Моя дикая Косандра, игривая падра* Затмевала разум, убивала музыканта. Miyagi & Andy Panda — Kosandra.
Эта женщина казалась ему своенравной черной пушистой кошкой, с острыми когтями ранящими плоть. Этим вечером вместо выхода в город предложила поужинать дома и к ее великому удивлению он согласился. Сегодня у Элайджи Майклсона выдался тяжелый день. Вынужден был решать возникшие, благодаря брату, проблемы. Договаривался о времени и месте подписания договора между фракциями, обсуждал с отцом Варфоломеем сумму жалование, правила необходимые для защиты людей. Видимо не зря именно данная фракция самая беззащитная. Не зря же он вернулся в Новый Орлеан вместе с ней. Во всем черном, сняв пальто проходит в кухню. Вместо ужина застает Кетрин сидящей, в удобной позе, на деревянном столе. Запрещено обсуждать смену ее прически. Не мог не заметить, что та укоротила и выпрямила волосы. Правая нога поднята, рука на шее, в черном коротком платье с открытыми плечами, чулках, два бокала шампанского. Этим вечером всецело будет принадлежать ей. Всегда берет, что пожелает. Сейчас желает только его. Сейчас желает узнать, что скрывается ткань платья. Намерено ведет себя так игриво, подвигает один бокал в его сторону. — Выпьем, дорогой? Замешкался с ответом. Готов оставшуюся вечность любоваться этой порочно-эстетичной картиной: прекрасная привлекательная женщина, вид из окна, вокруг стола обитые бархатом стулья. Словно ожившая черно — белая фотография профессионального модного фотографа. Медленно убивает его. Дурманит его сознание. Знает насколько опасно для него подходить ближе. Наклонилась к нему, по щеке провела пальчиками. Майклнон прикрыл глаза, на лице дрогнула улыбка. Столько столетий жертвовал всем во благо семьи. Сейчас может взять, что пожелает. — Мне плевать… Ты же знаешь, что будет дальше, — шепчет прикусывает мочку уха. Знает и действует стягивая с нее платье, вынуждает поднять руки вверх. В черном белье, чулки удерживает кружевной пояс. Его женщина ведет себя подобно шлюхи. Кому понравится подобное? А ему кажется нравится, если ведет она так только с ним. О грядущем сне и времени стоит позабыть. Его. Ее. Кетрин не из тех, кто будет ждать, оставляет горячие поцелуи на губах, послышался звук расстегиваемой ширинки. Привыкла доминировать и управлять игрой. Одно дело управлять в постели, совершенно иное управлять умом, чтобы рядом с ней забывал об остальных женщинах присутствующих в его жизни когда — то. Элайджа рушит ее планы одну руку сжимает на ее тонкой шее, второй придерживай за колено, вынуждая принять горизонтальное положение. Не хрупкая, выдержит, легонько сжала руками ткань пиджака, вынуждает смотреть в глаза, наполненные игривым напитком бокалы вдребезги разбились рухнули на пол. Ей нравились такие моменты, в которых ощущает, каким жестоким и хладнокровным может быть этот мужчина. Ему нравятся такие моменты, в которые она разжигает в нем страсть. Слишком близко, смотрит, как будто она добыча, которую он заполучил. Этим двоим не нужно благословение. Знает, как доставить ему наслаждение, губы соприкасаются, отбрасывает голову назад, несет в их спальню, не такой он и дикарь, чтобы опорочить их обеденный стол.Ей нечего предложить ему кроме себя. Кто, кроме ее заставит позабыть обо всем? Много столетий назад открыла ему свою душу, обложила тело. Подходили ли они друг другу сложно предположить. Просто принадлежали друг другу. Вернулся к ней после всей лжи и предательств веря, что она все еще та самая Катерина способная любить.