Map of the soul: 7

      День начинался прекрасно. Летнее солнце в полную силу отдавало свое тепло Земле, согревая ее, позволяя жизни продолжать свой безостановочный круговорот. Буйство красок с каждым днем становилось только ярче, словно новые и новые цветы оживали, даря свою красоту окружающему миру. А солнечные лучи лизали головки цветов, утопая в них, воспроизводя ни с чем неповторимое сияние природы. Город цвел, возрождался, будто из руин, и сам себя в каждом дне не узнавал, меняясь буквально на глазах. Город возвышался, очищался и готовился принять в свои объятия всю любовь — чистую и искреннюю. Город был во власти двух архангелов, стремящихся очистить его ото всех грехов, отмыть, сделать достойным любви Создателя.       Прошло всего два дня. Два дня, но Чонгук уже видел, как менялся Сеул под его чутким влиянием. Видел и наслаждался тем, что был нужен всем заблудшим и потерявшимся. Архангел не собирался отсиживаться все время пока будет идти спор, все-таки его миссия, как и миссия любого небесного создания, — это спасение. И Чонгук умел выполнять свою работу лучше всего, к тому же, архангелу всегда требовалось быть чем-нибудь занятым. На месте ему спокойно не сиделось, и уж если он оказался на Земле, то готов был помогать душам искать чистое искупление. За два дня, кажется, не многим можно было помочь, но Чонгук работал очень усердно, не жалея себя. Он не использовал свои магические силы, чтобы вытащить души из власти черной метки, но они ему и не требовались — архангел отлично умел стучать в закрытые двери, получая при этом ответ.       Сейчас Чонгук дал себе немного отдохнуть, и то при этом продолжая работать. Он шел сквозь толпу людей, видимый, но незаметный для вечно спешащих ранним утром людей. Архангел неторопливо двигался по тротуару, с интересом рассматривая души. Некоторые были помечены черной меткой, другие еще были на светлой стороне, а третьи вообще не имели вокруг своего тела ауры. Вот эти последние, единственные, косились на Чонгука, подозрительно полыхая на него взглядами, они часто бросали друг другу какие-то сигналы даже сквозь толпу людей, но подходить к Чонгуку так и не решались.       Архангел, даже несмотря на свою молодость, знал, кто это были: первая часть — земные демоны, без собственной оболочки; вторые — те, кто умудрился заключить с ними сделку. И, казалось бы, вот последние тоже должны быть отмечены черной меткой, но здесь не все так просто. Чон всех подробностей темных сделок не знал, но отсутствие метки говорило только об одном — демон за свои услуги попросил у человека не душу. Это бы напрягало, но немеченых Чонгук встретил не более десятка для такого большого города, а потому не думал об этом. Больше интересовали те, чьи души были помечены черной меткой. Архангел не смог бы их всех спасти, даже если бы очень захотел — не все грехи можно было отпустить так легко. Убийства, предательства, месть — это лишь малый список того, из-за чего люди попадали в Ад и навсегда там оставались, без права на перерождение. Чонгук не Бог, он только архангел.       Приятный ветерок гулял по городу, мягко играясь с людьми, которые не обращали на него никакого внимания. Все погружены в свои заботы, в свои маленькие мирки, проносились туда-сюда мимо Чонгука, одновременно сливающегося с толпой и выделяющегося из нее. Архангел был слишком красив своей чистотой, не столько физической, сколько душевной, что даже обычная одежда — черные джинсы и белая рубашка — не могла скрыть этого. Он был другим, и взгляд из тысячи в толпе цеплял именно его.       Чонгук не брел по городу бесцельно, хоть он и устроил сегодня себе небольшой выходной, но, как говорилось уже выше, продолжал работать. Пусть он и не будет спасать души, он должен убедиться в том, что его недавняя атака на черные метки прошла успешно. Чем больше душ он освободит от адского костра, тем сильнее станет человеческое племя, отказываясь от смертных грехов, обращая свои взоры к свету. В этом истинное спасение — не в убеждении и науськивании, а в способности мягко подтолкнуть к Солнцу и показать способ как об него не обжечься.       Вчера Чонгук посещал онкологический центр, откуда просто тянуло адским зловонием. На территории больницы даже демоны межизмеренческие бродили, гадко скалясь архангелу. Они над небесным потешались, потому что знали, зачем он пришел в эту могилу и были уверены, что ничего у него не получится. Чонгук на них никакого внимания не обращал, он всегда был самоуверенным и сильным, а потому в успех своей операции верил. Да, пусть в этом страшном месте, где почти все больные и встречали смерть, над каждой фигурой четко проступала черная метка; архангел видел, что и половину можно было подтолкнуть к покаянию на этом свете, чтобы стало легче на том. Чонгук без устали спасал их от Ада, потому что это был его долг, потому что никто по-настоящему здесь и не заслужил эту метку — их проступки были пустяками.       Архангел уверенно двигался к своей цели, чтобы увидеть, как метафизические черные тучи отступили от онкологического центра, и что даже там появился маленький лучик света. Если бы он был не таким молодым, если бы чаще спускался на землю, если бы не был так самоуверен, то заметил бы что что-то не так еще на подходе к больнице, за квартала три. Или бы даже услышал. Но вот незадача, Чонгук был, правда, слишком уверен в этой маленькой победе.       Его продвижение вперед, к входу в онкологический центр, было прервано огромной толпой людей, преградившей ему путь живой стеной. Люди громко о чем-то переговаривались, не боясь быть услышанными, подхватывали какие-то обрывки фраз, долетающие с входа в больницу, где все было переплетено полицейской лентой, и сами стражи правопорядка стойко выдерживали натиск любопытных и журналистов, желающих узнать, что же здесь произошло. Чонгук сразу все понял, он был самоуверен, но не глуп. Ему ветер уже давно шептал о чем-то страшном, но архангел не обращал внимания. Вот сейчас обратил.       Все здание онкологического центра погрязло в черной метке, утопая в ее адском зловонии. Здесь сгущались тучи и воздух, и сам Ад, казалось, смотрел из разбитых глазниц больницы, противно смеясь над Чонгуком. Здесь произошло нечто настолько страшное, что заставляло волосы дыбом встать от концентрации напряжения. Словно то, что произошло, было только началом, а впереди ждало куда большее несчастье.       Еще вчера все было хорошо, в начинании Чона проглядывались листки здоровых свершений. И архангел точно знал, что ошибки допустить не мог. Такие ошибки даже новенький не сделает, потому что у небесных подобное в крови. Этому не надо учиться, оно просто есть и все.       Проблему создал не Чонгук по неопытности, а тот, кому он вдруг стал интересен, и кто стоял на противоположной стороне улицы во всем своем прекрасном обличии, укрытый мороком от людей.       Чонгук его, признаться, не сразу заметил. Неопытность все еще играла с ним, не позволяя прочувствовать беду, которая дышит почти в спину, которая смотрит только на его спину, прожигая своими черными глазами.       Тэхен стоит у фонарного столба, вальяжно на него облокотившись, скрестив руки на груди и помахивая в воздухе парой огромных черных крыльев. Чонгук виделся с Гадесом лишь второй раз, в первый крыльев не было и, надо отдать должное, но эти лоснящиеся на солнце перья невероятно подходили Тэхену, делая его мгновенно тем опасным чудищем, каким он и был. Одет, как и всегда, во все черное — джинсы очень узкие утопают в грубых ботинках, рубашка плотная, застегнутая на все пуговицы и черный, расшитый замысловатыми золотистыми узорами пиджак нараспашку. Дьявол во плоти. А пара крыльев только больше придавали ему утонченной опасности, что буквально растекалась от него по улице, топя в себе больницу, людей, проезжающие машины — всё вокруг. Многие здесь точно почувствовали, как смерть дышит им в затылок, но из-за любопытства отключили свой инстинкт самосохранения. Очень зря.       Чонгук мгновенно кинул на себя морок и с видом разъяренной пантеры направился к Тэхену, который дарил ему свои мягкие, неоднозначные улыбки. Архангел на все это не велся, у него к таким играм иммунитет. К тому же, перед ним не просто симпатичный парень, а демон, и здесь надо быть в разы осторожнее и неприступнее.       Гадес смотрел на идущего к нему Чонгука и не двигался, потому что хоть маленький архангел и пытался его напугать, но вот страха-то Тэхен как раз и не ощущал. К нему шла его добыча, его главный приз, его ангел — это в первую очередь видел Гадес, а не разъяренный до недопустимого взгляд черных глаз, способный буквально прожечь на демоне дыры. Тэхен хотел, Чонгук ненавидел.       — Что ты натворил?! — архангел в добрых пяти метрах остановился от Гадеса, сжимая кулаки так, что вены готовились вспороть тонкую кожу.       