Пидоры в Волейболе. Челлендж 2020

      Ойкава задумчиво жевал морковку, растянувшись на полу и скользя взглядом по белому потолку. Все началось три недели назад, когда отец утром уходил на работу и наткнулся на большую плетеную корзину, заполненную овощами. На лежащей по центру бумажке было красивыми крупными иероглифами выведено лишь Ойкава Тоору. Всей семьёй они решили, что это подарок, но Ойкава даже представить не мог, кто додумался до такого. Мама лихо утащила халявные продукты на кухню, отец ушел на работу, а Ойкава замер на крыльце, где они нашли корзину. Если это был подарок, то подарок чертовски странный. Он бы ещё понял, если бы ему подарили торт или любую другую выпечку, но овощи. Это не укладывалось в голове. Если же это была шутка, то шутка дорогостоящая. Да и в чьей голове могла родиться эта дурость. Ойкава шумно вздохнул, ладонью прикрывая глаза. У него на примете были сразу два кандидата. Матсукава с Ханамаки выдавали и большие глупости, но какой мог быть посыл в овощах.       Ойкава пошел на кухню, где мама раскладывала продукты в холодильнике, довольно при этом улыбаясь. Уточнив у нее, был ли в корзине хрен, и получив отрицательный ответ, он понял — на хрен его не посылали. Тогда он совсем не мог понять, в чем прикол. По дороге в школу он рассказал о странном подарке Иваизуми. Тот как-то непонятно на него посмотрел и отвесил лёгкого подзатыльника.       — Хватит думать о всякой фигне, Дуракава. Подарили и подарили. Будешь лажать из-за этого на тренировке — прибью.       Ойкава обиженно глянул на лучшего друга, потёр макушку и внял совету, на время забывая об овощах. Вспомнил уже на большой перемене, когда они привычной компанией обедали на крыше. Матсукава и Ханамаки, естественно, поржали с него, начав выдвигать тупые версии.       — Говоришь, корзина тяжелая была? — Ханамаки хитро щурил глаза, придвигаясь к нему ближе, и на его вопрос совсем не хотелось отвечать. Но Ойкава все же кивнул. — Ну, тогда все ясно. У тебя поклонница из клуба сумо.       Заржал даже предатель Иваизуми. Ойкава обиженно поджал губы и отвернулся. Друзья называются.       — А может, это парень был, — кинув на Матсукаву убийственный взгляд, он ничего не успел ответить, как вновь заговорил Ханамаки:       — А хрена там не было?       — Нет, Макки-чан, не было.       Ойкава не смог сдержаться, тоже улыбнулся, забавляясь над тем, что он мыслил в одном направлении с друзьями. Хоть те и продолжили стебаться над ним на протяжении всего дня, выдвигая все более нелепые версии, Ойкава все равно их любил.       Он даже успел забыть о чертовом подарке. Овощи они использовали и съели, корзину мама забрала под какие-то женские штучки. Но через неделю отец снова внёс в дом очередное подношение. В этот раз были фрукты. Бананы, киви, яблоки, цитрусовые, манго. Ойкава медленно перебирал содержимое, даже не став противиться, когда отец утащил целую связку бананов. На листке все так же было лишь его имя. Ни признаний, ни проклятий. Ни обратного номера или адреса. Ничего.       В этот раз он не стал ничего рассказывать друзьям, не готовый к очередной порции издевательств. Сам пытался решить эту сложную загадку, но на ум так ничего и не пришло.       Сегодня же он получил свою третью корзину, вновь с овощами. Он утащил оттуда морковку и поднялся к себе. Перед занятиями ещё было время. Время на размышления. Но сколько бы он ни думал, понимал — без помощи не обойдется.       В школе он снова рассказал все друзьям, которые в этот раз не сразу начали ржать. Долго на него пялились, явно придумывая гадости, а потом начали их озвучивать:       — Ты выглядишь слишком голодным.       — И бедным.       — У тебя появился богатый поклонник.       — Не богатый, а фермер.       — А может, каждый овощ и фрукт что-то значат? Есть же язык цветов, может, есть и язык еды.       — Есть язык жестов, Макки-чан. Смотри, — Ойкава зло показал другу фак и отвернулся, скрещивая руки на груди. Эти идиоты совсем не помогали. Ещё больше запутывали.       — Я понял. Тебя планомерно травят, капитан.       — Спасибо, Матсун, ты чертовски добр.       Хоть Ойкава и понимал, что это шутка, но все же напрягся. Ел эти подношения не только он, но и его родители. Но вроде бы никто из них не чувствовал себя хуже. Даже если бы у яда был накопительный эффект, то все равно симптомы проявились.       