Map of the soul: 7

      FLASHBACK       Стайка голубей резко взлетает в чистое, прекрасное небо, радостно взмахивая своими крыльями, резвясь в царстве самого Рая. Птицы белоснежно-белые, как принято здесь любому созданию, они очень медленно и величественно парят в воздухе, словно осматривают свои владения. Хотя на самом деле просто являются здесь такими же жителями, как и ангелы, и архангелы; однако и они же считали себя здесь главными, истинными владельцами Рая. Они здесь появились, они наследники Создателя, естественно, что и им в будущем управлять делами Рая, включая, что Бог появлялся среди них все реже и реже, промышляя каким-то новым планом. Ангелы и архангелы не задумывались каким, они грелись в лучах мягкого cолнца, вкушали плоды вечно свежие и прекрасные, просто наслаждались жизнью.       Тэхен все эти изменения словно один и ощущал здесь, хотя никакое отношение к небесным созданиям не имел, о чем они не уставали ему напоминать. Даже Джин не замечал, что происходит вокруг, он продолжал оставаться крайне добрым и наивным. Единственный, кто чувствовал новую атмосферу, знал, что грядет нечто неизведанное — был Люцифер. Он все ощущал, все видел и анализировал — занимался инакомыслием, как говорили другие, но останавливаться был не намерен. И словно знал, что Тэхен ощущает волну, которая надвигается на Рай, потому часто к нему приходил. Они много разговаривали, что очень не нравилось Михаилу, но Люцифер на его мнение плевал.       — Суа снова про тебя всякие сплетни распускает, — архангел приземляется на поляну зеленой травы рядом с Тэхеном, расслабленно откидывая назад свои белоснежные огромные крылья, которые в дуэте с черными длинными перьями Тэхена смотрелись великолепно, хоть и уступали в силе. Люциферу честно было не так уж и важно, что их гость вдруг по силе оказался равен Создателю, он просто испытывал к нему любопытство, он просто хотел знать, кто такой Тэхен, и что он умеет. Но парень никогда и ничего из своего арсенала не показывал.       — Мне нет до них никакого дела, — жмет плечами Тэхен, глядя вниз, туда, где спокойно журчала маленькая речка, скорее даже ручеек.       Кристально чистая вода на мелководных порогах ярко вспыхивала от того, что солнечные лучи ее всю насквозь пронзали, заставляя всю водную ветку вспыхнуть настоящим золотом. Очень красивое зрелище, необычное, но фальшивое. Тэхену нравился космос и далекие миры, даже не смотря на то, что многие из них состояли только из воды и черного неба, а другие из пепла и жутких тварей. Но они были прекрасны своей настоящей природой, здесь же вся гниль была идеально отреставрирована. Тэхену казалось странным, что никто это не видит, странным, что Создатель этого места ничего своим потомкам не сказал, а может и сам не знал — не понятно. Но как можно было не видеть и не знать, из чего ты делаешь целый мир? Как можно было не обратить внимание, что за основу взята гнилая, мерзкая структура? Как можно было не видеть, что Рай эта другая сторона медали, которой является Ад, в который Михаил никого не пускал, потому что этого темного уголка Вселенной боялся?! Рай и Ад как братья-близнецы, только первый отбелен до чистоты, приукрашен и сияет от магии, а второй каким был в настоящем состоянии, таким и остался. Тэхен хотел бы сказать об этом Михаилу, но тот всегда презрительно к нему относился, никогда его не слушал. А потому и сам парень молчал — архангелам было приятно купаться в иллюзорной красоте, так пусть ею они и наслаждаются.       — Она тебя прямо-таки люто невзлюбила, — продолжает Люцифер, слегка щуря голубые глаза от яркого солнца, — ревнует к Джину потому что, — усмехается архангел, устремляя взгляд туда же, куда и Тэхен. Хотелось узнать, что он увидел такого в обычном ручье?       — Ревнует? — голубые глаза смотрят нахмурено на Люцифера, не понимая, что тот имеет в виду.       Тэхен считал Суа просто злюкой, которая его доставала из-за его непохожести на других, из-за того, что Джин с ним много времени проводит. И он, похоже, был недалек от правды, но ревнует… что это?       — Да, все это знают, все уже поняли, — усмехается Люцифер, и только пару мгновений спустя смотрит ответно на Тэхена, понимающе распахивая глаза. — А-а-а! — тянет архангел. — Ты же не знаешь!       Тэхен спокойно терпит, ожидая полного ответа. Он уже привык, что постоянно встречается с какими-то новыми словами, определения которым не знает; и с чувствами, с которыми не может разобраться. Ему часто помогал с этим Джин, да и Люцифер тоже — потому что они с ним единственные общались, остальные его избегали.       — Она любит Джина, — поясняет архангел, — она…       — Любит душой? — прерывает Люцифера Тэхен, вспоминая далекую формулировку.       — Да, так, — архангел кусает себя за губу, приходя к выводу, что, пожалуй, лучшего объяснения и не придумать. — Так вот, — продолжает, смотря в голубые глаза напротив, в которых, как холодные, далекие звезды огоньки вспыхивали и гасли по всей радужке. Люцифер соврет, если скажет, что его не интересовала даже эта загадка в Тэхене, — она его любит очень сильно, настолько, что не желает ни с кем делить. Каждый, кто отнимает внимание Джина, для нее враг, потому что в этот момент он не с ней, и она боится его потерять. Это и называется «ревность».       Тэхен хмурится еще сильнее, между его темных бровей пролегает складка. Он снова уводит взгляд на далекую водную гладь, но не видит ее перед собой — мыслями он сейчас отсюда далек. Мыслями он сейчас в каждом из мгновений, в котором находился в теплых лучах Джина, замечая на себе злобные взгляды ангела. В первом своем посещении Рая, когда архангел за руку его вел к своим братьям, а Суа злобно зыркала на Тэхена своими узкими глазами.       — Это несколько глупое чувство, — наконец, отвечает парень, откидывая назад свои светлые волосы, выходя из своих глубоких мыслей, — Джин свободен выбирать, с кем желает общаться, она не может его в этом ограничивать. И раз она любит его душой, то не должна стараться контролировать. — Тэхен хмурится еще сильнее и смотрит на Люцифера, который его с интересом слушает. — Она же ангел, а эти чувства явно не светлые. Она не должна их испытывать.       Архангел удовлетворенно улыбается. Он не один был тем, кто видит всю неправильность и сломаность изнутри уже сейчас всей системы небесного порядка. Все и могли только кричать и до пены у ртов спорить о том, что они светлые создания и все темное плохо, Тэхен плох тем, что вот такой темный пришел и опорочил Рай. А сами были в разы хуже него. Создатель говорил, что они добрые и чистые существа и должны нести в другие миры только доброту и чистоту, не допуская никаких инакомыслий. Люцифер не понимал, почему никто, кроме него не видит всей изначально прогнивающей системы и почему никто, кроме него к инакомыслию не склонен!? Ведь ни ангелы, ни архангелы не являются образцом той чистоты и непорочности, о которой говорил Создатель. В Раю почти каждый сплетничал, ябедничал, злился или обижался — и это все только по верхушкам можно было собрать, а глубже копануть, и пороков можно было найти куда больше. И даже не только ревность, как у Суа, там была корысть и вероломство, жажда власти и силы. И что-то Люциферу подсказывало, что даже это еще не все.       — Нас создали идеальными, — отвечает архангел с грустной улыбкой, — но мы не идеальны.       — Почему Михаил за этим не следит? — Тэхен не боится нисколько получить гнев от главного архангела. Он его просто не боится, не потому что сильнее него, а потому что мудрее и в драку просто из-за этого пустяка не стал бы лезть.       — Да, он такой же! — усмехается Люцифер.       Но Тэхен не удивляется, он давно заметил, что хоть оба архангела и братья, но совершенно с разными взглядами на мир и на структуру управления Раем в целом. Тэхен был никем, и с ним не считались, но на его взгляд — Люцифер был намного мудрее Михаила, видел глубже и больше, хоть и любил почудить.       — А почему ты не начнешь наводить порядок? — в голубых глазах снова начинают вспыхивать синие звезды хаотично, притягивая к себе все внимание. Люцифер тянет губы в легкой улыбке и качает головой, разбрасывая вокруг лица белые пряди волос.       — Я не могу, — наконец отвечает, — это иерархия — Михаил самый старший, потому его и назначили здесь главным. Потом Габриэль — он провидец, — Тэхен к неожиданности легко все понимает, только головой кивает, он всю структуру власти давно понял, просто не понял, почему с глупыми решениями Михаила никто не спорит?! Почему никто не возьмет ситуацию в свои руки пока не стало поздно?! — Потом иду я и затем Джин, так как он самый младший. Затем архангелы второго поколения и ангелы.       — А если все рухнет — ты будешь стоять в стороне и смотреть? — Тэхен без злого умысла задает колкий вопрос, но Люцифера от него примораживает к земле.       Потому что… потому что ведь парень был прав. Он говорил ровно то, что думал и что видел, а потому об этом и думал. Архангел и сам понимал, что ситуация со стороны выглядит печально, ведь Рай, и правда, гниет, но Михаил отказывается это замечать. Если он признает вдруг это, то выходило бы что он плохой правитель и должен сложить свои полномочия. Но Люцифер отлично понимал, что Михаил не отдаст свой пост просто так. Жажда власти — этот порок засел в его брате. В нем самом инакомыслие. Идеальными они не были никогда.       Люцифер отводит взгляд от пронизывающих голубых глаз и уверенно отвечает, хоть на деле не так уж и уверен, что ему хватит мужества пойти против всего Рая разом, против своего брата и Создателя:       — Не буду.       — Не очень убедительно, — Тэхен печально мотает головой, — но это не мое дело. Я здесь никто, а потому лезть никуда не буду.       Люцифер фыркает только на это неверяще. Да, может быть все это и правильно звучит, и Тэхен здесь, и правда, чужак, которому не следует лезть не в свои дела, но это и близко не правда. Всем в Раю было глубоко наплевать друг на друга и на то, кем они медленно становились — эгоистами, которые беспокоились только о себе, о своей власти, о своих надуманных отношениях, обо всем, что было нужно только им. О Рае в целом, о друг друге, о будущем и многом другом здесь не беспокоился никто — терять насиженные места было страшно, а страх быть пойманным за инакомыслие или неподчинение слишком силен. Вот и беспокоилось о Рае и его жителях существо, которое к этому миру не имело никакого отношения, но которое видело, что происходит вокруг слишком хорошо. Какая ирония — незнакомец без имени видит положение дел чище, чем все вокруг. Может, потому что он не ослеплен Раем и всеми этими чувствами, может потому что это в его природе, о которой он и сам не знает. Да и неважно все это. Похоже, приход сюда Тэхена был дан небесным как знак, как послание, что они не видят, как саморазрушаются с каждым новым циклом солнца. Но слепота уже не желала лечиться.       — Разумное решение, — наконец, выдает Люцифер и смотрит на профиль лица Тэхена, идеальный профиль.       Он сам весь был идеален, словно его сотворили небеса, которым нравилось все прекрасное и до скрежета зубов идеальное. Вот только крылья эти покоя архангелу не давали. Тэхен только с первого взгляда выглядел, как один из небесных, на деле же был совсем другим. Космическим. Люциферу он чем-то напоминал их Создателя, хотя размышлял и видел Тэхен глубже. Очень хотелось бы узнать, кто он на самом деле.       — Если честно, то у вас просто ужасно, — неожиданно выдает парень, понимая, что ему необходимо с кем-то этим поделиться, иначе его просто взорвет от молчания. Ну, неужели никто не видел, как Рай отвратителен? Надменный и гордый, ленивый, самовлюбленный и эгоистичный.       Люцифер коротко хохочет и встречается своими голубыми глазами с космическими, ненастоящими словно, Тэхена. Их новый гость нравился архангелу особо. С ним было нескучно, потому что он никогда не врал. Небесным только на бумаге было запрещено врать, а так ложь здесь была повсюду, особенно в самой гнилой структуре этого места.       — Так почему ты здесь остался? — Люцифер вопросительно вскидывает бровь, удобнее раскладывая позади себя крылья, из-за чего белые перья тонко начали шуршать по траве, нарушая небольшую тишину образовавшуюся, прежде чем Тэхен твердо посмотрел в глаза архангела и выдал ничем не скрытое:       — Из-за Джина.       Люцифер одновременно и удивлен и нет. Удивлен, потому что не ожидал, что Тэхен вот так легко вывалит на него всю правду, да, он не врал и бла-бла-бла. Но! Этим «но» был тот факт, что о таком в Раю говорить не принято, это дико и неправильно и… полностью в стиле Тэхена, который не боится ничего. А не удивлен Люцифер, потому что уже давно замечал эти их переглядки, улыбки, то, как Джин рядом с их гостем цветет, и как сам Тэхен буквально изнутри сияет, раздаривая свой редкий аромат лилий всему Раю. Архангел видел, знал, но…       — Ты его любишь? — спрашивает и тоже становится серьезным, не потому что Тэхену не доверяет, не потому что, как тигр готов броситься на защиту брата. Дело в другом.       В голубых глазах начинается целый парад звезд, там причудливыми формами вспыхивают синие огоньки, разбрасывая свои искры к краям радужки и тут же собираясь в другую фигуру, начиная представление по новому сумасшедшему кругу. Люцифер готов был поверить, что это мысли Тэхена так у него в голове сейчас бегут, но отчего-то вдруг понимал, что это совсем не они.       — Да, — произносит парень твердо. И, видимо, чтобы в его словах не сомневались, чтобы не спутали с чем-то другим, добавляет: — Душой люблю его.       А сам нисколечко ни чувств своих, ни признания этого не боится. Люцифера это заставляет восхититься. Тэхен очень смелый, он смог бы Джина защитить и смог бы сделать его счастливым. Архангел раньше таких сильных духом существ никогда не встречал. Вот только было «но».       — Тэхен, — Люцифер глубоко вздыхает, понимая, что ему надо все сказать. Кто-нибудь должен был и это правило до парня донести, видимо, ноша ложилась именно на архангельские плечи, — дело в том, что на небесах не должно быть однополых отношений. Это грех.       Тэхен вмиг хмурится. Он повсюду слышит — то нельзя, это нельзя, все грех-грех-грех! Но сами небесные постоянно грешат при этом! И если чувства Тэхена искренние, то почему это грех? Что он делает неправильно?       Люцифер все по одному виду парня понимает:       — Дело в том, что в нашем завете мы созданы двух полов: женщины и мужчины, чтобы уравновесить мир. — Архангел заглядывает в голубые глаза, стараясь донести до Тэхена суть. — Мужчины сильнее, женщины слабее. Для баланса мы объединяемся в браки, разнополые. Однополые же приносят дисбаланс, они неправильные и неприемлемые, у них нет развития. Это грех. Мужчина не может любить мужчину, как женщина женщину.       Тэхен мрачнеет с каждым словом. У него в глазах по-прежнему эта решимость любить Джина, во что бы то ни стало, но слова Люцифера у него глубоко в мозгу осели и сейчас на повторе прокручивались, чтобы найти корень проблемы, понять, что неправильно в этой трактовке. Да все неправильно! Как любовь могла докатиться до греха?       — Но ведь… — однако Тэхен договорить не успел.       Со стороны райского дома к ним величественно шел Михаил неизменно со своим любимым копьем. У него высоко торчали крылья за спиной, хоть он их и сложил, просто намеренно распушил, чтобы казаться больше чем есть на самом деле. Подбородок гордо поднят. Царь перед своими подданными, только звуков фанфар и не хватает.       Люцифер своего брата тоже замечает и хмурится разом, как и сам Тэхен. Архангел не боится, что их подслушали и не боится, что потом будет выслушивать десятичасовой гнилой трактат под названием «Лживое воспитание ангельских выродков». Ему не нравилось то, что Михаил впервые с момента, как Тэхен попал в Рай шел к нему с явным намерением поговорить именно после того, как Люцифер видел Суа, влетевшую в покои Михаила разъяренной фурией.       — Что случилось? — архангел поднимается первым, тут же смотря в карие глаза своего брата, явно настроенный узнать, что происходит.       Тэхен медленно поднимается за Люцифером следом, смотрит на Михаила холодно, в глазах голубых ни доли той красоты, что была недавно.       — Я пришел с тобой поговорить, — старший архангел смотрит прямо на Тэхена, — наедине, — бросает Люциферу, стараясь взглядом его продавить, вот только на нем это не работало. Он упрямо смотрел в карие глаза Михаила, прямо давая понять, что и с места не сдвинется.       — Уйди! — давит старший архангел, хмуро глядя на брата, сжимая в руке копье от тихо закипающей злости.       — С чего бы?! — Люцифер прямое неподчинение выказывает. — Мы же одна семья! — усмехается, и сам понимая, как фальшиво звучат эти слова.       — Это разговор строго личный! — огрызается Михаил. — Хочешь лезть в чужие дела, как низкое создание?!       Люцифер резко поднимает свои огромные белые крылья, у него в глазах мелькает что-то черное, что-то страшное, что даже старшего архангела на мгновение пугает, хоть он и старается виду не подать. Но вот Тэхен ощущает, как от него страхом разит и знает почему. Михаил вдруг впервые увидел настоящую сущность Люцифера.       — «Низкое создание»? — а голос ровный, пугающий.       — Просто уйди, —Михаил на попятную тоже не готов идти. Перед третьим архангелом сдаваться он не намерен!       — Люцифер, — Тэхен вмиг всю атмосферу меняет в свою пользу, поднимая свои огромные черные крылья, которые разом закрывают солнце, погружая Рай во мрак, от которого начинает тонко холодком тянуть. Тэхен делает это не для того, чтобы всех напугать, а чтобы не допустить битвы двух братьев. Он отчего-то ясно понимает, что закончится все это плохо. Хотя, он сейчас просто оттянул неизбежное. — Я хочу поговорить с Михаилом, оставь нас, пожалуйста.       Люцифер смотрит в холодные, чужие глаза, все еще злится на брата, но ясно понимает, что кулаками все это дело уже не решить. Их конфликт будет крепчать, он уже давно назревает, но не сейчас. Не сейчас. Потому архангел только собирает свои крылья и, намеренно хрустя шейными позвонками, бросает только Тэхену напоследок:       — Потом договорим, — а брата своего игнорирует.       Михаил тоже на Люцифера не смотрит, только на Тэхена нейтрально. Хотя последний видит за этой маской настоящую взбешенную враждебность. Браво! Конечно же, Михаил решил, что Тэхен отобрал у него брата, наставил его на скользкий путь! Конечно же, ненавидеть теперь его будут вдвойне! Да, вообще, просто за то, что на свет появился его уже и так ненавидели!       — Я ненадолго, у меня дела, — говорит Михаил ровным голосом, когда Люцифер уходит достаточно далеко. Тэхен на фразу не реагирует, хотя подначивает спросить: дела — это валяние в райских садах?       — Я слушаю, — холодно бросает парень, опуская крылья, снимая свою тень с Рая, позволяя ему снова купаться в своих иллюзорных лучах. И как только Михаил слеп к этой гнили? Да потому что и сам начал гнить.       — Не общайся с Джином, — выдает архангел, чем заставляет Тэхена разом напрячься. — Ты пудришь ему мозги, сбрасываешь с истинного пути, а у него есть предназначенная.       — Это она нажаловалась? — легко догадывается парень с горькой усмешкой.       Михаил скрипит зубами, и резко всаживает копье в землю, хотя, несомненно, хочется в наглого парня. Но нельзя. Нужна причина. А так его не поймут даже те, кому Тэхен не нравится. Грех. Убийство — грех.       — Я думал, ты понимаешь значение слова предназначенные, — рычит архангел.       — Я дружу с Джином, это плохо?       — Я два раза повторять не буду! — у Михаила терпения нет, как и слов, чтобы описать в какой ужас его привели одни только крылья Тэхена, которыми он закрыл само Солнце. — Не приближайся к Джину больше! И к Люциферу тоже! Перестань в их глупые головы вталкивать всякую чушь!       Тэхен знает, что обвинения более чем несправедливые, знает, что может сейчас спорить с Михаилом долго. Да вот только толку не будет. По итогу его выгонят из Рая, и Джина он никогда больше не увидит, и он сгниет здесь со всеми. Не лучший исход. Но и не видеться с Джином Тэхен не может.       — Я продолжу с ними общаться!       Михаил готов напасть — читается в его глазах. Но все-таки из ума он еще не выжил.       — Ты будешь страдать — я тебе это обещаю!       *****       Красивые витражные окна из многочисленных осколков дикого стекла самых разных цветов тянутся далеко по коридору, собирая причудливую картинку мира, каким его видел Создатель Рая. Солнце снаружи стремится пробраться в помещение, его лучи преломляются, проходя через разноцветные осколки стекол, так грамотно подобранные друг к другу, и весь коридор от этого вспыхивает разноцветным парадом красок, длинными тенями тянущимися по белоснежному полу и стенам. Нереальная красота и единственная здесь не фальшивая, а настоящая, не разбавленная абсолютно ничем и никем. Это крыло замка необитаемо. Здесь огромное количество пустых комнат, но в них не живет никто. Джин говорит, что им сказали, будто скоро это место будет заселено, но пока оно просто пустовало, привлекая тем самым сюда Тэхена, которому местное общество не нравилось от слова совсем.       Он здесь часто и долго гулял, когда Джин был занят какими-нибудь делами, а Люцифер пропадал где-то за пределами Рая, но об этом никто, кроме Тэхена и не знал. Михаил был здесь главным, но вокруг себя не видел абсолютно ничего. С одной стороны это было, конечно, хорошо, потому что у Тэхена не было бы возможности вот так здесь гулять в части замка, куда запрещено было ступать. Но с другой стороны эта слепота, причем намеренная, могла и приведет к разрушению Рая, которое уже и началось. Небесные еще молодой народ, но Тэхен уже ощущал, как они сами себя убивают, как та звезда, недавно пролетевшая на краю мира, спалившая своим сиянием целое измерение.       Тэхен медленно движется по коридору, его крылья тянутся позади него бесконечным шлейфом, а свет разноцветный от витражных окон играет в его шевелюре, в глазах космических, на медовой коже и даже застревает в черных перьях, заставляя их переливаться волшебно, совсем нереально. В этой части замка спокойно, здесь очень тихо и легко. Там, где теперь жил сам Тэхен и другие небесные, такого ощущения не было, там на самом деле не было ничего, кроме бесконечного желания оттуда сбежать. Вот он и сбежал сюда, наплевав на запрет Михаила. Архангел правильно опасался — Тэхен его слушаться был не намерен. И не потому что он ощущал себя сильнее Михаила, а потому что сути большинства глупых приказов абсолютно не понимал. Как и сути многих грехов, которые Тэхен, как не желал, а за грехи считать не мог.       В первую очередь, конечно же, здесь большую роль играла та правда, которую ему Люцифер поведал про однополые отношения. Да Тэхен о некотором и до этого догадывался, только архангел его опасения подтвердил.       Как любовь может быть грехом? — все никак не понимал парень, сколько бы об этом не думал. Как что-то прекрасное и искреннее, чистое — как любят все небесные, стало вдруг заклеймено этим жутким словом «грех»? Кто так решил? Почему? Что плохого может быть в любви? Ведь Суа сама уточнила «любить душой». А ведь именно душа у небесных является большой ценностью и показателем чистоты. Так, если именно душа и тянет тебя к определенному созданию, то почему, по логике самих же небесных, это грех? В чем он заключается? В чем?!       Тэхен и сам не замечает, как хмурится, продолжая медленно идти по коридору, но не видит вокруг абсолютно ничего. В голове тонна вопросов и мыслей, желание понять вдруг нелогичную структуру Рая. А еще узнать: почему Тэхену нельзя любить Джина? А он его, несомненно, любит. Сначала сомневался в своих чувствах, да. Боялся в них ошибиться и навредить в первую очередь этим именно архангелу. Но после слов Джина «тебе не нужен никто, кроме него», Тэхен сам в себе быстро разобрался. Он в Раю остался, терпел угрозы и оскорбления в свой адрес, потому что не хотел терять Джина. Он был здесь из-за него, потому что архангел был ему важен. Без него было грустно, тоскливо, а с ним у Тэхена появлялось личное Солнце, целая Вселенная, которую он мог строить сам. Но вся эта радость потухала, когда парень вспоминал, что у Джина, в общем-то, есть предназначенная, а еще сам Тэхен о чувствах архангела ничего не знает. Ведь… ведь никто не дает гарантий, что любовь — это обоюдное чувство. Их дружбу можно было легко разрушить только одним намеком на то, что Тэхен испытывает к Джину нечто большее, чем положено. И… и он просто не знал, что в таком случае делать! Тупик. Он просто в тупике и из него только два выхода: сказать или молчать. И оба варианта донельзя болючие, от них сердце неспокойно стреляет в груди прямо о ребра, почти завывает, заставляя остальные органы в узел сворачиваться, который просто тянет вниз своей тяжестью, и который непонятно как Тэхен, вообще, еще умудряется в себе нести.       — Здесь очень красиво, — позади раздается знакомый голос, и запах ландышей сразу дает понять, кто нарушил идеальное уединение Тэхена.       Даже оборачиваться не надо, но он не может не повернуться, сворачивая крылья с протяжным шелестом, чтобы освободить дорогу. Не может не заглянуть в эти огромные, прекрасные карие глаза. И не может не улыбнуться просто глядя на архангела, который его даже здесь нашел.       — Но нам сюда нельзя, — качает Джин головой, подходя к Тэхену ближе, когда черные крылья полностью переместились в другой конец коридора, освобождая путь.       — Слишком много правил, — жмет плечами Тэхен, а сам смотрит только в карие глаза, и слушает, как сердце бешено исходится в груди, желая все рассказать. Но нельзя, пока нельзя.       Джин на это только усмехается. Он отчего-то изначально знал, что Тэхен жить в четырех стенах и безоговорочно подчиняться местным правилам не станет. Но, пожалуй, это отдельно очень нравилось архангелу в парне, ведь в Раю все были воспитаны почти одинаково, только Люцифер один и отличался ото всех. Правда, теперь здесь был еще Тэхен, который в местное общество, вообще, не вписывался, и странно, как еще не ушел отсюда. А Джин видел в нем эти порывы, особенно когда намеренно злобные и ядовитые слова долетали до ушей парня, когда им пытались командовать или воспитывать на свой лад. Прогнуть Тэхена было невозможно — вот что понял Джин, а еще ему не нравится в Раю, потому он так часто и сбегал. Архангелу хотелось бы верить, что он не уходит отсюда обратно в свою пещеру именно потому, что Джин просит его остаться. Хотелось бы думать, что он здесь из-за него. И это ведь так прекрасно и трепетно, и волнительно!.. Но неправильно. Архангел не должен ничего такого испытывать и думать в таком направлении тоже. Но глядя в эти, самые красивые во всей галактике глаза, ему очень хотелось знать, что для Тэхена он значит куда больше, чем обычный друг.       — Но правила держат нас в цивилизации, чтобы мы не начали хаотично разрушать все вокруг.       Тэхен мысленно усмехается. Они уже все вокруг разрушали, потому что правила их были не просто не грамотными, те, кто их создал, сам их нарушал, переписывая, прогибая их под себя, чтобы подчеркнуть свой статус и власть по сравнению с остальными. Система гнила изначально. И почему никто этого не видит?! Так приятно жить в иллюзии?!       — Этому вас учит Создатель? — Тэхен старается оставаться нейтральным и не лезть не в свои дела, как и говорил, но у него чертовски не получается. Так же, как и выполнить приказ Михаила и держаться от Джина подальше. Ни за что. Тэхен не бросит архангела!       — Да, — карие глаза вдруг начинают радостно блестеть, и в них оседает ярко-зеленый луч от витражного стекла, создавая причудливый цвет, волшебный, как и сам Джин, на которого хочется смотреть постоянно и все равно не насмотреться. — Он иногда появляется, — говорит архангел, — и разговаривает с нами, учит нас.       