Рабство - не приговор

      Всю следующую неделю Джексон просто бежал домой, где в тёплом уюте родной квартиры его ждал Феликс.       С подгоревшим омлетом, пересоленной пастой или криво нарезанным салатом. Джека так умиляло то старание, с которым мальчик готовил, закушенная от волнения в ожидании вердикта губа, что он мог только улыбаться и хвалить за прогресс.       Трудовые будни оказались довольно загруженными так, что по приходу домой хватало сил только на то, чтобы поужинать и завалиться спать. Парню было поручено осваиваться и наводить порядки, параллельно изучая тонкости готовки и правила дорожного движения, ведь тест-драйв был вполне удачным.       Вечер пятницы, а это значит, что мужчина может наконец-то уделить время Феликсу. Они эти дни почти не общались, но, насколько может судить Джек, мальчик немного привык, расслабился, стал реже дёргаться и извиняться по поводу и без. А теперь пришло время сближения, и он настроен сделать выходные ещё одним шагом навстречу к доверию.       – Собирайся, соня, едем развлекаться.       – Куда? – растерянное и ошарашенное лицо выглянуло из-под одеяла.       – Туда, где тебе сто процентов понравится, – подмигнул старший и стянул чужое укрытие.       – Это куда? – хныкнул себе под нос парень, ёжась от утреннего холодка по коже.       В парк аттракционов, где тот, естественно, ни разу в жизни не был.       Джексон купил сладкую вату, которую пришлось насильно впихнуть в дрожащие руки, и забавные заячьи ушки, которые, в комбинации с покрасневшими щёчками, вызывали широкую улыбку и желание затискать милашку.       Он и сам забыл, когда в последний раз катался на горках. Или так заливисто смеялся, глядя на испуганное лицо Феликса, который, как оказалось после, чертовски боится высоты. За это пришлось извиняться мороженым, хоть парень и отказывался всеми силами, говоря, что на него и так уже много потрачено.       А днём позже Джек устроил настоящий экзамен по теории вождения, который прилежный ученик сдал на отлично, заслужив ещё покататься на хозяйской машине и заехать за вчерашним полюбившимся клубничным мороженным.       Уже вечером, сидя перед телевизором на диване, где в другом углу клубочком скрутился измотанный новыми впечатлениями Феликс, мужчина смотрел на порозовевшие губки и округлившиеся щёчки с каким-то необъяснимым трепетом. Парнишка казался таким нежным и одновременно сильным, уверенным в своих принципах, что вызывало уважение.       Чего стоило одно его: «Никогда больше не залезу в эту кабину. Пусть мне лучше руки оторвут. Нет. Ни за что», прозвучавшее под наплывом адреналина, когда они спускались с огромного колеса обозрения, где его лицо за недолгий путь успело сменить все цвета радуги. Простая, ничего не значащая фраза, прозвучавшая больше как причитание, но Джек чувствовал, что каждое слово имеет силу. Он не ставил под сомнение, что так и будет.       Парнишка научился выживать с такой нелёгкой судьбой, а потому не мудрено, что доверять ему сложно, если вообще возможно. Этот ребёнок заслуживает спокойной жизни и крепкого плеча рядом, которое поможет выбраться из пучины страха. Джек пообещал себе, что постарается стать той самой опорой.       В понедельник он пришёл немного раньше, чтобы провести время с Феликсом. Проверку на работе провели ещё утром, а потому нагрузка немного спала, что не могло не радовать.       Стоило только открыть дверь, как с кухни донеслись вкусные ароматы жареной курицы и чарующие тихие звуки, из-за чего Джексон не стал с порога давать о себе знать, заинтересованно и тихо проходя внутрь.       Феликс стоял спиной к двери, что-то нарезая на кухонной тумбе и напевая нежную песенку на незнакомом языке. С его низким, послушным голосом слова лились в уши так невероятно и сказочно, что Джеку захотелось слушать это вечно, покрываясь мурашками от тембра, прошивающего душу насквозь.       Парень увлёкся настолько, что уже довольно высокие и продолжительные ноты заполняли пространство небольшой кухни, но звучали всё ещё ровно и уверенно, будто он даже не напрягался, выдавая такие звуки.       – Охренеть… – протянул Джексон, находясь в каком-то трансе и не давая себе отчёта в собственных действиях.       Ему пришлось очнуться и вернуться в реальность, когда подскочивший от неожиданности Феликс вскрикнул и схватился за руку, роняя на пол нож.       – Какого?! – и заткнулся, поднимая голову и осознавая, что это не то положение, где можно повышать голос. А с испугу он облажался. Конкретно так, – простите, – пискнул парень и унёсся с кухни, оставляя после себя ошарашенного Джека и несколько капель крови на столешнице, рядом с недорезанной зеленью.       Феликс на негнущихся ногах забежал в ванную, защелкивая дверь на замок и опуская кровоточащую руку под напор холодной воды. Всё тело трясло, а из глаз предательски хлынули слёзы. И это не из-за боли от пореза.       Кажется, в этот раз он облажался намного быстрее, чем обычно, ибо расслабился и потерял бдительность. По сути, Феликс – никто в этом доме. Просто раб без права выбора и голоса, но исходящее от хозяина тепло и забота притупили важные инстинкты, давая надежду на лучшее. На понимание. На спокойную жизнь. На счастье в конце концов. С чем чёрт не шутит.       Какие же всё это глупости. Как можно было так простодушно решить, что ты стоишь большего, проведя всего неделю в чужом доме? Наивный ребёнок.       Мало того, что имел наглость завывать, так ещё и голос на хозяина повысил. Уму не постижимо. У любого другого владельца парень не успел бы даже из кухни выйти, как его бы наказали, избили, или ещё чего похуже, показывая, насколько тихим и неприметным он должен быть.       Феликс слишком хорошего мнения был о господине, испытывая на прочность чужие нервы своими промашками, пусть и случайными. Но сегодня точно будет последняя капля. Он видел это в глазах Джека. Никаких вторых шансов.       – Открой дверь, малыш.       Осторожный стук и тихий голос вырывает парня из раздумий, заставляя трястись ещё больше, а простые рыдания превращает в истерику с соплями и всхлипами.       – Феликс.       Голос звучит ниже и более угрожающе. Так и есть, это грёбанная критическая точка, после которой пути назад нет, стоит только посмотреть в глаза, наполненные злостью и ненавистью, которая сейчас чувствуется через дверь. Слёзы сами собой затопляют глаза, а голос срывается в громких рыданиях.       Даже пальцем пошевелить невозможно. Стоит отпереть замок – сказка разрушится, жёстким потоком выбрасывая его из этого дома в руки другого хозяина. Всегда план один, и почему раньше думалось, что в этот раз будет иначе?       – Мать твою, быстро открой чёртову дверь! Ты ещё не забыл, что я твой хозяин?! Так я тебе напомню!       Вот оно. Больше сомнений нет. Сказка подошла к концу, остаётся только жестокая реальность, в которой до маленького глупого мальчика никому нету дела.       Он с трудом поднимается с пола, на который успел сползти, пока убивался страданиями, и щёлкает замком, чтобы в следующую секунду последний раз всхлипнуть и провалиться в темноту, без сознания падая прямо в руки вошедшего Джексона.