Основное разрешение

      Руины замка Kildrummy, уже довольно давно признанного некогда одним из самых изысканных и импозантных замков Шотландии, сейчас не столько привлекали внимание Гермионы, сколько отталкивали стариной и немалыми парковыми территориями, в которые её позвал Драко. Что бы он там ни задумал, разговор на развалинах древнего строения, где всегда полно экскурсий, не самое лучшее место для разговора, поэтому выбор пал на сады в окрестностях.       Витиеватые грунтовые дорожки, местами выложенные камнем, вывели её к небольшому открытому участку с ровно подстриженным газоном и скамейками, утопающими в разнообразии растений, названия которых по большей части она знала, но не испытывала к ним той любви, что обычно проявлял к растительности Невилл. Ему бы наверняка здесь понравилось.       Раздавшийся неподалёку шорох шагов по отсыпанным мелкой галькой краям тропинок немного напугал Гермиону, отчего она вновь непроизвольно потянулась в сумочку за волшебной палочкой, но вовремя остановилась, заметив статную фигуру Малфоя.       «Всё такой же», — она отмечала бросившиеся в глаза детали его внешнего вида. Как и всегда безупречно подобранный чёрный костюм, идеальная осанка, грациозная неторопливость и бескомпромиссный взгляд, от которого вдоль позвонков разбегались предательские мурашки то ли страха, то ли трепета и предвкушения. Даже учась на последних курсах в Хогвартсе, она не могла себе точно ответить на вопрос — почему, когда он появлялся, ей всегда хотелось прогнать его как можно дальше?       — Давно не виделись, Грейнджер. — абсолютно спокойно заметил Драко, будто и не приглашал её, чтобы придумать очередную гадость или получить какую-либо выгоду от неосторожного жеста её друзей. — Ты ведь всё ещё Грейнджер? Газеты вроде не писали…       — Это не твоё дело, Малфой! — безжалостно перебила она. Драко резко замолчал и неуверенно шагнул назад, словно пытался отступить от разъярённого зверя, давая тому время успокоиться. Руки чуть было дёрнулись — он интуитивно захотел их выставить перед собой, чтобы она поняла, что ей нечего бояться, — но ему с явным трудом удалось взять их под контроль. Странное поведение для того, кто, по сути, на данный момент являлся хозяином положения.       — Как скажешь. Я не хотел…       — А чего ты хотел?! — Суровый требовательный голос Гермионы был похож на резкие порывы ветра, срывающие тонкий слой собранности, которым вооружился Драко, придя на встречу. — Если ты хочешь воспользоваться возможностью и поспособствовать тому, чтобы твоего отца выпустили из Азкабана, то даже не надейся. У меня нет влияния на Кингсли, и я не имею отношения к судебной системе и уж тем более никак не связана с администрацией тюрьмы. Ты зря теряешь время! И вообще: тебе и так должно быть известно, что я всё ещё учусь и временами занимаюсь наукой, а не политикой, и ты…       — Да успокойся, Грейнджер, — всё же решился остановить этот разъярённый монолог Драко. — Если б я хотел воспользоваться твоим положением в магическом сообществе, то не стал бы приглашать тебя на прогулку в парк, а просто вызвал бы, как домовика, к себе домой и сразу же выставил условия.       Совершенно безэмоциональный ответ Малфоя немного остудил первое желание Гермионы вцепиться ему в горло и отомстить за все обиды. Даже те, которые он не наносил.       — Тогда какого чёрта тебе надо?! Это была всего лишь идиотская случайность. Нельзя же быть таким чудовищем, чтобы воспользоваться этим.       Драко словно оцепенел, а его лицо превратилось в непроницаемую маску.       — Ты называешь меня чудовищем, при том что, как ты выразилась, эта «идиотская» затея вершить твою судьбу была даже не моя. Можешь обвинять меня сколько угодно, но я не виноват, что младшая Уизли не продумала как следует свой коварный план, а Поттер так глупо облажался.       — Всё относительно, — твёрдо сказала Гермиона. — Это как посмотреть на ситуацию. Ты ведь сам полез под летевший шар, а значит отдавал себе отчёт в том, что делаешь.       С этим трудно поспорить.       — Может быть, и так. Только вот если б он угодил в спину Паркинсон, которой могло прийти в голову куда более изощрённое использование выпавшей возможности, то ты бы сейчас так не говорила.       