Свое дороже чужого. Вернулась к нему боясь одиночества. Чувственные прикосновения, не спешил избавляться от ее одежды, что радовало, медленно опускает лямку бюстгальтера, оставляет поцелуй на плече, опускается ниже целуя живот, к кружевной ткани, слышит щелчок, еще один, пока она изъявляется от его очередной скучной рубашки, он опускается перед ней снимая чулки. Не помнили, как оказались в постели, навис всем весом, покрывает поцелуями обнаженную грудь, вскрикивает ощущая ее острые когти на царапающие плоть. Так заведено — любишь розу будь готов столкнуться с шипами. Не позволит так просто одержать над собой победу, сплести их руки, как желал тот, теперь уже ее рука сжалась на его шее, оказывается сверху. Кто его спасет? За столько лет Элайджа подарил ей все, о чем она мечтала, — ощущение значимости, защищенности, даже если она сбегала всегда догонял. Точно не ему бояться ее необузданности: в каждом касании, в каждом вздохе, негромком стоне выражает всю ту любовь, которая накопилась в ее темной и порочной душе. Единое целое. Затмевает его разум. Неистово, страстно, свирепо, настойчиво, непрерывно, до дрожи в каждом нервном окончании. Не из тех, кто боится выражать чувства с применением грубости. Ее пленник. Привыкла отдаваться. Это был единственный способ утолить нестерпимый голод тела и агонию. Не сдерживает гортанный стон: — Катерина… Испытывал ли прежде удивительного желания, которое охватило сейчас. Высшие блаженство. Большее, чем прижавшиеся друг к другу тела, вздохи не сказанного. Руку с его шее отпускает только, когда ложиться рядом, доказав этим самым свою победу. Элайджа начинал дышать ровнее. Убивает этого пианиста дикостью и непокорностью. — Вы же не казните меня за это, милорд, — сказала вслух, открыл глаза расплывчато видит ее лицо, касается губ, позволяет опустить голову ему на плечо, вдыхает запах волос пропахших ее духами. У этой женщины, есть власть над ним. Никогда не признают этого, ведь так правильно. Подумал, что окончательно помутится рассудком. Пьянее, чем выпитый самый крепкий алкоголь. Хуже, чем действие от легких выкуренных наркотиков вызывающих привыкание. Стройный, прямые седые волосы, серые глаза, нос с горбинкой, тонкие губы, облачен в чёрное одеяние с белым воротником, начищенные туфли. Со времен Винсента Гриффита — это место служит убежищем для любого нуждающегося в укрытии. Здесь запрещено насилие, кровопролитие.Сюда не смеет ступить никто без приглашения и позволения. — Клаус принес тебя сюда с просьбой оказать психологическую помощь, позаботиться о тебе. — Или прочитать лекцию о благочестивом сексе в браке. Кетрин Пирс не впервые начинать новую игру, идти наперекор всем. Встав с постели ходит по комнате, изредка смотрит на священнослужителя холодным взглядом. Понимает, чем грозит побег из обители. — Купи бурбон, голова раскалывается, — неожиданно говорит женщина. — Плачу втрое больше Клауса. — До ужина еще три часа, — спокойно. — Церковь не лучшее место для распития алкоголя и убийств. — Как же я скучала по овсянке и воде, — с ухмылкой на лице, одергивает штору. Его естественно предупредили о том, насколько она хитра и опасна, ищадие Ада Земле. Просто покидает комнату. Сегодня она не настроена разговаривать. Разъяренная Кетрин Пирс вряд ли подчинится так быстро. В какой раз всё решили за нее. Шаги за дверью затихают. Запускает в стену лежащее на столе святое писание, вазу с цветами. На следующий день Пирс покидает свое временное убежище, встав на втором этаже осматривает помещение, взглядом прожигает отца Варфоломея, общающегося с воспитанниками епархии. За что бедному священнику такая напасть, Дьявольская женщина в обители. В городе неспокойные времена, а вдобавок он вынужден скрывать в соборе вампиршу со скверным стервозным характером не отличающеюся нравственностью. На следующее утро застает за тем, что сидя на коленях одного из воспитанников Дьюка пьет из запястья кровь. Сейчас важнее спасти человеческую жизнь, а не спровоцировать чудовище, с прекрасным женским лицом. — Прошу оставь невинного. Можешь воспользоваться мною. — Ладно, — хмыкает, ее оторвали от игрушки, внушает молодому парню все забыть и уходить. Священник закрывает глаза, в мыслях начинает читать молитву или что — то вроде «Господи, я вручаю тебе мою жизнь, душу», готовясь к смерти, но вместо это Кетрин слизывает кровь с уголка губ, шепчет на ухо: — Гранат. Я хочу гранат. Тогда