Пидоры в Волейболе. Челлендж 2020

      Куроо думал, что он сдох и попал в ад. Его мучали кошмары. Даже забытье погружало его в ужасы, что он пережил во время войн и пребывания в проклятом, богами забытом городе. Пока его сжирала лихорадка, он из раза в раз переживал смерти своих товарищей, которые приходили к нему после, тянули свои руки и смотрели с укоризной. Хотелось проснуться, вырваться из лап кошмара, обнимающего его, затягивающего все глубже. Куроо то становилось невыносимо жарко, то до дрожи холодно. Он тихо скрипел зубами и ощутимо подрагивал, но в какой-то момент стало хорошо. Тело медленно прекращало бить ознобом и кошмары наконец сменились глубоким, спокойным сном.       Проснулся он резко, будто его кто-то вытолкнул в суровую реальность, все ещё наполненную приглушенной болью и отчаянием бытия. Шумно, рвано задышав, Куроо быстро заскользил взглядом по помещению, буквально сразу натыкаясь на дока. Все же не ушел, согласился на сделку. Хмыкнув, он тяжело сглотнул и, прищурившись, уставился на парня, разглядывая его лицо.       — Что ж. Хорошие новости — ты все ещё жив. Кожа вокруг швов воспалена, но сами швы чистые, что не может не вселять надежду, — у дока были темные круги под глазами. Он светил приличным синяком на челюсти слева и более мелкими на шее. А правая кисть, удерживающая маленькую ложку, которой тот помешивал какое-то варево, разведя посередине помещения небольшой костер, могла похвастаться глубокими следами от зубов на ребре под мизинцем. — Напейся воды, потом… Не особо полезный, едва ли вкусный, самую малость сладковатый. Зато трофейный. Хмм. Думаю, уже обед. Следующего дня.       Док поставил жестянку рядом с угасающим костром и сместился к стене. Он устало уселся и прикрыл глаза.       — Все твоё оружие у стены напротив. Рефлексы у тебя чудовищные.       Куроо не помнил, чтобы на парне были синяки. Но чужие слова расставили все по своим местам. Стало даже немного совестно. Ухмыльнувшись, хоть док этого уже не видел, прикрыв глаза, Куроо хрипяще выдал:       — Хорошо, что ты понимаешь — я не намеренно. Намеренно я бил бы по другим местам, а не портил такое красивое лицо, — медленно перевернувшись на бок, он сцепил зубы, но все же не сдержал тихого стона. Тело слушалось с трудом, болью отдавая в боку и бедре. Но он все же смог подняться, приваливаясь к стене и замирая так на несколько минут. — Я твой должник, док. И долг верну, сохранив твою шкуру. Мы уйдем отсюда перед рассветом, самое удачное время, чтобы не повстречать никого по пути.       Шумно вздохнув, Куроо прислушался к себе, понимая, что долгий сон пошел на пользу, что немного сил он восстановил. Оттолкнувшись от стены, он пошел к крану, желая сначала попить, а потом уже «отобедать». Утолив жажду, Куроо снова заговорил, смотря на уставшее лицо парня.       — Теперь я буду охранять твой сон, док. Тебе нужно восстановить силы. К моему убежищу несколько километров идти, — подойдя к костру, Куроо тяжело опустился на пол, поморщившись от боли, прострелившей бедро. — Спи, док. А я даже приставать не буду.       Хрипло, коротко засмеявшись, он заткнулся, давая возможность уснуть. А сам начал думать о том, что, возможно, совершает ошибку, взяв на себя ответственность за другого человека. Все люди, что были рядом с ним, погибали. И, может, доку было бы лучше прибиться к другой группе. Но Куроо уже от своих слов не отступится. Парень поставил его на ноги, выходил какого-то хрена, и он теперь обязан был вернуть долг.       Уставившись на дока тяжелым взглядом, Куроо медленно пил сладковатое варево, желая как можно быстрее вернуться в норму. Все ещё было хреново, но гораздо лучше, чем когда он очнулся впервые.       Пока парень спал, Куроо неторопливо обошел периметр здания, обыскивая на полезные предметы, после чего провалился в короткий, чуткий сон. Проснувшись через час, он собрал все необходимые вещи в чужую сумку. Свои ножи он распихал по карманам подранных штанов, подумав, что в убежище нужно будет поставить на них латки. У него были сменные футболки, какие-то свитера, куртки, что он находил в заброшенных домах, но таких удобных штанов больше не было. Ещё очень хотелось помыться. Он провонял потом и кровью. В его убежище хреново, но шла вода, и было даже просроченное мыло и порошок. Продумывая маршрут, как им лучше вернуться к нему на квартиру, Куроо затушил костер и уселся рядом с доком, возле ног поставив сумку. Уже стемнело. Нужно было немного отдохнуть, но не спать, чтобы защитить их от возможного нападения.       