Пидоры в Волейболе. Челлендж 2020

      Приближался день рождения Ойкавы. Иваизуми не мог бы назвать себя романтиком или слишком чутким человеком, но все же с их работой этот юбилей мог быть последним. Ойкаве исполнится тридцать, хоть иногда казалось, ему не больше пятнадцати. Свой тридцатник Иваизуми праздновал в лазарете, накануне словив пулю, которую Цукишима выковыривал из кости пару часов. Зато потом, когда он немного отошёл от лекарств и к телу вернулась чувствительность, Ойкава его потрясающе поздравил. Расстарался от души, отсосав так, что Иваизуми готов был на органы себя распродать, лишь бы тот повторил. Но Ойкава лишь лукаво улыбался и советовал ему ждать следующего праздника. Следующий — день рождения самого Ойкавы. Глупо было бы ждать от него минет в этот день, когда именно Иваизуми должен был придумать, как сделать приятно, как порадовать. Хотелось сделать что-то особенное чтобы тот на всю жизнь запомнил, но в голову ничего дельного не приходило.       Его мучения закончились, когда им сообщили, что двадцатого июля у них будет миссия. Ойкава расстроенным не выглядел. Тоже не придавал особого значения этому дню, как и сам Иваизуми. Но все же тридцаточка. Ее хотелось отметить. Вот только работа у них всегда была на первом месте.       Их отправляли в Америку, где двадцатого числа пройдет благотворительный аукцион под дебильным названием «Стеклянное сердце». Иваизуми полез почитать об этом мероприятии, поражаясь людской глупости. Кто-то придумал тупую легенду, расхреначил кусок стекла и собирался продать его за баснословную цену. Желающих купить это «сердце» было дохренище. Попасть на аукцион было сложно — ограниченное количество людей и вход по спискам. Но именно там будет их цель, которую нужно устранить. Им поставили задачу разжечь конфликт между Америкой и Францией, для этого необходимо убрать лягушатника на американской территории. Сын одного из влиятельных людей Франции редко где мелькал, и выловить его было чертовски сложно. Но вот на этот аукцион он должен явиться. Поэтому устранить его предстояло тихо и незаметно, попав на мероприятие и смешавшись с толпой.       С ними в Америку отправляли Сугавару. Тот упирался всеми конечностями, не желая работать ни с Ойкавой, ни с Иваизуми, но все же начальство не изменило решения. Иваизуми даже немного сочувствовал Сугаваре, ведь тот постоянно был свидетелем их с Ойкавой личной жизни. Невольным свидетелем, угрожающим скорой расправой, если они не прекратят трахаться во время заданий. А это было охренеть как сложно. Иваизуми винил во всем Ойкаву, ведь именно тот был безумно горяч и притягателен. Именно он его постоянно провоцировал и соблазнял. Одним своим присутствием. Ладно, возможно, только возможно, проблема была в Иваизуми. Но он не собирался этого признавать.       В Америку они прилетели за два дня до аукциона, расположились на съемной квартире, после чего приступили к работе. Им предстояло устранить двоих из списка приглашенных, выявив самые лёгкие варианты, чем занялся Сугавара. Получив имена и адрес, за дело принялись «Аму». Сугавара вел их, скрипя зубами, игнорируя постоянный флирт. Иваизуми казалось, что тот уже должен привыкнуть, но нет. Из раза в раз Сугавара возмущался, плевался ядом и грозился их четвертовать. По словам Ойкавы, тот просто завидовал, а Иваизуми привык доверять своему партнеру.       Пока они избавлялись от мешающих их плану людей, Сугавара взламывал камеры видеонаблюдения в холле отеля, где будет проводиться аукцион. К двадцатому все было готово.       