я не думаю, чтобы кого — то убить. Диктует свои правила на его территории? А что остается, кроме подчинения. Ей необходимо кем — то манипулировать, если осталась здесь добровольно заложницей иначе можно считать день прожитым зря. Через час, сидя в своей новой комнате, ест любимый фрукт, пачкает белоснежные руки алым соком. Вправду тронулась рассудком? Да быть не может. За пять столетий столько всего пережила, день за днем боролась за свое выживание. Не слушает всего того, что говорит тот лежа в постели, отвернувшись к стене демонстрируя полное безразличие. Отец Варфоломей Брукс сталкивался со сложными прихожанами, помогал в силу своих возможностей, жизненного опыта, учению Священного писание.Так какая от него польза, если помочь не может, даже такой заблудшей и пропащей душе, монстру из плоти и крови, даже Люцифер, когда был ангелом, носил имя «Светоносный». Будучи представителем фракции людей не играл весомой роли, когда решались важные вопросы за столом переговоров. Клаус, к примеру, поступил привычно уложив в постель Алану желая контролировать ковены, оборотни вообще живут за пределами города и он все еще их Альфа несмотря на возмущения Хейли, а вампирами по традиции управляют Марсель с помощью правил и Элайджа посредством дипломатии. — Доброй ночи, дитя. Правда режет хуже любого ножа. Оказалась в собственной ловушки. Занятый привычными делами позабыл о ней, та с самого утра вела себя довольно тихо. Кетрин находит удачное место, чтобы скрыться — кладовая, к тому же там есть вино. Варфоломей вспоминает о ней после разговора с пожилой прихожанкой. Обычно каждое утро приносил ей завтрак, а в фарфоровой чашке, собственная свежая кровь, вместо кофе. Кого волнуют порезы на запястье служителя? Тяжелый вздох. Сидит на деревянном стуле забросив нога за ногу. — А говорили, что это грех, святой отец, — отпивая из горлышка пьянящую красную жидкость из темно — зеленой стеклянной бутылки. — Это для причастия, — спокойно, вытянув руку надеясь, что она прекратит все это, вернет ему недопитую бутылку алкоголя, собственно встав она так и поступает. — Скажи, кого мне убить сегодня? Ньют? Кейл? А может милашка Марч. Он выглядит аппетитным, — от ее слов ноги подкашиваются, бутылку выскальзывает из влажных рук, а та с успехом ловит ее, не позволила бы разбиться, о деревянный пол, склянки с ценным напитком. — Расслабься Мне просто скучно… Хорошая шутка с ее стороны, способная свести в больничную койку с сердечным приступом. До нее возможно достучаться? Кетрин со второго этажа наблюдает за ритуалом крещения малыша, почуяла людей, особенно счастливым выглядят родители и настоятель. Пирс от этой картины, по правде говоря, противно все так. Уходит в свою комнату, даже не думает появляться более. Священно служитель приходит после вечерней службы, с стаканом молока, на что стоящая Пирс ухмыльнулась. Здесь нет привычных развлечений, не помнит, какой день и когда в последний раз выходила на улицу. — Даже Дьявол когда — то излучал свет. — Ты веришь в это? — Для тьмы нужны веские причины. — У меня их было более, чем достаточно. На этом заканчивается их короткий разговор. Кетрин Пирс слишком трусиха, чтобы признать очевидное — ей нужна помощь. Что творится в ее голове? Нужны ли ей разговоры по душам. Оставить без внимания и вмешательства, сложившуюся ситуация Элайджа Майклсон не мог. Первым входит в церковь Святой Анны, а вслед за ним плетется никто иной, как Клаус Майклсон. — Я же говорил, что твоя шлюшка жива, просто слетела с катушек и мне пришлось оплачивать ее мозгоправа, а это я припомню, брат, — говорит не обращая внимание на прихожан и спускающегося к ним отца Варфоломея. — Где она? — быстро говорит Элайджа следую к ступенькам ведущим наверх. — И вам добрый день, Мистер Майклсон, напомню, что это нейтральная территория. Я против любых форм насилия, — заявляем мужчина. Кетрин бы не подумала спускаться, к незваным гостям, зачем ей все это, если нужно придут сами, собственно так и произошло. Элайджа спешит заключить ее в крепкие объятья, Клаус облокотился о дверной проем, настоятель, с недавних пор нянька, остался в стороне. — Привет, мальчики, — самодовольно произносит та. — Скучали? — С тобой все хорошо, Катерина? — интересуется Элайджа смотря прямо в глаза, беря ее лицо в руки. — Возвращайся домой.