Сирены завыли около двух часов ночи. Куроо не спал, подался к парню, закрывая ему рот ладонью, чтобы тот не вскрикнул, ведь после сна мог испугаться громкого звука. За неделю, что парень провел здесь, новичков ещё не привозили, поэтому сирену тот слышал впервые.       — Тшш, док. Только не ори, ок? — медленно убрав руку, он в темноте смотрел в чужие глаза, давая возможность себя рассмотреть. — Через час привезут новенького. Сейчас идеальное время, чтобы свалить отсюда. Все будут сползаться к воротам.       Достав из кармана батончик, он всунул его в чужие руки, быстро проговаривая.       — Ешь скорее и пошли. Нам обоим нужны силы. Возможно, что я сам долго не смогу идти. Тебе придется меня тащить, — кривовато оскалившись, он весело добавил: — Зато потом я тебе такой рай устрою, закачаешься. Душ, просроченные консервы, ложе из дырявых одеял. А захочешь, так матрас притащу. Они все, конечно, в ужасном состоянии, но все лучше голого пола. Ну как, ты уже воспылал?       Хмыкнув, Куроо разом изменился в лице, становясь серьезным. Он с трудом поднялся на ноги, пробуя делать шаги и прислушиваясь к ране в ноге.       — Пару километров я осилю. Пойдем, док. Ночь будет длинной, — он повернулся к парню и протянул ему руку, криво ухмыльнувшись. — Меня Куроо Тецуро зовут, если чё.       Док игнорировал все его похабные и тупые шуточки, выглядел серьезным, сосредоточенным, видимо, настраиваясь на долгий, тяжелый переход к убежищу Куроо. Он представился в ответ. Акааши Кейджи. Куроо имя понравилось, но обращаться к Акааши «док» было удобнее.       Переход тяжело дался им обоим. Куроо было чертовски больно и жарко, он буквально вис на Акааши, которому приходилось еще и сумку с раздобытой провизией нести. Но даже в таком отвратительном состоянии Куроо не упустил возможности пополнить свои запасы, когда на их пути встретились два мужчины, у одного из которых был пухлый рюкзак за спиной. Куроо услышал их приближение до того, как те попались в поле зрения, и успел затащить Акааши в полуразрушенное здание. Прижав его к стене, невольно наваливаясь сильнее необходимого из-за пульсирующей боли в бедре, он старался даже не дышать, затаившись. Осторожно выглянув в темный проем, когда шаги начали удаляться, он заметил, что мужчин всего двое, а рюкзак выглядит слишком привлекательно. Куроо шепотом попросил достать два коротких ножа из голенищ берцев, пообещав, что если промахнется, то выйдет из укрытия, не позволив им обнаружить Акааши. Тот выглядел недовольным, но все же стек по стене вниз, доставая ножи и вручая их Куроо. Кривовато усмехнувшись, призывая все свои силы, он сделал шаг на выход, стараясь действовать бесшумно и быстро. Видимо, в эту ночь судьба ему благоволила. Он успел метнуть один нож, заточенным лезвием вошедший в шею одного из мужчин. Пользуясь секундным замешательством его спутника, Куроо попал в шею и вторым ножом, сразу же устало приваливаясь плечом к стене и довольно скалясь. Получилось. Хотелось верить, что риск был оправдан. Акааши пришлось самому проверять рюкзак, в котором обнаружилось несколько консервов, печенье и сигареты. Куроо считал, что это отличный улов.       Дальнейший переход прошел без приключений. Чтобы немного отвлечься от боли, Куроо пытался шутить:        — Мы с тобой все тискаемся и тискаемся, когда к поцелуям уже перейдем? — ощутив, как придерживающий его за талию Акааши напрягся, он тихо хмыкнул и серьезно проговорил: — Расслабься, док. Насиловать я тебя не собираюсь, принуждать тоже. Мне нравится, когда подо мной стонут от удовольствия, а не орут от боли и кривятся от омерзения.       Почему-то Акааши ему поверил. Расслабился немного, крепче перехватил за талию, упрямо ведя вперед. Улыбнувшись, Куроо искоса на него смотрел, начиная рассказывать о квартире, в которой он обосновался. Рассказал, что спит на полу, настелив одеял, но для Акааши может раздобыть матрас. Рассказал о всех запасных выходах, а так же о «сигнализации», которую он сам смастерил. Он натянул леску на входе в подъезд, к концам привязав жестяные банки, и если кто-то посторонний войдет, то они услышат жуткий грохот, что позволит или сбежать, или во всеоружии встретить врага. По виду Акааши сложно было понять — впечатлился он или нет, да и неважно это было. Куроо нужно было что-то говорить, чтобы удерживать себя в сознании, что с каждым метром становилось сложнее. Он не представлял, как поднимется на последний этаж. На чистом упрямстве, не иначе. Но силы окончательно оставили его за два этажа до нужной квартиры. В ушах зазвенело, но Куроо успел прошептать расположение квартиры, прежде чем снова потерять сознание.       