Тэхен просто кивает. Он в Раю уже приличное количество времени провел, но лично Бога никогда еще не видел. Даже бы посчитал его выдумкой Высших архангелов, если бы, во-первых, среди них не было Джина, а во-вторых, сам Тэхен не понимал, что ни один мир не создается сам по себе, на его возникновение должно что-то или кто-то повлиять. Только, похоже, один Тэхен и был во всей Вселенной безродный, потерянный и ненужный.       Видимо, что-то такое мелькает в голубых глазах, потому что Джин вдруг улыбается парню ярко-ярко, мягко откидывает у него со лба светлую челку и говорит очень заботливо:       — Не грусти, у тебя точно должен быть кто-нибудь, ты не можешь быть один такой!       А Тэхен только и может, что смотреть в карие глаза с разлитым в них Млечным путем, вдыхая аромат ландышей. Ему нравилось, как тонкие руки его нечаянно касались, пока убирали волосы со лба, ему нравилась эта их близость, в которой нет ни капли дискомфорта или какого-то непонимания. Ему нравилось, что Джин оказался другим, не таким как все, что не сбежал тогда от Тэхена, не испугался его, и что даже сейчас от него не отворачивается.       — А я пришел, чтобы кое-что тебе показать, пойдем! — улыбается архангел и снова, как тогда, хватает Тэхена за руку, таща за собой. — Тебе точно должно понравиться!       А парню наплевать даже понравится или нет, вообще, ему нет разницы, куда они идут, главное, что он идет за Джином, что он сейчас с ним. Михаил был слепым глупцом, если решил, что сможет их разлучить. Этого просто не будет! Тэхен один, без архангела, сгниет также как весь этот Рай! Потому что любит его душой.       — Знаешь, как нам рассказывали? — спрашивает Джин, но ответа, конечно же, не ждет, утягивая несопротивляющегося Тэхена за собой из закрытой части замка в сады, где неожиданно нашел кое-что очень редкое, что сразу захотел парню показать! Не Суа, которая была его девушкой, а найденному парню, без памяти и имени, без дома и хоть капли родства — но Джин обо всем этом даже не задумывался. — У каждого архангела или ангела есть свой определенный аромат, и он всегда связан с цветами, кустами или деревьями — с природой, — улыбается Тэхену Джин, выходя в сад на заднем дворе, который в этой части обычно всегда пустовал.       Просто все небесные предпочитали находиться поближе к местной элите, а та по обычаю всегда отдыхала у пруда. Потому эта часть сада и была пустой, хоть не менее фальшивой, чем все остальные. Здесь только разнообразие растений было больше и запахов, и… Тэхен удивленно округляет глаза, понимая, куда и зачем его ведет Джин.       — Так вот, — архангел останавливается посреди дорожки, выстланной белым камнем, и, заглядывая в голубые глаза Тэхена, в которых сейчас снова начали хаотично вспыхивать синие огоньки, продолжает: — все ароматы разные, как и разные все ангелы и архангелы, как и разные наши души. — Тэхен пока не очень понимает, о чем идет речь, но ему просто нравится голос Джина, а потому он его слушает, даже внимает. — И каждый аромат в себе несет некое послание о его владельце, некую потаенную тайну о нем. Мы не можем с точностью дать расшифровку, но что-то все равно сказать, исходя из аромата, можем. — Джин, видимо, сам понимает, что с объяснением затянул, потому что вдруг усмехается и отпускает руку Тэхена, не замечая, как тот от этого поник. — Пойдем, я тебе сначала покажу.       Парень, конечно же, идет, шуршит своими черными крыльями по каменной дорожке, привлекает к себе внимание стаек голубей, которые до этого спокойно носились в голубом небе. Но ничего этого не замечает. Ни красоты вокруг, ни дивных запахов и редких растений, ни бесконечных плодов, которые не давали никогда и никому голодать. Впереди него маячила широкая спина, утянутая в белоснежную рубашку и пара красивых белых крыльев, аккуратно сложенных, а не тянущихся по земле, как крылья Тэхена. Впереди парня идет тот, из-за кого он, в общем-то, здесь, кто был для него всем, кто озарил мрак его пещеры на краю мира, позволив ему из нее выбраться. Он шел только за ним, всегда только за ним.       — Смотри, — Джин отходит в сторону, пропуская парня вперед.       И Тэхен еле успевает себя остановить, чтобы не уставиться на архангела на этих словах, а взгляд перевести именно на то, из-за чего они сюда и пришли.       Перед ними, в окружении разных цветов, под тенью огромного дерева глицинии пышно цвел куст лилий. Единственный во всем Раю куст кроваво-красных лилий с редкими белыми полосками на лепестках, идеально подчеркивающих всю красоту этих невероятных цветов. Вокруг были розы и пионы, нарциссы, мальвы и флоксы. Но куст лилий был один, богато отрезан от остальных длинными ветками глицинии с множеством цветков, укрывающих землю вокруг лилии словно ковер. Эти глицинии были так невероятно похожи на глаза Тэхена.       — Я его случайно нашел, — вещает Джин, с радостью отметивший, как разом загорелись голубые глаза парня, как только он увидел цветок. Свой цветок, ведь во всем Раю только Тэхен и пах лилиями, пах этим самым Раем, что многих здесь приводило в удивление и шок. — Я не думал, что здесь есть хоть один этот цветок!       — И что он обозначает? — Тэхен еле заставляет себя оторвать взгляд от кроваво-белых лилий, смотря в карие глаза Джина, которые детской радостью горели, понимая, что сюрприз удался! — Ты говорил, что каждый аромат что-то значит. Так что?       Архангелу приятно, что его слушали, а он не вещал в пустоту. А оттого его порыв поведать всю историю в несколько раз усиливается.       — Нам говорили, что каждый аромат — это сами души, их значения и их судьбы вплетены в то растение, запах которого идет следом за нами, — Джин улыбается, глядя в голубые глаза напротив, глядя, как там целые галактики на мгновение появляются, а потом исчезают и снова и снова по кругу. — Аромат лилий — это чистота небес, это редкий запах, который бывает только у самых прекрасных душ, — архангел прикладывает ладонь к груди Тэхена, там, где у него и так в беспамятстве билось сердце, — как твоя. От этого многие тебя испугались и сейчас боятся, — поясняет Джин, — мы небесные создания, но никто из нас не имеет аромат лилий, а ты — да.       Тэхена это не удивляет, его ничто не удивляет и не трогает. Только теплая ладонь архангела на своей груди, только эти длинные пальцы, которые его касаются. Только попытки унять свое сердце, которое так исходилось, так отчаянно колотилось о ребра, что у Тэхена явственно сложилось впечатление, что оно кости сейчас проломит, бросаясь Джину в руки, благо они так запретно близко.       — Лилии означают, — продолжает архангел, словно и не видя, как в голубых глазах синие звезды вмиг вспыхивают, фейерверком разлетаясь по всей радужке, а сердце прямо под ладонью стучит совсем неправильно, надрывно, — это некое послание: «Пожалуйста, люби меня». — Джин улыбается еще шире, у него в карих глазах проскальзывает мечтательный блеск — прекрасный и чистый. — Очень красиво, да? Такая светлая просьба и вроде бы совсем простая, но в то же время очень тяжелая.       Джин трясет головой, и ладонь с груди Тэхена убирает, печально улыбаясь. Он сам ощущает эту тяжесть, сам знает, как тяжело кого-то любить, когда нельзя, когда это запрещено законом и моралью. Когда у этого кого-то огромные голубые глаза, и в них ответная любовь плещется, но ее не замечают за стеной из этого лживого «неправильно».       Пожалуйста, люби меня, — Тэхен вдруг понимает, что именно эту фразу хочет сказать Джину, хочет его попросить, умолять на крайний случай.       Потому что он в эти чувства, похоже,вляпался глубоко. Они к нему в организм проникли и все поменяли под себя, все перевернули, сделав из сильного существа обычное, у которого от вида одного архангела сердце замирает, и перед глазами только карие очи пляшут и ничего, и никого вокруг нет. И вроде бы это прекрасно — ведь Тэхен только очнулся и вот так сразу к кому-то привязался, чисто и откровенно, не стал кровожадным монстром, не пошел рушить и уничтожать. Но ему совсем не просто, он страдает внутренне, хоть сам пока этого еще не понимает. Он не может сказать Джину о своих чувствах, и это его убивает изнутри.       — А ландыши? — интересуется Тэхен. — Что означают ландыши?       Архангел пожимает плечами:       — Они тут повсюду, стоит приглядеться, и ты их увидишь. Они не особенные.       Джин не разочарован ни капли. Не может же каждый быть таким, как Тэхен. Тэхен не небесный, он космический, он сильный и неповторимый. И на самом деле, когда Джин говорил, что у него точно должны быть родственники, он в этом не был так уж уверен. Тэхен видит каждую душу во Вселенной. Если бы увидел кого-то похожего, то вряд ли бы стал о таком молчать. Он один такой на всю галактику бескрайнюю.       — А их послание? Что они говорят? — не отстает Тэхен, которому вдруг стало интересно все узнать.       — Ты знаешь, что они ядовитые? — Джин давит кривую улыбку, потому что ему не очень приятно осознавать, что его аромат, хоть и прекрасный, но принадлежит растению, которое одной каплей своего сока может отнять чью-то жизнь. Но природу было не за что винить.       — Да, — Тэхен кивает.       Архангел прикусывает губу и отводит взгляд в сторону, отвечая:       — Они говорят: «Умирать, но только на твоих руках».       Очень жестокая, но очень красивая фраза, идеально передающая смысл этих маленьких белых куполообразных цветков. Очень грустный смысл, но очень трогательный. Сколько доверия и сколько любви в такой короткой фразе, ведь умереть на руках любимого хоть и эгоистично, зато не страшно, зато спокойно и тепло. Джин думает, что если его жизнь вдруг примет такой оборот, что ему будет суждено умереть, то он бы хотел последним видеть перед глазами именно образ Тэхена.       *****       Атмосфера в Раю накалялась как-то очень быстро и очень темно, словно на голубом вечно небе поплыли черные тучи, предвещая самый ужасный исход. Здесь все ощущали нечто, что вскоре грядет, все резко поутихли и стали менее радостными, все чаще пролетая по садам небольшими группками о чем-то предельно тихо перешептываясь, чтобы кто-нибудь не услышал. Другие предпочитали прятаться в самых дальних уголках роскошных владений и тоже там обсуждать то, о чем негласно все знали. Абсолютно все знали о том, что за нововведение появится в Раю в ближайшие дни, и абсолютно всех эта новость повергала не в радость, а в шок. Когда рождается малыш, родители всегда отдают ему больше любви, забывая о старшем ребенке. Здесь была ровно та же ситуация.       На дальнюю территорию Рая в скором времени заселят первую человеческую пару — Адама и Еву. Небесные от этой новости буквально разрывались, обсуждая ее по сотому кругу подряд. Не все были так уж и негативно настроены, были те, кто не видел в людском роде ничего плохого. Но большинству старших детей такой поворот событий резко не нравился, их, словно за что-то наказали, отобрав всю любовь и внимание Создателя. И даже если не так, то у них складывалось впечатление, что они больше никому не нужны, выброшены как мусор. А может в них просто говорила обида старших детей. В любом случае, в Раю разом стало неспокойно.       — Люцифер в последнее время слишком мрачный, — говорит Джин, пытаясь развеять атмосферу напряженную хоть немного.       Они сидят у пруда, на золоченной скамейке. Втроем. Архангел изначально пришел сюда, чтобы поговорить с Тэхеном, к которому так запретно тянуло, до ломки. И надо было отказаться от этого, перебороть себя, да только Джин не мог, потому из раза в раз оттягивал момент расставания, ища с Тэхеном встречи. Но за архангелом, словно ощущая, куда он направился, привязалась Суа, не желая оставлять его с чужаком наедине. Даже ее попытка Михаилу пожаловаться ни к чему не привела. Разлучить этих голубков было просто невозможно! Потому ангел взяла все в свои руки, не желая отдавать своего возлюбленного какому-то безродному Тэхену!       Но проблема была в том, что и сам парень не думал никуда уходить, даже когда Суа уже в двадцатый раз нескромно намекнула, что им с Джином было бы удобнее наедине. А оттого она еще сильнее своим мрачным настроением накаляла и так неспокойную в Раю обстановку. Но Тэхена этим было не взять. Он не желал давать слабину перед Суа, которая очень недвусмысленно пыталась на Джине чуть ли не собственническое клеймо поставить. «Ревность» — сказал Люцифер, и сейчас Тэхен ее очень хорошо ощущал в ангеле. Ужасное это чувство и точно не должно присутствовать в небесных созданиях, которые должны были всех одинаково любить. Но нет, конечно же, одинаково у них не выходило. Это Тэхен еще на своей шкуре понял, как и понял, что одержимость у небесных — это настолько сильное чувство, что с ним ничто не может соперничать. Одержимость властью, любовью, псевдо-долгом или силой. Чем угодно, здесь в Раю, только не теми правильными константами, о которых никто здесь даже не слышал. Этот мир уже обречен на смерть, странно, что никто этого еще не понял.       — Его инакомыслие ни к чему хорошему не приведет, — подает голос Суа и сильнее вцепляется в плечо Джина, ярко показывая, кому он принадлежит.       Она еще и села на скамейку между ними, явно их разделяя. Архангелу от этого было несколько не по себе, потому что прямо сказать Суа, чтобы перестала так делать, он не мог, иначе она бы обиделась, как обычно. Потому он просто выходки девушки терпел, хоть и ощущал себя безмерно виноватым перед Тэхеном, которого во все это втянул. Но парень при всем при этом не спешил никуда уходить, хоть и ощущал, как ему старались показать, что он здесь очень даже лишний. Он остался, потому что от Джина на не вербальном уровне слышал это тихое: «Останься».       — Он просто старается вникнуть в суть происходящего, — возражает Тэхен, глядя на водную гладь, — ему не более чем нужны ответы.       