Тэхен смотрел на красивые руки, и его здравый рассудок потихоньку покидал свое место, заполняемый неприкрытым желанием.       — Я ничего не делал, — улыбнулся Гадес, продолжая помахивать крыльями в воздухе.       Чонгук ни одному слову, произнесенному этим адским созданием, не верил. Все демоны умеют только врать и убивать, в них не может быть ничего светлого и правдивого.       — Врешь! — Чон прорычал сквозь сжатые зубы, желая просто Гадеса прямо здесь убить.       Даже предупреждение Джина сейчас забылось. Все забылось, кроме того, что натворил демон, а главное, что он сделал это намеренно, чтобы подобраться к Чону и показать ему его несостоятельность. Архангел, мягко говоря, от этого был в бешенстве. У него из глаз разве что черти не кидались на Гадеса в бешеном припадке, а так вылитый демон.       — Хочешь сказать, что вот это — не твоих рук дело?! — Чонгук указал на онкологический центр за своей спиной, погрязший во тьме и крови.       Тэхен безразлично глянул на здание позади архангела и, пожав плечами, просто ответил:       — Да.       — И здесь ты тоже случайно оказался?! — Чон скептически вскинул бровь, стараясь держать себя в узде. Демон явно пытается вывести архангела из себя. Не получится!       — Такая сильная энергия, — Тэхен улыбнулся уголком губы, — я не мог пройти мимо.       — Ты!.. — но договорить Чонгук не успел, резко оборачиваясь назад на истошный вопль, донесшийся из онкологического центра.       Кричал кто-то в толпе, потому что те, кого вывели оттуда, безумно хохотали, абсолютно не соображая, где они находятся и что происходит вокруг них. Полиция выводила из больницы докторов и медсестер одной длинной цепочкой, молча, без комментариев, усаживая их, закованных в наручники, в большой черный микроавтобус.       Чонгук знал всех этих людей: и докторов, и медсестер. У него была фантастическая память и даже с одной встречи он смог их всех запомнить. Чистые души, в большинстве своем, помогали больным, нуждающимся. Некоторые работали в больнице волонтерами, не получая ничего за свои труды. Но Чонгук одинаково их всех уважал, потому что они были теми людьми, которые помогали человечеству стать чище в глазах Создателя, они брали на себя ответственность за других, и, пусть не всегда удачно с ней справлялись, но продолжали бороться. Сейчас от тех людей, которых знал Чонгук, не осталось ни следа. Даже белые накрахмаленные халаты превратились в одну сплошную мелодию смерти, перемазанные кровью так, словно в ней купались.       Одна из медсестер хохотала пуще остальных, широко раскрыв окровавленный рот, белые зубы и те были вымазаны красным. У нее вместо правого глаза зияла огромная дыра, откуда кровь стекала по щекам, опадая тяжелыми каплями на кровавый халат, но боли она, похоже, не ощущала. Девушка абсолютно была невменяемой, но полиции не сопротивлялась, просто идя туда, куда ее вели. В один момент она коротко взглянула на противоположную сторону дороги, прямо в глаза Чонгуку, и снова рассмеялась, высоко закидывая голову.       Она его увидела — архангел это сразу понял, как только заметил черные метки, прочно облепившие фигуры каждого, кого сажали в полицейскую машину. Догадка того, что произошло, просто плавала на поверхности.       — Как ты мог?! Эти невинные люди и так готовились умереть! — Чонгук в бешенстве обернулся к Гадесу, резко взмахивая своими белоснежными крыльями, которые сейчас не хотелось сдерживать. Он готов был и святой меч призвать и голову Тэхена прямо здесь снести, но здравого рассудка еще не лишился, чтобы лезть к Дьяволу без явного преимущества.       Гадес только улыбнулся ему, толкнув язык за щеку и склонив голову на бок. Он, не стесняясь, разглядывал золотисто-белые крылья, идеально переливающиеся в свете Солнца, у него руки горели от простого, но недостижимого желания их потрогать. Все эти угрозы и ненавистные взгляды только разжигали в прогнившей душе пламя желания.       — Я ничего не делал, как уже и говорил, — черные колодцы горели адским костром. — Они всё сами.       Чонгук почти зарычал, как дикий зверь. Но Тэхен слышал только недовольное шипение рассерженного кота.       — По твоему науськиванию! — архангел яростно взмахнул крыльями, нагоняя неслабый ветерок.       Каштановые пряди Гадеса упали ему на лоб, стекая на глаза и делая его еще более пугающим, только не для злого Чонгука.       — Как я и сказал, я абсолютно ничего не делал, мой ангел.       — Не называй меня так! — сильнее взвился Чонгук, полыхая, как тот адский костер. — Я тебе не верю, потому что знаю правду! Но знаешь что? Своего ты не добьешься!       Тэхен наигранно разочарованно вздохнул.       — И чего бы я мог таким варварским путем добиваться?       Чонгук горько усмехнулся, заставляя себя остыть. Он играет с демоном, и пора бы это начинать усваивать, потому что в этой битве не будет никакой пощады и поблажек тоже ждать не следует. Здесь жестко и несправедливо. Кто сильнее, тот и выиграл. Кто хитрее, тот и выиграл.       — Пытаешься выбить меня из спора, чтобы я не мешался.       Гадес растянул губы в оскале.       — Умно.       — У тебя не выйдет, — гордо вскинул подбородок Чонгук, взмахнув огромными, великолепными крыльями.       Просто завораживающий жест. Тэхен бы многое отдал, чтобы иметь возможность лицезреть этот момент подольше. Наркотик.       — Если бы я пытался вывести тебя из спора, то начал бы именно с тебя. Но вот ты стоишь передо мной беззащитный, — подчеркнуто опасно выделил последнее слово Гадес, — а я к тебе даже не прикасаюсь. Думаю, у тебя завышенное самомнение, — Тэхен провокационно улыбнулся, мягко выпрямляясь.       Чонгук честно пытался сдержать себя и не пасть до уровня адских тварей, но слова Гадеса работали, разрывая цепи внутри архангела, которыми он себя сковывал. На самом деле здесь многое оставило свой отпечаток. И первая встреча, когда Тэхен пытался растлить Чона, и его дальнейшая игра в кошки-мышки. И, конечно же, то, что он все души из этой больницы перенаправил в Ад, похоронив все труды Чонгука, похоронив невинных людей, и, что не менее важно, его абсолютно пренебрежительное отношение к архангелу — все эти взгляды, намеки, «ласковые» обращения. Если бы на небесах пришлось бы сдавать экзамен на терпеливость — Чонгук бы его провалил.       В правой руке быстро материализовалось холодное оружие, сверкая божественной силой в лучах яркого солнца. Длинный тонкий клинок, острый на вид — смертельный на деле, с серебристым, грубым эфесом, идеально выкованный для руки Чонгука. Одновременно и легкий, и тяжелый — безошибочно определяющий настоящую угрозу и оттягивающий руку вниз, в случае, если архангел слишком погорячился.       Но вот Чонгук стоит напротив Тэхена, прижимая острое лезвие к длинной, привлекательной шее, и меч в руке невероятно легок. Перед архангелом демон, и он стопроцентная угроза, здесь не может быть никаких «если».       Гадес стоит все так же спокойно, глядя в бешеные зрачки напротив, и наслаждается. По одному его виду понятно, что ситуация для него выглядит забавно и ему совершенно плевать, что оружием в руке архангела можно стопроцентно убить демона. Тэхен коротко лижет пухлые губы и гулко сглатывает, намеренно дергает кожей на шее, вспарывая ее об острый клинок. Струйка темной крови медленно стекает вниз, прячась в вороте черной рубашки. Но боли Гадес не ощущает, у него на языке скопился аромат морозной глицинии, качественно сводя его с ума. Жертва непозволительно близко.       — Обиделся на правду? — Тэхен вскидывает бровь, и от каждого его слова кожа на шее вскрывается сильнее. Но Чонгук лезвие убирать не спешит, жалости к адским тварям быть не может.       — Не пытайся выставить меня дураком, Гадес! — Чон без дрожи в вытянутой руке держал меч и боролся с желанием проехаться им по белоснежной коже, чтобы избавить мир от этого чудовища. — Ты бы ни за что не обратил свое внимание на это место, если бы я вчера сюда не пришел!       Тэхен коротко усмехнулся, но страха в его глазах как не было, так и не появилось. Для него маленький архангел не был угрозой, и Чон это прекрасно чувствовал.       — Хм, если подумать, что это правда, и я виноват в этом… — демон обнажил ровные зубы, — кровавом акте, то получается, что в их гибели, — Гадес бросил короткий взгляд на здание онкологического центра за спиной Чонгука, — виноват ты. Если бы ты сюда не пришел, то и я бы не стал, — архангел неожиданно вздрогнул, а Тэхен только победно продолжил: — но так как у тебя завышенное самомнение и тебе всюду мерещится, что большой и злобный Гадес мечтает опорочить твои светлые крылья, то, следовательно, стоит считать меня в этом виноватым. Ведь я бы не смог пройти мимо места, где побывали твои божественные перышки.       Чонгук крепче сжал эфес в ладони, хоть меч и не тянул руку вниз, просто ему нужна была опора, чтобы держать связь с чистым, а не переходить на темную сторону, на которую так призывно зовет Тэхен, умело манипулируя. Архангела сейчас почти высмеяли, но Чон не был бы Чоном, если бы не дал отпор:       — Это можно считать твоим признанием?       