Утром Иваизуми на словах поздравил Ойкаву, пообещав по возвращении подарить подарок и хорошенько отпраздновать. Тот лишь отмахнулся от этой чепухи, прижался всем телом, легко поцеловал в уголок рта и тихо прошептал на ухо:       — Ты мой самый желанный подарок, Ива-чан, — эти слова хорошенько вдарили и по голове, и по низам. Ойкаву сразу же захотелось. Повалить на ближайшую поверхность и отодрать, физически подтвердив, что он рядом. Но тихий кашель сидящего в этой же комнате Сугавары попортил все планы. Ойкава усмехнулся и отстранился, весело глянув на него. — Ты и так сделал мне подарок, Ива-чан. Поведешь на аукцион, о котором я и мечтать не мог. Даже не представляю, какой идиот может мечтать отвалить за вход сто баксов. Целых сто баксов, Ива-чан.       И если начал Ойкава весело, то под конец речи распалился, откровенно возмущаясь. Иваизуми кривовато усмехался, наблюдая за ним, чертовски красивым и притягательным даже в гневе. Как же хотелось его поцеловать. Но поцелуями бы дело не ограничилось. Кинув взгляд на Сугавару и заметив, как тот отрицательно качает головой, Иваизуми недовольно нахмурился. Падла. Реально завидует, иначе бы свалил на час, оставив квартиру в их распоряжении.       — Нет, Иваизуми, — не отводя взгляда и мягко улыбаясь, Сугавара умудрялся звучать жёстко. — На это нет времени. Мне нельзя отходить от ноутбуков, чтобы не пропустить ничего важного, и чтобы мое присутствие не обнаружили в системе. А вам нужно собираться.       — Тч, — отвернувшись, Иваизуми скрестил руки на груди, злясь из-за невозможности прикоснуться к Ойкаве и хорошенько его поздравить.       — Мм, что такое, Ива-чан? Суга-чан? — Ойкава идеально изображал непонимание, хотя Иваизуми точно знал, тот все понимает. Вон как глаза поблескивают. Явно же кайфует от ситуации.       — Ничего, Дуракава. Одевайся, — грубо бросив, он сам пошел к шкафу, где они развесили костюмы.        — Это нечестно! Хотя бы в день моего рождения не оскорбляй меня. Фу быть таким грубияном!       К отелю они подошли через тридцать минут после начала мероприятия, оставив арендованную машину в квартале от нужного места. Оба выглядели безукоризненно в дорогих костюмах, будто бы всю жизнь в них щеголяли. Вообще говоря, Иваизуми считал, он выглядит как клоун, но Ойкава активно убеждал его в обратном, всю поездку к отелю нашептывая на ухо, какой Иваизуми сексуальный в классике. Иваизуми думал, что именно Ойкава в такой одежде безумно горяч. Его хотелось раздеть, добраться до светлой кожи и с огоньком, как им обоим нравится, трахнуть. Нет, не раздевать. Спустить брюки с трусами и вставить, членом ощутив тесноту и жар шикарной задницы. Иваизуми шумно выдохнул. Не стоило о таком думать. Ходить в узких брюках со стояком будет чертовски неудобно. Необходимо брать себя в руки, чтобы не сорвать задание, не доехав до отеля.       На входе в отель их встречала умопомрачительно красивая блондинка. Даже будучи геем, Иваизуми не мог не отметить привлекательность девушки. Она держала планшетку, где был список гостей. Ойкава на чистом английском представился, чувственно улыбнулся, проскользив откровенным взглядом по лицу и объемному бюсту девушки. Засранец. Заметил взгляд Иваизуми и сразу же отомстил. Девушка, за спиной которой стояли два амбала, быстро пробежалась по списку, находя их имена, и пожелала хорошего вечера, при этом не сводя голодного взгляда с Ойкавы. Вот сучара.       