Куроо был отвратительным пациентом, но переупрямить Акааши у него не получалось. Тот исправно его лечил, используя подручные средства — соль, сода, уксус — чтобы делать компрессы на бедро, что беспокоило больше всего. Акааши не позволял вставать, отпуская его лишь в туалет и один раз позволив сходить помыться, предварительно замотав раны на бедре и боку целлофаном. В подъезде между этажами Акааши разводил костер, готовя из консервов что-то наподобие супа, заставляя Куроо есть. Куроо есть не хотел, но понимал — нужно. Лихорадка долго не проходила. Его то в жар бросало, то в холод. Но Куроо изо всех сил старался не показывать, как ему хреново. Он вовсю пошлил, заметив, что Акааши спокойно реагирует на его слова, иногда даже обламывая его заигрывания, но в основном — игнорировал.       В один из дней Куроо спросил, за что того забросили в это место. Акааши не стал отмалчиваться, он постепенно раскрывался, свободно чувствуя себя в его присутствии, и рассказал, что отказался вступать в клан-якудза, желая придерживаться нейтралитета. Подпольный врач, который лечил каждого, кто хорошо платил, не захотел присоединяться к одному клану, за что был жестоко наказан. Хреново было, что Акааши не смог проявить себя в легальной медицине и связался с преступным миром. Его могли сразу убить, убрать, как свидетеля, если группировка была слишком влиятельной, но предпочли еще помучить — бросив сюда. Вот такая благодарность за спасение.       — А я херовый солдат, не выполняющий приказы сверху. Здесь чуть больше года, — не став упоминать товарищей, чтобы не пугать Акааши эмоциями, что всегда отражались на его лице и в глазах, он бодро продолжил рассказ, опуская некоторые детали. — Не сразу понял, что это за место. Что доверять здесь нельзя никому. А когда хлебнул дерьма, то сразу поумнел.       Хмыкнув, невольно вспомнив Дайшо, забравшего у него Льва, Куроо поднял взгляд на лицо дока, который в это время возился с его раной.       — Понял, что лучше держаться в стороне от центра, где селятся основные группировки этого города. Что за сумкой лучше не гнаться, можно сдохнуть в общей рубиловке, а гораздо проще выследить победителя, отхватившего трофей, и отнять его.       Куроо не был трусом, чтобы признать — он запал на Акааши. Тот просто не мог не понравиться. Красивый, умный, с отличным чувством юмора, которое он демонстрировал лишь изредка, серьезный, строгий, с потрясающим телом и колдовскими глазами. С каждым днем Акааши раскрывался больше. Больше говорил, дольше находился рядом, спокойно прикасался к нему во время перевязок и легкой улыбкой с колкой фразой реагировал на его подкаты. Куроо понимал, что Акааши нахер не нужен урод со шрамом на лице. Что тот, когда поставит его на ноги, свалит и присоединится к какой-нибудь группировке, которую из рассказов Куроо посчитает более приемлемой. Поэтому он лишь шутил, не предпринимая никаких действий. Если бы они встретились несколько лет назад вне этого города, то он бы смог очаровать, соблазнить. Сейчас же он даже не хотел пытаться, не желая наткнуться на омерзение в красивых глазах.       Кошмары были привычны, но во время лихорадки их стало гораздо больше, а выныривать из них становилось сложнее. Куроо вновь сражался с внутренними демонами, отбиваясь от тех, кого привык защищать, с кем сражался бок о бок столько лет. К нему тянули руки, хватали за оборванную, окровавленную одежду и смотрели с осуждением, болью. Он слышал голоса, но не мог разобрать слов из-за своего тяжёлого, хриплого дыхания. Но касания стали ощущаться явственнее. Куроо потерялся на грани сна и реальности, действуя на одних инстинктах, и лишь чудом не сломал Акааши шею.       Тихий хрип, в котором угадывалось его имя, ворвался в сознание. Куроо моргнул пару раз, сгоняя сонную поволоку, и ошалелым взглядом уставился на Акааши, распластанного под ним. Он не сразу понял, что сжимает чужое горло, заметил лишь передавленные его ладонью запястья. А когда под пальцами второй руки почувствовал вибрации, сразу же их разжал.       — Док, — тихо прохрипев, он дрожащими пальцами погладил по шее, безмолвно прося прощения. Его чуть трясло, футболка и кофта были влажными от пота, и было чертовски жарко, особенно от близости другого человека, все ещё лежащего под ним. — Живой, док? Я тебя, нахрен, быстрее покалечу, чем это сделает кто-то другой.       