При чём здесь Паркинсон, она пока не понимала и могла лишь догадываться, что та тоже точила зуб на Золотое Трио.       — Будто от твоей кандидатуры мне легче.       — Уж поверь, мне — легче, — выделив последнее слово, парировал Драко. — Женская ревность может быть весьма кровава. Игры Пэнси в заботливого друга и преданную помощницу, под маской которой желание быть любимой, куда сложнее, чем ты можешь представить.       — Ну и при чём здесь я? — удивлённо спросила Гермиона. — Или ты позвал меня обсудить проблемы своих друзей, не забывая затрагивать и моих?       — Нет. — Драко невольно нахмурился. — Со своими друзьями я разберусь сам. Их не так много осталось, кстати.       Недоумение смешалось с внутренней дрожью, колотившей Гермиону всё это время. Малфой не торопился, но и не пытался оттягивать время. Молчаливый галантный жест прогуляться выглядел вполне уместным, и она его приняла. Разговаривать на ходу спокойнее, чем глядя друг другу в глаза. Хотя предложенная рука, согнутая в локте, так и не стала поддержкой. Гермионе было страшно прикасаться к нему. Воспоминание об уродливой Чёрной метке, всё ещё находившейся на его предплечье, до сих пор тревожило Гермиону, поэтому она предпочла деликатно отказаться и просто идти рядом, хоть тонкая шпилька туфель временами проваливалась в грунт и пешая прогулка могла стать для неё тяжелой.       — Знаешь, Грейнджер, я действительно мог бы потратить свой внезапный приз на что-нибудь коварно-политическое, как ты и предполагала. — Обеспокоенность вновь отразилась на её лице, но она постаралась подавить это как можно скорее. — Но не стану. И, уверяю, даже не планировал.       — Тогда чего ты хочешь? — Гермиона внезапно на полушаге замерла; Драко тоже пришлось остановиться.       — Давай так, — чуть склонив голову к плечу, начал объяснять Драко, — я хочу, чтобы ты провела этот день со мной так, как обычно проводишь с друзьями. Это же для тебя несложно? Мы просто прогуляемся по парку, и если ты захочешь, то чуть позже можем поужинать где-нибудь.       Предложение выглядело заманчивым и сулило быстрое и безболезненное освобождение от обязательства, не дающее Гермионе спокойно спать вот уже несколько лет. Грех не ухватиться за столь привлекательную возможность.       — Хорошо. — Она надеялась, что поспешное согласие не прозвучало слишком радостно, хотя ей хотелось вопить на весь парк: «Конечно я согласна!»       Лёгкая ухмылка Драко в ответ подсказала ей, что полностью скрыть восторг не удалось. Она как всегда не сумела утаить истинные чувства за маской сдержанности.       «Стоило, наверное, взять у него парочку уроков», — мысленно обругала себя она.       — Это меньшее из зол, которые ты мог бы придумать, но зачем тебе это? — Возникшая вслед за нечаянной радостью недоверчивость в её голосе даже не удивила Малфоя, поэтому тот лишь неуверенно пожал плечами, продолжая путь в сторону каменного моста через протекающую сквозь сады реку.       Эта дорога была ему хорошо известна. Драко часто гулял здесь в прошлом году, когда мать решила отправиться заграницу, оставляя его управлять делами отца. Не то чтобы его это обидело, но чувство тоски стало посещать чаще. Те, кто когда-то был друзьями, пытались выкрутиться на суде, обвиняя во всём ближайших соратников, а те, кто, как раньше казалось, был врагами, почему-то оправдывали его поступки, хотя и не должны были.       — А если я скажу тебе, что ты мне нравишься и всегда нравилась?       Гермионе казалось, что он шутил.       — То я отвечу, что это не смешно, — серьёзно высказалась она, нагоняя уже успевшего обогнать её на пару шагов Драко.       Пышная растительность вокруг пестрила разнообразием красок, а открывавшийся напротив вид на каменоломню, в которой раньше добывался камень для строительства ныне почти разрушенного замка на холме, был поистине великолепным. Большинство посетителей предпочитало любоваться исторической достопримечательностью, а не чрезмерным изобилием альпийских растений и могучих клёнов, что было весьма кстати для их неспешной беседы.       Негромкий шум реки послышался впереди, а дорога стала расширяться, и идти Гермионе становилось проще за счёт каменной кладки, которой были уложены подступы к мосту.       — А если я скажу, что люблю тебя, — уже тише добавил Драко, замедляя шаг, — и всегда любил, но обстоятельства заставили… — Договорить он так и не смог, словно образовавшийся в его горле ком намертво там застрял и не давал произнести ни звука.       Неожиданное признание вызвало у Гермионы интерес. Первая мысль о том, что он шутил, сменилась предположением, что он попросту издевался, но что-то подсказывало ей, что он вряд ли стал бы звать её ради того, чтобы просто позабавиться.       Гермиона замедлила шаг и остановилась возле каменного парапета моста, опираясь на него поясницей. Чуть нагревшийся на солнце камень порадовал теплом ладони, но она этого практически не заметила. Лицо Драко казалось ей сейчас мертвецки бледным, и лишь серые глаза излучали что-то. Это заставило её, откинув предрассудки, серьёзно задуматься над его словами, а не отвесить хлёсткую затрещину в отместку за все школьные годы и жалкую попытку вывести её из душевного равновесия, которого и так с огромным трудом удалось достигнуть после войны. И Драко знал, что заслуживал как минимум её гнева, поэтому молчал, ожидая сурового вердикта, не подлежащего обжалованию.       — И это ты говоришь той, кто ненавидит тебя?       Она ждала, что он ухмыльнется в ответ и скажет, что просто решил проверить, насколько она доверчива, но что-то промелькнуло в нём, отчего её сердце застучало чаще и губы сами приоткрылись, словно в предвкушении.       — Сомневаюсь, что ты ненавидишь меня, — приглушённый ответ едва сорвался с его губ, будто ему приходилось насильно выталкивать слова. Он всё ещё ощущал незримую хватку, крепко удерживающую шею и с силой сжимающую горло. — Поэтому и защищала на суде вместе с Поттером…       — Мы свидетельствовали на суде в защиту твоей матери и тебя лишь потому, что это было правильно! — возразила она. — Гарри не смог бы спать спокойно, если б посадили невиновного. Как и я. Ничего личного. Просто чувство долга.       Она могла бы и не говорить этого. Драко и так прекрасно понимал, что был должен Поттеру. Да весь магический мир был ему должен! Что уж говорить о нём. Пожалуй, он второй человек из этих мифических победителей, который заслуживал с его стороны хотя бы толику благодарности.       — Что ж, хорошо, — заметив его задумчивость, твёрдо проговорила Гермиона, отталкиваясь от парапета, преисполненная желанием вывести его на чистую воду и ткнуть носом в откровенную ложь, неизвестно зачем выдуманную, но столь изощрённую, что окажись это так — оправдания ему не будет. — Давай проверим!       «Веритасерум» оказался бы сейчас весьма кстати, но Малфой вряд ли станет его пить — под него можно разболтать куда больше, чем банальное признание в любви.       — Если любишь — докажи.       Замеченная Гермионой в стальных глазах искра надежды почти сразу угасла с прозвучавшими следом словами:       — Сможешь прыгнуть ради меня с этого моста — поверю. — Банально-глупая затея, но, к сожалению, ничего лучше ей в голову не пришло. Абсолютно уверенная, что Малфой этого не сделает, она молча продолжала наблюдать, как его плечи немного опустились, а во взгляде промелькнула тень обречённости.       Драко знал, что это самоубийство. Высота давно знакомого каменного строения приличная, и удар о поверхность воды скорее всего как минимум приведёт к серьёзным травмам. Разумеется, он не хотел этого делать. Странная шутка для той, кто героически сражалась на войне, но отказ означал трусость и добровольное соглашение с её словами о несерьёзности признания в любви.       Выход из положения только один. У Драко не было другой возможности или времени, чтобы как-то иначе убедить её, кроме как обернуть сложившуюся ситуацию так, как его когда-то учил отец. Каким бы плохим человеком и суровым родителем он ни был, но глупым его назвать было сложно, поэтому он предпочёл довериться старым урокам. Уж что-что, а в изворотливости Малфою-старшему не было равных.       Чтобы решиться, понадобилось значительно меньше времени, чем Драко предполагал, а появившаяся слабая уверенность в собственных расчётах немного обнадёживала.       Незначительный страх, как только его взору предстала спокойная водная гладь, коварно прокрался в сердце, но в этом был и положительный момент. Благодаря этому ком в горле исчез, и говорить стало легче. Присев на край парапета, он ещё раз пристально всмотрелся в карие глаза, чтоб убедиться — Гермиона не шутила, — и перевернулся через край, оборачиваясь к ней спиной.       — Ты же не серьёзно? — с сомнением спросила она, наблюдая, как он собрался прыгать.       «Это уловка. Просто очередная уловка», — упорно стучало в голове Гермионы одновременно с чем-то методично подтачивающим напускную уверенность, отчего внутри поселилось опасение.       Гермиона начала стремительно перебирать массу возможных вариантов, благодаря которым он мог обманывать её. Пожиратели могли летать без метлы. Однако умел ли это Драко — оставалось для неё загадкой. А внезапно прозвучавший неуверенный голос скорее потряс её, чем успокоил:       — Если уж ты просишь меня об этом, тогда толкни меня. — Драко чуть повернул голову, чтоб не только услышать её ответ, но и увидеть, как она приблизится. — Это докажет сразу две вещи: то, что ты ненавидишь меня, и то, что я люблю тебя. И мы оба останемся при своей правде.       Этого Гермиона совсем не ожидала. Он просил столкнуть его! Чувство, что ей выпала роль какой-то истязательницы, казалось гадким. Она считала, что он рассмеётся и откажется. Но уж точно не полезет прыгать!       Затянувшееся молчание становилось острым, отчего никто из них не решался вновь нарушить его. Нервозность Гермионы ощущалась сильнее, а в самом начале закравшееся опасение превращалось в стойкую уверенность, что Драко всё-таки хватит глупости сделать это.       — Знаешь, Грейнджер, если честно, мне немного страшно. Тут довольно опасно, и если ты не передумала проверять мои чувства к тебе, то я бы хотел уже побыстрее покончить с этим.       Сейчас Малфой не казался Гермионе заносчивым или высокомерным, как в Хогвартсе. Скорее, уставшим и доведённым до крайней степени отчаяния, отчего ей вдруг стало невыносимо жутко. Это больше не выглядело как глупая выходка с его стороны с хорошо продуманным планом, а всё больше походило на смиренно принятое решение доказать ей скрытую истину во что бы то ни стало. Будто это его последний шанс. Возможно, так и было.       Торопливые шаги, сопровождаемые звонким стуком каблуков по камню моста, заставили Драко вздрогнуть, ожидая чего угодно, но не того, что хрупкие руки ловко проскользнут вдоль талии и обхватят грудь, притягивая к себе.       — Малфой, слезай, пожалуйста. — Её дрожащий шёпот был очарователен, и Драко расслабился, понимая, что толкать его никто не собирался. Отец, как всегда, оказался прав — такие, как Гермиона, любят подсознательно, не желая признаваться даже самим себе, выдумывая кучу оправданий и прикрываясь глупыми отговорками, иногда даже ища замену в чём-то или в ком-то. Подобное нужно лишь умело раскрывать. Облегчение вырвалось предательским тяжёлым выдохом, что уже не имело смысла утаивать от неё. Теперь можно немного побыть слабым.       Ему больше всего на свете хотелось положить ладони поверх её хрупких рук и, возможно, даже оторвав их от своей груди, поцеловать каждый тонкий палец, но страх, что она не одобрит этого, остановил его уже было оторвавшуюся от парапета руку.       — Ну слезай же, прошу, — прижимаясь крепче к его спине, умоляюще попросила Гермиона. — Это была идиотская идея. Я не имела права так поступать. Просто слезай, ладно.       Не став больше испытывать её терпение, он постарался аккуратно вернуться и как можно скорее привести одежду в порядок. Заметив это, Гермиона вновь отметила, что внешний вид для него крайне важен. Пожалуй, так было всегда.       До этого аккуратно уложенные платиновые пряди чёлки теперь свисали на лоб, скрывая прикрытые серые глаза. Рука Гермионы сама потянулась, чтобы вернуть его облику прежний идеальный образ. Волосы показались лёгкими и послушными, благодаря чему приняли нужную форму классической мужской стрижки. Теперь Драко снова был похож на представителя высшего общества, кем, по сути, и являлся, в отличие от Гермионы.       — Прости… — Ей было непросто извиниться перед ним теперь — когда она чувствовала себя глупо и до боли виноватой. — Я не должна была так поступать с тобой.       — Ты не обязана извиняться. Так бывает, когда слишком увлекаешься. И у тебя были причины не верить мне, так что это, наверное, простительно. — Он внимательно проследил, как она попыталась убрать ладонь от его лица, которой до этого поправляла его волосы. — Я не сержусь, если тебя вообще это волнует. — Внезапно бледная мужская ладонь, всегда казавшаяся ей утончённой — но от этого не менее сильной, чем у любого мужчины, — перехватила запястье Гермионы.       