Услышав звук смачного подзатыльника, такими обычно его награждал Иваизуми, он растерянно посмотрел на потирающего затылок Матсукаву. Иваизуми строго сказал, видимо, заметив, что Ойкава проникся идеей с отравлением:       — Думай, что несёшь. Этот идиот теперь будет считать, что умирает. И своим нытьем вынесет нам мозг, — Ойкава скривился. Он успел порадоваться заботе лучшего друга, а всё было сделано из эгоистичных соображений. — Ойкава, если тебе это так не даёт покоя — устрой засаду.       — Я уже думал об этом, Ива-чан. Но не могу же я сидеть под дверью каждый день? — корзины приносили в разные дни. Если бы, к примеру, только по средам, он бы давно уже словил дарителя. Но все же иного выбора не было. Ойкава решил, что с понедельника будет устраивать облавы и обязательно узнает, кто такой странно-ненормальный, да ещё и помешанный на нем. Своих врагов нужно было знать в лицо. А любителя здорового питания он уже причислил к врагам, ведь тот или та планомерно его изводили. Не ядами — неизвестностью.       С понедельника Ойкава начал охоту. Вставал на два часа раньше, проверял крыльцо, брал теплый плед, тетради с книгами и усаживался под дверью. Прислушиваясь к звукам, доносящимся с улицы, он делал уроки. Отец удивился, застав его у двери, но ничего не сказал, лишь усмехнулся. На второй день Ойкава уснул на первом же параграфе по истории. Его разбудила мама, мягко погладив по волосам.       — Сынок, спать в кровати нужно.       — Пускай, ему же интересно, кто снабжает нас продуктами.       Ойкава зевнул, потянулся, выпутался из пледа и встал, чтобы пропустить отца. Корзина с фруктами стояла у двери.       — Ааа, черт побери, — взвыв, Ойкава вцепился пальцами в волосы, с ненавистью смотря на гребаные фрукты. Упустил. Хотелось со всей дури пнуть несчастную корзину, но мама сыграла на опережение. Затащила тяжёлую ношу в дом, весело приговаривая:       — Не зря мне вчера вечером хотелось киви.       — А какая экономия семейного бюджета, — усмехаясь, отец снова стащил связку бананов, отправляя их в сумку.       — Хотелось, чтобы у меня в поклонницах была миниатюрная, красивая, милая девушка. А на меня запал какой-то… Какой-то Момотаро, — Ойкава всплеснул руками и под смех родителей зло потопал в свою комнату. Он продолжал тихо бурчать, выплескивая раздражение: — Смейтесь-смейтесь. Как окажется Матсун прав, так посмеемся всем семейством в семейном склепе.       Ойкава замер на середине лестнице, задумавшись. Спустившись чуть ниже, он крикнул:       — Мам, а у нас есть семейный склеп?       Ойкава упрямо несколько недель по утрам сидел у двери, но так и не смог словить человека, что умудрялся его бесить, даже оставаясь инкогнито. Он так сильно выматывался на тренировках, что постоянно засыпал, чем бы ни пытался себя занимать. Он и уроки делал, и читал научную фантастику, и играл в игры на телефоне, но все равно отрубался. Родители уже не смеялись. Отец молчал, а мама уговаривала прекратить мучить себя и нормально спать в кровати. Но Ойкава был непреклонен. Месяц. А потом все же сдался. Махнул рукой на странного дарителя, от которого, на самом деле, была лишь польза. Если подальше задвинуть интерес, то выгода была колоссальной. Отец ему даже увеличил сумму денег на карманные расходы, пояснив, что реально хорошо экономит на продуктах. И мама была довольна, ей меньше тягать с магазина, да и фруктами они объедались в свое удовольствие. Ойкава смирился.       До выпуска оставалось всего несколько месяцев. Учебная нагрузка увеличилась, а на волейбол оставалось чертовски мало времени. Иваизуми предложил приходить в зал на час раньше, увеличив время утренней тренировки. Его поддержали все третьегодки, которым хотелось как можно дольше поиграть с любимой командой.       Ойкава бодро вскочил по будильнику, тихо собрался, слопал приготовленные с вечера бутерброды и поспешил на тренировку. Распахнув дверь, он обмер, офигевше смотря на Ушиджиму. Тот как раз убирал руку от ручки корзины, переполненной овощами.       — Ты! Это ты! — не желая разбудить родителей, Ойкава не кричал, хоть очень хотел, шипел, зло сверкая на Ушиджиму глазами. Тот лишь в первый момент изменился в лице, но сразу же принял бесстрастное выражение, прямо смотря в глаза. Это ещё больше выбесило. Ойкава выскользнул на улицу, прикрывая дверь и продолжая пытаться убить Ушиджиму взглядом. Убиваться Ушиджима не спешил. — Поясни, Ушивака.       — Ушиджима, — спокойно проговорив, в который раз поправляя его, тот спустился на пару ступенек ниже, теперь смотря на Ойкаву снизу вверх. Ойкаве хотелось по-детски начать кривляться, из раза в раз повторяя прозвище этого дуболома, но он должен был узнать, какого черта тот творил. Что это за подношения? Если Ушиджима хотел таким образом наладить между ними отношения, то он должен был подписывать листок, а не оставаться загадкой. Боги, как Ойкава сам не догадался-то? Все же было так очевидно. Ушиджима был сильным, из богатой семьи, и, что самое важное, помешанным на земледельчестве. — Я увидел, как ты выходишь из Макдональдса, Ойкава. Там очень вредная еда. Ты должен правильно питаться.       — Ничего я тебе не должен, — раздражённо шипя, на что Ушиджима даже не обратил внимания, Ойкава скрестил руки на груди.       — Ты должен быть в хорошей форме, когда мы будем играть за сборную.       Ойкава выгнул левую бровь, удивлённо смотря на своего давнего врага, который продолжал надеяться, что он будет ему пасовать. Ладно, уверенность Ушиджимы в том, что Ойкава попадет в сборную, — льстила. Но все же в ближайшее время это было неосуществимо.       Усмехнувшись, Ойкава опустил руки, больше не испытывая дикого желания закрыться от Ушиджимы. Черт, да они всей семьёй его благодарить должны за продукты, но у Ойкавы просто язык не поворачивался сказать ему банальное «Спасибо».       — Я не буду за это платить, — кивнув на корзину, стоящую между ними, Ойкава с удовольствием наблюдал, как меняется лицо Ушиджимы. Тот сначала удивлённо на него глянул, нахмурился, перевел взгляд на овощи, нахмурился ещё сильнее и снова посмотрел в глаза.       — Мне не нужны деньги, Ойкава.       Ушиджима собирался ещё что-то сказать, но Ойкава его перебил, не желая слушать очередную лекцию о садах-огородах.       — Да-да, я понял, Ушивака.       — Ушиджима.       — Я после выпуска уезжаю в Аргентину.       Ойкава с триумфом смотрел на Ушиджиму, но тот его удивил. Усмехнулся.       — Уезжаешь на другой континент, лишь бы не играть со мной в одной команде?       — Вау, Ушивака. Ты умеешь шутишь, — широко улыбаясь, Ойкава не мог поверить, что видит на обычно угрюмом лице такие эмоции. Ушиджима его удивлял. Сначала заботой о его питании, потом умением пошутить, и добил улыбкой, преображающей его лицо.       — Я много чего умею, Ойкава, — вот этих слов, произнесенных ровным тоном, но с еле уловимой улыбкой на губах, он не понял. И не стал уточнять, интуитивно опасаясь ответа. — Долго тебя не будет?       Ойкава неопределенно пожал плечами. Он собирался выжать максимум из тренировок с Бланко, вернувшись в Японию сильным, уверенным в себе.       — Я не знаю. Три года, возможно, больше.       Ушиджима отвел задумчивый взгляд, чему-то кивнул и сделал шаг вперед. Он неторопливо надвигался, удерживая на месте тяжёлым взглядом. Ойкаве хотелось позорно сбежать, близость Ушиджимы его нервировала. Но он лишь вжался спиной в дверь, продолжая упрямо смотреть в глаза.       — Ты чего это, Ушивака? Похитить меня решил, лишь бы не отпускать в Аргентину? — стараясь говорить насмешливо, Ойкава нервно сжимал пальцы в кулаки, чувствуя, как быстро колотится его сердце.       Ушиджима замер, когда между ними и двух сантиметров не осталось. Он был близко, слишком близко.       Ушиджима сжал его предплечья, несильно, но вырваться из такой хватки было бы сложно. И привычно бесстрастно проговорил:       — Ты мне нравишься, Ойкава, — он подтвердил свои слова поцелуем в губы. Быстрое, лёгкое касание, но Ойкаву прибило. Он растерянно смотрел, даже рот приоткрыл от удивления, не в состоянии переварить случившееся. — Не только как связующий.       — Я уже понял, — нервно рассмеявшись, Ойкава даже не пытался вырваться, почему-то уверенный — большего Ушиджима себе не позволит.       — Я не прошу сейчас отвечать. Когда вернёшься, тогда дашь ответ.       Слова Ушиджимы буквально перевернули его мировоззрение. Ойкава никогда не задумывался, что может нравиться этому фанатику волейбола. Не как связующий, а как парень. Охренеть. Ушиджима Вакатоши — гей. И Ойкаве побежать бы по улице с обличительными криками, рассказать всем в своей школе и в проклятущей Шираторизаве, но почему-то этого делать не хотелось.       — Дай свой номер, Ойкава. Пожалуйста.       Ойкава поджал губы, отводя взгляд от серьезного лица. Отталкивало ли его признание Ушиджимы? Нет. Если быть совсем честным с собой, то было даже приятно. Совсем немного, но приятно. Захотелось узнать, чем ещё Ушиджима сможет его удивить. Старшая школа уже почти была позади, как и их извечное соперничество. Больше не было смысла считать Ушиджиму врагом. Ойкава шумно вздохнул, надеясь, что не пожалеет о своем решении.       — Черт с тобой, записывай.