Суа высокомерно фыркает и намеренно раскладывает позади крылья так, чтобы они задели Тэхена, чтобы он понял, что втроем им на этой скамейке тесно, что он должен просто уже уйти и перестать ей портить жизнь!       — Он не Создатель, чтобы знать обо всем вокруг! — холодно цедит сквозь зубы Суа, намеренно даже не глядя на Тэхена, словно он грязь под ногами. Она только гипнотизировала нахмуренный профиль лица Джина, мечтая о том, как им будет вдвоем хорошо, когда проклятый Тэхен свалит из Рая. Ее это отчасти успокаивало, хотя если бы чужака не было у нее под боком, то она была бы еще спокойнее. — Он должен безоговорочно верить Богу и все.       — Бездумное стадо, — метко отвечает Тэхен, отчего Джин удивленно распахивает глаза и смотрит на него.       Даже Суа искоса глядит на ненавистное ей создание, не понимая, почему Михаил еще не вышвырнул его из Рая, чтобы перестал загрязнять его чистоту своими грязными словами и мыслями!? Уже даже Люцифер изменился после разговоров с Тэхеном, даже Джин не был прежним! А дальше ведь хуже! Это как зараза расползется по всему Раю, и это будет уже не остановить. Суа бы и сама попыталась изгнать Тэхена, только у нее нет для этого полномочий. Ей нужна власть, ей нужен настоящий брак с архангелом, чтобы иметь право голоса.       А Джин только удивляется, как Тэхен осмелился такое вслух сказать. Да, он говорил чистую правду, говорил так, как думал и видел, небесным запрещалось думать, только исполнять приказы, никогда в них не сомневаясь. Но эту тему раньше никто не поднимал, все боялись этого инакомыслия, предательства своей веры и своего Создателя. Тэхен же то ли из-за того, что не был небесным, то ли по какой еще причине, ничего не боялся. Да и Люцифер не боялся. Наверное, во всем Раю они были единственными двумя созданиями, которые не были оплетены бесконечной ложью и фальшью.       — Следи за языком, чужак! — зло выплевывает Суа, исподлобья косясь на Тэхена, который так и не пошевелился за все это время, даже ни разу не моргнул, продолжая смотреть на гладь пруда. — У тебя нет родни, потому ты не поймешь наш уклад! Но раз мы тебя приютили, это не значит, что ты стал одним из нас! Ты был и останешься чужаком!       — Суа! — грозный голос Джина прорезает воздух.       Он смотрит на ангела пристально, хмуро, в карих глазах ни толики обычного тепла. Он все это время терпел напряженную атмосферу и колкие фразы ангела, которыми она постоянно пыталась Тэхена задеть. Но дальше это продолжаться не могло! Суа откровенно забывалась в своем желании стать выше за счет унижения другого. Джину не нравилось все это очень сильно, в особенности с ощущением потока дикой ревности, идущей от девушки. Архангел не хотел делать больно Тэхену, но не хотел и оставлять Суа в этих темных чувствах.       — Словно я не права! — взвилась девушка, полыхая злыми, узкими глазами на Джина. — Ты и сам знаешь, что это так! Чужак просто пытается нас всех рассорить, он просто вносит среди нас смуту! — Суа зло глядит на Тэхена, который и бровью на такие обвинения не повел. Он ничего не делал, так зачем ему бесполезно защищаться и доказывать, что он не при чем?!       — Это ты пытаешься поссорить весь Рай с ним, — Джин тяжело вздыхает и вынимает свою руку из хватки ангела, которая неожиданно застыла, словно получила пощечину. — Я знаю, да уже все знают, что ты распространяешь сплетни о Тэхене намеренно, — архангел до последнего надеялся, что этот разговор не состоится, и даже если и состоится, то не в таких обстоятельствах. Но дальше делать вид, что ничего не происходит, Джин уже не мог. Суа вела себя как по-настоящему гнилая душа.       Тэхен не вмешивается, он не поддакивает, не вставляет колкие фразы, вообще, по ощущению его здесь и нет, хотя он, несомненно, никуда не ушел. Он просто не желает лезть в чужой разговор, хоть он и был непосредственно в нем замешан. Но ни защищать себя, ни делать что-нибудь еще Тэхен не станет. Это приведет к еще большей ссоре между Джином и Суа, а этого парню, как ни странно, но не хотелось бы.       — Защищаешь его?! — зло шипит девушка, неверяще глядя в карие глаза архангела.       Джин устало трясет головой, и собирается уже рот открыть и ответить, как неожиданный рев голосов разом остужает всю их перепалку. Со стороны замка, через кусты гортензий кубарем на поляну выкатываются две фигуры, крепко сжимая в руках свое оружие, не смотря ни на что. Оба не поранены, никак не покалечены, только очень тяжело дышат, и крылья их нетерпеливо трепещут, выдавая их взвинченное состояние, почти ярость. Глаза их горят диким пламенем: голубые против карих. Они оба почти одновременно поднимаются на ноги и сразу в воздух взлетают — их бой не окончен. Михаил крепко держит в руке свое копье, Люцифер меч архангельский ярко-золотой, ничем по силе оружию Михаила не уступающий.       Атмосфера Рая, все это время и так накаленная, сейчас полностью разрывается, не имея больше сил терпеть происходящее. Яркие краски разом тухнут, и небо, словно в серое превращается, даже солнце уже не светит так ярко, тоже сдает позиции этой серости и тьме, что разом выплывают из самой земли, всем вокруг показывая, какой Рай на самом деле.       — Подчинись, Люцифер! — Михаил ловко в руке крутит копье, предупреждает, что не шутит нисколько.       Только в голубых глазах напротив ни капли страха, там что-то очень темное и злое рычит, скалится на старшего архангела, желая его на части порвать и это в лучшем развитии событий! Только зверя на цепях держат, не пускают, а оттого он слюной весь исходится, рвет звенья металлические зубами, надеясь освободиться.       — Не стану! — в ответ рычит Люцифер, распушая огромные крылья сильнее, всем демонстрируя, что ничем своему брату, в особенности в силе, не уступает. У него в руке блестит меч грозный, который готов в бой вступить в любую секунду. — Я больше не стану подчиняться глупым правилам! Нашему отцу на нас просто наплевать! — Люциферу даже неважно сейчас, что в толпе зевак, собравшейся внизу его отлично слышно. — Я просил у него встречи, — архангел усмехается горько, качая головой, — но он сказал, что у него есть другие дела! У него есть новые игрушки — люди! Потому я не стану подчиняться больше, хватит с меня! Мы здесь просто брошены и не нужны, мы здесь просто расходный материал, первичный эксперимент, который теперь ему не нужен! Мы гнием здесь, но он даже ничего не предпринимает, чтобы нас спасти!       — Хватит! — орет Михаил, которому больше всех не надо, чтобы другие всю ситуацию вокруг вдруг поняли и пошли против архангела, требуя, чтобы тот призвал Создателя, и тот навел порядок, потому что сам Михаил в этом некомпетентен.       Сам он Рай по наклонной вниз тянет. Только проблема в том, что другим это знать не положено, другим не положено даже знать, о том, что Создателю уже давно на них на всех наплевать. Он дал им жизнь, правила и все — устремился к новой цели своего творения, бросив слепых детей разбираться с законами мироздания самим. И может даже Михаил бы с Люцифером и согласился — пора было если уж и не искоренить правила, то полностью их переписать, крикнуть Создателю, что маленькие дети не нуждаются более в опеке, которой и так давно нет, сами могут развиваться и жить в этом сложном мире. Но Михаил никогда бы такого не признал, потому что он был тем самым наилюбимейшим ребенком, которому изначально отдавали все внимание, и которого так неожиданно бросили, променяв на каких-то жалких людей. В такой ситуации дети ведут себя двумя способами: либо полностью отворачиваются от своих родителей — как Люцифер, либо пытаются до слепоты стать лучше, считая, что их больше не любят из-за того, что они стали плохо себя вести. И Михаил относился именно ко второму слепому типу детей, которые ценой всего будут продолжать стараться угождать своему родителю лишь бы снова стать любимым и единственным.       — Выкинь из своей головы все эти грязные мысли, брат! — Михаил в бешенстве раздувает ноздри. — Мы не должны иметь в себе ни капли инакомыслия! Своим поведением ты только отталкиваешь нашего отца от себя! Хочешь с ним встречи, так старайся быть лучше!       Люцифер громко хохочет, почти безумно. Почти. Ему с рождения говорили, что он должен быть примером для подражания, что должен ровняться в чистоте и светлости на отца своего, и не думать даже промышлять темными делами! Все небесные должны стараться усовершенствоваться, быть чище, выше и прекраснее в духовном смысле этого слова. Но на деле все это оказалось пустым звуком. Они здесь в Раю были брошены, чтобы гнить, морально воспитываться — отсиживая свои задницы в прекрасном саду. Никакого развития, никакого прогресса! Все катится вниз, все медленно умирает, а небесные особенно, в своем желании стать достойнее в глазах того, кому на них откровенно и давно плевать. Михаил носится за тенью, он слеп, он просто слеп от власти и потому ничего вокруг не замечает. По-прежнему не будет, потому что никогда его и не было. Они здесь брошенный эксперимент, который зашел в тупик.       — Как ты? — Люцифер едко давит этими словами. — Или как другие? — намеренно громко произносит, чтобы до ушей каждого дошло. — Очнись, мы все здесь одинаково прогнившие! В каждом из нас живет грех! В каждом! Ты этого не видишь, как и все, вы просто боитесь это признать! Среди нас безгрешных душ никогда не было.       — Замолчи! — рычит Михаил, клацая зубами. — Хватит нести чушь! Выкинь эти мысли из своей головы, иначе ты накличешь беду на весь Рай! Не только ты пострадаешь, не только к тебе больше отец не придет, из-за тебя мы все окажемся под ударом!       — Да, ты слеп, брат! — Люцифер грустно усмехается, качая головой, разбрасывая белые пряди волос вокруг лица. — Отцу на нас наплевать, он больше никогда к нам не придет! Ни к кому! — кричит архангел, чтобы до ушей каждого его слова дошли. — У него есть другие игрушки, а мы ему теперь не нужны! А потом и они ему будут не нужны, бросит их одних, без тени надежды на что-то лучшее!       — Замолчи! — Михаил больше не может себя сдерживать, с этой фразой бросаясь на своего брата, желая его хоть насильственно, но заткнуть, оставить этот лучик надежды на то, что вернуть обратно все можно!       Он не собирается его убивать, он только его потреплет, только проучит этого юнца, чтобы знал свое место, чтобы перестал пудрить молодые головы ангелам, которые с открытыми ртами внемли каждому его слову! Такими темпами инакомыслие быстро разлетится по рядам небесных. А этого никак нельзя допустить, все должны оставаться такими, какими были изначально, никаких чужих мыслей, никаких попыток все исправить, уйти от правил или отвернуться от отца. Никаких попыток изменить текущий склад вещей.       Люцифер к атаке, кажется, был готов, он легко крыльями шире взмахивает, держа себя в равновесии, и принимает удар копья Михаила, отражая его с длинным протяжным скрипом металла о металл. Он настроен донельзя воинственно, руки крепки, глаза голубые огнем полыхают. Яснее ясного, что сдаваться старшему брату он не готов, он просто не готов больше сидеть и молчать, глядя, как все, что ему дорого гниет, а спасать его не спешит никто! Единственный, на кого была хоть какая-то надежда, и тот отвернулся, создав себе новые игрушки, чтобы издалека наблюдать за их жалкими попытками возвыситься до его уровня, как делали это сейчас небесные.       Михаил оружием владеет искусно, учился, чтобы защищать светлое от темных поползновений, ведь тьма есть везде. Но и Люцифер своему брату в искусстве не уступает, меч у него в руках поет перезвоном металла, скользит легко, изящно, спокойно отбивая самые сложные атаки, которыми Михаил явно стремился младшего погонять, чтобы тот устал и сдался. Но Люцифера он явно недооценил, потому что сдаваться он был не намерен, стойко стоял на своем, не желая признавать поражения или просить прощения. Никогда!       Михаил подныривает младшему под крылья, стремится их подрезать, чтобы Люцифера привести в чувства, чтобы он сложил оружие. Он даже рычит, сжимая до скрежета зубов челюсти, не давая младшему передохнуть, атакуя его снова и снова с самых неожиданных позиций, в самые неожиданные места, стараясь попасть острием копья. Но Люцифер донельзя вертлявый, он на одном месте никогда не мог сидеть и сейчас, даже в воздухе, даже в битве, постоянно оказывался то тут, то там, не давая Михаилу ни шанса дотянуться до своих крыльев. Сам Люцифер изначально битву не планировал, он просто был зол молчанием отца и просто хотел с Михаилом поговорить, объяснить ему всю ситуацию. Старший злиться и кричать на него начал первый, первый же и бросился на него с копьем, развязав эту драку. А Люцифер не привык уступать, ровно, как и сам Михаил. Они были чертовски разными, но чертовски одинаковыми на самом деле.       — Сдавайся и кайся, тебе не победить!       — Еще чего! — рычит в ответ Люцифер, и яростно взмахивает крыльями, умудряясь ими ударить Михаила, почти подбить его, но не достаточно сильно, потому что старший в воздухе по-прежнему остается, только становится злым еще больше, хотя куда больше — загадка.       Копье свистит в нескольких сантиметрах от плеча Люцифера, он всего на секунду отвлекся, хотя стоило бы помнить, что в этих битвах нельзя быть ни капли слабым или сострадающим. Если он хочет протолкнуть свою точку зрения, то должен победить Михаила и никак иначе! Старший архангел копье обратно хватает и тут же им ударяет о лезвие меча, плечом стараясь Люцифера отпихнуть, чтобы равновесие потерял на время. Но младший это ощущает, он знает все приемы Михаила, и потому готов был к ним. Их битва почти полностью идет на равных. Они оба знают сильные и слабые места друг друга, у обоих одинаково силы и опыта. Они и бой не прекращают, потому что оба до беспамятства упертые ослы.       