Бессмертие или краткий миг счастья?

Девушка меня не тревожила. И не боялась. Она вообще была без сил испытывать какие-либо эмоции. За ночь я несколько раз подходил к её двери, прислушивался к ощущениям: «Заметное спокойствие». Я ходил кругами по дому, размышляя, принять ли предложение Габриэля посетить одну необычную выставку в городе. «Не стоит сидеть здесь сутками напролёт, пока девушка не выйдет из спальни...» С этими мыслями я, захватив ключи, распахнул двери дома. Туманное утро встретило меня холодом и пробирающей влажностью. То было приятно: подобная погода окутывает тебя ранним утром золочёной Праги. Скучал ли я по Старому Свету? Я питал к нему ту любовь, какая обычно возникает к женщине, которая лишь раз мелькнула в поле зрения непостижим женским идеалом, сделала тебя рабом собственной сути, ослепила сознание бесподобной грацией и... Настоящая любовь не горит праведным огнём всепоглощающего счастья. То же самое я испытывал по отношению к величественной Европе. Некогда молодой, я встречал пору своей юности под сенью старинных замков, но прошло время, и жизнь смела всё в сундук старинных воспоминаний. Ведь прошлое остаётся в прошлом? Америка не представлялась мне слишком радушным местом пребывания. Она несколько препятствовала моему спокойному темпераменту с её бешеным ритмом и вездесущими людьми. То было мне не по нраву: я питал настоящую любовь к размеренной величественности в действиях. Впрочем, жить в Штатах было комфортно, но я ни на секунду не забывал, где была оставлена моя настоящая родина. Проживая долгую жизнь, теряешь способность страдать от ностальгии. Но всё же жалкой тенью прошлого проносятся страшные воспоминания отчаяния. Я вспомнил людей, которые дали мне жизнь. То были, несомненно, хорошие люди. Они обладали неким даром природного великодушия. Я помню мягкие руки матери и строгий взгляд отца. Самые первые человеческие воспоминания связаны с этими жестами, полными бесконечной любви ко мне как к ребёнку. Они видели во мне будущего наследника семейного древа, поэтому я с ранних лет осознал собственную важность и принялся здраво рассуждать. Это были, несомненно, хорошие люди. И всё же одна пронизывающая боль отдавала в сердце неутолимой тоской. Я вспомнил её слова перед смертью: «...это будет тебе свадебным подарком». Пожертвовать человеческой сущностью, отдать себя вечности, обрести бессмертие... Какой красивой она была в тот день. Большие ясные глаза, отливающие оттенком самого рая. Безупречная фигура, поддёрнутое слезами счастья зрение. «Она раскрыла дверь машины, благоговейно, с большой любовью посмотрев на меня, и в этот момент всё оборвалось...» Но тяжкие мысли я всегда гнал прочь... Я прибыл в одно модное заведение не слишком ранним утром. Собрались некоторые из моих приятелей прошлой и настоящей жизни. — София? Артур? — Мы рады видеть тебя, Виктор, — вампирша подошла ближе, учтиво улыбаясь, и, сделав реверанс на старый лад, пожала мне руку. Я поздоровался с присутствующими. Скорсезе с Джорданом, Дастин, Артур, София и Габриэль. — До чего приятное общество, — вежливо, но без тени улыбки произнёс я. — Звучит, как неуместная саркастичность, Виктор, — Скорсезе в воздухе поднял фужер с шампанским. — И, впрочем, я действительно польщён вашим присутствием. Выставка располагалась в самом центре города. Местная и европейская элиты собрались здесь в одно время: я видел самые достопочтенные лица города. Обслуживанием занимались обычные люди, мечтающие удостоиться права обращения. Снующие, они подносили бокалы с шампанским и вином первоклассного качества. — София, почему вы не оповестили меня о внезапном визите? — Не хотели тревожить твой покой. Ты столько лет жил… в одиночестве. При последней нашей встрече ты не был слишком великодушен. Откровенно говоря, я поражена новым известием о том, что с тобой живёт... девушка. Смертная девушка. Это настораживает. — Могу смело заявить, что занимаюсь своего рода меценатством. Обстоятельства сложились таким образом, что вынудили меня за ней присматривать. — Снова смертная, — вампирша заинтригованно-волнительно на меня взглянула. — Надеюсь, ты сохраняешь трезвость рассудка. По моему взгляду София поняла, что тема разговора не является корректной. Приятели расспросили меня о моих собственных картинах. Я отвечал им с большим удовольствием, ведь эти обсуждения всегда были посвящены извечной ценности – искусству. — Каждый раз, посещая Уффици и Лувр, я восхищаюсь твоим многолетним трудом. Все картины хранятся в лучших условиях, — Габриэль всегда общался со мной с глубоким почтением. — Наш американский меценат вечно жертвует этому кучу своего времени, — криво улыбнувшись и не осознавая несуразность сказанного, похлопал меня по плечу Джордан. С ним приятно было вести бизнес, но, когда дело доходило до манер или искусства – это был последний человек, о котором хотелось вспоминать. «София и Артур прибыли из Европы навестить знакомых и впитать атмосферу прогрессивной Америки? Не слишком ли это странно вкупе с появлением в этих местах испанского Князя? Занимательная случайность». Здание в современном стиле хай-тека не слишком гармонировало с техникой деятелей минувшей эпохи. Выставка была посвящена работам XX века. На стенах в тонкой гармонии застыли произведения Магритт, Дали, Пикассо и Гогена. Неподалёку Дастин беседовал со Скорсезе. Брат держался отменно хорошо: он не всегда мог уверенно рассуждать на тему живописи, но сейчас был слишком увлечён разговором. «Тебе предстоит так много пройти...» Артур горячо обсуждал что-то с Джорданом и Габриэлем. — София, как протекает жизнь в Старом Свете? — Ах, как никогда хорошо... Лучшие представители вампирского общества, вездесущий бомонд и безупречные манеры его членов. Как жаль, что ты не можешь нас навестить. — Я могу многое, София... Практически всё. Меня некогда терзала тоска по родине, но я совершенно хладнокровно усмирил эту тягу. — Алэн неплохо справляется со своими княжескими обязанностями. Неплохо, но не слишком хорошо. Весь свет надеялся на твоё расположение и принятие титула. — Я совершил мудрый поступок. У Алэна огромный нераскрытый потенциал. Нидерланды и некоторая часть Старого Света скоро будут очень довольны его разумным поведением. — Как же хочется на это надеяться, Виктор... Я продолжительное время провёл у картины Гогена «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идём?». Она всегда завораживала меня своими гигантскими по смыслу незаметными мазками. «Истина в деталях», — подумалось мне. Вновь встретившись с обществом и увидев презрительные взгляды, я не испытал положительных эмоций. В городе ко мне относились если не с открытой ненавистью, то с завидной холодностью. Общением в тот вечер я пресытился и решил некоторое время посвятить своим увлечениям. Но у девушки, спокойно спящей в одной из спален моего дома, были на то совсем другие планы…