Гадес легко улыбнулся, купаясь в злых черных зрачках напротив.       — Отчасти. Хочу покаяться! — Чонгук с недоверием посмотрел на Тэхена. Конечно, под лезвием, отбирающим жизнь, все желают очистить свои черные души. — Я правда никого не убивал и не науськивал, как ты считаешь. Я пришел к ним сегодня утром и спросил, что легче: жить или умереть? Они сами сделали выбор!       — Адская тварь! — Чонгук переложил лезвие поперек горла демона и придвинулся к нему ближе, чтобы даже сбежать не смог.       А Тэхен не собирался, он с не скрытым весельем смотрел на Чона и улыбался солнечно, правда, даже Солнце боялось ронять на это черное создание свои теплые лучи. Архангел слишком легко поверил, что ему собирались покаяться. Снова неопытность.       — А разве таким милым ротиком можно так нецензурно выражаться? — Тэхен смотрел в черные глаза, но взгляд его то и дело перебегал на пухлые губы Чона, манящие к себе прикоснуться. Аромат глицинии от такого близкого контакта вообще вышибал все мозги.       — Я не ругаюсь, а говорю правду! — Чонгук резко отстранился, снова вставая на расстоянии вытянутой руки, сжимая в ладони тяжёлый меч. Его крылья дрожали от желания сделать демону больно, убить его, и только разум останавливал, отрезвлял.       Тэхен показательно усмехнулся, и новая струйка крови утекла вниз по ключицам на крепкую грудь. Игра демона забавляла и хотелось поддать ей огонька, в этом он отказать себе никак не мог. Сломать Чонгука было нелегко, но разве от этого становилось не интереснее?       — Архангелам не пристало быть такими злыми, — первый удар пришелся прямо в цель — Чон вздрогнул, словно на него ушат холодной воды вылили. — Это прямо-таки качества демона, — второй удар и Чонгук плотно сжимает губы в тонкую полоску, но меч не отпускает. — Никогда в Аду не был? Тебе бы там понравилось, был бы как свой! — и третий удар, от которого архангел коротко рычит и взмахивает мечом, но вовремя себя останавливает, прижимая лезвие к груди демона. В глазах огонь, желание убить и заткнуть адскую тварь, но в мозгах сила, которая сдерживает и не дает пойти на поводу у так отлично навязанного искушения.       Гадес доволен, улыбается широко, наслаждается. Чон ни за что бы не оставил такое низкое сравнение с дьявольскими отродьями без внимания — это сыграло с ним злую шутку, с Тэхеном — веселую. Архангел слишком яростно бросался на защиту своей чистоты, на этом-то и попался.       — Давай! — вкрадчивый шепот пробирается в мозг, оплетая его, как змея. Черные глаза провоцируют, дразнят. — Убей меня! Я ведь такой плохой! Вон несчастных людишек свел с ума.       Чонгук крепко сжимает зубы, чтобы что-нибудь такое не ляпнуть. Он не способен победить демона в словесном поединке и стоило бы уже это понять. Но отступить сейчас Гук не мог. Он знал, что его напрямую провоцируют; он даже догадывался, что так и будет, но, попав в эту ситуацию, не знал, как из нее выйти. Убери он меч и это стало бы признаком слабости; попытайся он и правда убить Гадеса, и тот мог бы начать атаковать в ответ. Чон в своих силах уверен, он намного могущественнее даже Джина, который старше его. Но вот сила и опыт — разные вещи. Архангел попал в тупик и не знал, как достойно из него выбраться. К счастью или же наоборот, но Гадес ответных действий от Чона ждать не стал.       Демон улыбался опасно, глазами поедал архангела, мечтая хоть еще раз к нему прикоснуться и ощутить губами этот аромат, который стал личным наркотиком. Вкусить этот аромат, вкусить его обладателя.       — Что же ты медлишь? — Тэхен по-змеиному улыбался, не чувствуя никакого дискомфорта от того, что острие меча вжимается ему в грудь. — Я же вижу, что ты хочешь этого. Ну же, смелее! Сделай это! Убей меня!       Чонгук смотрел в безумные глаза, и выход видел лишь один — тот, который так навязчиво подкидывал демон. Но идти на его поводу не хотелось, хоть рука и стала нервно перехватывать эфес, будто боясь, что, и правда, воткнет лезвие меча в грудь демона.       — Не медли, мой ангел! — Тэхен играл грязно. — Убей меня и покончи со злом в этом мире. Вот он я стою перед тобой и предлагаю все сделать быстро и легко, — демон искушающе улыбался, смотря как в черных, доселе непроницаемых глазах рождается что-то сродни панике. Прелестно. — Я не буду сопротивляться. Если мне суждено умереть от твоей руки, то я приму это с благодарностью.       Чонгук уже десять раз успел проклясть свою вспыльчивость и демона напротив заодно. Джин предупреждал, но архангел, похоже, плохо слушал. В одно ухо залетело, из другого вылетело. Потому что по-другому объяснить, как так легко повелся на такую простую ловушку, Чон не мог. Вел себя не как божественный воин, а как дилетант.       — Я же вижу, как ты этого хочешь, хочешь моей смерти, — Тэхен так просто отпускать архангела не был намерен, продолжая его подначивать. — Но не решаешься. Боишься? — демон вскинул бровь и совсем немного поддался вперед.       Но этого было достаточно, чтобы острое лезвие с легкостью порвало тонкую ткань рубашки и с тихим треском вспороло молочную кожу прямо у самого сердца. Отравленная кровь тонкой струйкой потекла вниз по острию меча, марая серебристый цвет своей чернотой. В образовавшейся тишине она звонко капала на асфальт, но, вопреки всему, не разъедала его, как кислота, а просто собиралась лужицей у ног демона.       — Не боюсь! — храбро воскликнул Чонгук, вот только голос его выдавал. Если каких-то пару минут назад в голове архангела и начинал зарождаться план, как выбраться из ловушки, расставленной самим собой, то после «великолепного» представления, там осталось ничего.       Гадесу реакция Чонгука нравилась. Маленький архангел пыжился и старался быть крутым, походил на зарвавшегося демона, недальновидно бросившего вызов повелителю Ада. Тэхену такое сравнение нравилось до темных бликов перед глазами, и желание наказать неудавшегося демоненка ядом просачивалось в кровь, пробуждая в Гадесе кровожадное чудовище.       — Тогда убей меня, — голос опасный, тихий, пробирающийся под кожу и рождающий табуны мурашек.       — Я не пойду у тебя на поводу! — Чонгук по-прежнему не желает сдаваться.       Он вынул клинок и должен его использовать, но начать войну так глупо было бы самым идиотским решением.       Рука держит меч крепко, в голове так же крепко бьется зарождающийся план. Но Гадес ему на свет появиться снова так и не дает. Он вообще не дает Чонгуку как следует подумать перед каждым своим новым шагом. Этим-то и выигрывает в их маленькой битве.       — Но ты хочешь моей смерти, — не спрашивает, а утверждает. Демоны знают все потаенные желания, здесь Чонгуку тоже не следовало об этом забывать, — хочешь проткнуть мое гнилое сердце, вырвать из груди и наслаждаться этим моментом. Просто сделай это и все!       — Я бы с удовольствием! — рычит архангел, и в его глазах снова чертята появляются. Тэхен даже не моргает, смотря, как звезды тонут в черноте. Он вот тоже бы не отказался в ней утонуть. — Но твоя смерть принесет только войну!       Гадес усмехается и чуть вздергивает крылья, снова напарываясь на острие меча, снова пуская себе кровь. Но вот это его нисколечко не волнует. Архангел напротив — единственный, ради кого весь этот спектакль вообще начинался. Тэхен эти два дня без дурманящего аромата морозной глицинии рвал и метал, убивал и не насыщался. Сейчас получив и не получив желаемое, бесился пуще прежнего.       — Я облегчу тебе задачу, — Тэхен улыбается только губами, а в глазах зверье на цепи в сторону Гука скалится. Архангелу это не нравится, но чего ожидать дальше он вообще не знает! — Сделаю все за тебя, раз ты так хочешь, но боишься.       Гадес смотрит в настороженные черные зрачки и без колебаний делает шаг вперед, сам себя насаживает на ангельский меч. Плоть натягивается и рвется под напором святого оружия, ребра трещат, не желая пропускать посторонний предмет к черному сердцу. Кровь мощным потоком пропитывает черную рубашку и пиджак, звеня своими бриллиантовыми каплями, которые быстро срываются с клинка на асфальт, топя его во тьме. Огромные крылья поднимаются над телом демона, закрывая собой и так уже не радужное Солнце, поглощая две фигуры слоем мрака. Чонгук заметно вздрагивает, в его глазах паника, не скрытая уже ничем, появляется. Он рассчитывал на любой исход, вплоть до того, что демон сам нападет, но это было за гранью разумного, хотя в черных безумных глазах разума сейчас как раз-таки и не было. Архангел бы и дернул меч в сторону, чтобы избежать более плачевных последствий, вот только он понимал, что этим может все усугубить, да и Гадес ему, как и всегда, времени на осознание всего происходящего не дал, сделав еще один шаг вперед.       