Я нуждаюсь в тебе. Ты пропала, я так сильно волновался. Я отдал приказ Неясытям искать тебя по всему городу. — Катерина Арагонская, — заявляет брюнетка отталкивая его, вытягивает вперед правую руку, тем самым проводя некую дистанцию между ними. — Прошу, прости меня, — выдавливает, опускает голову. — Прекрасная идея завершить свои дни сидя в заточении, — встревает в разговор Клаус. — Я с радостью посмотрю на это. Великая и легендарная бенлянка Кетрин Пирс такая жалкая и низко пала. Как долго ты протянешь? На улице такая прекрасная пагода, птички поют, музыка и развлечения. — Ты же знаешь, что мне плевать на мнение самовлюбленного кретина, — дерзит с самодовольной ухмылкой, в демонстрации неприязнь этим двоим нет равных. — Я с радостью докажу обратное и переживу тебя. — Брат мой, мне расценивать это как комплимент или оскорбление? Если выйдешь отсюда, то я лично позабочусь о том, что твоя голова будет насажана на одну из пик кладбище Лафайетт. Не позволю, чтобы по моему городу разгуливал вампир со сдвинутой психикой. Мои люди будут постоянно здесь.Бесполезно бежать, Катерина. Я был очень милосерден не убив эту, как только узнал новости… — Это всегда ты, Элайджа, но никогда это не была я.Твой выбор — семья и братец ублюдок, в искупление которого ты свято верил. Продолжай поступать так же, а поговорим мы, когда ты прекратишь потыкать одному и быть ковриком для волчицы. — Нужно время. Тебе станет лучше. Я для этого сделаю все возможное. Специалисты, лекарства. Даю тебе свое слова. Мы снова будем вместе. — Скажите, что я умерла спасая с пожара бедных детей сирот. Да, слова в слово. Несмотря на опасность я бросилась в огонь. Дети быть такие напуганные и несчастные.Все было именно так.Хочу чтобы меня запомнили именно такой королевой, а не сифилитичкой или потаскухой, — кивает, поправляет волосы. — Вот, почему Арагонскую до конца дней почитал и поддерживал народ — репутация, достоинство. По — женски мне ее очень жаль. Идиот Генрих так унизил ее, а вот она просто любила. Несчастная, могущественная королева, как я, — в момент ее выражение лица меняется на разочарование. — Анна было умной и расчётливой, властной, поэтому мы дружили, я поддерживала ее, а ей даже с мозгами не повезло выжить, как и мне быть нянькой при Елизавете. — Это тебя не спасёт, — смеется Клаус. — Ты посадила на трон Англии Елизавету Тюдор? — Элайджа хмурится, не страдает маразмом, прекрасно помнит ход истории. — Я выиграла спор, дорогой, а девчонка впитала качества двух родителей и ей повезло. Она сделала все сама, — пожимает плечами. — Так, ты же не такой жадный, как Генрих, не позволишь мне жить в голоде, нищете, холоде? Во Франции было весело. Я погрязла в пьянстве… Кстати, кто был королем? Генрих? Франциск? Мамаша Екатерина Медичи при сыночке Карле. Не помню… Нужно восстановить память с тысяча пятьсот сорок четвертого по тысяча пятьсот шестидесятый. Прерывает диалог. Принимает неизбежность.Сломали ее? Нужно лечиться от своего рода зависимости. Элайджи следует смириться с суровой реальностью, видимо продержалась дольше его, если не свихнулась ранее. Он и так довел для себя идею семьи до психического расстройства. Клаус не заслуживал никакого прощения и тем более искупления. Так стоит ли удивляется, что пострадала и она будя впущенной в его мир, любимой им. Сильной личности, состоявшемуся мужчине хочется иметь рядом кого — то равного как партнера, а не домашнее животное, с котором не о чем поговорить, какой Кетрин считала Хейли Маршалл. Пирс подходит ему по уровню, удерживает на протяжении стольких лет, а значит не так быстро она может наскучить такому, как он. — Отец Варфоломей, нам следует обсудит компенсацию, за доставленное вам неудобства, — обернувшись к священнику ожидает ответа. — Наш Создатель всемогущ, — уверенно и твердо, пройдя в комнату. — Мне нужно быть на церемонии прощания, через час, буду благодарен если вы подвезете меня. Этого будет достаточно в качестве платы.