Михаил снова пытается внимание Люцифера отвлечь ложной атакой в конечность, а сам опасно подлетает к брату и целится ему прямо в сердце. У него в глазах только бешенство и плещется, ни капли здравой мысли; ни капли мысли о том, что он такими темпами может и брата своего убить. Только слепое желание победить. И Люцифер его вдруг ощущает, особенно, когда Михаил бьет его крылом прямо по спине, чтобы сбить в воздухе, а сам чертит острием копья долгую протяжную кровавую полосу по груди младшего архангела, промазывая всего ничего, разрывая на нем белоснежную рубашку. Только рефлекс и опыт Люцифера сейчас и спасают, иначе бы Михаил без жалости брата заколол.       — Ты из ума выжил!       — Я еще только разминаюсь! — усмехается безумно старший, начиная свои атаки заново, с новой, особой жестокостью.       Но Люцифер брату вредить не хочет, он готов драться, но не калечить же друг друга просто из принципа! Это же по-настоящему попахивает темной стороной, жестокостью нездоровой, уничтожающей в небесных ту благодать, что и делала их райскими созданиями!       Михаил взмахивает копьем шире, металлическим древком норовит брата под живот ударить, а острием продолжить эту кровавую полосу, чтобы до сердца добраться, чтобы закончить эту битву только в свою пользу. Потому что других правых нет, только Михаил и прав!       — Стоп! — громоподобный голос разрывает ожесточенные звуки архангельской схватки.       Оба брата разом оказываются отрезаны друг от друга прочной прозрачной стеной, отливающей даже в этом вдруг сером свете серебристо-голубым сиянием. Люцифер только злобно блестит своими голубыми глазами на Михаила, готового было его уже убить. Понимает, что битва сейчас их окончена, но и сам не опускает свой меч. Брату он больше не доверяет.       Старший архангел разъяренно оборачивается вокруг себя, чтобы посмотреть, кто нарушил их бой, и, возможно, наглеца даже покарать. Вот только к ним хмурый, но очень решительный летит Габриэль, одним видом дает понять, что дальше битвы он не потерпит. И силы у него вроде бы, не так уж и много, чтобы Люцифера и Михаила разнять, но это только видимость. Габриэль — провидец, а провидцы обладают тайной и мощной магией, даже эту банальную стену никто из архангелов сломать не сможет. Если было бы надо, то Габриэль бы и в прозрачные клетки своих братьев запихнул, чтобы они гонор сбавили и, возможно даже, пришли к согласию. Но последнего не будет, это архангел точно знал.       — Как вы можете?! — Габриэль поочередно смотрит на каждого своего брата, даже на зевак внимание не обращает. — Как можете так себя вести?! Как падшие, — качает головой, и одними словами резко всю ярость с Михаила снимает. Он вдруг начинает понимать, что сделал. Только Люцифер и остается крайне мрачным и настроенным более чем решительно не сдавать свою точку зрения ни перед чем. — Как души гнилые себя ведете!       Михаил губу кусает, понимает, что брат его прав, но глядя исподтишка на Люцифера ясно осознает, что эта битва их не закончена. Он не станет мириться со свободолюбием младшего, который резко пошел против него и системы. А упертый Люцифер явно не станет просить прощения за свою дерзость. Их война отложена на неопределенный срок и все. Одна искра, и они снова вспыхнут.       — Ты просто не знаешь, брат… — начал было Михаил, но Габриэль резко руку вверх поднял, призывая его замолчать.       — И не хочу знать! — трясет он головой. — Оба расходитесь! Повеселили народ, и хватит с вас!       Люцифер фыркает гордо и грациозно опускается на землю, показательно убирая свой меч. Михаил по другую сторону поля только желваками играет на все это. Они оба знают, что эта битва стала поворотным моментом в их отношениях. Эта плотина под натиском воды уже давно начала протекать, и вот сейчас ее полностью прорвало, и построить все заново не представлялось уже возможным. Дальше только война. Страшное слово, которое было сейчас в головах обоих братьев.       А Джин, который с мрачным видом наблюдал все это время всю ситуацию, вдруг понимает, что Суа отчасти была права. Рай, и правда, изменился, сильно изменился, смута в нем зародилась именно сейчас. Единственное, в чем ангел была не права — во всем виноват не Тэхен. Во всем виноваты сами небесные, которые просто все это время не замечали, что в душе каждого появилось это треклятое инакомыслие. Оно-то и стало разбивать Рай на два враждующих лагеря.       *****       Тишина звенит, трещит и лопается миллионами осколков, каждый из которых со скоростью света разлетается во все стороны, норовясь угодить в живой организм, в самые тонкие места кожи, зарыться в мясо поглубже, чтобы боль была сильнее, чтобы от количества ее на части разрывало и хотелось умереть. Тишина предупреждала заранее, чем грозилось ее нарушить, она никого не щадит; и второго шанса уж точно не дает. Один звук и обратного пути уже нет.       Тэхен посреди холла замка стоит в приятной тени и безотрывно смотрит на Михаила, который всего мгновение назад, как приговор ему выдал: «Джин завтра отправляется на землю». А сам с улыбкой наблюдал за Тэхеном, ожидая увидеть на этом слишком уж идеальном лице всю палитру боли. Вот только там было «ничего», в котором голубые глаза просто оставались голубыми глазами с идеальной маской, за которую архангел пробиться никак уж не мог. Даже если он и знал, что выиграл в этой битве с чужаком, то насладиться своей победой полностью у него не было возможности.       — А я тебя предупреждал, чтобы ты прекращал с ним общаться, — продолжает Михаил, лениво укладывая позади себя крылья, с неприкрытой завистью глядя, как черные красавцы Тэхена идеально переливаются в свете, пробивающемся через огромные окна. — Я говорил, что ты будешь страдать, и ты будешь. Видишь ли, — Михаил складывает на груди руки, смотря в спокойные донельзя голубые глаза, — Джин мой брат, и я желаю ему только лучшего. А ты не принесешь ему ничего хорошего, у тебя это на роду написано, я такие вещи сразу вижу.       Михаил хмыкает, в полную силу отыгрываясь на Тэхене, который не давал ему покоя с момента появления в Раю.       — Ты думал, я не знаю, что ты к нему испытываешь? Знаю, я ведь не слепой! — скалится архангел. — Однако ты считаешь это любовью, но это далеко не она. Только похоть, все, что ты к моему брату испытываешь — похоть. И я не допущу, чтобы ты проник своими мерзкими идеями и мыслями к нему в мозг так же, как и к Люциферу! Одного брата я потерял, второго не желаю! — Полыхает разъяренно на Тэхена своими карими глазами, старается прямо вывести его на конфликт, только парень донельзя вдруг спокойный, абсолютно не сопротивляется и не пытается возразить. Это отчего-то бесило даже больше, чем, если бы он вдруг начал вести себя, как обычный Тэхен. От такого — не понятно чего ожидать! — Он будет жить на земле, без сил, как люди, которых создал наш отец. Он пока не осмеливается их отпускать на землю, к тому же мы достоверно не знаем, как душа обратно будет возвращаться в Рай, а потому все идеальные пары завтра уже отправляются осваивать новые земли и новую жизнь. — Михаил гаденько усмехается. — Он будет в браке с Суа, как и планировалось изначально. В настоящем браке, в чистом и прекрасном. У них будут дети, они будут счастливы, а о тебе никто не вспомнит. Будешь до конца своих дней жить один!       Архангел уже идет на самые подлые уловки, лишь бы вытянуть Тэхена на диалог. Но тот продолжает молчать. Стоит посреди холла прекрасной статуей, не шелохнется, даже крылья его спокойным шлейфом позади него лежат, ни одно перо не сдвинется. Он весь словно попал под заклятие. И только живые, хоть и укрытые маской голубые глаза давали понять, что перед архангелом живое существо.       Живое существо! — презрительно мысленно фыркает Михаил, ненавидяще глядя на Тэхена, который одним своим появлением посеял настоящую смуту в Раю. А глупые братья вдруг оставили в священной обители чужака, даже Габриэль словно ослеп, не видя, к чему все ведет! Михаил ясно понял, что с Тэхеном пора кончать, когда Люцифер обнажил против него свой меч, и плевать, что старший затеял драку первым, суть ведь не в этом. Суть в том, чтобы избавиться от чужака. А раз он по-хорошему не понимал, что должен уже был давно Рай покинуть и его жителей в том числе. То Михаил сразу зацепился за схему, которую небесные откладывали давно — освоение земли идеальными, предназначенными парами. Тэхен не сможет последовать за Джином, когда тот будет в браке с Суа занят другими делами. Михаил в этом точно был уверен, потому что знал, что чужак, на самом деле, любит Джина, что он очень добрый и хороший. Просто он был настолько добрым и хорошим, насколько не был никто из небесных, в том числе и Михаил, и последнего это так бесило, что Тэхена он за это просто ненавидел. За это и безграничную силу, такую же, как и черные крылья.       — Если захочешь, то можешь остаться в Раю, — продолжает Михаил, хотя уже знает, что без Джина Тэхен здесь точно не задержится, — но не смей идти за ним на землю. У него там будет новая жизнь, новая семья. Он поможет другим поколениям лучше понять этот мир. Надеюсь, что ты понимаешь, что он обязан выполнить свое предназначение? — Однако ответа от Тэхена так и не последовало. — Лучше будет, если ты не станешь ему мешать, он тебя забудет и все будет по-прежнему. Но если ты и так не понимаешь, — Михаил открыто начинает угрожать, — то я сделаю так, что тебя никогда больше не то, чтобы в Рай, тебя и в девять миров никто не пустит! Я разлучу вас, чего бы мне это не стоило, потому что не желаю терять еще и Джина! Можешь прямо вместе с Люцифером отсюда валить, все равно он уже прежним не станет — ты хорошо постарался, далеко ему в голову залез! — Михаил рычит при этом, чудом не хватаясь за свое копье.       С Тэхеном изначально надо было в схватке сойтись, чтобы всех остальных на место поставить, чтобы даже Люциферу показать, что в этом инакомыслии нет ничего хорошего!       — Но к Джину не приближайся больше, понял?! Я не шучу! Доберешься до него на земле, и я отправлю его в другое место, найдешь и там, и я его под замок посажу из магии, чтобы ты даже приблизиться к нему не смог! Джин должен остаться чистым и непорочным, не смей его портить своими проклятыми чувствами! Хочешь кого-то любить, иди и ищи таких же чокнутых, как и ты сам! А от моей семьи убери уже свои лапы!       Михаил и сам ярко пропускает тот момент, как выхватывает свое копье и приставляет его острие к горлу Тэхена. Но о содеянном не жалеет. Только вот чужак стоит и нисколечко не сопротивляется и даже не удивляется, просто стоит и не испытывает ни доли дискомфорта от оружия, которое может его убить.       Михаилу хочется слегка сделать выпад вперед и просто разом с Тэхеном покончить. Но нельзя! Как бы он чужака не любил, а просто убить его не мог. Нужен был очень весомый повод, а не все те обвинения, которыми сейчас сыпал на него Михаил, причем абсолютно беспочвенно.       — Ты закончил? — спокойно интересуется Тэхен, и даже это архангела бесит. У него копье опасно в руке дрожит, и не потому что он боится его применить, а потому что сдерживает себя, так ему хочется этого наглого выродка уже приструнить!       — Я предупреждаю, я…       — А я не говорил, что стану тебе подчиняться, — в голубых глазах по-прежнему маска, там по-прежнему все эмоции закрыты, ничего не прочесть и не узнать. Михаил только осознает, что Тэхена эта новость шокировала, но большим он насладиться, увы, не может. — Я твоих угроз не боюсь, — спокойный голос прорезает напряженную атмосферу холла, — в конечном итоге, у тебя нет прав запрещать кому-то общаться или видеться. Эта свобода есть у всех существ, и не тебе ее отнимать.       Михаил дышит гневом, скрипит зубами от того, насколько напряжен сейчас. Вообще не понятно, что его еще на поверхности держит, не позволяя опуститься в пучину гнева. Может, недавняя битва с Люцифером, или осознание, что его изгонят из Рая, если здесь его рукой будет пролита чужая кровь. Непонятно.       — И не тебе, безродному щенку, иметь здесь право голоса!       Тэхен все оскорбления уже давно спокойно сносит. Да, они оседают у него в глубине души, потому что каждое слово имеет за собой вес, мотив. Он безродный, и он сам об этом знает. Ни имени, ни дома, ни родственников — у него ничего нет. Но раскисать из-за этого он не станет. У него был Джин, и вот ради него Тэхен готов бороться и дальше с местной несправедливостью.       — Может и так, — отвечает парень ледяным голосом, и поднимает свои крылья с пола, этим жестом заставляя Михаила начать нервничать. Архангел до сих пор не знал — стоит ли от Тэхена ожидать удара исподтишка или нет. Потому что этот безродный чужак здесь всех сильнее, тягаться с ним в итоге никто не сможет. — Но я не стану тебе подчиняться. Если я считаю, что приказ глупый, — а он глупый — я его исполнять не стану.       Михаил свои крылья позади себя распушает, старается выглядеть не таким мелким рядом с неизвестным существом, но у него, конечно же, даже в таком раскладе не выходит. Он просто по всем параметрам проигрывает Тэхену! Бесит!       — Я тебя предупреждал…       — Я ухожу, — ледяной голос его резко прерывает.       В голубых глазах сталь, он спорить дальше не намерен, просто сделает так, как хочет. Михаилу его не сломать, у него нет на него методов давления. Он шантажировал его своим братом, но даже это пыл Тэхена не угомонило, только разожгло до опасных пределов.       — Я не собираюсь продолжать этот бесполезный разговор, — парень легко отворачивается, неглубоко режется при этом об острие копья, но даже внимание не обращает на такие мелочи, у него в голове сейчас другое, и даже голос Михаила, который ему истерично что-то вслед кричит — не слышит.       