовато сработанный серебряный венец, тускло поблескивающий в неверном свете свечей. — Я всё ждал, когда ты произнесёшь это вслух, — звучно произнёс Арториг обретшим глубину и силу голосом. Его очертания неуловимо преобразились, и хоть лицо всё ещё было хорошо знакомо Лестранжу, во всём теле не осталось и намёка на юношескую тонкость и угловатость. Перед ними сидел закалённый боями воин с несколькими шрамами на обветренном лице и руках. — Поднимись, Годрик, твоему слабому телу не нужны лишние боли. — Вы — друид? — почтительно склонившись, отчего-то шепотом спросил Лестранж. Арториг рассмеялся приятным басом. — Друиды не воюют, я думал, это ты уже усвоил. Я был внуком друида и сыном короля. А ещё я был сильным колдуном — магия услышала молитвы моих родителей и щедро одарила меня. Мы жили в постоянных битвах и войнах, и, видя, как гибнут мои побратимы, товарищи и друзья, однажды я взмолил Стихии о вечной защите для наших земель и нашей магии. Долго я искал способ такой защиты, и в этих поисках собрал тринадцать сокровищ, ныне приписываемых Мерлину. В одну из суровых холодных зим Смерть пришёл за моим дедом. Он дышал ему в лицо, хватал за иссохшие руки и тянул к себе. И тогда дед рассказал мне о том, что в юности слышал от пришлых с большой земли, говоривших на латыни. Всю жизнь он осуждающе поджимал губы и прикидывался глухим, стоило мне завести разговор о возможности спасти нас, островитян, а на пороге смерти всё рассказал — по прошествии многих лет я понял, что сам Смерть его и дёрнул за язык. Дед рассказал мне о магах Эллады, шагнувших в бессмертие. И я понял, что если какие-то неженки под ласковым солнцем смогли, то уж я, суровый сын суровых же земель, сумею тоже. Той же зимой все не дожившие до весны были не просто похоронены. Я отдал их в обмен на собственную вечность. Первой жертвой был мой дед, последней — мать, не дожившая до пробуждения земель всего несколько дней. Но откуп был недостаточно велик, и вечность свою я коротаю во сне, просыпаясь лишь в час смертельной опасности для родной магии. Я, как и жаждал, стал защитником острова. Но если поначалу я ненавидел годы покоя, проведённые во сне, то со временем я стал страстно их желать. Я был глупцом, знавшим так мало — почти ничего, кроме поля рати. В любой опасный час земля дарует людям их героев, а я… я защищаю защитников эпохи. Тем более, во всех из них бежит и моя кровь. Да, Годрик, и ты, и Салазар, и все ваши потомки будут всегда отысканы мной в час негоды по родственным следам. — И часто ты… вы просыпались? — спросил Аим. — В шестом, восьмом, девятом веках и вот теперь. Но скоро усну снова. Вы одолели страшную напасть… — Мы одолели, — твёрдо произнёс Годрик. — Когда ты исчезнешь вновь? — На исходе года после нынешней победы. Венец ведёт меня в царство снов и обратно. — А второе сокровище, которого недостает, что это? — Мантия невидимости.*** Её соткала Морриган когда-то лично для меня. Моргана вздрогнула, услышав имя. — Кто бы другой ни захотел её накинуть — это простой плащ. Он нужен мне всегда и всюду, прежде чем я решу, какую роль возьму себе на этот раз. Арториг поднялся на ноги. Он оказался на голову выше Годрика и гораздо шире в плечах. «Действительно, медведь», — отстраненно подумал Лестранж. — Вам нужен отдых, — произнёс он и затем обратился к Гриффиндору. — Я не сумел исцелить тебя до конца, слишком много драгоценного времени мы потеряли. — Сколько у меня есть? — Вероятно, столько же, сколько у меня. — Мне нужно в замок. — Я отправлюсь с тобой. Мне очень любопытно. — И я, мне тоже нужно в замок! — С жаром воскликнул Лестранж. Сердце забилось быстрее от предвкушения снова увидеть смешливую мудрую Пиен. «Хотя бы увидеть», горько подумал он, вспомнив своё теперешнее отражение в зеркале. — Думаю, Мерлин тоже отправится с нами, — Арториг посмотрел на так и не произнесшую ни слова Моргану. Та лишь кивнула в ответ и тяжело опустилась в массивное кресло у камина. — Я думаю, что Мерлин отправится с вами и на исходе года, — с трудом выталкивая слова, прокаркала она. Лестранж испуганно уставился на травницу. — Только Мерлин, Аим. Мне всё ещё предстоит забрать Слизерина на Яблоневый холм. На этом все разошлись по своим комнатам втайне надеясь, что путешествие Слизерина на Эмайн Аблах произойдёт нескоро. И что они получат хоть какую-то весточку от зельевара и змееловки.