Хруст костей под напором острого меча, подобно взрыву бомбы, разрывает образовавшуюся тишину, поднимая в воздух вместо «гриба» напряжение равное миллиону таких зарядов, не меньше. Чонгук всем телом ощущает эту концентрацию напряжения, закружившую вокруг них, подобно торнадо. Как раз архангел себя сейчас так и ощущал, как в эпицентре страшной бури, хотя никогда в нее не попадал.       Тэхен улыбается дико, необузданно, у него с уголка губы начинает тонкая нить черной крови бежать. Рана-то не шуточная, божественный клинок убивает любую адскую тварь безжалостно. Но в Чоне еще теплится надежда, что Тэхен не станет так глупо рисковать и последний шаг не сделает, и не проткнет свое сердце, тем самым убивая себя. Но Гадес всегда считал, что надежды должны дохнуть последними.       Тэхен с каким-то садистским наслаждением сделал сразу два широких шага к Чонгуку и остановился только тогда, когда ручка эфеса коснулась его груди, а лезвие меча насквозь вышло из его тела, задев даже часть крыла. Дорожка от фонарного столба и до Чонгука сплошь состояла из черной крови, непрерывно стекающей вниз из смертельной раны, пачкающей даже пальцы архангела, лежащие на эфесе.       Демон смотрел в ошарашенные, дико напуганные глаза Чонгука и ловил ни с чем несравнимый кайф. У него весь подбородок был в крови, он сам весь своей кровью пропитался, но продолжал держать крылья высоко поднятыми и улыбаться безумно, вдыхая наркотический аромат, который от такой близости оплетал и так воспаленный мозг, усугубляя ситуацию. А Чонгук молча стоял, дрожал, как в лихорадке, и в ушах у него на повторе воспроизводилась мелодия смерти. Как острый меч разрывает гнилое сердце и то лопается звонко, прекращая рабочий режим; как трещат и ломаются надрывно ребра на спине, пропуская стремящийся наружу меч; как лезвие звонко гудит, стоило ему проткнуть тело демона, и как кровь захлебывающимися толчками покидала тело, которому она больше не нужна.       Чон резко отпускает клинок и делает неосознанный шаг назад, даже крылья опускает, понимая, что только что произошло. Он, правда, не убивал демона, но тот наколот на его меч, да и адские твари не кончают жизнь самоубийством — доказать свою невиновность будет почти невозможно. Да и не в этом дело. Дело в том, что сам Дьявол так легко убил себя ради какого-то архангела, осознанно пошел на этот шаг только потому, что сам Чонгук не мог этого сделать, не накликав таким образом войну. Гадес не просто призвал войну, он буквально доказал Чону его ничтожность по сравнению с собой.       Архангел дико смотрел на свои руки, испачканные черной кровью, а потом на демона, продолжающего безумно улыбаться, поедать голодными глазами Чонгука и, как ни странно, стоять. Выдержка у него и правда была сильная, жизнь не собиралась так легко покидать его тело.       — Ну, что ты так напуган? — Тэхен сплевывает кровь, чтобы слова звучали четче. В его глазах не было страха за свою жизнь, там вообще ничего, кроме жуткого зверя и не было. — Ты же сам хотел этого.       — Нет… — потерянно шепчет Чонгук и делает еще один шаг назад.       Кажется, он сейчас либо даст деру, либо упадет в обморок. В последнее верилось больше всего, исходя из того, как побледнел архангел и как его руки, перемазанные чужой кровью, лихорадочно трясло, а в широко раскрытых глазах стайками умирали звезды.       Тэхен усмехается и крылья свои еще выше поднимает, демонстрируя их красоту невероятную, которой суждено умереть вместе с ним. Чонгук не к месту думает, что таких длинных крыльев еще ни разу ни у кого не встречал. Архангел еще ни разу не встречал создание, способное стоять после такой раны, да еще и улыбаться загадочно, почти провокационно. Сам Чон вот вообще не способен был выражать сейчас никаких эмоций, потому что они в большом количестве его переполняли, но ни одна из них на данный момент не лидировала.       — Хотел, — кивнул Тэхен, задумчиво положив длинную кисть на ручку эфеса. — Мне-то можешь не врать, — демон облизнул свои перепачканные кровью губы, пьяно улыбаясь, — я знаю все твои желания, — Гадес даже сейчас жадно лицезрел фигуру архангела, мечтая к нему прикоснуться.       Чонгук мотнул головой, шепча одними губами тихое:       — Нет, — у него в голове мысли не желали выстраиваться в стройный ряд, там царил полнейший хаос и разруха. Неверие в происходящее, желание, чтобы все оказалось сном, но архангелы снов не видят. Сон им не нужен.       — Ладно, — как-то обреченно выдохнул Гадес, усмехнувшись своим мыслям. — Не буду больше тебя мучить.       Демон крепко перехватил своей рукой эфес меча и резко выдернул его из себя. Черная кровь с новой силой полила из раны, разбрызгивая свои ядовитые капли во все стороны. Асфальт полностью представлял собой уничтоженную картину чистоты. Пара капель даже попали на белую рубашку Чонгука, тут же окрасив ее в черный, но архангел этого не заметил. Все внимание его было на демоне, который легко улыбался, смотря, как его собственная кровь стекает с острия меча, теряясь в луже на асфальте. Он не обращал никакого внимания на огромную рану в груди, откуда толчками текла черная жидкость, откуда слабо проглядывалось разорванное сердце и осколки костей. Чонгук окончательно запутался в происходящем. Демон должен был умереть. Демон не должен был так беспечно относиться к своей жизни, демон уж точно не должен был улыбаться безумно Чонгуку, любовно проводя пальцами по острому металлу.       — Мой ангел, ты удивлен? — Тэхен наигранно вскинул бровь, опуская меч острием в землю.       Демон весь был перемазан своей кровью, буквально тонул в ней, даже изо рта непрерывно текла вниз по подбородку струйка черной жидкости, делая голос Тэхена ниже. Но выглядел он при этом как истинный победитель. Даже в воздухе напряжение сменилось каким-то коктейлем из темного безумства и поглощающего величия.       А Чон и не знал, что на это ответить, потому что в глазах Гадеса видел то, что из-за наступившего шока не сразу заметил — демон умирать не собирался. Вот только то, что видел архангел, не было иллюзией или игрой разума. Тэхен, и правда, добровольно насадил свое тело на ангельский клинок и почему-то не умер. Его тело выглядело так, словно демон прямо сейчас свалится в лужу собственной крови на асфальт, но этого не происходило. Чонгук не знал, что думать.       — Наверное, ты прогуливал занятия в своей божественной школе, — Тэхен улыбнулся, довольно слизывая с губ свою кровь. — Твое оружие помогает, только если перед тобой стоит демон. Вот только я не демон! — Гадес коротко усмехается, с наслаждением наблюдая, как до Чонгука доходит суть сказанного Тэхеном. — А Джин тебе разве не сказал? — дьявол играл очень жестоко, грязно, заходя так далеко, как вряд ли бы кто-то другой осмелился, но ему было можно. Он сам себе разрешил.       — Не сказал? — медленно повторил Чонгук, проморгавшись.       — Не сказал, — утвердительно кивнул Тэхен. Он ожидал, что Джин не станет открывать давний секрет, сейчас только еще раз убедился. Эта тайна была больным местом архангела, конечно, он не смог бы посвятить в нее молодую душу.       Гадес взмахивает крыльями, поднимая в воздух столб пыли, и протягивает меч Чонгуку эфесом вперед, нещадно режет свои ладони об острый клинок, но боли не чувствует. Черные глаза смотрят на архангела, который, кажется, выпал из реальности, и в голове зверье желает воспользоваться таким случаем и завладеть им, беспомощным, временно подавленным. Но Тэхен терпит и сам себя в цепи заковывает.       — Он мне не нужен, — Гадес улыбается самой настоящей кровавой улыбкой, а Чон заторможено принимает свое оскверненное оружие обратно и только сейчас до него доходит смысл сказанного Тэхеном.       Гадес не демон, если не умер от такой раны. Он абсолютно адская тварь, но при этом никак не связан с Адом напрямую, хоть и является его повелителем. И Джин стопроцентно знает, кто Тэхен такой, но скрывает это. Тэхен, который поставил Ад на колени, имя которого боятся все существа во всех мирах, не был демоном. Вот этого Чонгук не ожидал. Теперь понятно, почему присутствие Гадеса он никогда не ощущает — ангельский радар настроен только на злобных демонов, но не на Тэхена, кем бы он ни был.       — Кто ты? — Чонгук так резко приходит в себя, что даже его крылья взлетают вверх, подбрасывая тело архангела на пару сантиметров над землей, но тут же отпуская.       Чон почти мгновенно спрятал меч, сейчас стоял безоружным и чувствовал себя от этого еще слабее, вот только что с клинком, что без, а способа убить Тэхена или даже причинить ему значительную боль у Чонгука все равно не было.       Гадес улыбается пьяно, жадно смотрит на золотистые перья и сам свои крылья расправляет, закрывая ими даже небо. Тэхен сильнее во всех смыслах.       — Спроси у Джина, — доброжелательно отвечает демон, который демоном-то и не является.       