Тэхен был, мягко говоря, услышанным ошарашен, конечно, в глубине души понимал, что одними угрозами старший архангел точно не отделался бы. Но все равно не ожидал, что его вот так резко, так больно и несправедливо разделят с Джином, чтобы исполнить какой-то там давний план! Тэхен даже осознавал, что все эти идеальные пары были созданы не как пустой звук, что у них точно должно было быть какое-то применение. Но смириться с тем, что ему пришлось бы расстаться с самым здесь дорогим существом, он просто не мог! Он был к этому не готов, он никогда бы к такому не смог подготовиться, и уж точно не смог бы Джина отпустить. Он не видит своего дальше существования без этого улыбчивого архангела. Он точно, стопроцентно не представляет, как будет жить без него, и будет ли вообще.       Тэхен стремительно движется по светлым коридорам замка, крыльями почти по стенам елозит, но его это не трогает и уж точно не останавливает. У него в голове столько мыслей, что их переварить и за сотню лет будет невозможно. У него в груди все горит и плавится, там боль ядом растекается, прожигая все внутренние органы, в особенности влюбчивое сердце, которое не желало Джина отпускать, которое точно без него не сможет.       Тэхен считает себя глупцом, трусом жалким! Он должен был уже давно все архангелу о своих чувствах рассказать, давно должен был открыться, чтобы не держать это в себе, чтобы дать Джину понять, что тот ему не безразличен. Но он все оттягивал и оттягивал, пока не стало вот так предельно поздно. И все равно Тэхен спешит, чтобы архангелу все сказать, у него еще есть время, у него точно оно есть. Он не может не успеть — это стало бы самой большой несправедливостью. Плевать на угрозы и запреты, плевать на Михаила, у которого в Раю почти стопроцентная власть. Все это Тэхена не пугает и никогда не пугало. Страшно потерять Джина, не рассказать ему о том, что чувствует к нему. Страшно было и отказ получить, но об этом парень думал сейчас меньше всего, потому что летел к знакомой двери комнаты стремительно, слушая, как сердце его сейчас разобьет ребра и выпрыгнет наружу.       У Тэхена все внутри сворачивается и кровью ядовито обливается, когда он подходит к двери и заносит кулак, чтобы постучаться, но не успевает ничего сделать, как дверь вдруг распахивается, и он нос к носу встречается с Джином, замершим на пороге точно таким же ошарашенным, как и сам Тэхен. В этот момент кажется, что вокруг все замерло, застыло, как по повелению сильной магии. Только сердце и билось больно в груди, перегоняя кровь, шум которой в ушах застыл, как на повторе. А прямо напротив родные карие глаза, прекрасные и очень добрые, самые любимые во всей Вселенной. И в голове пустота, ни одно слово не идет на язык, оседая пылью мельчайшей где-то на стадии зарождения.       Джин и сам в глубоком удивлении и замешательстве, тонет в голубых глазах, где количество синих огней, вспыхивающих разом, увеличивается до нереального количества, каждый из которых делится надвое, а то и на трое и создает свою собственную Вселенную, в которой буйство жизни и красок, в которой самое теплое Солнце и самый чуткий создатель. Архангел не может ни слова выдавить, потому что именно сейчас отправлялся, чтобы Тэхена найти и поговорить с ним перед своим отбытием на землю. Он понимал, что разговор этот будет не легким, и хотел к нему подготовиться по дороге, ведь именно он Тэхена в Рай притащил, и именно на нем была за него здесь ответственность. Но если он уйдёт, то получается, что слово свое не сдержит. Да и это разве важно, вообще? Джин не хотел уходить, потому что и сам понимал, что не может без Тэхена теперь ни дня прожить. Только… только не правильно все это!..       — А я как раз хотел с тобой поговорить, — архангел силится улыбнуться, но у него выходит криво, ровно, как и голос сохранить нейтральным и сильным, он не может. У него вдруг мелко начинают трястись руки, и он нервно кусает себя за губу, отходя в сторону, приглашая Тэхена внутрь: — Заходи.       А он заходит. Вот просто так заходит, а в груди сердце больно ухает, потому что оно вдруг осознает, что-то понимает, чувствует. Да и сам Тэхен понимает, зачем Джин вдруг отправился его искать. Он собирался сказать ему о том, что уходит, чтобы выполнить свою миссию. Не желал, не попрощавшись уйти. Но Тэхену нисколечко не легче. Похоже, все вокруг знали об этом предназначении, да и сам парень догадывался, что идеальные пары были созданы не просто так. Тэхен только не понимал, почему с ним поступали так жестоко и разом отбирали все, что у него было?! А у него только Джин и был, а еще чувства к нему. И на самом деле, пока что ему было этого достаточно. Но если он лишится этого… он и сам не знает, что будет.       Джин смотрит на Тэхена, только глаз этих космических избегает, потому что вдруг ясно осознает, что не может спокойно говорить о таких вроде бы обычных вещах, смотря в голубые, донельзя любимые глаза. Запретные глаза, как и чувства эти, которые родились в сердце архангела и которые он, как ни старался, а искоренить не мог. Они его одновременно и пугали, и в трепет приводили. А вместе просто уничтожали. Он не ожидал, что когда-нибудь попадет в такую ситуацию. Он думал, что любит Суа, да, он должен был ее любить, но все вышло иначе. До встречи с Тэхеном, он ничего о любви не знал. Это не счастье и не полет прекрасный, это боль, это глубинные страхи, это запретное желание быть с тем, с кем по-настоящему хочется, кто в сердце застрял, в душе. Кто эту душу себе с каждым новым взглядом забирает.       — Наверное, ты уже слышал, раз пришел, — говорит Джин, сцепляя перед собой пальцы в замок и кусая губу нервно, всеми силами стараясь остаться обычным, крайне спокойным. Но, уже понимая, что эту битву проиграл. Он не может говорить об этом так легко, как хотел. — Завтра все предназначенные пары улетают на землю, там мы будем жить, как обычные люди, чтобы облегчить потом их путь человеческий, — архангел тянет улыбку, но она сразу же тухнет, так и не проклюнувшись. — Адам и Ева не всегда будут жить в Раю, однажды их отправят на землю, чтобы они там свой род продолжили, а мы с небес будем за ними следить и их наставлять. Но для начала стать обычными должны мы, чтобы лучше понять всю систему, на себе прочувствовать.       Джин все-таки решается и смотрит в голубые глаза, там нет ни осуждения, ни злости. Только еще больше и больше закручивается водоворот из синих огней, рождая поистине яркие сияния космических глаз.       — Я ухожу завтра, — повторяет, и сам ощущает, как от этих слов у него внутри что-то с треском обрывается, начиная больно тыкать сердце иголками, — ты можешь остаться в Раю, — и снова бесплодная попытка улыбнуться, — можешь дождаться, когда мы закончим нашу миссию, и я вернусь. Мы сможем снова встретиться. Тебя никто не станет отсюда выгонять, даже Михаил, ведь Габриэль решил тебя принять к нам в семью. Я вернусь, и все снова будет, как прежде.       Не будет, — и это они оба понимают.       Но Джин слишком запутался в своих чувствах. Он хочет быть с Тэхеном, душой этого жаждет, да он сейчас еле в себе эти чувства держит, потому что никуда он не хочет уходить, ничего не хочет делать, только остаться с Тэхеном, только позволить себе его любить. Но как это все страшно и неправильно. Он не должен любить парня, он не должен испытывать к нему ничего. У него есть Суа, он должен думать только о ней и о своей миссии. Но почему тогда так сложно сейчас?!       — Я тебя люблю, — коротко отвечает на целую тираду Тэхен и открыто смотрит в карие глаза, читая в них полнейший шок от услышанного.       Больше нельзя скрывать своих чувств, больше нельзя давать себе постоянно быть трусом. Он мог бы сказать обо всем давно, и была даже вероятность, что в такую ситуацию бы не попал в таком случае. Но он до последнего дотянул, и вот сейчас стоял перед тем, кого любит, и все, что может сделать, чтобы попытаться его не отпустить — сказать о своей любви.       У Джина в голове вакуум разом образуется без единой мысли. У него даже сердце перестает бешено колотиться, замедляя свой бег, но по-прежнему больно колясь об иголки, которыми были ответные чувства к Тэхену. Архангел боялся, что у него не взаимно, он боялся, что вдруг стал неправильным, хуже, чем все вокруг, воспылал запретными чувствами, которые были для них обоих губительны. И да, ситуация по-прежнему не была радужной, он по-прежнему был в затруднительном положении, потому что все между ними было — грех. Но как ему стало до слез радостно, когда он понял, что и Тэхен его любит ответно. Тэхен не считает его просто другом, он его любит чисто и искренне, по-настоящему — читалось в голубых глазах. И архангел бы прямо сейчас бросился на шею парню, сжимая его в объятиях и отвечая взаимностью. Но он ничего не делает, только продолжает стоять и давить в себе свои же прекрасные чувства. Потому что они не правильные, они запретные. Они — это грех.       — Я уже давно это понял, — продолжает Тэхен, выдавливая грустную улыбку. И сам отчего-то счастья от того, что сказал, не испытывает. Наверное, потому что в глубине души уже понял, уже увидел ответ на дне карих глаз. — Только все боялся тебе сказать. Но теперь не боюсь. Я не хочу тебя отпускать, останься со мной, пожалуйста.       У Джина больно щиплет глаза, у него слезы наружу просятся, комком в горле вставая. А сердце, кажется, сейчас просто разорвется от того, сколько на него всего разом свалилось. Просто буря эмоций, ураган, уничтожающий и совсем не радостный, как можно было предположить. Он не может любить Тэхена, ему просто нельзя этого делать. Это грех, один из самых страшных, за которые он лишится своего нимба и крыльев, и благодати — всего лишится и станет абсолютно никем! А такой — беспомощный — кому он будет нужен? Никому, конечно же. Он станет посмешищем, станет гнилой душой, которой так боялся стать. У него сейчас все предельно просто и понятно — жизнь с Суа и, возможно, будущее потомство. А что будет, если он с Тэхеном останется? Что его будет ждать? Он точно лишится своей силы, и что тогда? Это будущее покрыто пеленой неизвестности и мрака. Там нельзя ничего сказать наперед. И Джина это чертовски пугает, настолько сильно, что он свои чувства этой же болью в себе и глушит, сам себя запихивает далеко в подсознательное, вспоминая, каким он был еще до того, как встретил Тэхена. У него не может быть ничего греховного, он светлое создание и всегда будет только таким. Отбросить все искушения, все неправильные мысли и чувства, запихнуть их в сундук и похоронить. Никогда не вспоминать, никогда.       — Извини, Тэхен, — голос у Джина, как он и хотел, был предельно ровным. — Но я тебя не люблю. У меня есть Суа, я останусь с ней. Извини.       И сам слышит, как у него внутри что-то с грохотом после этих слов обрывается и бросается в бездну, утопая с диким воем настоящей боли. Кажется, это было сердце самого архангела, в дуэте с душой, сбросившиеся со скалы, чтобы уйти от такого жестокого хозяина.       Тэхен ничего не говорит, просто смотрит в холодные, карие глаза и понимает, что это его личный конец. Он уже подозревал, что просто не будет, он уже где-то подсознательно даже это жестокое «нет» слышал. Но наяву все было труднее, больнее. Настолько больно ему не было никогда. Ни слезы его не топили, ни крики беспомощности и злости — в нем не было ничего. Из него словно все разом выкачали, вместе со всеми теми чувствами, от которых было так больно. Осталась только оболочка, и та хотела стать ничем, чтобы ничего не ощущать, чтобы не слышать, как в груди разом замирает сердце, а душа тихо отлепляется от тела, просясь прекратить эту жестокую боль, с которой не сравнится ни одна физическая.       И как бы плохо ему не было, как бы нестерпимо больно у него не ныло все внутри, мельчайшими частицами разрываясь, чтобы муку он чувствовал бесконечно долго. Все это не могло идти в сравнение с тем, что Тэхен видел. Джин врал ему сейчас, говоря: «Не люблю», он просто боялся свои чувства признать. Он отказывался от них и от Тэхена, потому что не желал стать грешным, не хотел пасть, он боялся, а потому и бежал. И это было невыносимо. Тэхен готов был все на кон поставить, пойти против системы, против Михаила и глупых законов, но архангел был не готов. Джин не хотел бороться, он боялся, и он просто отпускал потому свою любовь, не осознавая, что отпустить его не сможет никогда. А Тэхен его насильно тянуть не может, он не может его заставлять, не может идти против его воли. Ему больно, но он не может только эгоистично о себе думать, он сломает жизнь Джину, если станет настаивать, он все понимает. Он взрослый мальчик и он не глупец.       — Хорошо, — неожиданно кивает Тэхен, а архангелу от этого короткого слова рыдать хочется. У него сердце так разрывается, так обливается кровью, что по ощущениям, Джин сейчас просто задохнется, он просто в пыль раскрошится, не в силах терпеть самого себя. — Я не стану тебя держать, — Тэхен умудряется даже архангелу улыбнуться пустой, безэмоциональной улыбкой, — я тебя отпускаю.       Джин на этих словах разом в статую превращается. Он смотрит на парня и не верит. Не верит, что все закончится, даже не начавшись. Он не ожидал, что его будут долго и трудно уговаривать. Он просто не ожидал, что одним своим словом лишит себя разом всего, своего счастья. Тэхен отпускал его, потому что уважал его желания, потому что не хотел портить ему жизнь — и даже все это Джин понимает, но легче ему не становится. Только хуже, только до пятен перед глазами больно. И ничего уже не исправить, на попятную архангел не пойдет. Страх — штука мощная.       — Извини, — только шепчет Джин.       А Тэхен ему на прощание тихо улыбается. Он словно знает, за что перед ним извиняются. А он и знает, но, ровно, как и архангел не станет гнуть свою линию дальше. Он не будет рушить чужую жизнь, он справится со своей болью, переживет, сможет заново жить. Главное дальше от Рая, главное настолько далеко от этого места, чтобы ничто: ни кусты лилий, ни скамейки и живописные тропинки, ни замок из белого камня не напоминали ему о Джине и о тех временах, когда Тэхен был по-настоящему счастлив. Он больше не вернется, не станет вспоминать о своих болючих чувствах, перетерпит. Время вылечит — какая лживая фраза. Тэхен не знает об этом сейчас, но потом во всей красе поймет ее жестокий смысл.       