Его губы находились слишком близко — настолько, что на мгновение Гермионе показалось, будто ей безумно хотелось, чтобы они стали ещё ближе.       «Бред какой-то», — тут же одёрнула себя она, не без усилий извлекая свою кисть из его крепкого захвата. Мысль о желании почувствовать вкус этих губ отдалась болезненным ударом в голове и заставила её зажмуриться в попытке как можно скорее сморгнуть навязчивое наваждение.       — Ну хорошо… — Немного отдышавшись и приведя мысли в порядок, она вернулась к тревожащему теперь двоих, но не озвученному вопросу: — И что теперь? Ты считаешь, что можно вот так запросто прийти, признаться и… и… Я не знаю! Чего ты хотел этим добиться от меня? Чтобы мы встречались? — Жестикуляция помогала хоть как-то оттянуть время, чтобы придумать, что ему ответить.       Мысль об этом выглядела странно, но почему-то очень притягательно, и это вгоняло Гермиону в ещё большее смятение. По большому счёту она уже запуталась во всём, что творилось сейчас внутри, настолько, что не понимала причин происходящего с ней.       — Почему нет? — невозмутимо спросил он, стараясь успеть за ходом её мыслей.       — Да потому! Нельзя вот так просто заявиться и…       — И что?       Растерянность Гермионы была слишком откровенной. Драко всё больше склонялся к тому, что шанс всё же был. Возможно, незначительный, но был.       — Да то, что я не обязана отвечать тебе взаимностью, и вообще Рон сделал мне предложение и ждёт ответа, и я не могу… Да какого чёрта вообще! — не думая ни о чём, выпалила она, надеясь, что этот ответ его устроит.       С последней прозвучавшей фразой губы Драко сжались в тонкую полоску, а на лицо будто вновь надели непроницаемую фарфоровую маску. Конечно, она так просто не согласится встречаться с ним. Стоило ожидать. У Уизли была тьма времени на нелепые ошибки и неуклюжие ухаживания, а у Драко — лишь эта встреча, которая, скорее всего, станет последней. Ему с самого начала не стоило на что-то рассчитывать. Самообман прекрасная и упоительная вещь ровно до того момента, пока не пытаешься претворить задуманное в жизнь.       Драко молчал, и теперь Гермиона чувствовала неуверенность, вдобавок ко всему — ещё и возникшую неловкость, которую нужно было устранить как можно скорее. Отказывать тому, кто только что признался в любви, слишком трудно, даже если этот кто-то Малфой, — куда проще просто сбежать.       — Пожалуйста, скажи что-нибудь… Я… — Хрупкая ладонь легла на мужское плечо и чуть потрясла в попытке привлечь внимание. Драко стоял неподвижно, будто мыслями находился где-то далеко. — Мне правда жаль, но… Ты не понимаешь… Нас с Роном многое связывает… и… — Теперь он не казался ей таким уж чудовищем, как то, что она рисовала себе раньше в воображении. Наверное, им всем давно стоило поговорить с ним, хоть это и было непросто.       Поцелуй, бессовестно прервавший её тихий монолог, стал слишком внезапным для Гермионы, отчего по телу пробежала волна дрожи, вначале больше похожей на страх, но быстро преобразившейся во что-то иное — тёплое и нежное, окатившее ласковыми волнами, подобно перемещающимся глубинным морским потокам.       Оказавшиеся прохладными губы Малфоя словно пытались передать всю степень охватившей его отчаянности, а руки, скользнувшие вдоль талии и устремившиеся к её пояснице, уверенно притянули ближе, отчего она сразу же ощутила твёрдость его торса. Все его действия просто кричали, что даже если этот поцелуй с ней будет единственным в его жизни, то она запомнит его навсегда.       Древние инстинкты, выражающиеся в мужском соперничестве, вылились в банальном стремлении переломить обстоятельства и требовали выхода любой ценой. Малейшего ответного движения её губ было бы достаточно, чтоб дать ему понять — немного самоуверенный жест достиг цели.       Серые глаза скрылись в тени ресниц, а бесцеремонные действия стали нежнее. Волнение отразилось в необдуманных поступках Гермионы, которая, чувствуя неправильность момента, почему-то по-прежнему позволяла ему целовать её. А сил сбросить настойчивые руки, всё ещё крепко сжимающие в объятиях, так и не набралось. Попытка разорвать столь чувственный поцелуй, в который было вложено всё, что невозможно выразить словами, с каждой секундой всё больше казалась преступной.       