Они оба знали, что после задания Сугавара подчистит записи, но все равно старались не попадаться под объективы камер. Неторопливо прохаживаясь среди других гостей, разодетых круче, чем на вручение Оскара, они довольно скоро обнаружили их объект. Оливер Кимпфер был в сопровождении двух охранников, но это не являлось проблемой. Им предстояло немного выждать, подобраться к нему и устранить. Хватит одного укола отравленной иглой, чтобы об Кимпфере осталась лишь не очень светлая память.       Аукцион был запланирован на конец вечера, а пока шел фуршет. Люди ходили между заставленными едой столами, общались и глазели на лот, начальная стоимость которого переваливала за десять миллионов долларов.       — И эту херню они называют «Стеклянное сердце»? — Иваизуми скривился, смотря на лот. — Это же побитая целлюлитом жопа.       — Ива-чан! — Ойкава, казалось, искренне возмутился, но Иваизуми точно увидел смешинки в его глазах. — Это сердце, покрытое трещинами.       — Это жопа, Ойкава. Сделанная из самого дешёвого стекла. Кто-то ебнул ее об пол, она пошла трещинами, — хмыкнув, скользя взглядом по лоту, он продолжил насмехаться: — И дохера умный человек решил срубить бабла. Придумал тупую легенду, поднял стоимость в несколько тысяч раз и устроил этот цирк.       — Эта легенда не тупая, она про любовь. И сердце сделано из чистейшего хрусталя, а не стекла.       — Ойкава, это жопа, — Иваизуми мог бы уступить, но Ойкава слишком забавно дулся, отстаивая свое мнение. — Помнишь, как в Иране разорвало одного чувака и его внутренности посыпались к нашим ногам? Вот там было сердце, а это… Пфф. Это жопа.       — Ива-чан, — Ойкава зашипел, прижался к его боку и зашептал на ухо: — В тебе совсем нет романтики. Дикарь. Это же такая реликвия. Турецкий воин уходил на войну, подарив своей любимой девушке сердце из хрусталя. И когда он погиб, оно пошло трещинами, но не рассыпалось. Как и сердце этой девушки.       — Ойкава, — скосив на него взгляд, тяжёлый, потемневший, он тихо проговорил: — Если ты продолжишь прижиматься и шептать, то на своей шкуре прочувствуешь, какой я дикарь.       Ащщ, негодяй. Он же этого и добивался. Расплылся в чувственной улыбке и прижался ещё ближе, чуть ли не мурча на ухо.       — Грубый-грубый Ива-чан. Я тебе о возвышенном рассказываю, а ты все к сексу сводишь. Не стыдно?       Резко выдохнув, полыхнув злостью, смешанной с похотью, Иваизуми глянул на время. До аукциона оставался ещё целый час, а значит, их цель за это время никуда не денется. Он мог успеть наказать одного зазнавшегося индюка, получив от этого удовольствие. Сугавара, который все это время был на связи, обречённо застонал. Знал уже, что все эти провокации всегда приводят к одному и тому же.       Стоял ровный гул голосов, играла лёгкая музыка, а в голове Иваизуми звучал жёсткий рок, под который он грубо схватил Ойкаву за запястье и потащил в сторону туалетов. Тот не противился, только засмеялся, будто весь день именно этого и ждал, по крупицам расшатывая его терпение и распаляя желание. У них в запасе было время, а для подстраховки — Сугавара, который продолжит следить за залом и за Кимпфером. Поэтому Иваизуми без зазрения совести утянул Ойкаву с задания «на потрахаться».       — Как же вы достали. Серьезно, я ненавижу вас, — в наушнике зазвучал голос Сугавары, полный ядовитой сладости. Иваизуми только усмехнулся и вырубил микрофон на себе, оставляя в гарнитуре лишь звук. Ойкава, идущий следом, повторил его действия. Иваизуми даже притормозил от неожиданности, вопросительно выгибая бровь.       — Суга-чан очень мстительный. После прошлого раза он что-то натворил в моем телефоне, и я не могу заблокировать чертового Куроо. Он мне сегодня весь день шлёт отвратительные сообщения, тыкая носом в то, что я становлюсь старее, страшнее. Что волосы скоро повыпадают и зубы.       