Чонгук коротко рычит. Все события последних двадцати минут плотным слоем накладываются друг на друга, и все что ощущает от этого Чон — злость на Тэхена, для которого все, что происходит — это игра. И так уже вышло, но архангелу досталась одна из главных ролей в этой кровавой постановке, но радоваться было нечему. Тэхен в разы хуже, чем Чонгук думал, а он даже не демон. Эта мысль не желала покидать его мозг.       — Спрошу!       — Спорю, что он тебе не ответит, — усмехается Тэхен, пальцами собирая кровь в уголке губы и неприлично пошло слизывая ее.       Но Чонгук в бешенстве, его два раза выставили дураком, он на все эти жесты не ведется.       — Расскажет! — уверенно рычит Чон, сжимая кулаки и медленно раскачивая крыльями, будто желая пустить их в бой. Но это бы ничего не дало.       — И как же? — Гадес весело улыбается, зачесывая назад свои каштановые волосы, пачкая их в крови. — Будешь его пытать?! А как же «я не сторонник пыток и насилия»?       — Я не буду его пытать! — Чонгук мечет в Тэхена молнии, но те до него даже не долетают, оседая пылью перед несгибаемым господином. — Я просто попрошу.       — И он откажет! — устало заметил Гадес, словно пытался что-то втолковать неумному ребенку.       — Он не как вы… — Чонгук осекается, когда понимает, что собрался назвать Тэхена демоном. Тот в ответ скалится, понимая, что к чему. Дразнить архангела становилось все веселее и веселее. — Если это важно, он расскажет! — Чон гордо вскидывает подбородок, полыхает своей злостью на Гадеса и мечтает уже улететь от него подальше. Но не тут-то было.       Архангел даже крыльями не успевает взмахнуть, как Тэхен тихо произносит:       — И куда ты направился? А расплачиваться кто будет?       Чонгук считает, что ослышался, но все равно останавливает себя, заставляя обернуться на довольного жизнью Гадеса. Чон хмуро на него смотрит, почти истребляет своим взглядом, как считает; от него веет ненавистью к этому созданию, которое так жестоко с ним играло, и не почувствовать такие сильные эмоции было сложно. Но для Тэхена все это не более чем наполненная теплой водой ванная с лепестками глицинии, в которой даже утонуть было сродни благословению.       — Что? — архангел как можно спокойнее задает вопрос, подозрительно щурит глаза, ища в дьявольских омутах ответ. Но там, конечно же, сплошное ничего плавает, даже зверье не скалится, словно наступило затишье — перед бурей.       Тэхен поднимает вверх раскрытую ладонь и с мазохистским наслаждением демонстрирует Чонгуку золотую метку, горящую чуть ли не огнем. Даже чёрную кровь прожгла, чтобы иметь возможность напомнить о себе. Древняя магия не знала преград.       — Ты хотел меня убить, но не мог, и я выполнил твое желание, — Гадес улыбается сдержанно, хотя по нему видно, что прямо тут бы недальновидного архангела высмеял. — Я, конечно, не умер, но твое желание проткнуть мое гнилое сердце выполнил. Даже наполовину выполненная сделка считается сделкой.       Чонгук мальчик умный, хоть и неопытный, и сразу понимает, к чему клонит Тэхен. Архангел резко поднимает к лицу свою ладонь и с неудовольствием отмечает, что и его метка горит, плавя кожу. До этого Чон просто боли в конечности не замечал, так как был поглощен немного другим, но сейчас полыхающая ладонь, наконец, удостоилась внимания.       — Нет! — зло шепчет Чонгук, понимая во что влип.       Тэхен не просто так все это представление перед архангелом задумал, не просто так себя насквозь проткнул — ему наверняка было больно. Гадес, как опытная и хитрая тварь, знал, как выбить из всего этого выгоду. Маленький архангел сам подкинул ему возможность поиздеваться над собой, и сам этого не понял. Зато понял Тэхен, который удачно воспользовался подвернувшимся шансом и выполнил тайное желание Чонгука, подло пользуясь тем, что они из-за спора за Чимина связаны одной сделкой, а потому заключить вторую, даже без прямого на то согласия, было легче легкого. Чонгук повязан, и ничто сделать с этим не сможет. Против сделки оружия никакого нет — разве что смерть.       Гадес улыбается все шире и шире, по черным зрачкам видя, как до архангела верно доходит осознание только что произошедшего. Тэхен ловит кайф каждый раз, ставя Чонгука в тупик, где единственный выход — только по дорожке, выстланной Дьяволом. Кажется, если он продолжит в том же духе, то будет настолько зависим от этого, что Чонгук под рукой будет необходим двадцать четыре на семь, иначе Тэхен загнется под болью от ломки.       — Я оказал тебе услугу, и теперь ты должен что-нибудь мне взамен, — тихо шепчет Гадес, интимно, намекая на то, что и так стоило от него ожидать. Этот шепот, как легкий мех, мажет по коже, отчего Чонгук даже вздрагивает, но вовремя берет себя в руки, терпя. Он не доставит Тэхену еще большего наслаждения поиздеваться над собой.       — Мы это уже проходили, — насколько может спокойно произносит Чон. — Тебе не удалось меня удивить!       — О чем ты только подумал! — наигранно возмущенно воскликнул Тэхен, мягко покачивая черными перьями в воздухе. А крылья у него и правда больше, чем у любого известного Чонгуку архангела.       — Я не собираюсь требовать от тебя ничего… — Гадес тянет губы в кровавом оскале, — такого, — дьявол тонко усмехается, с наслаждением любуясь на легкий румянец, проступивший на молочных щеках.       Чонгук гордо хмыкнул, складывая на груди руки.       — С тебя станется! — со знанием дела заявил он. — В первую нашу встречу, ты сразу дал понять, что тебе нужно!       — Какой я плохой! — без тени разочарования выдохнул Тэхен, качнув головой.       Каштановые пряди снова упали на черные глаза, скрывая их за завесой мрака. Почему-то такой вид Гадеса Чонгука нервировал. В крови, с огромной раной в груди, крыльями, застилающими небо и скрытыми за длинной челкой глазами Тэхен, сам того не осознавая, источал опасность.       — Вот только выбора-то у тебя нет! — вкрадчиво шепнул Гадес. — Ты заключил сделку, и я могу попросить взамен все, что захочу.       Чонгук мгновенно вспыхнул, резко взмахивая золотистыми крыльями в знак своего возмущения. У него в глазах черти скалились в сторону Тэхена, совсем того не боясь. Архангел вообще мало чем на небесного походил, разве что своими чистыми намерениями и попытками защищать всех и всё от влияния Ада, а так он истинный демон, искушающий. Тэхен хотел искушаться.       — Но я не стану ничего такого требовать от тебя против твоей же воли. — Гадес снисходительно пошел на уступку, все так же купаясь в море с чертями Чонгука и наслаждаясь этим.       — Я никогда не захочу! — зло выпаливает архангел, с сожалением отмечая, что его крылья ни в какое сравнение с крыльями Тэхена не шли. У Дьявола были просто огромные конечности, длинные и сильные, способные, Гук уверен, одним взмахом снести целый дом.       — Даже если ты этого не признаешь, я-то почувствую, — улыбается Тэхен и медленно проводит кончиком языка по вымазанным черной кровью губам. Дразнит и наслаждается.       Чонгук стойко переносит представление, даже ни одним мускулом свое напряжение не выдает, но Гадесу его эмоции и ни к чему, он душу читает, а та у архангела нараспашку.       — Никогда! — уверенно рычит Чонгук, с ненавистью глядя на Тэхена. Лучше бы он умер от меча!       — Как желает мой ангел, — Гадес издевательски тянет свое обращение, наблюдая, как архангел сдерживает себя, чтобы просто не ударить Тэхена, хотя очень хотелось, и было ведь за что. — Я хочу семь свиданий с тобой.       Чонгук дергается и крылья распрямляет. Перья вмиг становятся острым нимбом вокруг его фигуры. Он словно к битве готовится, вот только в атаку вряд ли пойдет. Но Тэхену даже на это наплевать, ему просто безумно нравится архангел, и он готов лицезреть его гнев сколько угодно. В этом было свое мазохистское наслаждение.       — Семь свиданий? — спокойно повторяет Чонгук, но у самого от возмущения голос дрожит.       — Именно так, — довольно кивает Тэхен. — Семь для адских тварей — особое число. Я думаю, это очень символично.       — И что мы там будем делать?       Гадес неприлично улыбнулся:       — Все, что ты пожелаешь.       — Я бы пожелал с тобой вообще не встречаться.       — Увы, не выйдет, — качает головой Тэхен. — Это моя плата за услугу — семь свиданий. Когда и во сколько я буду сам назначать, конечно, предупрежу своего ангелочка заранее, чтобы он успел перышки почистить.       — Дьявол! — зло шипит Чонгук.       — Именно так, Дьявол! — согласно кивает Гадес.       *****       Джин безэмоционально смотрит на развернувшуюся перед ним сцену, скрытый мороком. Он подозревал, что именно так и будет, даже почти был в этом уверен, поэтому даже ангелов послал следить за онкологическим центром, но те, конечно же, против Тэхена ничего сделать не смогли. Их радары его не засекли, а когда беда начала поднимать свою мерзкую голову, то исправлять было что-либо поздно. Джину следовало бы самому остаться у больницы и за всем проследить, но, занятый другим делом, он оставил все на помощников и жестоко за это поплатился.       