Рабство - не приговор

      – Малыш, ты дома?       – Джек? Вы же должны быть в больнице, – выходя из кухни, лицо Феликса непроизвольно растягивается в улыбке, ведь на пороге стоит такой же сияющий и вполне здоровый мужчина с большой коробкой в руках, украшенной бантом. – А что это?       – Я хочу тебя поздравить с удачным получением прав и принёс тортик. Твой любимый. Ставь чайник!       Джексон не успел закончить, как мальчишка бросился ему на шею, чуть не выбив из рук подарок. Просто эмоциональный порыв, который было трудно удержать в себе.       – Спасибо! Спасибо огромное, Джек! Я так рад! Правда. Для меня это очень важно. Ой… – Феликс застыл на месте, осознавая, что немного забылся и переборщил. Он резко дёргается, чтобы отскочить и уже готовится извиняться, когда крепкая рука уверенно обвивает его талию, притягивая к себе и приподнимая от земли.       – Идём пить чай, малыш. Это твой праздник! – низким голосом хихикает Джексон, наблюдая за смущённым и растерянным лицом.       Мальчик восстановился и уже не был таким лёгким, как в их первую встречу, но донести его одной рукой до кухни труда не составило. На секунду отстраняясь, мужчина ставит коробку на стол, чтобы после притянуть к себе Феликса уже обеими руками. Сложно сказать, что именно придало ему уверенности, но отказывать себе в приятных мелочах больше не хотелось.       – И что это было? – нежный шёпот, который теряется в белых прядях.       – Я… Это просто было неожиданно… Я думал, что вы забыли, что это не важно, что это очередное задание… Вы ведь в больнице были, а тут я со своим… Да, это не важно, но для меня…       – Малыш… – Джек обрывает бессвязный поток слов, который мальчишка устремляет в его грудь, и вновь широко улыбается, смеётся и поднимает чужой подбородок, заставляя посмотреть в глаза. – Мне это важно, слышишь? Ты для меня важен. Я не мог о таком забыть. О чём ты? Это было бы глупо.       – Но… Это было неделю назад, а вы попали в больницу. Не спрашивали, и я решил, что вам не интересно…       – Я всё помню, маленький мой, просто был не лучший момент, – серьёзно говорит мужчина, не отворачиваясь, пока Феликс изучает его лицо на предмет сомнений или лжи, – а теперь я вернулся, и могу уделить тебе время и отпраздновать. А ещё сказать, что я чертовски тобой горжусь, маленький и смелый ребёнок. Я очень рад, что у тебя получилось. И ты заслуживаешь награды… Точно! Чего ты хочешь? Это будет моим главным тебе подарком.       – Я не…       – Подумай хорошенько. Я выполню любую твою просьбу сегодня, – глаза улыбаются, словно испытывая, а мальчик хочет провалиться сквозь землю.       – Я не знаю, – шепчет Феликс, хотя в душе уже всё решил, но озвучить это очень страшно.       – Знаешь, – такой же тихий тон и подбадривающие ладони на талии, которые сметают все сомнения.       – Поцелуй.       – Что?       – Хочу поцелуй. Пожалуйста.       Джексону кажется, что это сон, ведь так не бывает. Но во сне не могут эти тёмные глаза смотреть с таким доверием и надеждой. На милом личике напряжена каждая мышца, словно всё ещё ожидает подвоха или удара. Он убирает руки, от чего Феликс вздрагивает и отворачивается, но его лицо быстро захватывают в плен цепкие пальцы и мягко возвращают обратно, заставляя расслабиться.       – Как пожелаешь, маленький мой… – тянет Джек, поглаживая пухлые щёчки и наклоняется, чтобы накрыть чужие губы своими.       Мгновение превращается в вечность, когда парень смелеет и прижимается ближе, оплетая руками шею. Никто не спешит, наслаждаясь новой и волнующей близостью, чтобы после отстраниться и взглянуть в глаза, которые хранят теперь частичку чужой души.       – Не отпускай меня, пожалуйста…       В голосе столько мольбы и отчаяния, что Джексон только крепче сжимает руки на талии, чтобы притянуть максимально близко, не оставляя между телами места даже для воздуха, и шепчет в самое ухо, словно открывая самую сокровенную тайну:       – Не отпущу, – пальцы цепляются за кожу, подтверждая обещание, но оба понимают, что и вопрос, и ответ затрагивают не только этот момент, – никогда не отпущу и никому не отдам. Ты только мой, малыш. Если согласен быть со мной до конца моих дней, то я подарю тебе жизнь, которую ты заслуживаешь.       – Да. Да, я согласен, – кто говорил, что мужчины не плачут? Это всё бред, ведь не плачут только те, кто не умеет чувствовать.       – Маленький мой, – шмыгает носом Джек, собирая одинокие капли с чужих ресниц, – всё, идём кушать торт.       Это не было каким-то громким признанием или клятвами на библии со свидетелями. Просто единение душ, которым предстояло пройти трудный и долгий путь к полному восстановлению и пониманию, но первый шаг сделан. А остальное сложится постепенно, словно огромный пазл, который собирается годами и создаёт идеальную картину, от которой замирает сердце в восхищении.       Размеренные дни продолжали своё течение, даже не думая останавливаться. Ничего в их жизни не изменилось кроме того, что теперь Феликс спал в хозяйской кровати и перестал обращаться к мужчине на «вы». Ну, ещё поцелуи. Очень много поцелуев, которые кружили голову и взрывали сознание эндорфинами.       Дом окутала атмосфера любви и тёплого уюта, а когда Джек приходил с работы, то усталость сразу сходила на «нет», стоило только втянуть в лёгкие запах вкусного ужина и сцапать в объятия одного шустрого котёнка.       Феликс привыкал всё больше, раскрываясь и становясь сильнее, увереннее, но некоторые вещи были неизменны. Например, кошмары, которые продолжали будить ночами, или необъяснимый страх перед непосредственной близостью.       Мужчина видел эту борьбу между страхом и желанием, но не настаивал, а лишь осторожно подводил к этому, с каждым днём отвоёвывая себе всё больше территории. Самое главное решение он оставлял на Феликса, словно преодолев последний барьер и отдавшись в чужие руки самостоятельно – парень станет непобедимым. Даже сильнее, чем все опасения и воспоминания.       Это заняло много времени, но в конце концов…       – Джек, я хочу попробовать… – тихая фраза, брошенная сквозь тяжёлое от чужих поцелуев дыхание, но прозвучавшая как гром среди ясного неба.       Большего и не нужно. Джексон чувствовал напряжение, но уверенные и продолжительные ласки выбили из мальчишки все сомнения, оставляя место только страсти и желанию почувствовать любимого человека ещё ближе, ещё глубже, слиться воедино и быть снесённым эйфорией.       Движения Джека были размеренными, медленными и тягучими, словно пытались свести с ума и расплавить мысли. Каждый толчок возносил к небесам, каждое скольжение по простате взрывалось фейерверками перед глазами, а оргазм накрыл словно ядерная бомба – в одно мгновение и разнося в пух и прах всё, что существовало раньше на этом месте.       В ситуации Феликса – исчез тот человек, который был слабым и испуганным. Он наконец-то становился мужчиной, который сможет посмотреть в глаза своим страхам и не сломается больше под чужим давлением.