По пути обсудим психолоническое состояние Кетрин, ее терапию. — Такой мягонький, — обнимает священника сзади, кладет голову на плечо, а его черты лица равносильны саркастическому «Спасите меня» — Не отнимайте игрушку. Моя! Не воруй слишком много из чаши для пожертвований.Будь хорошим мальчиком. Вряд ли Кетрин Пирс внимательно слушает его наставления. Стоя у окна наблюдает за всем происходящем на улице.Из одежды только ночная пижама состоящая из штанов и рубашки с длинными рукавами, это место не из тех, где можно ходить, как вздумается. Потерпит и переживет, но если у нее совесть? — Господь всем дает второй шанс. — Я много чего хочу убить в себе. — У любого человека есть духовное начало. Я верю в это. Я не сразу пришел к нему. Я был обычным офисным работником с перспективным будущем. Наш с женой первый ребенок не прожил и четыре дня. — После этого ты пришел к нему? Пф… У тебя отняли самое ценное и ты смирился? Теперь понимаю, что белый воротничок может обманывать. — Вера спасла меня. Вера учит терпимости. Вера — смысл жизни. Спустя столько лет я обрел счастье и покой, у нас с женой замечательные дети, дом. — Думаешь, я не знаю библию наизусть родившись в пятнадцатом веке? — одергивает штору. — Девушек отрывали от реального мира, вера занимала большую часть жизни, чтобы была белой и пушистой перед супругом, который мог вить из наивной дурочки веревки. Еще были, которые замолкали или прикрыли репутацию семьи хорошим приданым. Люди не изменились с того времени. Этические нормы были очень показными. Обманутых таким образом наивных дурочек было просто огромное количество. Вот и новый регент напоминает мне одну из тех несчастных. Как скоро тебе придеться проводить поминальную службу по Алане? Где будет вся любовь, если Предки отвернутся от нее, нарушив она хоть один из пунктов. Клаус изобразит показное сожаление и скорбь сидя на последней лавки, а Ивони открыто объявит войну обратится к черной магии, попытается убить Майклсонов, возможно, избавиться от сыночка, ей даже поможет Эстер. Все зависит от настроения древней стервы-ведьмы. Повезет, если ведьмочка выживет обратившись в вампира, но это зависит от того, насколько новая игрушка дорога Клаусу. Все было исключительно на показ. Плюс, абсолютно каждая молчала, не всегда все было по согласию, так поступили со мной. В этом случае вы тоже назовете жертву изнасилование шлюхой? Просто отсылали из дома на несколько лет и возвращалась «девица». Тогда многие умирали от войн, болезней, не всегда возвращались, а женщины оставались с детьми, очередной несчастливый брак. Все ведь истории с чего-то начинаются? Мужчина молчит, а что еще такой толерантный может ответить, обычной жертве своего времени и нравов. Кетрин не из тех, кто открыто будет заставлять себя жалеть, выставлять напоказ, как ей плохо, удушит все внутри себя, сделает выводы, отплатит той же монетой. Теперь не удивляется, почему такая как Кетрин Пирс и Ребекка Майклсон рвут и сражаются за женские права, со многим не согласны, только первородная сестричка более мягкая и верящая в добро, взявшая на себя обязанности покровителя детских садов школ, приютов города, больниц и многих других организаций помощи женщинам. Посочувствовать или склонить разговор к более современной теме? — Я убежденный феминист. Кетрин отходит от окна, ступает на постель, медленно шагает вперед, не думает упускать момент и замолкать. — Женщины не глупее мужчин. Я против патриархата. Я была молодой и позволила обмануть себя всяким подонкам. Явно нее могла вообразить себе такого больного зверства, на которое оказался способен Клаус. Да и кто мог бы? Одна, молодая