Иваизуми тихо засмеялся, покачав головой, никак это не комментируя, и возобновил движение. Они ловко обогнули снующих по холлу гостей и вышли к уборной. Иваизуми чуть не впечатался в выходящего солидного мужчину, который сначала посмотрел на него, потом на их соединённые руки, после на Ойкаву и вновь на него. И понятливо ухмыльнулся. Мудак старый. Иваизуми отступил, давая выйти, и улыбнулся, тяжело смотря на урода, что вернул взгляд к Ойкаве. Тот и сам за себя мог постоять. Отбрить так, что мало не покажется, но его постоянно хотелось защищать от всех, ограждать от липких взглядов. Особенно когда он строит из себя невинную овцу, прячась за его спиной. Сволочь. От этого желание становилось сильнее, колким возбуждением разливаясь по паху. Как же хотелось Ойкаву.       Мужчина все же медленно вышел, хмыкнул и кинул очередной сальный взгляд на Ойкаву. Иваизуми дёрнул Ойкаву за руку, втянув в уборную, и увел к самой дальней кабинке, громко хлопнув дверью.       — Что такое, Дуракава? На старости лет запамятовал, как реагировать на липкие взгляды?       Иваизуми впечатал его спиной в стену, крепко сжимая предплечья и смотря в глаза. Ойкава застенчиво отвел взгляд и начал покусывать нижнюю губу. Издевался, сучара. Провоцировал наигранной невинностью. Блядь. И почему же это всегда работало? Твою мать. Всё всегда работало. Что бы Ойкава ни делал — Иваизуми хотел его. Наглого, откровенного, пошлого и развратного. Или скромного, стеснительного, хрупкого и доверчиво смотрящего. Демон. Он точно грёбаный демон.       Схватив его за подбородок, поворачивая лицом к себе, Иваизуми подался к нему и накрыл влажные губы грубым поцелуем. Свободной рукой он порывисто начал расстёгивать на Ойкаве брюки, мечтая об этом с того момента, как только тот надел их. Ойкава не противился, поддался грубой ласке и пальцами сжимал волосы и заднюю часть шеи. Получив желаемое, тот отбросил все игры, отвечая на поцелуй со всей страстью. Кусался, подстегивая этим, и слегка царапал кожу выше воротника пиджака.       Шмотки мешали. Но не было ни времени, ни терпения, чтобы раздеваться. Они, как всегда, моментально вспыхивали, заводились так сильно, что терпеть не было сил. Ойкава протяжно простонал в поцелуй, когда Иваизуми расстегнул его брюки и через ткань белья сжал его член. Собственное тело отозвалось на чувственный голос. В паху запульсировало и стало ещё жарче.       — Поздравь меня хорошенько, Ива-чан. Ты же хочешь меня отодрать. Быстро, грубо, — Ойкава оттянул его от себя за волосы, шептал в губы и смотрел совсем безумным взглядом. Ненормальный. Больной на всю голову. Но, сука, до боли любимый. И самый нужный.       Широко оскалившись, Иваизуми через боль, прошившую затылок, приблизился к нему и снова впился в болтливый рот. Обеими руками сдернув узкие брюки до середины бедра, он потянул и белье, сразу же сжав задницу. Ойкава перехватил его правую руку за запястье, отстраняя от своего зада и отворачиваясь от поцелуя. Притянув его руку к лицу, он быстро взял пальцы в рот, смачно облизывая, делясь слюной.       — Вставишь мне, Ива-чан? — можно было и не отвечать, они оба знали, что да, вставит. Ещё, блядь, как вставит. И трахнет до звезд перед глазами.       Не церемонясь, Иваизуми коснулся сфинктера влажными пальцами и ввел два. Ойкава вздрогнул, обхватил руками его шею и вцепился в нее пальцами, делясь болью. Они больше не целовались, смотрели друг на друга и разделяли одно дыхание. Горячее, прерывистое. Иваизуми быстро двигал пальцами в сжимающейся дырке, ощущая, как трещинами, прям как «стеклянная жопа», идёт его терпение.       — Что-то ты сегодня слишком нежничаешь. Это мой подарок на день рождения?       — Ты им удовлетворишься?       Хмыкнув, зная, что это хреновый подарок, да и вообще не подарок, Иваизуми вынул пальцы и рывком повернул Ойкаву спиной к себе.       — О, даа, — Ойкава оперся локтями на перегородку и выставил задницу, прикрытую рубашкой и полами пиджака. — Удовлетворюсь. Только постарайся хорошенько, Ива-чан.       Расстегивая штаны, Иваизуми широко улыбался, смотря на демона, который играючи доводил его до точки кипения. Высвободив член и сплюнув на пальцы, он размазал слюну и естественную смазку по головке, сразу же наваливаясь всем телом и приставляя ее к сфинктеру.       — Я уж постараюсь, можешь не сомневаться.       Ойкава подавился ответом. Иваизуми несколькими рывками вставил член, чувствуя, как самого начинает колотить от тесноты обожаемого тела. Ойкава заскреб пальцами по перегородке, сильнее выгнулся в спине и сдавленно простонал. Боги, нельзя же быть таким охуенным. Иваизуми резко выдохнул и подался бедрами назад, грубо вставляя по яйца. Ойкава вскрикнул. Погас свет. В наушнике зазвучал голос Сугавары.       — Что-то происходит. Срочно возвращайтесь.       У Иваизуми перед глазами плясали красные круги. Какое, нахрен, возвращение? Он трахаться хочет. Но видимо, сегодня им не судьба кайфануть. Снова включили свет, и Сугавара уже не просил, требовал, реально злясь:       — Вы проебали задание, придурки. Кимпфер украл «Стеклянное сердце» и теперь сваливает отсюда на машине.       Сугавара матерился редко, лишь в крайних случаях. Этот случай был пиздецки крайним. Задания они ещё никогда не заваливали. Ойкава разочарованно простонал, пихнул его локтем в бок, заставляя выйти из него, и включил гарнитуру. Его умение брать себя в руки восхищало. Быстро приводя одежду в порядок, он спокойно говорил:       — Суга-чан, если ты знаешь, как он покинул отель, то взломал камеры и на улице, — не став ждать подтверждения, он продолжил: — Попробуй глубже влезть в систему и провести наш объект по дороге. Ива-чан сейчас сядет на такси и поедет следом, чтобы точно не потерять. А я на нашей машине заеду на квартиру, возьму оружие и поеду наперерез.       Ойкава говорил, помогая ему натянуть штаны, после чего потащил из туалета. А Иваизуми не мог прийти в себя. Ему обломали шикарный секс. Член пульсировал, яйца болезненно тянуло, а в голове был туман.       — Прием, Ива-чан. План понял?       — Ага.       — Чудненько.       Ойкава улыбнулся, выволок его из отеля и сразу словил такси, засунув в него. А сам припустил в ту сторону, где они оставили машину. Мда, это был полный провал.       Задание они все же выполнили. Сугавара смог подсоединиться к системе городских дорожных камер, приведя «Аму» на один из складов, где Кимпфер уже выгружал «Стеклянное сердце». Они притормозили неподалеку. Ойкава через оптический прицел бронебойной винтовки смотрел на их цель, тихо бурча, что «сердце» жалко. Иваизуми в очередной раз напомнил, что это жопа, и подпихнул в бок. Шумно вздохнув, Ойкава нажал на курок. Голова Кимпфера разлетелась на кусочки.       — Я тут подумал, Ива-чан, мы могли и не убивать его. Кимпфер сам разжёг конфликт, украв реликвию США.       — Мы выполнили задание. Теперь у двух сторон будут предъявы друг к другу.       Пока охрана Кимпфера бегала у складов, Ойкава неторопливо собирал винтовку, а Иваизуми страховал, не убирая пистолет. Сугавара молчал, больше не злясь. Задание они выполнили.       — Может, снимем номер в мотеле и трахнемся все же?       Иваизуми довольно засмеялся и кивнул, Сугавара обречённо застонал, отключаясь.