Веер Молнии

      После известия о нападении на Гермиону, гнев распирал меня изнутри болезненной пульсацией. Хотелось любым способом выплеснуть эту ярость на кого-нибудь, разорвав виновного в клочья.       Столь острой жажды крови я не ощущал со времен прошлой жизни. Самое паршивое, что я не знал своей цели, кому именно должен мстить. Поэтому неудержимая агрессия распространялась на всех вокруг.       Единственное, что тогда удалось вытянуть из Томаса с Финниганом было то, что, по словам девчонок, в тот вечер Грейнджер не находила себе места, отказываясь отвечать на их вопросы, а после и вовсе на ночь глядя вышла в общий зал общежития с очередным учебником, так и не вернувшись в спальню. После появилось еще немного подробностей: нападение произошло в одном из закутков третьего этажа, и в четвертом часу ночи оцепеневшую девушку обнаружила профессор Спраут во время своего обхода. На этом все — ничего ни о том, что побудило Гермиону уйти из башни Гриффиндора, ни того, что она делала в это время на третьем этаже.       Все это злило. Хотелось поскорее уже найти винного и разодрать его на составляющие, но пока зацепок слишком мало, чтоб даже составить список подозреваемых.       Еще и Драко все никак не появлялся. И из-за этого только сильнее росло мое негодование. Позже оно и вовсе переросло в целую бурю эмоций, состоящию из гнева, беспокойства о друге, и кромешного чувства собственной беспомощности. Информации остро не хватало. Я даже не знал к кому обратиться. Конечно, были еще Макгонагалл, Снейп, да пресловутый директор. И ни с кем из них не было выстроено нормального взаимоотношения. Потому я не представлял себе, в какой вообще форме им можно задать подобный вопрос и, при этом, не начать ссыпаться обвинениями в халатности, источая флюиды злости из-за их попустительства.       Я пытался обуздать эти чувства, прекрасно понимая и помня, что ни к чему хорошему слепая жажда мести и необузданная ненависть не приведут. Но тщетно — взять их под контроль было просто выше моих сил. Умом я все прекрасно понимал, но на деле, все происходит куда сложнее.       Создавалось впечатление, что эти негативные эмоции, разъедающие меня изнутри, и вовсе не мои — настолько было сложно затушить это пламя в душе. Попытка успокоиться и собраться с мыслями превращалась в еще более сильный гнев, только усугубляя и без того взвинченное состояние.       Почему, стоит мне только к кому-то по-настоящему привязаться, я тут же теряю этих людей?! Что в прошлом мире, что в этом — все одно! Как будто на мне лежит какое-то проклятие, которое я никак не могу снять.       Так и выходило, что вся злость на себя была равнопропорциональна злости на других.       Собственно, когда в понедельник Снейп сам подошел ко мне с фразой: «Поттер, тебя вызывает директор», сказанной с все таким же холодным раздражением, мое состояние достигло точки кипения. Да еще Локхарта всучил в сопровождение, ссылаясь на свою занятость, только подливая масла в огонь.       Этот олух все не затыкался, всячески бахвалясь за какие-то заслуги. Кажется, эту историю о вампире-вегетарианце я слышу уже в сотый раз. Полный игнор ему был нипочем. Возможно он считывает молчание за внимательное слушание и восхищение, раз все сильнее начиная распаляться в своих речах.       — Ох, за всеми этими ночными патрулями у меня совершенно не остается времени! — сменил Индюк тему в еще более неприятное русло, — Вот смотри, Гарри — у меня не выдается и единой свободной минутки для укладки волос! Какой же кошмар, настоящее кощунство по отношению к столь прекрасному облику, да еще у такого великолепного человека, как я! Запомни, мой юный друг Гарри: красота — одна из наиважнейших деталей успеха, облик определяет величие.       — Если вас так беспокоит отсутствие времени на укладку — сбрейте волосы. Может тогда ваш образ не будет до так отвратительно слащавым, — огрызнулся я, не выдержав нового акта самолюбования с моим участием.       — Ай-я-яй, — поцокал недопреподаватель языком, — зависть очень плохое чувство, Гарри. И очень некрасиво показывать его на людях. Особенно говорить в лицо этому человеку, ведь он запросто может обидеться на такие слова. Но такая великодушная персона, как Я, с легкой руки прощает столь незначительные мелочи, сказанные по незнанию. Пусть тебе и никогда и не суждено стать красивым и статным мужчиной, но не отчаивайся мой милый дружок! Вступить в число выдающихся волшебников тебе не помешает ничто, если впредь будешь внимательно следовать моим гениальнейшим заветам. К слову, я подробно описал инструкцию в еще одном своем бестселлере: «Путь к признанию», а также, если ты внимательно читал мою автобиографию, то конечно же мог заметить кое-какие дельные советы и в книге «Я — Волшебник».       — Вы не могли бы уже заткнуться и молча указать на кабинет директора?       Мало того, что он меня уже конкретно достал своим пустословием, да еще открыто намекая на мою уродливую внешность, так еще создается впечатление, что он меня специально повел самым длинным путем из возможных. Иначе как вообще объяснить, что мы дважды поднимались и спускались по лестнице, намеренно пропуская третий этаж, а в конечном итоге все равно направлялись туда?! Знал бы где находиться кабинет директора — в жизни не пошел за этим самовлюбленным индюком!       К слову, кабинет находился за скрытым горгульей проходом рядом с кабинетом Трансфигурации. Если не знать наверняка, точно нельзя было предположить, что эта уродская статуя является входом в астрономическую башню. Пароль «Лимонный шербет» навивает мысли о глупейшей шутке, а мое настроение отнюдь было настроено на столь примитивный юмор.       Винтовая лестница, дверь с молотком в виде грифона, и я наконец попал в место назначения.       Данный кабинет по всем параметрам соответствовал слову «странный»: круглое помещение с парой гнутых лестниц по бокам, ведущих на верхний этаж астрономической башни. Все пространство опоясывали стеллажи, заваленные разнообразными книгами и непонятными приспособлениями, раздражающие издаваемыми звуками. Там же разместилась ветхая шляпа, что разместила меня в холодных подземельях Слизерина. На противоположной стороне кабинета расположилась жердочка с восседающей на ней цветастой птицей, явно волшебной — этот вид я не встречал ни в единой энциклопедии или справочнике магглов, но чем-то она смахивала на смесь индюка с жар-птицей из местных сказок — не суть. В центре же помещения стоял внушительный стол с ножками грифона, за которым расположился сам хозяин данного помещения, позади которого висели порядка двадцати портретов спящих старцев.       Слишком много отвлекающих деталей, сбивающих концентрацию внимания с главного.       — Благодарю вас, Гилдерой. С вашей стороны было очень любезно сопроводить мистера Поттера в мой кабинет в столь неспокойное время, — будто давая время рассмотреть обстановку, с запозданием произнес директор, неспешно приподнявшись с резного кресла.       — Ну что вы, что вы, господин директор, мне было совершенно не затруднительно, — слащаво улыбнулся ему профессор, — Смею вас заверить, со мной Гарри прибывает в полной безопасности: я полностью уверен, что злоумышленник, стоит только появиться мне поблизости, тут же скроется. Ах, знал бы я только кто! Кто тот злодей, что сеет смуту в столь прекрасном месте. Если мне не изменяет моя память, а я уверяю, что она не изменяет, в годы моей учебы никто даже не смел проказничать в стенах Хогвартса! — с живой артикуляцией распалялся Локхарт в ответ на похвалу. И только когда у него кончался воздух в легких, директор смог вставить слово, прерывая хвалебную речь.       — Да, да, прекрасное было время. Я бы с удовольствием повспоминал о тех днях за чашечкой хорошего чая, но, боюсь, сейчас у меня нет для этого достаточно времени. Если позволите, я бы хотел поговорить с Гарри наедине.       — Конечно, конечно. Тогда я буду ждать внизу, чтобы не мешать вашему разговору. Можете всецело доверится мне — я доведу мистера Поттера в целости и сохранности до его спальни, — подмигнул он, прежде чем удалиться.       Дождавшись, пока смолкнет последние отзвуки движения винтовой лестницы башни, Дамблдор наконец обратил взор на меня.       — Добрый вечер, Гарри. Пожалуйста присаживайся, — указал он на противоположное кресло за столом. — Лимонных долек?       — Я не ем сладкое, — сухо ответил ему, но все же сел на предложенное место.       — Что-ж очень жаль: сей незатейливый десерт уж очень мне по нраву, — печально выдохнул старик, отправив одну дольку к себе в рот.       — Так о чем вы хотели со мной поговорить? — спросил напрямую, с отвращением следя, как он причмокивает, запивая все это дело чаем. К своей чашке я даже не притронулся, не желая тут задерживаться больше чем положено.       — Ох, я прошу прощения, я вовсе не собирался отрывать тебя от важных дел, — сказал старик мягко, заглянув мне в глаза долгим взглядом. — Я всего лишь хотел у тебя узнать, не хочешь ли ты мне что-нибудь рассказать?       — Например, что?       — Все, что посчитаешь нужным, мальчик мой.       В голове тут же начали проноситься последние события: Рон вылавливает меня перед завтраком и сообщает о нападении; Гермиона кидается мне в объятья, рассказывая о уходе Драко; наш последний разговор с ним…       Быстро сообразив в чем тут дело, на мгновение прикрываю глаза, чтобы вперить взгляд в наглые синие, чуть ли не рыча от злости.       — Вам не говорили, что это не вежливо копаться в чужой голове? И прекратите называть меня так!       Мой короткий спич негодования тут же был перебит громогласным пением птицы, что внезапно подскочила на своем насесте, несколько раз предупреждающе махнув внушительными крыльями, словно показывая, что ей вовсе не нравится, как я разговариваю с ее хозяином.       — Тише, Фоукс, — урезонил он свою курицу мягким голосом. А затем, словно очнувшись ото сна, размеренным тоном решил рассказать о ней, перескочив с темы: — Удивительные существа эти фениксы. Своим пением они предают отваги чистым духом и повергают в страх недостойных. Слезами фениксы могут исцелять даже смертельные раны. При том эти птицы способны поднять вес в сто крат превышающий их собственный. И что самое поразительное, фениксы возрождаются из пепла: стоит только им начать чахнуть, то они тут же самовоспламеняются, чтобы из его праха появился крошечный птенец. Фоукс совсем еще недавно совершил сие преображение. Так что, Гарри, ты можешь наблюдать его переходный период. Поверь мне, скоро он станет еще прекрасней, когда войдет в самый рассвет своих сил.       Что-ж, спасибо за лекцию. Но я совсем ничего не ощутил, слыша его пение: ни прилива храбрости, ни страха. Только я не пойму, зачем мне эта информация — так директор решил похвастаться своим питомцем или что?       Дамблдор также внезапно продолжил прерванную речь:       — Да, наступили неспокойные времена… Я прекрасно понимаю, что ты волнуешься о своих друзьях. К счастью, уже совсем скоро поспеют мандрагоры, и мы сможем вернуть в прежнее состояние мисс Грейнджер и других учеников.       — Я знаю это. Прежде мне хотелось бы узнать, что предпринято с вашей стороны по предотвращению новых нападений? Где гарантии, что, как только они встанут на ноги, их не убьют на следующий день? Мне кажется, вы только претворяетесь, что вас заботит судьба подопечных. Иначе, как еще объяснить, что по прошествии шести месяцев не было ни единой попытки защитить учеников от василиска? Шесть месяцев! А число оцепеневших и пропавших учеников все растет.       — Я понимаю, Гарри, ты очень расстроен. Заверяю тебя, я делаю все, что в моих силах. Но некоторые обстоятельства затрудняют мои действия. Знай же одно, Гарри, в стенах этой школы тот, кто просит помощи, всегда ее получает.       — Да неужели? А как же Гермиона или, может, Колин Криви? Разве они не просили помощи? И не надо мне говорить, что Колин погиб из-за несчастного случая — это было убийство. Я сам видел, как Невилл Лонгботтом сорвался с метлы на первом курсе, и падение с десятифунтовой высоты обошлось лишь вывихом руки, что доказывает — волшебники намного крепче обычных людей, и магия сама по себе является хорошей защитой. Или вы хотите сказать, что это правило не распространяется на магглорожденных? Очень в этом сомневаюсь, — фыркнул я.       — Кажется, для себя ты уже все решил и сделал выводы. Не мне тебя переубеждать, Гарри. Мне так хотелось бы, чтобы ты больше верил в людей вокруг себя. Возможно я слишком многого прошу, но ты должен довериться мне. Покуда в стенах этого замка останется хоть один верный мне человек, я не покину его, и сделаю все возможное, чтобы добро восторжествовало. Запомни это, прошу тебя, — проникновенно заверил он, чуть ли не моля о милостыни над стариком.       — Я подумаю над этим, — с неохотой я кивнул, все же давая ему шанс. Хотелось бы верить, что Дамблдор действительно старается сделать все, что в его силах, и это не пустой треп, с непонятно какой целью сказанный мне.       — Благодарю тебя, Гарри, — душевно произнес старик, смахивая выступившую слезу в уголке глаз.       — Если на этом все, я пойду?       — Да, конечно, Гарри. Время уже позднее, а у меня еще запланировано несколько неотложных дел на этот вечер.       — Тогда прощайте, профессор, — после я немедля направился к двери.       — До свидания, Гарри. Надеюсь, мы с тобой еще встретимся в ближайшее время.       Я махнул рукой и вышел вон.       Не дожидаясь окончания движения лестницы, я стремительно спустился вниз, чуть не врезавшись в заскучавшего Локхарта, что сразу оживился, увидев меня.       — А я уже вас заждался, мистер Поттер! Мне уже стало казаться, что вы воспользовались каким-то иным путем! Но, конечно, этого просто не могло быть, ведь вы бы не оставили меня здесь дожидаться вас всю ночь, конечно же нет! Ох, куда же вы так спешите? — задался он вопросом, пытаясь догнать меня, когда я, проигнорировав его, отправился прямиком к подземельям Слизерина. — Мне начинает казаться, что ты столь смущен моим присутствием, что хочешь поскорее избавиться от моего сопровождения. Но это всего-навсего мое воображение, конечно же. Ты просто не можешь отказаться от окружающего меня ореола безопасности, — посмеялся он.       — Да Ками! Заткнешься ли ты хоть на минуту?! — не выдержал я, круто развернувшись и наставив палочку на этого назойливого типа. — Отцепитесь от меня, или я за себя не ручаюсь.       — А как же сопровождение… — невинно похлопал ресницами мужчина, и тут же поднял руки, отступив на шаг, наконец заметив оружие в моих руках, выглядя при этом максимально глупо. И этот человек меня должен чему-то учить? — Что ты…       — Тц, — раздраженно цокнул я. После чего убрал палочку, осознав, что наставил ее на, хоть и убогого, но все же преподавателя, а это не есть хорошо. Затем отвернулся и продолжил свой путь, крикнув ему напоследок: — До общежития я сам как-нибудь доберусь. Так что отвалите, профессор.