в чужой стране, плохо знающая язык. Никогда так на ситуацию не смотрели? Слепо влюблённый в меня Тревора, которому я поверила, а в итоге оказалась подарком на День Рождения Клаусу, он таким образом выслужился перед Первородными. Дальше Клаус, который обещал многое, начал ухаживать за мной, но я была ему полностью безразлична. Он желал мне только смерти, на дурацком ритуале, чтобы тот смог освободить свою волчью сущность. Элайджа, который жалел меня при этом лгал в лицо каждый день, зная, что я должна умрет, а я влюблялась. Элайджа же, когда надо было принимать решение и бороться, вел себя, как трус, оставлял меня. Он выбрал потакания собственному самолюбованию и ублюдку брату, вот весь его выбор. Роуз у меня на глазах продала Клаусу мою жизнь. Этого недостаточно, чтобы перестать верить людям? Я страдала от потери семьи, которых убил Клаус и все, что у меня осталось — портрет и фамильная книга. Но изменить уже ничего было нельзя. Когда — то мой скучный двойник Елена сказала, что Элайджа бросил меня потому что я изношенный никому не нужный товар. Зря не вырвала ей сердце, в тот момент, или нужно было выдавать глазные яблоки? Что думаешь? Еще был вариант с отрыванием конечностей, но это слишком долго.Я действительно любила его и хотела начать всё заново, наконец — то получить то, чего жаждала все эти столетия — свободу, счастье, ответные чувства. Элайджа утратил благородство, честность, все нравственные ценности, когда связался с ней. Он, моральный, воспитанный, нравственный и совестливый был с ней. Жаль меня не было рядом, чтобы остановить все это.Я бы с радостью избавила мир от этой волчицы, дворовой оборванки, с завышенной самооценкой и с хамством. Она бы растаяла, как туман по утру или останки доедаемые аллигаторами плавали бы Миссисипи.Как Элайджа мог заинтересоваться вот этим позорищем? Вот на одну ночь она и годится, но не более. Он падал ниже и ниже, стал ковриком для Хейли, возомнившей себя Мессией. Именно поэтому она почувствовала такую неуязвимость. Благо он одумался и я вернулась вместе с ним, чтобы навести порядок во всем. А если сказанные ею слова сущая правда и Элайджа нуждался не в Хейли, а в ком — то, кто был бы только его, был рядом, понимал и поддерживал, помогал осознать ошибки, был его и только его, ровней, а не очередным огрызком. Воспоминания прошлого всегда непрошеные гости. Что уничтожило милую, верную и добрую Катерину? Что превратило в, избалованную эгоистку, привыкшую жить ради собственного удовольствия. После этого обозленная, обжегшаяся и потрепанная беспощадной жизнью девушка стала обращаться со всеми так, как вы пишете, но никак не раньше, чем ее так унизили и предали те, кому она доверяла. Она не имела из-за Клауса ни близких, ни кого-либо еще, ведь даже не имела возможности оставаться на одном месте слишком долго. Он сам создал себе врага хитрую стерву, она такой не родилась, а становилась на протяжении долгих лет. Такого не заслуживает даже Клаус Майклсон. Кетрин Пирс смирится со всем, кроме собственной смерти. — Я верила, что хорошо желать большего, но вся эта нелепая тема с неземной любовью оказалась иллюзией. Я не верю в любовь. Я похожа на ту, которая какает радугой? Видит мир полный единорогов? Отношения, по правильному расчету, такие, как у меня сейчас с Элайджей, нерушимые, самые крепкие.Просто нужно было немного времени, чтобы побороть чувства… И что такого в том, что мужчина любит женщину, а женщина сначала только позволяет себя любить? Это даже, в духе старых традиций, как нравится ему. Элайджа занимается своим любимым занятием — чинит, то что сломано, а я получила все, о чем больше всего мечтала — защиту и безопасность. Элайджа давно не тот, кого я знала когда — то. Я такая же психически нездоровая стерва с остальным, но уверяю после всего пережитого мой рассудок стабилен, а все это часть совместного плана с Клаусом и фарс. Эти вампиры — моя охрана, а не надзиратели, среди фракции города, есть преданные