Дверь тихо закрывается, и Джин сломанной куклой падает на пол, давясь своими слезами и ненавистью к себе, которую будет только изо дня в день подкармливать, каждый день тоскливо смотря с земли в небо, в надежде, что и там на него смотрят голубые, космические глаза.       *****       Надежда — очень жестокое и неистребимое чувство, которое приносит только боль по итогу, когда ожидаемое себя не оправдывает. И боль бывает разной: быстро проходимой и очень легкой, а бывает такая, что столетиями не желает никуда пропадать, всегда ждет своего часа показаться, притаившись глубоко в подсознательном, куда мы все одинаково боимся заглянуть. Надежда — очень красивое чувство. Это то, что держит многих на плаву, что позволяет двигаться вперед и бороться, не смотря на ни что. За счастье, за цель в жизни, за любовь, за что угодно на самом деле. Надежда умирает последней, есть такое изречение. Тэхен ему верит, потому что его надежда, и правда, медленно подыхала в грязной канаве, без шанса принести парню хоть какие-нибудь добрые вести. В чем заключалась его надежда? Он думал, что забыть Джина будет легко, отказаться от своих чувств — будет легко, он надеялся, что боль пройдет быстро. Надежда умирает последней.       Сколько бы Тэхен не пытался выкинуть образ архангела из головы, а сделать этого не мог. Сколько бы ни пытался заглушить в себе ноющую боль, а сделать этого не мог. Его терзало на части каждое мгновение, крутило и тыкало иголками во все тело. И даже не так. У него душу вместе с сердцем иголками тыкали, чтобы больнее, чтобы это чувство он никогда не забыл, чтобы прогнулся под ним и сгнил. Хотелось разорвать грудную клетку и выкинуть эти ненужные органы, облегчить свои страдания! И, наверное, только еще теплящийся здравый смысл этого сделать Тэхену не давал. Но даже если внешне он оставался совершенно живым и спокойным, то внутри он по-настоящему умирал.       Два. Ровно столько часов осталось до отбытия Джина и других небесных на землю. Тэхен не должен был считать, но не мог себя пересилить и потому по садистски считал, делая себе этим еще больнее. Он намеренно гулял в самых дальних частях Рая, собираясь уйти отсюда сразу после того, как запах архангела испарится, как и он сам отсюда. Тэхен не пошел его провожать, от этого было бы нестерпимо больно им обоим. Но и Рай пока не покидал, стараясь на всю свою жизнь запомнить этот чарующий аромат ландышей, которые, и правда, были разбросаны по саду почти везде. Маленькие куполообразные цветки весело блестели на солнце, даря окружающей природе свой запах и красоту.       «Умирать, но только на твоих руках» — их значение. Что ж, пожалуй, Тэхен был бы не против это сделать прямо сейчас. Только он и представить себе не может, какого будет Джину, если парень вдруг расклеится до такого состояния. Потому он терпел, сгорал живьем, но терпел, не осознавая еще, что это станет его личным проклятием на многие годы вперед. Всегда сильный и несгибаемый.       Тэхен старается думать о том, чем займется после отбытия из Рая, но как бы сильно не старался забыть о Джине в этих размышлениях, тем чаще приходил к вчерашнему их разговору. К этим карим глазам, в которых плескался океан любви, которого архангел так испугался. Тэхен его винить в этом не смеет. Кто он такой, чтобы его сразу и без боязни полюбили? Разве он может похвастаться своим прекрасным положением, родством в конце концов? Не может. Он никто, без имени и семьи. Все, что у него есть — сила, но зачем она ему нужна, когда ею даже не с кем делиться? В мире много разных существ и не все заслуживают таких прекрасных и светлых чувств.       Видимо, Тэхен их и не заслуживал, видимо, он был по-настоящему проклят постоянно быть один. Наверное, ему не стоило выходить тогда из своей пещеры, не стоило тогда появляться перед Джином, нужно было уже тогда отпустить его, а не цепляться за эту надежду, за эти прекрасные карие глаза. Тогда больно не было бы не только ему, но и архангелу, который испытал эти запретные чувства, который не желал себя опорочить. Джин так бы и жил с Суа, в конечном итоге, не смотря на весь ее жуткий характер, она его по-настоящему любит. Он был бы счастлив. А Тэхен все это разрушил, и когда признался архангелу только дальше протянул свою уничтожающую силу. Он надеется, что Джин его забудет быстрее, что сможет счастливо жить, как раньше, и мечтать, у него будут дети, он исполнит свой долг. Он надеется, что у него просто все сложится хорошо. А Тэхен все стерпит, он сильный и… он уже сейчас отчетливо понимает, что его чувства умеют только все уничтожать. Пожалуй, ему лучше стоит оставаться одному.       Тэхен и сам не замечает, как доходит до той части сада, в которую его когда-то привел Джин, чтобы показать одинокий куст лилий, в окружении поляны, стекающих ветвей глицинии. Даже в природе, здесь в Раю, его цветок растет один, у него нет пары, он как немое доказательство того, что Тэхену всю жизнь суждено оставаться вот таким же одиноким. Только глициния вокруг, манящая и мягкая. Но парень не знает в Раю никого с таким ароматом — только лишнее доказательство, что такие, как он вечно будут одни.       Черные крылья шуршат по белой, каменной дорожке. Тэхен идет очень медленно, он никуда не стремится попасть, никуда не спешит, он тянет время, убивая в себе это жестокое и такое живучее чувство, как любовь. Он должен, он обязан Джина отпустить! Он не смеет заставлять его страдать от этого якобы «правильного» выбора. По архангелу сразу было понятно, что лишиться крыльев и своей силы он не может. Он не просто не может этого сделать, он не сможет жить, ощущая себя грязным и запятнанным грехом, потому его надо отпустить. Тэхен должен уйти из Рая и из его жизни. Можно было отправиться на поиски похожих на самого парня, но он видел, каждый раз глядя на бескрайний космос, он видел, что таких, как он нет. Во всей галактике он был один такой, безгранично сильный и нестерпимо одинокий.       Тэхен останавливается очень резко, натыкаясь стеклянными глазами на аккуратно вдетое между лепестками лилий белое перо. Его перо, и сомнений быть не могло. От него пахло трепетными ландышами и мягким теплом любящего, но при этом обливающегося болью сердца.       Тэхен отговаривает себя долго и очень жестко, чтобы не взять перо, не прикоснуться к его мягким бокам, окуная себя в новую пучину боли. Но руки сами уже тянутся к заветному, потому что просто так лишиться всех своих чувств Тэхен просто не может. Джин оставил свое перо для него специально, как прощальный подарок, ведь больше они не встретятся — этого не выдержит ни один из них. Но и просто все бросить архангел не мог, он боялся своих чувств, но бежать от них не мог, не принимал их, но они все равно в нем были. Он делал больно и себе, и Тэхену, но страх побороть был не в состоянии, он лежал глубоко у него в подкорке, куда доступ даже ему самому был закрыт.       Тэхен знает, что пожалеет о том, что взял это перо, но пальцы трепетно его касаются и вынимают из кроваво-белых лепестков. А сердце разом замирает, и душа сдается под напором чувств, понимая, что больше их держать в себе не сможет. Они слишком сильны и слишком искренни, чтобы их так легко в себе убить.       Черные крылья разом вверх поднимаются, словно к взлету готовятся, словно желают прямо сейчас своего владельца отнести к тому, кого он вдруг так сильно полюбил, но нельзя. Тэхен зубы отчаянно сжимает, заставляет ураган внутри себя потухнуть, держит перо нежно-нежно, просто не желает его калечить. И разом весь опадает наземь, в объятия одеяла из веток с цветками глицинии. Он старается быть сильным, старается не дать волю своим чувствам, не погубить Джина дальше своей неправильной любовью, но он просто не может отказаться разом от всего. Он просто не может отказаться от своих чувств, включая какими искренними и сильными они были, и как топили Тэхена в себе, вылепляя из него новое существо, которое вечно будет страдать ненужным и не любимым всеми. Его личное проклятие в деле.       А вокруг поляна маленьких синих цветков, которые весело улыбаются Тэхену, дарят ему свой успокаивающий аромат и шепчут нежно, что все с ним будет хорошо, и он найдет свое счастье. Но в это уже не верится, сжимая в руке белое перо, с застывшим на нем ароматом ландышей в это уже не верится.       Тэхен обессиленно комкает свободной ладонью рубашку на груди, словно желает ее порвать и так выдрать сердце предательское, которое отпустило Джина, но само при этом кровью исходилось, болью перед глазами целые Вселенные разрывало. И унять ее, успокоиться теперь уже кажется невозможным. И вопросы в голове на повторе горят: «Почему Джин испугался с ним быть? Почему не поверил ему? Почему? Ну, почему?! Он же его точно любит, так отчего отказался от этих чувств?! Потому что Тэхен монстр? Потому что он страшный кошмар всего Рая? Потому что не заслуживает быть с таким прекрасным архангелом?!». Да он и сам знает, что не заслуживает, только легче от этого не становилось. Он мог бы сейчас пойти и Джина остановить, клясться ему, что все будет у них хорошо, что он его никогда не бросит и будет вечно любить, но вот это перо, вот это маленькое белое перо говорило горькое: «Прощай!». Архангел сам просит Тэхена ничего этого не делать, он боится, а это сильнее, он не готов рисковать. Он делает больно не только себе, но почему-то этого не замечает.       Тэхен отчаянно сжимает зубы, чтобы просто не заорать от своего бессилия. Самое непобедимое существо во всей Вселенной, в целой галактике, склоняется перед величием любви, падает на колени и крошится в мелкую пыль, потому что с такой лавиной эмоций он справиться просто не в состоянии. И зачем он тогда вышел из пещеры?! Зачем пошел?! Зачем? Сейчас всего этого бы не было! Он продолжал бы оставаться никем, хаотично плавая в своем микромире, где все просто и понятно! Зачем нацепил физическую оболочку? Зачем вышел из темноты? Ну, почему он был так глуп?! Почему его сердце было таким влюбчивым, и сейчас оно же и страдает, исходясь кровью?!       Тэхена на мелкие части рвет, он буквально ощущает, как его тело огнем полыхает первородным, как он сдается под напором той боли, что осела в его душе, мечтая парня полностью уничтожить. Его мольбы сейчас, кажется, услышаны, он сдается под лавиной своей беспомощности, снова отдается в объятия своего только духовного, первостепенного существования. Так ведь намного легче, так он ничего чувствовать не будет, он точно все забудет, будет обычной частицей в космосе, очень важной, но частицей. Без тела и разума существовать легче. Не нужно было ему тогда становится похожим на архангела, чтобы просто с ним заговорить, не нужно было принимать физическую оболочку, ничего было делать не нужно. Оставаться никем легче, чем умирать от такой боли, которую залечить он не сможет никогда.       Черные крылья медленно начинают растворяться, пожираемые вдруг непонятно откуда взявшейся тьмой. Она клубится высоко, завитками взлетает над телом, которому больше не требуется эта жалкая оболочка. Тьма словно дымит, словно коптит его, наполняя воздух едким запахом, заглушающим красоту Рая вокруг. И солнце тухнет, скрываясь за грязно-черной пеленой силы первородных созданий. Тэхен словно сам полностью этой тьмой наполняется, отдается ей добровольно и нисколечко не сопротивляется. Только смотрит на белое перо в своей руке, захлебывается болью, которую не может остановить, не может успокоить. И сдается на обычное существование только в духовной оболочке, в какой он и был раньше.       Он вышел из своего мрака, покинул свою пещеру, которая была его местом рождения, была тьмой и стихией вокруг, и другими самыми высшими силами, только потому, что вдруг впервые увидел красивого, доброго архангела, который пришел поглядеть на чудище. Тэхен не хотел быть для него чудищем, не хотел, чтобы Джин вдруг от него сбежал, ведь он был таким прекрасным и чистым, таким… у него нет для этого даже слов, чтобы описать, что он ощутил, когда впервые тогда архангела увидел. Потому он и принял форму, похожую на парня, потому и решил себе создать физическую оболочку, он просто хотел уже за миллионы лет своего духовного существования выйти из своего дома и стать кем-то другим. К сожалению, сущности своей не переделать. Хоть Тэхен и стал среди архангелов жить, ими он не был, как бы хорошо не скопировал их внешние черты. Как бы он не был похож на обычного, он был не парой для Джина. Как бы он не стремился тогда выбраться из своей оболочки, как не старался бежать к свету, коим считал архангела, он никогда не остался бы с ним. Его чувства, его любовь умерла еще в тот самый момент, когда он из-за Джина и бросил свою духовную сущность, чтобы быть с ним. Он глупый и наивный очень, до последнего не понимал, что разные существа не могут быть вместе. Он не может быть с кем-то только потому что испытывает эти жалкие и никому не нужные чувства. Это жестокие законы природы и судьбы. С этим нельзя бороться, сколь бы могущественным ты не был.       Тэхен весь растворяется, добровольно выжигает свою физическую оболочку, чтобы с сестрой тьмой потом улететь обратно в их дом, где все совсем не просто и совсем не понятно. Но там не было чувств, а потому и боли тоже. Он бы все забыл, всех бы забыл, продолжая то существование, которое изначально у него и было заложено в природе. Он только жалеет, что забрать это белое перо не сможет, что забудет по-настоящему о своей первой, такой болезненной любви. Но по-другому он теперь не может, он один во всем мире, всеми брошенный и ненужный, с глубокой кровоточащей раной в груди. Он оставит это перо здесь, в поляне из этих прекрасных цветков глицинии, которые так мягко пытались его укутать и успокоить, даже боль пытались забрать, но у них не получалось.       