Пидоры в Волейболе. Челлендж 2020

      Они больше не смогли увидеться с Ойкавой перед его отъездом, но переписываться не перестали. Ушиджима привык постоянно проверять телефон, чувствуя, как внутри разливается тепло, когда видел оповещение о сообщении. Из-за большой разницы во времени не удавалось часто общаться, поэтому сообщения стали объемнее. Даже ему, привыкшему говорить и писать кратко, приходилось писать большие письма, рассказывая о Токио, о новой команде. Хоть он писал не так эмоционально, как Ойкава, но тот не злился, лишь иногда называл «сухарем». Ойкава много писал о новой для него стране, об окружающих людях, говорящих на незнакомом языке, но чаще всего они обсуждали волейбол. Ушиджима не знал, что у них за отношения. У них было свидание, они целовались, но общение совсем не изменилось. Возможно, так и должно быть. У Ушиджимы в этом не было никакого опыта. Он считал, что у них все хорошо. Они не стали друзьями, нет, ведь друзья не целуются, но по мнению Ушиджимы, стали немного ближе. Возможно, Ойкава писал такие же большие сообщения и Иваизуми, но об этом он предпочитал не думать.       Волейбол отнимал много времени и сил, только Ушиджима ни на день не забывал Ойкаву. С каждым днём одних сообщений становилось недостаточно. Хотелось его услышать, увидеть, прикоснуться к нему и попробовать урвать ещё один поцелуй. Когда Ойкава написал, что в межсезонье вернётся в Японию на пару недель, Ушиджима позвал его в гости. Тот все равно прилетал в Токио и мог хоть один день провести у него. Ойкава был в сети и прочитал сообщение, но долго не отвечал. Подумав, что тот уснул, ведь в Аргентине уже был поздний вечер, он отложил телефон, буквально сразу оживший.       Ойкава: Хорошо, но тогда ты меня встретишь, Ушивака.       Не сдержав довольной улыбки, он быстро ответил согласием и попросил скинуть номер рейса и время прилета. Ойкава прилетал через четыре дня.       Эти дни Ушиджима выкладывался на полную, с ненормальной силой вколачивал мячи в площадку и выплескивал напряжение, гуляющее под кожей. Хоть по нему не было заметно, но он волновался из-за приезда Ойкавы. Тот прилетал поздно вечером в среду, а домой собирался поехать утром пятницы. Они проведут вместе один полный день и две ночи. Это взвинчивало нервы и заставляло думать о неприличных вещах. В этом не было ничего плохого. Ушиджиме всего девятнадцать, а Ойкава ему нравится. Вот только он понимал, что тот мог не допустить даже поцелуя, не говоря уже о чем-то большем. Поэтому Ушиджима и вкалывал на тренировках как проклятый, чтобы не наделать глупостей, оказавшись рядом с Ойкавой.       На четверг он попросил выходной, собираясь целый день провести с Ойкавой. Его отпустили, видя, что он и так работает больше всех, но Ушиджима все равно пообещал отработать этот день, взяв дополнительные тренировки.       Он поехал за Ойкавой прямо из спортивного комплекса, где принял душ и сменил одежду. В аэропорту Ушиджима был за час до прибытия рейса. Расположившись в зоне ожидания, он тяжёлым взглядом гипнотизировал табло, желая скорее увидеть Ойкаву. Они не виделись восемь месяцев, Ойкава, полностью поглощённый волейболом, даже фотографий новых не выкладывал в социальные сети. А Ушиджима не осмеливался просить присылать сэлфи в личку. Было интересно, изменился ли тот хоть немного или остался прежним. Он это узнал через пару часов, когда Ойкава подошёл к нему, везя за собой чемодан. Ушиджима резко встал, сделав шаг к нему, и замер неприлично близко. Жадно разглядывая его, он ничего не говорил, впитывая все изменения, произошедшие в Ойкаве. Тот стал короче стричься, загорел. Кажется, даже стал чуть выше.       — И тебе привет, Ушивака-чан, — Ойкава издевательски пропел и отступил на шаг. — Так и будешь стоять столбом и пялиться, или мы пойдем? Я безумно устал. Не могу спать в самолётах.       Ушиджима отмер. Кивнул ему и осторожно перехватил ручку чемодана, отнимая его.       — Здравствуй, Ойкава. Я просто давно тебя не видел.       — Пфф, твоя прямота и честность иногда убивают.       Ойкава не выглядел злым. Обошел его и пошел на выход из аэропорта. Ушиджима поспешил за ним, не сводя взгляда с того, о ком думал каждую свободную минуту. Ойкава был здесь, рядом. Руку протяни — и его можно коснуться. Но пришлось отогнать все эти мысли, тот реально выглядел уставшим после многочасового перелета.       К нему на съёмную квартиру они ехали на такси. Ойкава хотел поехать на метро, но Ушиджима настоял, пообещав, что сам оплатит проезд. Тот скривился, но все же согласился. В машине Ойкава задремал, привалившись к двери. Ушиджиме очень хотелось притянуть Ойкаву к себе, уложить его голову на плечо и зарыться носом в волосы. Он не позволил себе этого, сидя ровно, напряжённо, стараясь смотреть вперёд, а не пожирать взглядом Ойкаву. Разбудив его у дома, Ушиджима оплатил такси и забрал чемодан, пропуская того вперёд в подъезд многоэтажного здания. Он снимал небольшую двухкомнатную квартиру на шестом этаже, расположенную недалеко от спортивного комплекса. С оплатой аренды помогали родители, позволяя ему полностью посвятить себя волейболу, не думая о подработках.       Было странно видеть здесь Ойкаву, но он смотрелся в этих стенах гармонично, будто проживал с ним все это время. Слабо усмехнувшись своим мыслям, Ушиджима какое-то время молчал, позволяя изучить обстановку. Тот заговорил первым:       — Я хочу в душ и спать.       — Конечно, Ойкава. Ужинать будешь?       — Мм, нет. Не хочу. Только дай мне что-нибудь переодеться, не хочу лазить в чемодане.       Ушиджима кивнул и еле уловимо улыбнулся. Он прошел в спальню, где был большой шкаф, и достал свои футболку и шорты, прихватив и чистое полотенце. Ойкава не смотрел ему в глаза, принял вещи и скрылся в ванной. Ушиджима старался не думать о том, что тот совсем рядом, обнаженный. Стелил ему постель, собираясь эту ночь провести в гостиной на диване, перенеся туда подушку и тонкое одеяло. Ойкава вышел через несколько минут, выглядя ещё более уставшим и до тянущей боли в паху желанным. Комкано поблагодарил и улёгся на кровать. По тихому, размеренному дыханию Ушиджима понял, что тот сразу провалился в сон. Выключив свет и прикрыв дверь, он пошел в ванную, понимая, что одних тренировок было недостаточно, чтобы сбросить напряжение. Нужно было подрочить.       Спал Ушиджима плохо. Не из-за неудобного дивана, а от мыслей, что в соседней комнате спит Ойкава, которого хотелось хотя бы обнять. Желания изводили, заставив проворочаться всю ночь. Он встал рано, чтобы приготовить простой японский завтрак. Ойкава как-то писал, что соскучился по родной кухне. Его хотелось порадовать хоть такой мелочью.       Ушиджима слышал, что тот проснулся, прошлепал в ванную, где провел несколько минут, и пришел к нему на кухню. Помялся на пороге и вошёл, слишком бодро для раннего утра проговаривая:       — Утречка, Ушивака-чан. Как спалось?       Ушиджима напрягся. Врать не хотелось, а говорить правду было неудобно. Он решил проигнорировать неудобный вопрос. Повернулся к нему с полной тарелкой и на пару мгновений залип. В этот момент казалось, он никогда не привыкнет к привлекательности Ойкавы.       — Доброго утра, Ойкава. Будешь завтракать?       