Рабство - не приговор

      Дни плыли размеренно и медленно, перетекая из одной недели в другую. Джексон всё также, шаг за шагом, подбирался ближе к Феликсу, окутывая его безопасностью и уверенностью в завтрашнем дне.       Несколько месяцев, пока мальчишка восстанавливался, Джек не выпускал его из квартиры, загружая только изучением учебников и домашними делами. После того, как уже привычный их дому доктор уверил, что организм готов к полноценным нагрузкам, Феликс получил разрешение пойти на водительские курсы, что несказанно обрадовало парня, а мужчина мог только любоваться расцветающей улыбкой на чужом лице и светящимися от радости глазами.       Постепенно мальчик стал для него самым важным человеком в жизни. И если поначалу это можно было списать на жалость, родительский инстинкт и желание спасти слабого, то позже стало понятно, что присутствуют здесь и более серьёзные чувства, на которые однажды ткнула его носом собственная мама, неожиданно наведавшаяся в гости.       – Сынок, а что это за милый мальчишка, который даже глаза на меня поднять боится? – Феликса, несмотря на все препирания, всё же усадили за хозяйский стол, где аура неловкости теперь просто зашкаливала.       Только женщина была спокойна и расслаблена, наблюдая за мужчинами, хихикая и потягивая свой фруктовый чай. Она слышала, что Джексон купил себе раба, но не думала, что парень окажется таким обаятельным и симпатичным. А ещё тот факт, что сын начал больше улыбаться, что слышалось даже через трубку телефона, вызвал невыносимое желание приехать и посмотреть вживую на нового жильца.       – Это Феликс, мама, я же рассказывал… – начал мужчина, опуская взгляд. Почему-то хитрый и пронзительный взгляд родительницы смущал. Казалось, что он чего-то не понимает или не видит.       – Да помню я, помню, милый, – проворковала женщина, прерывая попытку объясниться и переводя взгляд, – просто хочу поговорить с ребёнком, а он меня почему-то боится. – Игриво-обиженный тон немного напугал Феликса. А вдруг она серьёзно, и его обвинят в неуважении?       – Нет, что вы! Извините, мадам, я просто не знаю, как себя вести…       Пронзительный высокий визг заставил подскочить испуганного парня, а Джексона расслабиться и мило улыбнуться: он-то знал, какие эмоции вызывает внешность мальчика, смешанная со смущением и невероятным голосом. Женщину можно было понять, когда её глаза загорелись истинным восхищением.       – Господь с тобой, милашка! Мы все тут обычные люди, расслабься. Ты ведь почти часть нашей семьи теперь, – акцент на последней фразе и мимолётный лукавый прищур, который ощутил Джек в свою сторону, насторожил, но казалось, что ничего страшного не произойдёт, хоть в первый раз мама его даже осуждала за такую «ответственную покупку».       – Я так не думаю, мадам, но спасибо…       – Чушь! Расскажи мне, золотце, откуда ты. А ты, дорогой, налей нам ещё чаю, пожалуйста, – захлопала ресницами женщина, протягивая сыну чашку.       Это что же, он вечно будет прислугой в собственном доме?!       К вечеру, когда Феликс уже начал зевать от утомляющих разговоров и расспросов, его отпустили спать, пока Джексон наблюдал за нахмурившейся матерью.       – Знаешь, я думаю, что он лучший ребёнок, которого я встречала. Ну, после тебя, естественно! – поспешила добавить она, увидев вскинутую бровь. – Я о том, что он невероятный мальчик.       – Я тоже так считаю.       – Я вижу.       – О чём это ты? – нахмурился теперь Джек, ибо он снова чего-то не понимал, а это раздражало.       – Ты изменился. В твоём взгляде появилась теплота, а голос источает нежность. Сколько парень уже с тобой живёт?       – Месяц.       – Именно. А теперь подумай: сколько раз, с того момента, как он появился, ты срывался на крик, и сколько смеялся? Я с уверенностью могу сказать, что статистика намного отличается от того, что было раньше. Ты нам с отцом звонишь чаще, а это – уже очень даже показатель.       – Чего показатель, мам? Я не понимаю к чему ты ведёшь, и при чём тут Феликс!       – Да при том, что ты влюбился, дурачина! А, увидев собственными глазами, я и сомневаться больше в этом не могу! Он прелестный. И вам обоим очень повезло встретиться.       Были ещё другие слова и наставления, но они вытекали из ушей, не успевая пробираться к мозгу. Джексон даже не помнил, как на автомате проводил женщину и дошёл до собственной постели. Мысли так и роились в черепе, не давая ни секунды покоя.       Влюбился? Впервые в жизни. Да ещё и в парня. Но это… неправильно. Так ведь?       Все воспитываются в определённых рамках и законах: мальчик должен быть с девочкой и точка. Нет, Джек не был гомофобом, или что-то подобное. Он нормально относился к однополым отношениям, но они никогда не касались его персоны. Да ещё и малыш Феликс… Он-то точно не из тех, кто после многих лет извращённых владельцев сможет подпустить к себе мужчину, даже если тот будет клясться в любви. Это было бы просто дикостью.       Да и стоит ли оно того? Как бы ни сложилась дальнейшая судьба, и как бы Джексон ни привязался к парню, вывод назревает один: они слишком разные. Мальчишка навсегда останется купленным рабом, который принадлежит своему хозяину. Плюс к этому – он ясно дал понять, что примет всё, что Джек попросит. А если отдаст себя в чужие руки только потому, что господин этого хочет? Отвратительно и неправильно.       Даже при том, что их отношения налаживались и становились ближе, мужчина не мог не замечать, что мальчик потакает ему во всём и беспрекословно слушается, даже если сам имеет другую точку зрения на ситуацию. Не исключено, что и симпатию в свою сторону воспримет как желание, которое нужно исполнить.       Джек всё больше погружался в себя, в работу, уходя на ночь. Парень волновался и видел, что что-то происходит, но спрашивать не решался, хоть мужчине и не нужно было ничего слышать, чтобы заметить это в чужих глазах.       Он также проводил с Феликсом время, обучал, помогал, развлекал. Привязывался, погружался всё глубже, но лишнего себе позволить не мог, только наблюдал со стороны.       Однажды, когда злость на самого себя и собственные чувства зашкалила, Джексон пошёл в клуб, и даже подцепил милого паренька, чья внешность после пары стаканов смутно напоминала тонкую белокурую фигуру, а градус стирал мысли, что это не самое правильное решение.       Придя домой под утро, было видно только потемневшие круги на чужом обеспокоенном лице, а после и блеск в глазах, переплетённый с болью, когда взгляд скользнул по измятой фигуре хозяина, останавливаясь на цепочке засосов, уходящих за ворот рубашки.       У Джека и так нещадно болела голова, но в этот момент стало невероятно тошно от своего глупого поступка перед Феликсом. Он хотел упасть на колени, извиниться, сказать, что это была ошибка и даже имени паренька в памяти не осталось, но удалось лишь доползти до собственной кровати и провалиться в царство Морфея, ускользая из реальности.