только мне. Достаточно щелкнуть пальцами, чтобы сбежать. Никто не знает, что мы с Клаусом давно работаем вместе, как сейчас, на протяжении всех этих лет делали самую грязную работу втайне от всех. Майклсоны — синоним зла, семья не знающая совести, дурная слава, похоть, предательства. Действительно ли они виноваты во всех подлых вещах? Вот в чем фокус, годами я и Клаус, каждого вампира, оборотня, ведьму, которые появлялся в Новом Орлеане с целью мщения и поисках справедливости, слали к черту, все они просто исчезли. Если Хейли, имея взрослую дочь, вновь запоет ее любимую песню: «Помоги моему ребенку», то узнает, что я приготовила для нее. В этом столетии с меня достаточно Майклсонов. Откуда было взяться доверию или доброте? Разве у нее был выбор, разве ей его кто — то предоставил? Да, озверевшая и наглая, но не такие ли в конечном итоге побеждают? — Правда освобождает — этому учит писание. У тебя была сложная жизнь. Я очень хочу помочь тебе.Женщина связана с Дьяволом с тех пор, как Ева съела яблоко поддавшись искушению змея. — Я думала сдаться сначала, но к тому времени Клаус уже убил всех дорогих мне людей, а других у меня уже не было, даже не пыталась заводить. Ни друзей, ни возлюбленных. Я жила из принципа «назло Клаусу и всем остальным», не теряя надежды отомстить или просто получить свободу. Такие, как я и Клауса, поломанные психи, параноики, живут дольше остальных. Доказано мертвыми врагами, что лучше быть готовыми, к любому повороту событий. Элайджа со мной, потому что испытывает вину за ошибки прошлого, возможно привязанность и силы чувств, и я самый удобный вариант подходящей на роль « его женщины».Кетрин Пирс — продукт деятельности этой семьи, на их совести. Можно ли жизнь в бегах назвать выбором сильной личности? Это был только ее личный выбор, не сломалась от такой жизни, а упрямо терпела стиснув зубы. — Грешники —те, кто ходят в церковь. Считай это исповедью. — Как говорится, у Бога всегда есть планы. — План есть у меня. Пирс падает на постель, на деревянном потолке, несмотря на тусклый свет, высматривает паутину. — Я независима, сильна без всякой поддержки мужчин, без поисков крыши над головой, могу хоть завтра уехать в Италию, хотя Клаусу тоже нравится эта страна, так что отпадает.Греция? Финляндия? Может начать новую жизнь в Турции? Слишком банально, но много туристов… У меня нет заоблачного мнения и иллюзий о себе, без стремлений быть содержанкой и качать права, опираясь на, в прочем ты понял. Я делаю все сама, не рассчитывая ни на кого, так почему на мне эта ужасная, даже детская пижама, со звездочками, а не белье от Agent Provocateur, Harlette хотя бы, I.D. sarrieri, падре? — Потому что при церкви, семинарии для женщины это неуместно.Милая пижамка. Мне пора. Если не вернусь к ужину Тильда начнет волноваться. Она уже звонила. Увидимся завтра. Выходные славятся не только карнавалами, пикниками, вступлениями музыкантов, но и церемониями бракосочетания с множеством гостей. Бог наблюдает за каждым. Варфоломей покидает исповедальню, сталкивается с брюнеткой, у которой по всей видимости хорошее настроение, разоделась в платье известно бренда, украшения, дорогая обувь. У Кетрин Пирс есть еда, одежда, ходячие мешки с кровью под внушением и все не так плохо, остается только дождаться вестей от Клауса и перейти на следующий этап игры.У Дьявольской женщины всегда есть козыри, не зря же он держит ее рядом с собой столько времени. Лучше же держать врага ближе друга. — Нужно было сказать той симпатичной, состоятельной девушке, что перепихон под действием алкоголя, в туалете ночного клуба, не считается изменой. — Измена в любом случае ужасна.Церковь это порицает и ценит супружескую верность, целомудрие. — Уверена она не любит своего богатого и напыщенного индюка мужа. Да ладно тебе святоша, всемирно примитивная сказка про симпатичную дуру, которая через богатого мужчину и его постель прыгнула в королевы. Мой совет: текила, секс с симпатичным незнакомцем, а не лекции о том, что нужно быть верной, нельзя желать.