Рон никогда не целовал её так, и от этого становилось обидно. Гермиона ещё ни разу не чувствовала себя настолько паршиво. Ещё никогда ей не было так мерзко, как сейчас, — даже когда Джинни решила, что может сделать выбор за неё, подговаривая Гарри на нелепую авантюру. В том, что она испытывала к Рону более глубокие, чем дружеские, чувства, сомнений не было. Но теперь ей казалось, что неловкие поцелуи с Роном на фоне страстного поцелуя с Малфоем меркли, превращаясь в нечто серое и отталкивающе-неприглядное, осыпающееся пеплом к ногам слизеринского мерзавца, сумевшего всё-таки сжечь одним действием всё, что довольно долго выстраивалось терпеливыми обоюдными усилиями.       — Ненавижу тебя, — первое, что услышал Драко, как только поцелуй прервался.       Голос Гермионы дрожал, а в глазах стояли непролитые слёзы досады и разочарования. Ну почему Рон так не мог?! Почему его руки никогда не прикасались к ней так, как только что — руки Малфоя?       — Можешь думать что хочешь, но я не стану извиняться за это, — ответил он, соблазнительно обведя контуры своих губ кончиками пальцев, словно пытался запомнить её вкус и ощущения.       Для Драко естественный порыв являлся нормой, хоть и выглядел как бесцеремонный поступок, но вполне мог открыть для него новые возможности. Всё просто: нужно лишь разрушить хрупкий фундамент того, что она считала устойчивыми отношениями. От остального она откажется сама.       — Ненавижу тебя! — громче произнесла Гермиона, пытаясь скрыть желание попросить его, чтобы он вновь поцеловал её — так же темпераментно. — Зачем ты это сделал? Почему ты вообще решил, что имеешь на это право?! И как я теперь должна смотреть в глаза Рону? Почему вообще ты портишь всё, к чему прикасаешься?       Ей хотелось обвинять его во всём, что только шло в голову, пытаясь переложить вину. Так проще объяснять самой себе всю гамму чувств, что возникли в ней в этот момент.       — Может, просто перестанешь лгать ему — а заодно и себе — в том, что любишь его? — почувствовав проявленную слабость, уже спокойно и с какой-то отстранённостью предложил Драко.       Гермиона задыхалась от возмущения и гнева: на себя, на неспособность приказать себе не слушать его и не чувствовать на губах всё ещё ощущавшийся привкус мяты и лайма, которые так нравились Драко. Это ни для кого не секрет. Достаточно лишь обратить внимание на то, с каким завидным постоянством нарезанные лимонные дольки исчезали с его тарелки за общим слизеринским столом. Почему-то именно сейчас она вспомнила именно об этом, а не о несчастном Роне, который ждал её в маленькой квартирке на окраине Лондона и отпустил на эту встречу лишь под заверение, что если случится что-то непредвиденное, то она сразу же отправит ему Патронус.       — Ты не любишь его, — внимательно всматриваясь в реакцию Гермионы, констатировал Драко. — Хотя пытаешься себя убедить в этом. Похоже, что твоя первая школьная влюблённость не переросла в глубокие чувства и теперь ты ощущаешь растерянность, цепляясь за то, к чему привыкла, в надежде выстроить из этого подобие пламенной любви, которой нет и не было никогда. Я даже готов поспорить, что, когда он целует тебя, ты неосознанно задаёшься вопросом, насколько лучше целуешься, чем Браун, и замечает ли он вообще какую-нибудь разницу, ведь ты так стараешься быть лучше неё.       — Замолчи… — уже тише, будто умоляя, произнесла она. — Это не твоё дело. Я в состоянии разобраться в себе сама! Ты не можешь вот так запросто вламываться в мою жизнь и перекраивать её, как тебе вздумается…       Голос Гермионы дрогнул, а ноги почувствовали слабость. Вновь прижавший её к себе Драко в попытке предотвратить падение показался ей опасным искусителем, от которого необходимо бежать как можно скорее. Запах его дорогого парфюма окутал пьянящим ароматом, а шум неспешно текущей реки почему-то начал оглушать. Солнце грело слишком сильно. А нахлынувшее головокружение, вероятно, стало последствием шока и неразберихи чувств, скачущих в феноменальном диапазоне. Тьма накрыла Гермиону так же внезапно, как и полученное от него послание.