Доктора и медсестры, закованные в смирительные рубашки, громко смеялись и кричали, прикованные к своим койкам. О том, чтобы их допросить, и речи быть не могло — они полностью невменяемы. Они не видят перед собой людей, только смерть в виде ангелов или демонов. Тэхен отлично постарался, чтобы так промыть им мозги. И снова же вина в этом Джина. Не Чонгука, который по неопытности и привел Гадеса в онкологический центр, а Джина, который понимал, что Дьявол просто так свою жертву в покое не оставит. Архангел знал и все равно не доглядел — это больно резало по чистой душе, заставляя даже предательские слезы в глазах стыть, так и не сорвавшись с уголков глаз.       Джин беспрепятственно вошел в запертую палату к одному из докторов, он что-то горланил на непонятном языке и странно, как еще голос не потерял. Архангел знал, что это был за язык — никто из живых его не знал. Только мертвые умели на нем общаться, в том числе и ангелы с демонами, которые тоже лишились земной жизни.       Доктор, не переставая орать, вперил свой отсутствующий взгляд в Джина, и впервые в его глазах проскользнуло осознание. Он видел архангела, даже его крылья видел, и морок не препятствовал этому. Он, кажется, даже начинал понимать, что натворил, глядя на светлое создание, молча стоящее у его койки. Но потом он дошел до строчки «Будьте все прокляты» и снова истерично засмеялся, неестественно закатывая глаза.       Джин обреченно вздохнул. Их не спасти. Тэхен все сделал, чтобы даже опытный архангел не смог вытащить души из мрака; Тэхен знал, что Сокджин попытается это сделать, поэтому применил свое коронное оружие — жестокость и безжалостность. И снова все это вина Джина и только его.       Он не сможет даровать им даже очищение от таких грехов, потому что грех этот один из самых страшных и, более того, Тэхен постарался, чтобы тянул он за собой не одну черную метку, а сразу несколько. Несколько смертных грехов, и Гадес очень четко обозначает свою позицию и свою силу. Во-первых, и доктора и медсестры стали убийцами, перерезав всех больных в центре. И это бы не считалось за грех, если бы их действиями управлял тот же Тэхен. Но Гадес ловко все это обошел, промыв своим жертвам мозги. На деле ему не нужна была долгая и полная красивых эпитетов речь, чтобы склонить души к тьме. Тэхен был настолько силен, что хватило бы даже одного его присутствия, чтобы свет резко начал тянуться к тьме, марая свои белые одеяния в цвета смерти. Во-вторых, это грех предательства. Все пациенты доверили свои жизни докторам, но те, ведомые новым искушением, их надежды предали, растоптали и разорвали буквально голыми руками. И, в-третьих, это, конечно же, продажность. Вкусив силу тьмы, доктора без промедления продали очищенные Чонгуком души пациентов демонам, чтобы попробовать еще большей силы, чтобы увидеть то, что скрыто от глаз человеческих, познать то, что запрещено. Отсюда и их способность видеть архангела и знание языка мертвых и многое другое, что осело в их головах. Это как запретный плод, тянущий за собой еще большую цепочку смертей. Тэхену всегда нравилась символичность.       К сожалению, выход из этой ситуации был один. Джин бы не хотел к нему прибегать, он старался избегать его до последнего, но сейчас у него просто не было выхода, потому что в ином случае все может принять более плачевный оборот.       Да, все именно так — Джину придется их всех убить.       Архангел молча, без единой эмоции на пустом лице, вытягивает перед собой ладонь и невесомо касается ею лба доктора, который тут же перестает орать и взгляд свой без проблем фокусирует на Джине и там, на дне этих глаз, — страх и осознание. Архангелу больнее в несколько раз от этого, но он остается каменным изваянием, бесчувственным, потому что идти на поводу у этой наигранной человечности было бы большой ошибкой.       Холодная ладонь мягко поглаживает испещренную морщинами кожу. Джину нелегко, потому что отбирать жизнь без колебаний он никогда не мог, а уж отбирать жизнь сразу нескольких десятков человеческих созданий и подавно.       — Я отпускаю тебя, — тихо произносит Сокджин и даже тянет улыбку, чтобы душе было легче, но выходит из рук вон плохо. — Пусть твое перерождение поможет тебе осознать все грехи твои и очиститься, — архангел мягко нажимает на лоб ладонью, но буквально впихивает свою силу внутрь человеческого тела, безошибочно разрывая невидимую нить, связывающую доктора с земным миром.       Тело вмиг обмякает, пустые глаза все еще с толикой неверия смотрят на архангела, но душа уже улетела в объятия Ада. В палате наступила тишина, и эта самая тишина вторила по всему коридору, до этого момента разрывающемуся от концентрации пугающих звуков, доносившихся со всех палат, где были закованы преступники. Теперь на этаже царило мертвое молчание. Джин все души разом отправил в Ад, чтобы не тянуть время. Но никакого облегчения не испытал. Боль и пустота, а еще вина едкая и с привкусом горечи.       Сокджин внешне спокойно убирает ладонь от еще теплого тела и молча выходит наружу, чтобы покинуть больницу. На деле хочется отсюда бежать, но выдержка позволяет не дать себе такой слабости. Да, он только что убил десяток душ, но сам не должен был опускаться до уровня убийцы, бегущего с места преступления. Его, конечно, никто ловить не станет и наказывать тоже, но он это сделает и без чужой помощи сам.       Воздух неожиданно колыхнулся и Сокджин, даже находясь глубоко в себе, по инерции резко обернулся в узком коридоре, мгновенно наводя острие меча на того, кто стоял позади, спокойно сложив на груди руки. Чуйка архангела никогда не подводила, он, даже погруженный в свои тяжелые мысли, мог безошибочно учуять демона. А где демон — там всегда беда, чуть промедлишь и вот уже можешь оказаться распластанным на адском алтаре.       — Что тебе надо? — Сокджин звучал ровно, но крайне недружелюбно, даже меч не опустил, потому что адским тварям доверять — нонсенс.       Демон вел себя совершенно спокойно, словно архангел для него не нес никакой опасности. Даже карие глаза оставались невозмутимыми и нечитаемыми, что скрывалось за этой маской — оставалось загадкой. Черные крылья аккуратно сложены за спиной, темно-бордовый костюм идеально сидит на крепком теле, выбеленные волосы зачесаны назад. Словом, и не тот это демон, который разом перебил небесную рать.       — Повелитель Гадес хочет с вами встретиться, — Намджун ответил вежливо, но без тени страха перед направленным на него мечом. Оружие, кажется, его нисколько не волновало. Выдержка у него была просто отличной, но Джин все равно не доверял демону. Напомним, но Гадес рядом с собой бесполезных не держит.       — Тэхен? — переспросил архангел, все еще никак не привыкнув к тому, что все кличут его Гадесом. Почему — он знал, все знали, но привыкнуть за такой короткий срок не мог.       — Если вам угодно, то пусть будет Тэхен, — пожал плечами Намджун.       — Хм, а сам прийти не мог? — Сокджин недоверчиво сощурил глаза, но демон напротив оставался невозмутим. Даже если он что-то и знал, расколоть его было невозможно.       — Он ждет вас на крыше.       Архангел сильнее сжал меч в руке, и в глазах его звезды вспыхнули.       — Он следил за мной?! — сдержанно, насколько мог, спрашивает Джин, хотя хочется вспылить как тот молодой Чонгук.       — Я следил за вами, — честно отвечает демон, поправляя архангела.       Сокджин взмахивает крыльями насколько может разъяренно в узком коридоре. Он демона на хвосте даже не заметил и сейчас его просто ткнули в это лицом! Чтобы понял, с кем играет, чтобы никогда не забывал, чтобы весь масштаб катастрофы прочувствовал. А Сокджин после встречи с Тэхеном уже точно ничего из вышеперечисленного и не забудет.       — Надеюсь, что это не уловка! — угрожающе рычит Джин.       — В случае, если вы будете сомневаться, повелитель передал вам это, — Намджун коротко щелкнул пальцами и в воздухе материализовалось черное, жутко острое перо с иссиня-черными нитями, делающими его таким непохожим на другие перья демонов.       Джину и притрагиваться к перу Тэхена не надо было, чтобы знать, что оно принадлежит ему. Но от этого все равно чувство, что его могут завести в ловушку, не исчезало.       — На крыше? — с сомнением переспрашивает Сокджин.       Намджун кивает:       — Именно так.       Архангел поджимает пухлые губы и растворяется в воздухе, как видение. Намджун только усмехается и исчезает вслед за Джином, все равно оставаясь в пределах слышимости своего хозяина. Черное перо медленно летит на холодный пол.       