Тот вопросительно вскинул бровь, явно не понимая, почему Ушиджима не ответил на вопрос, но ничего не сказал. Лишь кивнул и забрал тарелку, принимаясь с видимым удовольствием уплетать еду. Ушиджима взял свою тарелку и сел напротив, но больше смотрел на Ойкаву, чем ел. Ойкава делал вид, что не замечает пристального внимания, сметал свою порцию и жаловался на долгий перелет и проволочки в аэропорту.       После завтрака они перебрались в гостиную, где Ушиджима успел сложить одеяло и убрать подушку в самый угол. Ойкава уселся практически посередине, сцапал подушку и обнял ее, будто пытался отгородиться. Ушиджима чувствовал повисшие в воздухе неловкость и напряжение. Он понятия не имел, что делать, а Ойкава совсем не помогал.       — Посмотрим телевизор, Ойкава? — взяв пульт, он присел, сохраняя при этом приличное расстояние. Тот кивнул, уставившись в пока ещё черный экран. Не так Ушиджима представлял их день, но радовало уже то, что Ойкава был рядом. Телевизор включился на спортивном канале, где транслировали бейсбольный матч. — Оставить?       — Да, оставляй.       Ушиджима отложил пульт, переводя взгляд с напряжённого Ойкавы на экран. В бейсболе он совсем не разбирался. Волейбольный маньяк, он никогда не интересовался другими видами спорта. Ему казалось, что Ойкава такой же, но тот не отводил взгляда от экрана. Возможно, если бы Ушиджима слушал комментаторов и внимательно наблюдал за игрой, он бы разобрался в правилах и получил бы хоть какое-то удовольствие от просмотра, но он постоянно поглядывал на Ойкаву. Загар тому шел, как и новая прическа, больше открывающая красивое лицо. Ойкава просто не мог не заметить такого пристального внимания, но продолжал делать вид, что увлечен матчем. Ушиджима сколько ни пытался сосредоточиться на игре, постоянно отвлекался, тяжёлым взглядом скользя по профилю.       — Тебе интересно, Ойкава? — тот чуть вздрогнул от его голоса, крепче стиснул подушку и быстро заговорил, даже не смотря на него.       — Очень. Питчер реально талантлив, исполняет все команды кетчера, легко выводя в аут всех беттеров. Это восхищает.       Ушиджима не знал, реально ли Ойкава разбирается в бейсболе или же просто очень наблюдательный, но как бы то ни было, он собирался отвлечь того от просмотра матча. Терпеть это напряжение больше не было сил. Он сейчас или по морде получит и останется один, или они выйдут на новый уровень их странных отношений.       Ушиджима придвинулся чуть ближе, замечая, как на белой подушке сжались загоревшие пальцы. Ойкава нервничал. Он и сам волновался, но отступаться не собирался. Тихо позвав его, Ушиджима слегка сжал подбородок Ойкавы и повернул его лицом к себе, подаваясь ещё ближе. Ойкава неотрывно смотрел, дышал через раз, но не отстранялся, позволив себя поцеловать. Скользнув ладонью ему на затылок, надавливая, Ушиджима сразу углубил поцелуй, не желая размениваться на детские ласки. Ойкава шумно выдохнул носом, прикрыл глаза и нерешительно ответил.       На фоне комментаторы продолжали озвучивать игру, расхваливая какого-то питчера, а Ушиджима слушал только чужое сбитое дыхание и собственное сумасшедшее сердцебиение, отдающееся в ушах. Целуя Ойкаву влажно, чувственно, он осторожно вытащил из его рук подушку, откидывая ее и касаясь ладонью его бока. Ойкава был напряжённым, но на поцелуй отвечал, вскоре коснувшись его плеча тонкими пальцами. Это подбодрило. Ушиджима немного сместился и, не прерывая поцелуя, медленно опустил Ойкаву на диван, устраиваясь рядом. Места было чертовски мало. Они оба лежали на боку, Ушиджима вжимал его в спинку, чувствуя, как от такой жаркой близости и приятных поцелуев у него начинает вставать. Не хотелось пугать, но он не представлял, как остановиться. Одной рукой обнимая поперек спины, второй он гладил по боку, забравшись под футболку. Кожа у Ойкавы была гладкая, мягкая. Ее бы не только пальцами касаться, но и губами с языком, но Ушиджима довольствовался пока этим.       