Медленно выпустив из крепкой хватки запястья, Куроо оперся ладонью на пол, желая отстраниться, но его начало колотить, отпуская после напряжения и кошмаров. Он навалился всем телом, лицом ткнувшись в шею, щекоча ее прерывистым, горячим дыханием.       — Рисковый ты, док, — слабо усмехнувшись, Куроо не шевелился, восстанавливая дыхание. — Согреться ко мне пришел, или я буянил?       Куроо не хотел двигаться, он чувствовал чужое тепло, ощущал всем собой привлекательное тело и желал побыть так ещё немного. Но понимал, что не даёт нормально дышать, а может, и пугает. Вот только чертовски сильно не хотелось отстраняться.       — Твою же мать, — тихо прохрипев, он все же скатился, падая на разворошенные одеяла, оставив тяжёлую руку на животе Акааши. — Глупо просить тебя не бояться меня.       Тихо засмеявшись, он в темноте пытался рассмотреть чужое лицо, надеясь, что не успел наставить новых синяков. Он неторопливо, чтобы не спугнуть, повел рукой выше, пока снова не коснулся шеи, поглаживая кожу.       — В следующий раз лучше кинь в меня что-нибудь. Целее будешь, док.       Акааши перекатился на бок, спиной к нему, и тихо, сдавленно закашлял. Черт, да он же снова чуть не задушил его. Сцепив зубы, Куроо не шевелился, лишь смотрел на подрагивающую спину, досадуя на свои рефлексы.       — Глупо лезть к тебе, когда уже был прецедент, — голос Акааши нещадно сипел. Куроо очень хотел как-то помочь, видя, как, ловя отходняки, тот подрагивает, изредка срываясь на кашель. Но он, черт подери, ничего не мог сделать. Акааши будто мысли его прочитал, тихо прохрипев: — Лучшее, что ты можешь сделать. С человеком в шоковом. Состоянии. Это накрыть одеялом. И забыть, что я могу тебя бояться. Не хочу тебя бояться. Хотя бы не тебя.       Широко оскалившись, одновременно офигевая от услышанного и восхищаясь доком, он даже не нашел, что ответить. Куроо какое-то время тупо смотрел в затылок свернувшегося рядом Кейджи и лишь потом зашевелился. Даже после случившегося тот не убегал от него в ужасе, не противился его близости и собирался спать с ним под одним одеялом?       — Охренеть, — тихо проговорив, он завозился, вытягивая перекрученный край одеяла и накидывая его на Кейджи, придвигаясь ближе и касаясь грудью его спины. Укрыв, Куроо убрал руку и чуть отстранился, представляя, что это будет за пытка, лежать рядом с тем, кто чертовски сильно привлекает. Шумно выдохнув, он ткнулся лбом между лопаток Кейджи, кривовато при этом усмехаясь. — Ты безумно странный, док. Не бежишь от меня в ужасе, делишь со мной постель…       Хмыкнув, он сильнее вжался лбом в спину, крепко закрывая глаза. Реальное издевательство. Ведь даже в таком состоянии, когда тело не отпускали боль и лихорадка, Куроо думал о том, как было бы охуенно снова вжаться всем телом в Кейджи, собирая его дрожь мозолистыми пальцами и губами, скользя ими по коже. Тихо засмеявшись, нарекая себя конченым мазохистом, он постарался переключиться на что-то другое, а не думать о сексе. Осторожно выбравшись из-под одеяла с другой стороны, Куроо, кряхтя и ругаясь на свое тело, медленно встал, держась за стену, и прошел на кухню, где налил в стакан воды. Осушив его, он вновь наполнил водой и вернулся в комнату, не присаживаясь, наклоняясь и подавая Кейджи стакан.       — Попей, док. Теперь хоть я о тебе немного позабочусь. Это меньшее, что я могу сделать после того, как чуть ли не прибил, — насмешливо проговорив, он забрал стакан, когда Кейджи попил, и отставил его подальше, не желая возвращаться на кухню. Куроо медленно лег на свое место, принимая прежнее положение, не прижимаясь к парню, но находясь непозволительно близко, чувствуя его тепло и делясь своим жаром. — Мы с тобой шикарная парочка, оба отбитые на всю голову. Каждый по-своему, но все же.       Тихо, коротко засмеявшись, он чуть завозился, устраиваясь удобнее, носом практически касаясь темных кудряшек на затылке.       — Если в городе узнают, что мы с тобой сошлись, то найти нас захотят еще сильнее. Веселые деньки начнутся. Две главные мишени города вместе.       — Учитывая, что на меня целую охоту устроили. И это так нелепо произносить. А ты сорвал этот приз. На тебя будут кидаться ещё активнее. Если есть куда. Хотелось бы думать, что моя ценность упадёт, если все будут думать, что меня уже трахаешь ты.       Хмыкнув, веселясь над словами Кейджи, Куроо повел носом, задевая им волосы и громко чихая.       — Когда оправлюсь, схожу к Тендо и узнаю, какие слухи ходят по городу. О новичке узнаю. Может, он окажется красивее и привлекательнее тебя, и с твоей задницы снимут мишень. Мало в это верю, но всякое бывает.       Улыбаясь, он прикрыл глаза, собираясь попробовать уснуть, чтобы не соблазняться Кейджи, лежащим слишком близко. Хотелось верить, что его оставят кошмары и он не добьет дока, который не ушел, а прогнать его не было никакого желания.       — Ладно, хватит болтать. Давай спать, док. Ты рядом, я тебя чувствую, значит, твое присутствие не должно будет меня спровоцировать на очередное нападение. Наверное.       Куроо постепенно расслаблялся, медленно проваливаясь в сон и невольно подаваясь вперед, слегка наваливаясь на Кейджи, притянутый теплом другого человека. Через некоторое время он крепко обнял дока, даже не проснувшись от смены положения, отдыхая без каких-либо сновидений. Зато просыпаться было трудно. Плечи и шея затекли от одного положения, но одна часть его тела была чертовски рада такой позе, утыкаясь Кейджи в задницу. Куроо, окончательно проснувшись, понимая, что тесно вжимается и держит дока в своих руках, очень надеялся, что тот еще спит и не чувствует крепкий стояк, которым очень хотелось потереться об упругие ягодицы. Куроо чуть ослабил объятия и начал убирать руку, мысленно ругая свое тело, все еще объятое болью, но среагировавшее на близость другого человека.       — Ты отвратительный пациент, ты в курсе? Ему покой прописан, но куда уж там слушать полезные советы, — Акааши хрипел, не так, как после сна, явно побаливало горло после вчерашнего инцидента.       Услышать голос Кейджи было неожиданностью. Куроо был практически уверен, что тот спит. Ровное дыхание, расслабленное тело. И разорвавшие тишину слова. Дернувшись, он замер, тяжело смотря в темноволосый затылок и думая, чем вся эта ситуация может обернуться. Радовало уже то, что док не уползал в ужасе, а умудрялся ругать его как пациента. Это значило — можно будет отшутиться и не доводить ситуацию до категории неловких, когда им обоим будет неуютно находиться в одном помещении.       Куроо протяжно выдохнул, когда Кейджи зашевелился, поворачиваясь к нему лицом и проезжаясь бедром по крепко стоящему члену. Хотелось, чтобы тот сделал так еще раз. Прижался, потерся. Куроо бы хватило совсем немного, чтобы кончить, ведь тело истосковалось по прикосновениям, ласке. Кривовато усмехаясь, он не двигался, всматриваясь в чужие глаза и пытаясь понять, какие эмоции испытывает Кейджи. Он не видел отвращение на чужом лице, что уже было хорошо.       — Если начнешь справляться со своим, мм, неудобством, будешь напрягать мышцы в раненом бедре. Движения рукой потревожат рану на боку, сводя на нет часы лечения во сне, — Кейджи смотрел на него чуть сощурившись, словно не одобрял такое нарушение режима восстановления. Не отводя взгляда, он смело коснулся живота Куроо, щекочущей лаской проскальзывая по одному из старых шрамов. — Хочешь, протяну руку помощи?       Стоило Кейджи заговорить, как в удивлении выгнулась левая бровь, а усмешка стала еще шире. Куроо собирался со своим «неудобством» справиться холодным душем, ведь не был уверен, что не отрубится во время дрочки от недостатка сил и переизбытка ощущений. И каково же было его удивление, когда на животе он ощутил прикосновение, а слуха коснулись будоражащие сознание и распаляющие еще сильнее возбуждение слова.       — Оя, док. Благотворительность? — он, нахер, совсем не понимал этого парня, абсолютно не понимал, ну и к черту. — Не люблю в одного получать удовольствие, но я буду конченным идиотом, если откажусь от такой помощи.       — Если не полезешь в штаны, можешь потрогать. Как ты мне сказал? «Дохлое» тело?       Хмыкнув, он почувствовал, как участился пульс от предвкушения. И хоть ему совсем не нравились поставленные условия, задевающие его гордость, но Куроо до безумия истосковался по чужим ласкам. Тем более, док ему нравился. Очень нравился. Ведь в нем, помимо красивого лица и шикарного тела, были еще и привлекающие его качества. Кейджи умел здраво мыслить, умел пошутить, подколоть, был умным, заботливым. Черт, да будь они за стенами, он бы его сразу взял в оборот и ни за что бы не отпустил от себя. Здесь же все было иначе. Здесь Кейджи буквально был лишен выбора. Он просто из всего дерьма выбрал менее вонючее. Усмехнувшись такому сравнению, чувствуя, что начинает злиться из-за «благотворительности», а не взаимного желания, Куроо насмешливо проговорил:       — А целоваться будем? С языком. Влажно, развратно, чтобы от кайфа еще жарче становилось и хер пульсацией заходился.       