Меч Сокджин так и не спешит убрать, когда спокойно взлетает над крышей, острым взглядом сразу натыкаясь на темную фигуру, спокойно примостившуюся у бордюра. Черные крылья Тэхена огромным шлейфом лежали позади него, занимая добрую половину немалого пространства. Одетый во все черное, он сливался с ними, делая их поистине величественными, недостижимыми. На нем не было ни капли крови, ни намека на то, что он устроил этим утром — его регенерация поражала. Он был совершенно расслаблен, глядя на людей внизу и, кажется, точно знал, что Джин ему во встрече не откажет.       Архангел несколько раз сканирует крышу взглядом, ищет ловушки, скрытые заклинаниями, но там нет ничего и никого, кроме Тэхена. В итоге Джин просто прячет свой меч и тихо приземляется рядом с Гадесом, но подозрительность свою никуда не убирает. Архангел почти плечом плеча Тэхена касается, стоит очень близко, одновременно и доверяет, и нет, и это висит в воздухе между ними, словно и Гадес испытывает то же чувство. Вот только на его лице нет никаких эмоций, как и у самого Джина, там только легкая улыбка, абсолютно адским тварям несвойственная.       — Что тебе нужно, Тэхен? — архангел коротко вздыхает и смотрит на точеный профиль. Он Дьяволу ни разу не доверяет, но отчего-то стоять так близко не страшно.       — Ты ему не сказал, — Гадес игнорирует вопрос, продолжая смотреть вниз. Закатное Солнце оседает красными всполохами в каштановых волосах, делая их кровавыми, но Джина это не отталкивает.       Архангел сразу понял, что не рассказал и кому не рассказал. Он поджимает губы и отводит взгляд на пылающий горизонт. Он бы никогда не осмелился о таком кому-либо поведать, в особенности Чонгуку. Джин до сих пор не может признать это перед собой, а перед Чоном просто развалится в прах, если откроет рот, собравшись рассказать далекую правду.       — Нет, — шепчет архангел, и губы его дрожат.       — Признаться, я одновременно и удивлен, и нет, — Гадес поднимает голову, и теперь он смотрит на профиль Джина, который отчаянно прячет взгляд в горизонте, не желая показывать своих чувств, которые скрывать было невыносимо тяжело и больно. — Я думал, что ты обезопасишь его сразу же. Но. Это так в твоем стиле что-то скрывать, потому я догадывался о том, что ты промолчишь.       Джин сглатывает звонко, больно, и, нацепив надтреснутую маску, оборачивается к Тэхену, встречаясь с ним взглядами. В черных зрачках все, там ответы на все вопросы, которые в голове архангела крутились. Просто бери и читай. Но страшно. Страшно и потому Джин просто блокирует всю эту правду, оставаясь невозмутимым, насколько позволяет его маска.       — Я думал, что ты погиб тогда.       Тэхен усмехается, обнажая ровный ряд зубов и в лоб спрашивает:       — Так ведь было бы намного проще, да?       Архангел стойко смотрит в черные зрачки, хотя внутри все дрожит и не от страха вовсе. Там другое в панике бьется, то, что нужно было похоронить еще в тот день, но так и не смог.       — Я бы сказал «да», но ты ведь отлично знаешь, когда кто-то врет. Поэтому «нет», мне не было бы проще.       Тэхен улыбается уже не так издевательски, просто тянет улыбку, но с привкусом горечи.       — Чонгук знает?..       — О чем? — не сразу понимает Джин, вскидывая бровь.       — О…       — Нет, нет! — резко прерывает его архангел, сообразив, к чему клонит Гадес. Он даже вздрогнул, начиная озираться вокруг, словно боясь, что его могли бы услышать. В спокойных глазах вспыхнул огонек паники. — Не говори ему, ясно! Он не должен знать!       — Как пожелаешь, — Тэхен все с той же улыбкой отвесил Джину легкий поклон, насколько позволяло разделяющее их расстояние. — Это не мои дела, вмешиваться не буду.       Архангел верил, что это так. Пусть Гадес и был демоном, сволочью и любил поиздеваться над душами, но Джин сейчас ему верил. Если он сказал, то слово сдержит. Эта его черта сохранилась и сейчас, в этом архангел не сомневался.       — Спасибо, — тихо шепчет в ответ Джин и снова поджимает нижнюю губу.       — Он мне кого-то напоминает, — Тэхен прикрывает глаза, наслаждаясь приятным ветром, обдувающим его лицо.       — Знаю, — кивает в знак согласия архангел, — мне тоже.       И наступает тишина. Джин просто не в силах из себя что-то выдавить, а Тэхен это ощущает и потому несколько минут просто молчит, позволяя архангелу собраться с мыслями. У него в голове такая каша, что ее и через неделю будет не переварить, а за пару минут-то уж точно. Но немая благодарность все равно в воздухе витает.       — У тебя на губах привкус горечи, — Тэхен медленно открывает свои глаза и смотрит из-под пушистых ресниц на Джина.       Пристально смотрит: сначала в удивленные, все еще не пришедшие в себя зрачки, а потом ведет взгляд ниже, останавливаясь на розовых, полных губах. Архангелу все кажется, что он к ним своими холодными пальцами прикасается, но Джин от этого даже не дергается, только сглатывает нервно.       — Ты не можешь этого знать.       — Но я знаю, — уверенно отвечает Тэхен и снова смотрит в глаза — пристально, открыто. Не закрывается, под маской не прячется. Открыт как книга, но Джину эту книгу читать страшно.       — Как ты выжил? — архангел отводит взгляд, смотря на длинные пальцы Гадеса, мягко сжимающие перила бордюра. Прямо уводит разговор в другое русло, потому что эти темы делают слишком больно, от них сердце ухает, и в районе живота массово бабочки вымирают.       — Это так важно? — Тэхен смотрит на опущенные ресницы, трепетно касающиеся порозовевших в свете заката щек. Он знает, что Джин просто избегает разговора, на который его позвал Гадес; он точно, стопроцентно знал, что они будут обсуждать, но был не готов ко всему этому. Прошло столько лет, а он по-прежнему был не готов.       — Ну, мне было бы интересно узнать, — увильнул от прямого ответа Джин, поднимая взгляд и тут же уводя его на линию горизонта.       Тэхен печально улыбнулся и медленно развернулся к архангелу боком, снова смотря на бесконечный поток идущих внизу людей. В них не было ничего интересного, просто Гадес ощущал, что Джин готов был сбежать, только не касаться темы, приводящей его в ужас. Что ж, Тэхен не будет его заставлять.       — Я не думал, что Гадес — это ты, — после небольшой паузы произнес архангел, голос его по-прежнему дрожал.       — А Суа разве тебе не говорила? — просто спросил Тэхен, хотя по голосу было ясно, что тема его не волновала. Просто он так воспитан — всегда поддерживает разговор, даже если тот скука смертная.       — Когда я тебя увидел у клуба… — архангел грустно усмехнулся. — Думаю, ответ очевиден.       — Хм, — неоднозначно протянул Тэхен, прикрывая глаза и отдаваясь мягким порывам ветра. В Аду подобная мелочь — роскошь.       — Как ты стал таким? — Джин повернул голову, смотря на профиль Гадеса, на то, как развеваются его волосы на ветру, как трепещут ресницы, когда он медленно открывал глаза. Он почти тот же, но все это обманчиво. Тогда почему рядом с ним так спокойно?       — А ты не догадываешься? — Тэхен криво усмехнулся, встречаясь с карими глазами архангела. — Этот вопрос затрагивает тот, который ты боишься от меня услышать. Мы продолжаем тему?       Сокджин резко отвернулся, больно кусая губу, предательские слезы защипали глаза, в груди комок из недосказанности, горечи и чего-то еще завязывался все туже и туже, словно пытался архангела удушить. Это было просто невыносимо.       — Я не готов, — почти выдыхает Джин, но смотреть на Тэхена боится. В его глазах ответы на все вопросы — это страшно отчего-то.       Гадес издает печальный смешок и, мягко шелестя перьями, поднимает свои огромные крылья.       — Я понял тебя. Ты просто не готов. Как тогда, так и сейчас, — Тэхен плавно выпрямляется и, не посмотрев больше на Джина, кидает напоследок: — Не позволь ему совершить ту же ошибку, расскажи, пока не стало поздно.       *****       Просто Ад — именно это выражение больше всего описывало то, что происходило в номере Тэхена, где похоть и кровь слились в один горячий коктейль. Демоны из всех своих нор повылезали, идя на зов владыки; в ноги ему пали и клялись своей бездушностью, что готовы ради него на все. Он многое не просит. Сегодня был отличный день — это повод устроить новую вакханалию, желательно с адским пламенем и смертью, стекающей рекой в подземный мир.       Демоны ради Гадеса все начинали, но продолжают явно в свое удовольствие, беззастенчиво и открыто наслаждаясь друг другом, пуская кровь, купаясь в ней и сходя с ума. То тут, то там мелькают человеческие души, они продажно, добровольно сюда пришли, чтобы вкусить свой запретный плод, получить желаемое. Им не страшны адские клыки, вгрызающиеся в их плоть, ненасытные тела, не знающие покоя. Они как жертвы, добровольно идущие на костер. Здесь никто не против, всем только такие утехи по душе.       Юнги собственнически восседает на коленях Тэхена, вылизывая его обнаженное тело жадным языком, а сам на тех, кто желает в лучах его господина погреться, бросает ревнивые взгляды, полные жестокой смерти. Делить своего хозяина с кем-то он не намерен!       