Отрываясь от губ, чтобы вдохнуть полной грудью, он снова втягивал его в очередной потрясающий поцелуй, прижимаясь теснее и невольно начиная притираться пахом. Ушиджима стал действовать смелее, почувствовав, что и у Ойкавы стоит. Это говорило лучше любых слов — нравится. Ойкаве нравится происходящее.       Чередуя поцелуи в губы и шею, он водил ладонью по спине и боку, спускался ниже, касаясь задницы через ткань шорт, и активнее двигал бедрами, дурея от тихих постанываний Ойкавы, который до боли впивался пальцами в его плечи.       — Ойкава, — позвав его сиплым голосом, Ушиджима дождался, пока тот глянет на него мутным взглядом, и прошептал в губы: — Хочу коснуться тебя.       Ойкава вспыхнул. Ударил его по плечу и раздражённо ответил:       — Ты меня уже сколько времени трогаешь. Что за тупые слова, Ушивака?       Ушиджима ничего не сказал на это, но так глянул, что Ойкава все понял. Задышал чаще, упрямо смотря в глаза, и сам скользнул одной рукой между телами. Он прикоснулся первым, накрыв горячей ладонью крепкий член через ткань. Хотелось ощущать его кожей, но Ушиджима не торопил.       Снова целуя его, не в силах насытиться, Ушиджима подцепил резинку шорт и потянул ее вниз. Ойкава был без белья, что только сильнее возбудило. Касаться его было так же приятно, как и ощущать ответную ласку. Ушиджима водил ладонью по его члену, сжимал у основания и ласково оглаживал головку. Ойкава беспокойно ерзал, кусался в поцелуе и отзеркаливал его действия, надрачивая в одном темпе. Было приятно. Безумно жарко и хорошо.       Поцелуи стали откровеннее, страстнее, ласки более быстрыми, грубоватыми. Ушиджима жадно жался к нему, настойчиво целовал и толкался в ласкающую ладонь, не забывая дрочить и Ойкаве. Ощущений было слишком много. Казалось, ещё немного — и его разорвет. Дрожь прокатывалась по телу. Ойкава тоже дрожал в его руках.       Стоило ощутить, как Ойкава начал беспокойно толкаться бедрами, как вместо поцелуев он лишь тихо стонал в его губы, и Ушиджима резче задвигал ладонью. Кончал Ойкава красиво, сексуально. Ушиджима рухнул в удовольствие следом за ним, разделяя с ним послеоргазменную дрожь и сбитое дыхание.       Они больше не целовались. Лежали на диване, переплетенные руками и ногами, смотрели друг другу в глаза и шумно дышали. Ушиджима не знал, что после такого сказать. В голове вместо мозгов был кисель, так его расплавило удовольствием. Но молчание напрягало, поэтому он ляпнул первое, что пришло в голову:       — Ойкава, ты правда любишь бейсбол?       Ойкава растерянно моргнул раз-другой, согнав этим поволоку, и закатил глаза, шумно вздыхая.       — Боги, Ушивака. Ты, блин, умеешь испортить момент.       — Я же ничего не…       — Ой, молчи, честный ты мой. Пфф. Я никогда не смотрел бейсбол, ясно?       Ушиджима широко улыбнулся и кивнул. От слов Ойкавы стало очень хорошо. Тот назвал его «мой», а потом ещё и честно ответил. Ушиджима не зря его столько ждал, не зря не сдавался. Сейчас появилась уверенность, что у них все получится. Что Ойкава примет его чувства, со временем ответив взаимностью.       Больше ничего не говоря, он снова поцеловал его, не боясь быть отвергнутым. И не прогадал. Ойкава сам прижался ближе и ответил на ласку.