Куроо понимал, что может договориться и вообще остаться без помощи, поэтому решил не разговаривать, а действовать. Ему разрешили потрогать. Хреново, что в штаны закрыли путь, но это он еще обсудит, а к остальному телу доступ был получен. Скользнув по боку, он подцепил края свитера и запустил горячую ладонь под ткань, касаясь гладкой кожи. Приятно. Прикасаться к Кейджи было охереть как приятно. Он заскользил по пояснице, немного надавливая на нее и придвигая еще ближе к себе, чтобы удобнее было погладить выше, поведя рукой по позвоночнику.       — Мы с тобой как малолетки, впервые решившие подрочить друг другу. Не раздеваясь, спрятавшись под одеялом, — кривовато улыбаясь, он темнеющим от усиливающегося возбуждения взглядом смотрел на Кейджи, огрубевшими кончиками пальцев водя между лопаток. — И почему мне нельзя залезть к тебе в штаны? Я бы мог тоже тебе подрочить. Я в этом уже мастер, прокачался до нехуевого уровня за время, что провел здесь. Ааа… понял, у тебя просто не встанет на меня.       Кейджи провел пальцами до края кофты, подлез под ткань, касаясь живота. Куроо напрягся, чувствуя, как тот оглаживает кожу, натыкаясь и задерживаясь на мелких неровностях. Ласка по одному из тонких шрамов пустила мелкую дрожь по телу. Кейджи касался и цепко отслеживал его реакцию. Под его взглядом становилось еще жарче. Возбуждение лишь усиливалось.       — Вот уж не ожидал, что у тебя проблемы с самооценкой, — Куроо проигнорировал шпильку, не собираясь никак это комментировать. Какая могла быть самооценка у урода с перекошенным лицом рядом с чертовски красивым парнем. Кейджи отвлек от неприятных мыслей, запустив кончики пальцев под трусы и коснувшись влажной головки, размазывая капли смазки по стволу. Он накрыл его член ладонью, пробегаясь по всей длине пальцами, только дразня этим.       Облизав губы, пересохшие из-за температуры, Куроо невольно скользнул взглядом на рот парня. Красивый, чувственный. Целоваться хотелось, но еще сильнее хотелось, чтобы Кейджи начал ему дрочить, а попыткой поцеловать он мог обломать себе весь кайф.       — Ну, давай, док, не томи. Можешь воспринимать это как лечебную процедуру. Только пациент тебе попался наглый, руки распускает, — широко улыбаясь, Куроо весело посмотрел в глаза и перевел ладонь на живот Кейджи, медленно изучая напрягшиеся мышцы и плавно ведя выше. — Ладно, признаю. Тело у тебя… мм… очень даже, док. Я бы еще и посмотрел с удовольствием, но довольствуюсь тем, что есть.       — Неужели после всего, что я успел рассказать, у тебя сложилось впечатление, что я стал бы любому отдрачивать? — Кейджи сомкнул тонкие пальцы плотным кольцом, парой резковатых движений проехался по стволу, словно выражая неодобрение. — Что с любым бы лёг, кто захотел поиграть в покровителя?       От первого же движения ладони по напряженному члену по венам прокатилась вибрация, а чужие слова стали восприниматься с большим трудом. Тяжело было сосредоточиться на разговоре, когда буквально сразу накрыло горячим, щекочущим внутренности удовольствием. Куроо не успевал обрабатывать информацию и отвечать на реплики, хрипло протяжно выдыхая и жадно втягивая воздух носом. Его перетряхнуло от резких движений. Сжав ладонью бок, по которому вел, Куроо замер, чувствуя, как подкатывает, скручивает внутренности в тугой узел. Нет, так быстро кончить совсем не хотелось. И Кейджи будто прочел его мысли, ослабил хватку и замедлился, плавно скользя по всей длине, растягивая удовольствие.       — Я слишком ценю свои навыки, себя. Чтобы торговать задом ради мнимой безопасности, — Кейджи недовольно хмыкнул и накрыл головку ладонью, позволяя тереться о влажную кожу, обласкивая подушечками ближайшие вены, прежде чем соскользнуть обратно на ствол, принимая на ладонь тяжёлую пульсирующую плоть. — А ты пожалей мои труды. Я зашивал не какую-то царапину несколько часов кряду, стараясь не дать тебе истечь кровью. Ножевые, глубокие и сложные. Дай швам хоть немного стянуть и подживить рану. Послушайся, наконец, и шевелись по минимуму. Вместо того, чтобы меня пытаться склеить, — к концу монолога, на который у Куроо не было сил отвечать, Кейджи до шепота сошёл, сбиваясь в дыхании и перемежая плавные размашистые движения ладони на члене с резкими рывками.       — Когда я решу, что нить можно убирать. Жаль, нет хирургической, специфическая процедура по ощущениям. Тогда и проверим, насколько ты мастер. И есть ли у тебя мастерство в чем-нибудь ещё, — Кейджи насмешливо сощурился, так и не выпуская его взгляда, и сократил те крохи расстояния, что остались до губ Куроо, явно провоцируя.       Куроо повело, он невольно подался бедрами вперед, желая еще больше контакта с Кейджи, и снова начал гладить по коже, досадуя на мешающие тряпки, не дающие рассмотреть притягательное тело. Напряжение нарастало, хотелось кончить, но еще больше хотелось, чтобы это не заканчивалось. Куроо толкнулся слегка бедрами, чувствуя, как член скользит в плотном кольце из тонких пальцев, и протяжно, хрипло выдохнул. Кейджи что-то вещал о швах и своей кропотливой работе, но совсем не думал о том, что от такого напряжения, в котором сейчас пребывал его пациент, швы нахер полопаются и разойдутся.       Куроо потемневшим взглядом наблюдал за Кейджи, переводя ладонь на спину, подталкивая к себе, обнимая. Кейджи провел языком по его губам, настойчиво толкнулся глубже, целуя первым. Улыбнувшись в поцелуй, Куроо приоткрыл рот, впуская чужой язык. Лишь силой воли удержавшись, чтобы сразу же не кончить, он порывисто переместил руку со спины на задницу, сжимая ее поверх штанов, и крепко вжал Кейджи в себя, мешая ему дрочить. Куроо чувствовал крепкий, будоражащий нервы хват на члене, ощущал тепло желанного тела, упругость задницы под пальцами, и целовал так голодно, так жадно, что его бы хрен оторвали от дока. Чуть навалившись на него, желая полностью подмять под себя, он настойчиво толкался языком в рот, вылизывая его, обсасывая губы и снова проникая между ними, жадно оглаживая язык парня. Куроо все так же крепко сжимал задницу и мелко подрагивал, удерживая себя от того, чтобы не начать двигать бедрами. Но было бы тупостью упустить возможность целовать Кейджи, когда он сам дался в руки. Вот только тело изнывало, подрагивало, требуя разрядки. Куроо прервал поцелуй, смотря тяжелым, черным взглядом в чужие глаза, и немного отстранился, начиная коротко толкаться в ласкающую руку, уже не помня, когда было так хорошо от обычной дрочки.       — Черт… черт, блядь, — хрипло шепча, сбиваясь на тяжелое, рваное дыхание, он широко оскалился и ощутимо задрожал всем телом, несколько раз рвано толкнувшись бедрами и кончив в чужую ладонь. Омыло таким кайфом, что он снова чуть ли не отрубился, но смог удержаться в сознании, чтобы получить еще немного удовольствия. Коротко простонав в мягкие губы, он снова их накрыл глубоким, развязным поцелуем, ладонью забираясь под свитер и гладя вдоль позвоночника, успокаивая возможную злость из-за вновь нарушенных наставлений. — Я снова проебался, да, док?       Насмешливо прохрипев в губы, горящим взглядом смотря в глаза, он не торопился отстраняться, желая еще, и лучше побольше. Чтобы на двоих. Но понимал, что сейчас ему и так слишком много перепало.       — Я очень хотел быть хорошим пациентом, но как-то не получается у меня. Да и ты весь такой соблазнительный приставать ко мне начал, — хмыкнув, поблескивая глазами из-под влажной от пота челки, он плавными линиями разукрашивал спину парня, чувствуя, как от соприкосновений с шелковистой кожей горят пальцы. — А я не железный, знаешь ли. Не удержался. Но вроде швы целы, я доволен, а ты все еще не разрешил мне забраться тебе в штаны.       Приятная расслабленность окутала все тело, на время вытеснив тупую боль в боку и бедре. Куроо чертовски сильно хотелось продолжения. Казалось, что у него хватит сил, а с ранами ничего не случится. Но и расстраивать дока не хотелось. Куроо и правда был благодарен за спасение, что давало возможность еще немного побороться.       Склонившись чуть ниже, он легко коснулся губами шеи, как раз в том месте, где бился пульс, и медленно, широким мазком языка повел к уху.       — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я помог тебе сбросить напряжение? А потом я буду лежать и не шевелиться, до толчка и обратно. Мм? — лениво моргая, чувствуя, как накатывает усталость, но желание близости и жажда до чужого тела не отступают, он продолжал морально напирать. — Неужели совсем не завелся, док?       Мазнув колючей щекой по скуле, он снова посмотрел в глаза, кривовато улыбаясь и не переставая разносить жар от ладони по спине, думая, что гребаный свитер очень, просто очень мешается.       