Тэхен думает, что если бы на небесах существовал хоть один ангел или архангел с таким ароматом глициний, то он был бы самым замечательным и прекрасным, как Джин. Но этого он больше не узнает, он уходит из этих миров, растворяется в тьме, которая его забирает себе, и так даже спокойнее. Тьма его не обидит, она его сестра настоящая, хоть и не имеет физической оболочки, но ощущается, как нечто родственное.       — Тэхен?! — где-то совсем рядом раздается знакомый голос.       Но парень ему не внемлет, он собирается закончить начатое. Если сдастся сейчас, то потом уходить будет в разы труднее. Пока его ест боль, пока он загибается от невозможности быть счастливым, у него есть силы уйти обратно к себе, а не просто умереть, став бесполезной частицей космоса, утянув с собой все миры, которые создал.       — Тэхен! — Люцифер и сам не осознает, как подлетает к парню и, даже тьмы не боясь, поднимает его из этой поляны из цветков глицинии.       Конечно, архангелу страшно видеть вокруг эту первородную силу, которая едким дымом вокруг клубится и огрызается, считая каждого небесного врагом. Ему страшно смотреть, как Тэхен буквально исчезает, распадаясь на частицы и улетая в небо вместе с этим черным дымом. Но все это не важно, потому что Люциферу страшнее всего оттого, что он абсолютно точно не знает, что с парнем происходит.       — Тэхен! — архангел вырывает и пару цветков, поднимая парня в сидячее положение, продолжая удерживать его за плечи, потому что в голубых глазах сейчас не было ничего, там не было жизни.       Люцифер достоверно не знал, что с ним, но догадывался, что Тэхен просто-напросто сейчас умирал, продолжая крепко в руке сжимать белое перо. Его перо; архангелу не нужны объяснения, чтобы понять, кому оно принадлежало. Во всем Раю было только одно создание, которое Тэхен любил, только одно создание, которое способно было сотворить такое с самым искренним здесь существом.       — Тэхен, не надо, слышишь! — Люцифер отчаянно не знает, что делать.       Ведь парень был не небесным, чтобы знать, что это сейчас такое с ним происходит. Он был другим, космическим, первородным, с огромной силой, которой сам себя сейчас и поедал. И Люциферу следовало бы радоваться, что Тэхен умрет, такой сильный конкурент исчезнет. Только радости никакой не было, была печаль, а еще какое-то непонятное ощущение… вина? Да, определенно она. Тэхен страдал от жестоких рук жестоких созданий, которые должны были нести только любовь и добро. На деле же они не более чем фальшивая шайка гнилых душ, как и весь Рай.       — Не сдавайся, Тэхен! — у Люцифера сердце предательски в горле стучит, потому что он вдруг понял, как беспомощен перед такой мощью. Он не просто не сможет его победить, он никогда не сможет даже достучаться до него, пробиться через эту броню. Он сейчас беспомощен, сейчас не может ничего сделать! — Ты должен продолжать бороться! Ну же!       — Он тебя не слышит, — позади архангела раздается голос, из-за которого Люцифер резко подпрыгивает на ноги, чуть не хватаясь за оружие. Он даже Тэхена отпускает, из-за чего он снова падает в объятия поляны цветков глицинии, и тьма с новой силой продолжает свое дело.       К Люциферу идет мужчина, абсолютно обычный, но абсолютно не похожий ни на одного небесного, ровно, как и Тэхен. Карие глаза большие, красиво посаженные; волосы белые, почти такие же, как и у самого архангела, губы пухлые и пара крыльев огромных, черных. Не таких мощных, как у Тэхена, но достаточно сильных, первородных. И все в нем было вроде бы обычным, если бы не длинные, извилистые иглы, торчащие из основания крыльев и из их боков, если бы не черная венозная сетка, пролегающая откуда-то из-под рубашки прямо через шею и подбородок, вверх по щеке к глазу. И странным казалось, что шоколадная радужка по-прежнему оставалась шоколадной, а не поменяла свой цвет на какой-нибудь особый, диковинный.       — Ты кто? — Люцифер собой Тэхена закрывает.       Он ощущает, что незнакомец до бескрайности силен, и даже понимает, что его сила и Тэхена в каком-то месте считаются родственными. Но все равно предпочитал не доверять неожиданному гостю.       — Я Намджун, — говорит мужчина, — вы называете меня Ману.       Люцифера резко током прошибает. Он начинает думать очень быстро, понимая, что к чему. Соображая, что загадочный Ману, которого так боялся Михаил, от которого так рьяно защищал границы Рая, вот так запросто пробрался в защищенную обитель, не моргнув глазом. Ману, который из пепла еще мертвой земли восстал на глазах первых архангелов и самого Люцифера, вид которого тогда всех привел в ужас, ведь небесные наивно полагали, что во всем мире они одни.       — Что тебе нужно? — Люцифер хмурится, чудом еще не схватил свой меч.       — Он, — кивает Намджун на Тэхена, которого уже за слоем тьмы и разглядеть было невозможно. Пока архангел отвлекся, парень сдался своему духовному существованию полностью, только изредка вспыхивала из-за тьмы его рука с зажатым крепко в ней пером. — Я могу помочь ему.       Люцифер не верит незнакомцу, сам не может себе объяснить, почему так Тэхена вдруг ринулся защищать, но готов за него до последнего стоять. Какое-то чувство, словно из прошлого, словно от создания, словно… и не объяснить толком его.       — Я не могу тебе верить! — отвечает архангел, полыхая на Ману своими голубыми глазами.       — Я понимаю, — кивает Намджун, оставаясь предельно спокойным, — но тогда он полностью уйдет из этого мира в свой.       — В свой? — не понимает Люцифер, и внутренне борется с собой, потому что сам ничего не может сделать, а тут ему предлагают помощь.       — Снова станет только духовной единицей, — поясняет предельно спокойно Ману, — это всего лишь его оболочка, — кивает головой мужчина на Тэхена, которого с каждой минутой под тенью глицинии становилось все меньше и меньше. — Он старается лишиться ее, чтобы лишиться чувств. Но за всем этим губит все миры, которые возвел.       Люцифер не понимает ничего, но одновременно с ужасающей точностью понимает все, абсолютно все. Он знает, кто Тэхен, он точно знает, кто он. И многое вдруг вставало на свои места: и сила эта безграничная, и иной взгляд на мир, потому что Тэхен этим миром сам был, и его потеря памяти, в которой он не знал даже, кто он. Его способность видеть вещи такими, какими они были на самом деле; его способность чувствовать так, как никто не мог.       — А кто ты? — шепотом интересуется Люцифер, понимая, что небесные все это время слепо считали себя самыми сильными и важными единицами галактики.       Но это было не так еще на примере Ману, которого они узрели когда-то, это было не так на примере Тэхена, который был выше любой формы жизни, выше Создателя, выше всего вокруг. Он был этим всем, он все создал на самом деле, отсюда его такая огромная сила, отсюда стойкое ощущение, что убить его нельзя ничем. Он может сделать только это сам, вот прямо как сейчас.       — Я его брат, — отвечает Намджун под удивленный взгляд Люцифера, — не настоящий, но брат. Среди нас никто не может быть по-настоящему в родстве, мы все разные. — Карие глаза вдруг вспыхивают далеким сиянием космоса. — Только ему мы все подчиняемся, — Ману указывает на Тэхена, — он наш брат и создатель.       Наверное, только врожденная стойкость к неожиданным ситуациям не дает Люциферу сейчас впасть в транс или долгие размышления. Наверное, только почти пропавший аромат лилий позволяет ему отойти в сторону и пропустить Намджуна вперед к Тэхену.       — Ваш? — только спрашивает архангел. — В смысле «ваш»? Вас много?       Ману легким движением руки отгоняет тьму, которая и его сестра тоже, но которая на него огрызается, не желая Тэхена отпускать, зубы обнажает и норовит даже первородного за руку цапнуть. Но Намджун ее не боится, только настойчивее давит своей силой, хотя в этом они с тьмой все равно равны. Только она не желала выходить из духовного состояния и все.       — Мы первородные.       — Я это уже понял, — отмахивается Люцифер, осознавая, что остальные небесные будут в панике, когда поймут, что вокруг них есть существа, способные щелчком пальца уничтожить целый мир. — Кто вы?       Намджун на корточки перед Тэхеном присаживается и за плечо его берет, ощущая, что тело уже почти остыло до смертельной температуры. Только то, что он перо сжимал в руке, и давало понять, что он еще был здесь. Намджун силой своей через его пытается пробиться, пытается добраться до его сознания и вытащить его оттуда, иначе погибнет просто все, что Тэхен успел создать. И земля, и Рай — все, в чем была хоть частичка от его силы, которую все брали направо и налево, создавая измерения и гордо провозглашая себя там Создателем. Никто почему-то не думал, что построить мир без власти и сущности Тэхена никто бы не смог, никто не думал считаться с жалкой духовной сущностью.       — Мы — те, кого он создал. Я стихия, она — тьма, — Намджун указывает на черную клубящуюся субстанцию, которая тут же начала огрызаться с новой силой. — Есть второстепенные наши братья и сестры, но у них оболочки физической нет, они пока еще не доросли в силе, чтобы ее создать. — Намджун едва касается сознания Тэхена, но тут же обжигается об него, даже руку с плеча убирает, понимая, что так легко ему с братом не совладать.       — Почему ты не пришел раньше? — хмурится Люцифер, складывая руки на груди, волосками на теле ощущая, как далеко отсюда сворачиваются в тугие узлы целые Вселенные, умирая от боли, которая Тэхена ест. Вскоре очередь дойдет и до них. Жутко. — Он думал, что один такой, ему было очень плохо от этого. Почему не пришел?       Намджун поднимает голову и смотрит пристально в голубые глаза Люцифера, который ясно давал понять, что Ману не боится.       — Потому что он только сейчас нас всех позвал. И он ведь до сих пор не помнит, кто он, — Намджун гладит Тэхена по светлым волосам. — Я думал, что хоть в этой жизни он будет счастлив.       Люцифера просто крошит от непонимания, но он приберегает большинство своих вопросов на потом, задавая только самые нужные:       — В этой жизни?       — Это его второй цикл в физической оболочке, — для Намджуна все предельно просто, — он выходит из своего дома только тогда, когда его наружу зовет тот, кого он любит. В свой первый раз он был один во всей Вселенной, потому снова ушел в духовное существования, создавая другие миры, чтобы, когда очнется второй раз, мог хоть с кем-то поговорить, хоть что-то увидеть. Но вы снова погнали его обратно, очень жестоко с вашей стороны, вы нигде не найдете такое доброе и чистое существо.       — Так получается, — Люцифер мальчик очень умный, — он вышел, потому что Джин его позвал?       — Позвал, заговорил, не испугался — все, что угодно, — Намджун снова берет Тэхена за плечо, хоть и обжигается от этого очень больно. Он не хочет его отпускать в духовный мир, не хочет, чтобы тот все разрушил. Он желает ему счастья, за все его труды, за всю боль, какую он стерпел в те времена, когда был один, он заслуживал счастья.       — Вытащи его, — уверенно говорит Люцифер, — сделай все, что сможешь.       — Он должен вспомнить, кто он, но он не пускает меня в свои мысли, — Намджун качает головой, осознавая, что с Тэхеном ему не бороться. Эта сила древняя, она в самом Ману есть, потому ему не совладать с ней.       — Я позову Джина, они еще не отбыли на землю, он точно сможет…       — Нет! — останавливает архангела Ману. — Ни одна душа не должна знать, кто он! Никто, ясно! Только ты! Раз ты увидел, значит только ты.       — Почему? Он бы точно вышел из этого состояния, если бы его увидел!       — Это ты так легко принял правду о нем, но подумай. — Намджун снова отгоняет тьму, которая настойчиво лезла к своему брату, — а ты бы смог жить спокойно, зная, что в мире есть существо, которое разом может тебя прикончить?       Никто бы не смог — понимает Люцифер. Это природная сущность всех, страх быть уничтоженным тем, кто сильнее и древнее. Кто сама ткань мира. Да, Тэхена никому не убить, но это не значит, что на него вдруг бы не открылась охота. Это не значит, что Джин смог бы принять такого Тэхена. И тогда последнего было бы уже точно не вытащить. Нужно было исключить все риски.       — Хорошо, — вздыхает Люцифер. — И что тогда?       — Назови его настоящее имя.       Архангел собирается съязвить, что он его не знает. Но вдруг понимает, что ответ уже лежит у него в голове. Он знает, он отлично знает настоящее имя Тэхена и, не медля, его произносит, глядя как буквально взрывается все вокруг от яркой белой вспышки, пронзившей все тело парня, давшей ему толчок.       А потом Люцифер любуется на настоящий облик Тэхена, осознавая, что его колени дрожат от желания опуститься перед ним ниц. Настоящий их создатель, настоящий создатель всей Вселенной. Первородный и всемогущий. Хаос.       END FLASHBACK       *****       Все здание дрожит, стены, словно ходуном ходят. Держать равновесие получается с большим трудом. И еще вспышки яркие ослепляют невмоготу, но ноги упорно несут вперед, знают дорогу слишком хорошо. Через три ступени вниз перепрыгивают, чтобы успеть, чтобы спасти не только себя, чтобы еще и друга своего вывести. И никак иначе, дом этот без сил им не отстоять.       Чонгук пулей влетает на этаж Хосока, сразу же сталкиваясь с ним и с Чимином, который ему помогает передвигаться у лестничного крыла.       — Мы здесь одни, — говорит Пак и обоих небесных подталкивает вперед, осознавая, что долго купол не продержится. — Люцифер и Юнги уже давно ушли по делам. Намджун и Тэхен часа полтора назад на ЧП немедленно выдвинулись. — Чонгук слушает в пол уха, но главное улавливает отлично. — Теперь понятно, что за ЧП, — мотает головой Чимин, помогая Хосоку спускаться, — Суа специально все подстроила так, чтобы ты в доме был один, — он смотрит прямо на Чона, который разом весь от услышанного холодеет. — В таком случае, ей легче до тебя добраться.       Совсем рядом от мощного удара в дребезги сыплется дождем на пол стекло. Защита пала.