Гадес лениво откинулся на спинку кресла, позволяя Юнги делать то, что маленькая дрянь хочет. Заслужил. Сделал столько всего без помощи, без подсказок — просто прелестная работа! Пусть получит свой приз, свою награду. Тэхену не жалко своего тела, а Мину только оно и нужно. Демон изредка бросает пьяные взгляды на стоящего позади Гадеса Намджуна и тянет к нему руки, приглашает присоединиться. Тот коротко проводит длинными пальцами по припухшим от бесконечных поцелуев губам и мотает головой с легкой, загадочной улыбкой. У них свой немой разговор, понятный только им двоим и Тэхену. Но последний на них внимание не обращает, смотрит пристально на демона, сидящего напротив него на коленях, низко опустив голову.       — Разве я просил так много? — вкрадчиво задает вопрос Гадес, взглядом испепеляя фигурку у своих ног. Он, чтобы окончательно не сорваться, мягко мажет ладонью по голой спине Юнги, отвлекает так сам себя.       — Нет, хозяин, — мямлит демон и пальцами сильнее вцепляется в ткань своих брюк.       Ему страшно и это все здесь ощущают. Даже Мин на мгновение переводит невменяемый взгляд на провинившегося, и коротко усмехается. Было бы забавно, если бы Гадес прямо здесь его на части разорвал!       — Тогда почему ты меня расстраиваешь? — Тэхен прижимает Юнги ближе к себе, а тот и не сопротивляется, даже когда сильные пальцы Гадеса больно впиваются в кожу на спине.       Мин сквозь улыбку прижимается губами к тонким ключицам и кусает, пуская кровь; языком собирает яд, глотает его жадно и стонет, потому что наслаждение бьет в мозг, потому что чужая кровь со своей перемешивается. И это такой ядерный коктейль, что Юнги даже тело свое перестает чувствовать на мгновение.       Намджун смотрит на Мина без каких-либо эмоций на пустом лице. Он честно хотел бы влиться сегодня в эту вакханалию, да даже с тем же Юнги, но сейчас себе этого позволить не может. Он главный советник Гадеса и, как бы сильно он не желал разложить кого-нибудь, сейчас его задача была в том, чтобы никак Тэхену не дать нарубить дров. А тот мог, от него уже тьма тонкими струйками дыма расходилась в стороны.       — Мы сделали, как вы и приказали, — шепчет демон, нервно сглатывая. — Но они развернули слишком большую кампанию, под их влияние уже очень много людей попало, мы не можем продолжать как раньше.       Тэхен шумно выпускает воздух через ноздри и готов, кажется, взорваться. Только Юнги это ощущает. Он настойчиво трется попкой о пах своего хозяина, коротко лижет укус на ключицах и стонет до невозможного прелестно, заглушая своим голосом всю содомию звуков, царивших в номере. Отчасти это срабатывает, потому что Тэхен бросает на Мина голодный взгляд, в котором обещает на нем, за такую дерзость, отыграться.       — Так используйте Пустых, — спокойнее отвечает Гадес. — Или просто убейте небесных.       Намджун резко вырастает перед хозяином, низко тому кланяясь:       — Повелитель, мы не можем их убить, — он взглядом передает то, что только Высшие знают, при этом перед взглядом Тэхена не дрожит, он привык, что Дьявол его на прочность проверяет. Намджун может и выглядит немногословным и на драки, как Юнги не нарывается, но в том и есть его важность для Гадеса. Демон останавливает Тэхена тогда, когда это и правда необходимо. Сейчас как раз такой случай.       — Но можем использовать Пустых, — Дьявол смотрит на Намджуна не мигая, даже Юнги изредка на демона поглядывает. Тот всегда отличался храбростью перед их господином.       — Если они увидят, как много у вас Пустых, то все поймут, — отвечает Намджун, стойко выдерживая взгляд Тэхена. — Суа сразу примет меры.       — Суа! — зло повторяет Гадес и полыхает глазами на демона, все еще стоящего перед ним на коленях. — Она там была?       — Да, повелитель. Она и другие зачищали территорию, — блеет сжавшаяся фигура.       Юнги заинтересованно разворачивается на коленях Гадеса и, не переставая облизывать перепачканные кровью губы, как кот довольный, ожидает, что будет дальше. Вначале весь этот разговор был для него скукой, но неожиданно, всего с одним именем, приобрел интересный поворот.       — Вот как! — усмехается Тэхен, сжимая пальцами бока Мина, чтобы не смел далеко отползать. — Как всегда, играет нечестно. Что ж, Пустым прикажите держаться от ангелов подальше, пусть не высовываются, — у Гадеса в глазах зверье проснулось. Он ожидал, что все не могло идти так гладко, как ему хотелось бы. Но все равно был порядком удивлен, что небесные предприняли. Дерзкий шаг. — А от вас, — Тэхен полыхнул на демона взглядом, — ожидаю больших результатов. Не можете — спуститесь в Ад, там всегда есть ресурсы. Не сможете даже после этого — пеняйте на себя!       Демон вздрогнул, ощущая опасность, исходящую от Гадеса, он в любой момент мог попасть под горячую руку и все равно покорно ждал своей участи. Ему никуда не сбежать, это он хорошо понимал. Если Тэхен захочет, то просто его убьет. Но свою жалкую шкуру он сегодня сумел спасти.       — Свободен! — безразлично бросает Гадес и переводит взгляд на Намджуна, все еще стоящего напротив своего повелителя.       Странное дело, но на этого демона Тэхен ни разу не злился, хоть поводов иногда было столько, что они через край переливались. Может дело в том, что Гадес его уважал, а может в том, что Намджун его не боялся.       — Убей Суа, если увидишь ее.       Демон коротко кивает в знак повиновения:       — Как прикажете, повелитель, — даже не спорит и не пытается от такого безумного шага отговорить.       В конце концов, это мера, которую придется предпринять, чтобы их кампания прошла успешно. Суа полезла туда, куда ей не следовало. Даже рациональный Намджун согласен с радикальным решением и даже отчасти рад, что это сделает он, а не Юнги, у которого в глазах мелькнула зависть на мгновение.       — И надави на межизмеренческих, больно легко они сдаются. Подсказывает мне что-то, что Суа и к ним уже полезла.       — Что им обещать взамен?       — Войну, — улыбается Тэхен. — Если откажут мне, я их уничтожу, всех разом. Если примкнут, отдай им адский огонь.       — Но они же устроят хаос, — впервые нахмурился Намджун. Этих мелких собак он знал, как избитых. У них одна извилина на весь их род и пользоваться ею они не умеют.       — Я этого и хочу, — кивает Гадес в подтверждение догадок демона. — В хаосе ангелы слепы. Это даст нам значительное преимущество, а им в последний раз задуматься о том, куда они лезут.       — Мне предупредить Высших в Аду? — просто спрашивает Намджун, понимая, что сейчас Гадес прав, и в нем не злость глаголет. Тэхен был очень вспыльчивым, его часто приходилось заливать водой, в надежде потушить, но когда дело доходило до его будущего плана, он действовал хладнокровно, хоть порой и радикально.       — Предупреди, — через несколько секунд кивает Тэхен. — Пусть будут в курсе, что творят межизмеренческие. И наведайся к совету, посмотри, как там дела продвигаются, нам все-таки нужны ресурсы.       — Как прикажете, — снова кивает Намджун.       Мин прижимается губами к нижней челюсти, кусает за выпирающую кость несильно, и шепчет в самое ухо Тэхену:       — От тебя пахнет кровью.       — Жаль, что не твоей, — криво улыбается ему Гадес и снова смотрит на Намджуна.       — Хочешь его? — предлагает щедро, в самую душу глядит. — Отдам, и делай с ним все, что пожелаешь. Сегодня все можно.       — Это ваша шлюха, — ровным голосом отказывается Намджун. — Я не смею к нему прикасаться.       Гадес усмехается, подставляя шею под жадные ласки черноволосой дряни, которой на чужие слова наплевать. Он даже, кажется, Джуна и не слышит, занятый утолением своего голода.       — Умно. И я знаю, что он тебе не нужен. Однако иди и возьми любую из этих игрушек, — Тэхен машет рукой в сторону бесконечного переплетения тел. — Ты хочешь, и ты заслужил. А не нравятся они, можешь выбрать кого угодно другого. Считай, что с этого момента тебе можно все.       Намджун на такое невероятное событие отвечает ровно, словно и радости никакой не испытывает. Кланяется и уходит тихо. Любой другой бы от счастья прыгал, ведь великий Гадес дал бесконечную свободу, но только не Намджун. Он до низкого уровня подлиз никогда не опустится, всегда сохранит лицо и репутацию. Он рад, несомненно, но восхвалять за такой подарок Гадеса публично не станет. Тэхен не любит такой показухи, Намджун не любит хвастаться.       — А мне? — Юнги снова шепчет на ухо, плотнее к господину прижимается, руками за широкие плечи хватается, насытиться никак не может.       — А разве ты не делаешь, что хочешь? — иронично задает вопрос Гадес, смотря в поддернутые дымкой глаза напротив.       Юнги тихо мурлычет, с довольной улыбкой носом о щеку трется, прямо как кот. Еще и коготки свои выпускает, оставляя на плечах Тэхена длинные кровоточащие царапины.       — Можешь играть со своими игрушками как хочешь, но не забывай, ты должен убить Чимина.