Она все равно годится для роли любовницы. — Над этим еще нужно поработать, Кетрин. Надеюсь ты усвоишь уроки. — Кстати у меня не было в Конфессионале. — Не смей об этом думать! Слышишь? — Я буду хорошей девочкой, поняла. Тебе нужно переодеться в праздничную рясу. Я приказала все подготовить. Все в твоем кабинете. Кетрин Пирс приживется в любом месте. Хлопает в ладоши, что на нее внимание обращаются все собравшиеся в комнате семинаристы расставляющие букеты живых цветов, ленты. — Шевелитесь! Первые гости соберутся через полчаса! У нас пять свадеб и великий день сегодня! За работу, мальчики! Брукс замечает, что та не сводит взгляда с пожилой пары сидящей во втором ряду, среди гостей, в этот раз не ушла на чердак, а осталась, как наблюдатель. На солнце блестят потрепанные обручальные кольца, становится ясно, что это дедушка и бабушка невесты, когда молодая девушка после ритуала спешит обнять пожилую женщину. Неужели за столько столетий не задумывалась о подобном[счастливом] финале для себя, тем более у нее был шанс начать все сначала будя человеком: обрести семью, состариться вместе и умереть. И когда это Майклсоны без войны решали возникшие проблемы? Случить очередная угроза она с превеликой радостью выпустит когти. Уж кто умеет причинять боль, так это она и Клаус Майклсон. И о кинжале Папы Тунде, забытье Клаус бы мечтал, как и она молила бы его, о скорой смерти, валяясь в ногах. Эти двое точно не поубивали друг друга, а вот унижения и пытки, рабство в их стиле.Не говоря о том, что других Пирс бы не упустила шанс убить или помучить, воздала бы за все по заслугам. И Элайджа бы попал под ее горячую руку, за то, что ушел от нее тогда. И Хейли бы получила за то, что сдать когда — то пыталась выдать ее Клаусу. То, что она мать, уж точно бы не остановило. И многих их врагов не остановило бы тоже. Большинство. Повезет потрепанным и выжившим, это настоятель понимает очень — очень ясно и четко. В гневе такие не знают пощады. Власть женщин, отличается от мужской, это совершенно иной тип решения возникших проблем и демонстрации силы. — Слава Господу, сегодня такой хороший, счастливый день для любящих сердец. Решила остаться? — Домик с видом на море, в Сан — Франциско, арендной стоимостью восемьдесят тысяч долларов, в месяц, может подождать. Не пропускать же все веселье. — Благословляю тебя. Понимает, что благословляет ее на войну, дорогу в Ад, на убийства, пытки. Стоит ли все это победы и мира в Новом Орлеане? — Кстати, я католичка. Невозможно сказать, существует ли Бог, но сила веры нерушима и служит двигателем для многих действий. Ей нужно было его благословение, ясно по улыбки на лице, только Кетрин не верит, что Бог спасет и простит ее. Примет ли Бог ее причастие? В состояние душевной благодати — определенно. Причастие не может быть принято, на душе таится смертельный грех. Если согрешили, обязаны покаяться, а после этого уже причащаться и освобождаться. А этот обычный человек не такой бесполезный. Если Варфоломей спас хотя бы одну душу, значит прожил жизнь не зря. Если отговорит ее от задуманного плана связанного с жертвами и реками крови, в случае провала основного плана разработанного совместно с Клаусом.Хейли не обращает внимание на новых охранников, свято веря в очередной раз обострившуюся паранойю Клауса или что, храня в своем сердце, теплые чувства к ней Элайджа так проявляет заботу, беспокойство. Клаус Майклсон еще не знает о пропаже, ранее спрятанного под одной из многочисленных картин, серпообразной кости причинявшей невыносимую боль, что сейчас покоится под подушкой на которой спит Кетрин Пирс. Ивони не догадывается, что за ней уже давно следят, как и за ее дочерью, Зеном, его сыном. Элайджа Майклсон вообразить не в силах, что для него уже уготовлен серебряный клинок в самое сердце. Над городом сгущается дым несчастья и войны.
» — Аминь», — эхом раздается в стенах церкви Святой Анны.