Кейджи выглядел чертовски соблазнительно. Сексуально. Он тоже тяжело, урывками дышал после долгих поцелуев и безумно мило покрылся румянцем. Его, такого расслабленного, разнеженного, хотелось до одури. Не сейчас, чуть позже. И как бы сильно Куроо ни устал, желание прикоснуться к Кейджи, сделать ему так же приятно — было гораздо сильнее. Но Кейджи ничего не отвечал, лишь смотрел в глаза, горячо выдыхая в губы. А потом легко толкнул в плечо, заставляя улечься на спину. Нависнув сверху, он вжался пахом в здоровое бедро и слегка потерся о него, давая прочувствовать свое возбуждение. Куроо довольно заулыбался, смотря на него и потянувшись к нему руками, желая расстегнуть штаны и вернуть любезность. Но его остановил строгий голос:       — Лежи и не шевелись, иначе я уйду в ванную. И никаких комментариев, — с диким восторгом смотря на Кейджи, он тихо засмеялся и кивнул, давая полную свободу действий. Куроо и представить не мог, что тот будет делать. Думал, что Кейджи подрочит себе, находясь рядом, или же будет отираться пахом о его бедро, но даже не мог предположить, что тот откинет одеяло, под которым было невозможно жарко, и задерет на нем кофту.       Куроо видел, каким взглядом Кейджи скользит по его торсу, и не мог совладать с эмоциями. Нравилось, Кейджи точно нравилось на него смотреть. И он лишь подтвердил это, склонившись и проведя приоткрытыми губами по длинному шраму на боку. Пробрало мурашками. Куроо хотел прикоснуться, но боялся спугнуть. Вцепившись пальцами в скомканные одеяла, он жадно прослеживал чужие действия и короткими глотками пил кислород.       Кейджи облизывал, целовал, прикусывал кожу, испещренную шрамами, и ласкал ее горячим, сбивчивым дыханием. Он сводил с ума губами и языком, прочерчивая ими карту его старых ранений. Казалось, что он не пропустил ни одной белой линии на торсе, откровенными ласками взвинтив нервы до предела. Куроо не знал, сколько продолжалась эта пытка, но не было ничего необычного в том, что у него снова встал. Кейджи поднял на него темный взгляд, еле уловимо улыбнулся и подался вверх, прижимаясь к его здоровому боку, позволяя ощутить вес его тела и горячее возбуждение, все еще скрытое штанами.       Куроо ожидал поцелуя, возможности поучаствовать в процессе, а не только получать удовольствие, но Кейджи в очередной раз его удивил. Он сжал пальцами его подбородок и повернул его лицо вбок, подаваясь еще ближе и медленно проскальзывая языком по неровному шраму на щеке. Охренеть. Резко выдохнув, Куроо прикрыл глаза, чувствуя, как тот неторопливо изучает рваные края шва губами и языком. Черт. Он вытянул счастливый билет, получив в свои руки фетишиста. Красивого, чувственного, отзывчивого, умного, невозможного, потрясающего. Тихо посмеиваясь, искоса поглядывая на Кейджи, что легкими поцелуями осыпал его шрам и терся членом о его бедро, он с трудом держался, чтобы не прикоснуться. Но как же не хотелось спугнуть. Даже смотреть на Кейджи было слишком приятно, чтобы лишиться этого. Так тот еще и лаской баловал, не прекращая отираться о него, с каждым мгновением двигая бедрами все быстрее.       Но все же он не удержался, почувствовав, как Кейджи затрясло в преддверии оргазма. Крепко сжав его задницу, помогая двигаться, он повернулся к нему и поцеловал, словив короткий, но невозможно чувственный стон в поцелуе. Переведя одну руку на свой член, вновь вставший от чувственной ласки, обрушившейся на тело, он быстро себе дрочил, понимая, что много времени ему не понадобится, чтобы словить второй оргазм.       Кейджи укусил его за нижнюю губу, провел ладонью по щеке и вцепился в волосы, болезненно их сжимая и тихо постанывая, кончая. Куроо этого хватило, чтобы взорваться удовольствием следом. Коротко, хрипло простонав в зацелованные губы, он еще пару раз двинул ладонью по крепкому члену и кончил, успев подставить ладонь и не заляпать футболку. Кейджи обмяк, сильнее навалившись сбоку, мягкими губами касаясь шеи и продлевая приятные ощущения. Гладя его по спине, Куроо постепенно расслаблялся, довольно улыбаясь и надеясь, что это не разовая акция. Им же хорошо вместе было. Даже дрочка была умопомрачительной.       Куроо забыл обо всех полученных ранениях, о боли, о нездоровом жаре, текущем по венам. Кейджи с легкостью перетянул на себя все внимание, утопив в удовольствии и подарив давно позабытое человеческое тепло. Куроо не представлял, как отпустит его, если Кейджи захочет уйти. Но знал, что и удерживать силой не будет. Он не имел на это права. Но хотел верить, что Кейджи с ним достаточно комфортно и хорошо, чтобы остаться.