***

      Можно ли говорить о последовательности в обещаниях, когда уже следующим утром школу обошло известие об отстранении директора? Может быть в этом и нет вины Дамблдора, но тем не менее.       По этому поводу этого события ходили самые разнообразные слухи. Кто-то говорил, что это временно, кто-то говорил навсегда. Чем больше проходило времени, тем сильнее разрасталась молва и весть стала обрастать подробностями. Одной ученице утром сова принесла письмо, в котором ее отец, что числится членом попечительного совета школы, очень толсто намекнул о причастности ко всему этому отца Драко Малфоя. Другой ученик во время обеда подтвердил это сообщение. И теперь уже все ученики заметили отсутствие одного не малоизвестного блондина в стенах школы и шушукались об этом по всем углам.       Преподавательский состав играл в молчанку и не давал никаких комментариев. И только на уроках пресловутого Локхарта прозвучало бахвальство, из которого следовало, что преступник наконец пойман. И это был никто иной, как Рубеус Хагрид, а директора закрыли за пособничество.       От таких вестей я, мягко говоря, был в шоке. Это же надо было додуматься до такого! Естественно, я нисколечко в это не поверил — Хагрид и мухи не обидит. Разве что, только по неосторожности. А после будет еще неделю умываться слезами, жалея «бедную зверушку». Всем было итак понятно, за исключением конченных идиотов, что кому-то требовалась жертва, на которую можно было все спихнуть, без должного сопротивления. Увлечение опасными животными же сыграло с Хагридом злую шутку, не дав тому даже шанса на оправдание.       Конечно, это все не улучшило моего настроения. А то, что директора сместили с должности и вовсе вызывало у меня гнев: казалось, что все проблемы Хогвартса спихнули на мои плечи. А от вчерашнего разговора остался неприятный осадок, который только подтверждал мои выводы.       Так что нет ничего удивительного, что в итоге я сорвался этим вечером. Негативные эмоции наконец нашли себе выход, стоило только увидеть, как Драко, как ни в чем небывало выходит из кабинета Снейпа, беззаботно ведя с ним какой-то диалог. Просто не верится, что он прохлаждался все это время в покоях преподавателя, когда вокруг творился такой хаос!       Желая разрушить эту беззаботную улыбку, я мигом преодолел разделяющее нас расстояние, грубо развернул и вырвал его из беседы с единственным мучавшим меня вопросом в это время:       — Где ты был?!       Драко отступил на шаг, потер плечо, и нахмурившись оглядел меня так, словно увидел впервые. Профессор Снейп завел свою привычную шарманку, так что я не счел его речь стоящей внимания. Больше меня интересовало почему Малфой молчит и только смотрит на меня, словно и не слышал моего вопроса.       — Я спрашиваю тебя, где ты был, Драко? — терпеливо повторил я.       — Почему я должен перед тобой отчитываться? — с прохладой спросил он меня в ответ. Как же бесит, что Малфой в текущей ситуации ведет себя таким образом, будто ему все равно. Будто он даже не слышал, что случилось с Гермионой. Что-ж, тогда просвещу:       — Пока ты шлялся хрен пойми где, на Гермиону напали!       — Что?! Она.? — чуть не задыхаясь, выдохнул он. Драко что, все это время в вакууме находился?       — Жива. Оцепенела, как и все остальные, если точнее, — проинформировал его, наблюдая, как он начинает заваливаться в сторону, и, быть может, даже упал бы от таких новостей, если бы не стена. Но его реакция не умаляет его поступков. — Она волновалась о тебе, места не находила, не зная жив ли ты!       — Но, как? Как это вообще произошло, при каких обстоятельствах?       — Тц, не знаю. Тем вечером я лично сопроводил до башни Гриффиндора, и не ушел, пока за ней не закрылся портрет. Я без понятия, что ее заставило бродить по школе ночью. Конечно, если она не пошла искать тебя, — я не вижу иных поводов выходить из укрытия, когда по замку бродит монстр, охотящийся за магглорожденными, о котором она была прекрасно осведомлена.       — Да не стала бы она меня искать без веских причин! Херли ты меня вообще обвиняешь хоть в чем-то? Да и с каких пор тебе не плевать на других?! — зло наорал он на меня, с горящими обидой глазами. — Возомнил себя хер знает кем, когда сам же нас бросил разбираться со всем этим!       — Ты ее не должен был впутывать в свою долбанную игру в приключения! Героем себя возомнил?! — в гневе схватил его за лацкан мантии. И потянуло же этого идиота разбираться с этой ебатой — заняться ему больше нечем, кроме как искать причину нападений и втягивать в это окружающих!       — Да завали хлебало, урод! — стукнул он меня по груди и потянул на себя за одежду. Но тут влезла еще одна пара рук, отталкивая нас друг от друга.       — Отставить! — приказал Снейп, оглядывая нас двоих. — Что вы себе позволяете в присутствии преподавателя? А ну разошлись! Минус двадцать баллов с обоих, и еще по десять за каждое скверное слово.       Серьезно? Да кому какое дело вообще до этих идиотских балов?       Декан грозно оглядел нас и, сочась ядом, начал:       — У меня нет ни времени, ни желания, смотреть на ваши склоки! Вы, Поттер, сейчас же идете в свое общежитие и ложитесь спать. А вы, мистер Малфой, за мной. Только из-за позднего часа я вызвался сопровождать вас в вашу спальню. И мне, позвольте заметить, нет никакого удовольствия обходить пол замка без острой на то необходимости. К сожалению, она присутствует.       — Мы еще не закончили, — сказал я Малфою, не отрывая от него взгляда.       — В следующий раз поговорим, — фыркнул он, прикрыв глаза. А когда открыл, больше не смотрел на меня. Но я успел заметить в них необычайный огонь и твердость, прежде чем он успел обойти меня и целеустремленно пойти на выход из подземелий, бросив лишь пренебрежительное «пока» напоследок.       Я смотрел им вслед до тех пор, пока они не скрылись за поворотом. И про себя думал, что будто бы что-то успело поменяться в Драко за все то время, пока мы не виделись. Что-то незримое и едва уловимое.       И все же меня дико бесит его наглость и твердолобость. Порой хочется прям-таки стукнуть его чем-нибудь тяжелым!       Но, наверное, я слишком строг с ним. Надо чаще себе напоминать, что он всего лишь ребенок. Почему-то именно этот факт вечно вылетает у меня из головы.       Скорее, тут накладывается мое прошлое, в котором дети несли ответственность за свои действия наравне со взрослыми, а понятие «детство» и вовсе отсутствовало. С местными это так не работает, поэтому с моей стороны глупо ждать от них серьезного отношения.       Утром мне было даже как-то совестно, что я сорвал злость на Драко. И хотя это было вызвано по большей части переживанием за него, все же это не оправдание.       Сейчас, когда эмоции не застилают мне разум, меня охватила новая волна беспокойства, когда я не заметил Малфоя среди гриффиндорцев. И тут же припомнил его вчерашнюю бледность, которую разглядел даже под тусклым освещением редких факелов подземелий, но не обратил должного внимания, за что корил себя по новому кругу.       Я упорно высматривал, но ни на завтраке, ни когда наши классы пересекались в коридорах, отправляясь на свои занятия в сопровождении преподавателя, ни во время обеда я не видел знакомого блондина. После него должен был состояться совместный урок Истории Магии, но и на нем я не встретил Драко.       — Хей, Рон, привет! Ты случаем не знаешь где Малфой? — обратился я к нему, несмотря на то, что мы уже чуть ли не с полгода не обмолвились и словом.       К моему удивлению, Уизли залился румянцем и стыдливо отвел глаза, пробурчав что-то неразборчивое.       — Что еще раз?       — В больничном крыле он, — повторил он громче.       — О, Гарри, ты спрашиваешь о Драко? — встряла в наш разговор гриффиндорка. Лаванда, кажется. — Вчера мальчики набросились с обвинениями на Малфоя, что тот свалился в обморок и никак не приходил в себя. Потом позвали Макгонагалл, и она при всем факультете отругала их всех. А его брат, — указала она на Рона, — тот, что староста, отлевитировал Драко к мадам Помфри. По ее словам, он подцепил какую-то заразу, и ему теперь требуется полный покой. Не знаю, чем именно он болен, но похоже Драко проваляется в Больничном Крыле до самого лета, — хихикнула она, после чего побежала догонять свою темнокожую подружку.       Мда, похоже этой девочке очень нравится разносить подобные сплетни. Но хоть какая-то информация. Правда, после ее слов, мне стало практически так же стыдно, как и Рону. И ведь я вчера чуть ли не подрался с больным ребенком!       Мне хотелось тут же навестить его, извиниться за свою несдержанность. Но после ужина деканы лично всех сгоняли по общежитиям, настрого запретив ученикам показывать «свои носы» в коридорах школы. При этом, Снейп смотрел прямо мне в глаза, словно обращаясь именно ко мне.       А на следующий день Помфри меня просто не впустила, аргументируя тем, что Драко до сих пор не очнулся. Зато в воскресенье сама же оббегала весь замок в поисках сбежавшего пациента. Почему-то ей никто так и не удосужился подсказать, что он может околачиваться в всем известном кабинете, который наша компания оккупировала уже второй год. Удивительно, что она сама еще не знает о нем — казалось, весь преподавательский состав уже давно в курсе о кабинете Рэндалла.       Собственно, там я его и нашел.