***
Я подъехал к колледжу и остановился недалеко от выхода из здания. Фолл направлялся к дверям сооружения навстречу Мие, и я вышел из машины. Даже сквозь корку обострившихся душевных терзаний я вмиг почувствовал опасность. Метнув взгляд, я вычислил снайпера на одной из крыш соседних зданий. «Нет, нет, нет!» В следующий же миг я знал, чтó сделаю. Если бы я помедлил ещё долю секунды, я бы никогда себе этого не простил. «Её защита отныне являлась моей прямой обязанностью... Конечно, только бы успеть!» Вмиг преодолев приличное расстояние, я ощутил, как тело прорезает сильная боль. Единственная мысль, мелькнувшая в голове, была надеждой: «Только бы она успела увернуться, пожалуйста, Всевышний...» Кровь хлынула на асфальт. Ранение было серьёзным, но оно не пришлось на жизненно важные органы. Я боялся обернуться. И сделал это медленно. Девушка лежала без сознания на земле. Судорожно подняв её на руки, я кинул Фоллу: — Крыша того здания. Волк оказался сообразительным, и через секунду его уже не было рядом. «Регенерация, она же обладает способностью затягивать раны... Ох нет, пуля такого калибра, она не сможет её затянуть...» Внутри всё обмерло, и потянуло холодом по всей коже. Но не было времени держать в себе испуг. Триша в ужасе выскочила на улицу. Мия прерывисто дышала. Из уголка губ сочилась кровь. — Нужно промыть и обработать рану, справишься? — Да, — стоически произнесла перепуганная до смерти девушка. Я отнёс раненую в комнату и выскочил из общежития. Только сейчас я почувствовал, как больно мне было самому. «Солнце слепит. Я не смогу на нём восстановиться». Я стремительно терял силу. Огляделся: в отдалении находилось подобие навеса и манило меня своей затемнённой площадкой. Зажимая рану, я доковылял до места и опустился на землю. «Боже, как больно». Мысли метались между собственной раной и раной Мии. Больше меня, конечно, волновало её самочувствие, хотя своё ранение кровоточило ещё очень долго. Я прикрыл глаза, пытаясь не дышать. Утреннее страдание сменилось физическим, и от прошлого не осталось и следа: «Может, и к лучшему». Моего взгляда коснулся убегающий Фолл, за которым тянулся длинный хвост из полиции. «Он справится. В крайнем случае, перевоплотится». Я сидел под навесом в закутке территории колледжа. Прошло не менее получаса, прежде чем кровь остановилась. Я убрал руку. Всё было залито лимфой, но это не имело значения. Я рванулся к дверям общежития. Увидев Мию с открытыми глазами, я едва ли смог сдержать улыбку облегчения. — Нужно ехать в любом случае, прошу тебя, милая, поднимайся, я помогу. Меня буквально трясло от волнения. А она снова смотрела на меня глазами, полными бессилия и тревоги. Её взгляд будто выговаривал: «Помоги мне». Сердце от жалости сжималось. Я попал в быстрый поток сменяющихся эмоций. Ночью я сходил с ума от боли, днём – очень волнительно переживал моменты, связанные с девушкой. Весь я стал вибрирующей перепонкой, очень легко откликающейся на любое волнение. — Терпи, милая.***
Я довёз девушек до своего дома, в скором времени принесло и запыхавшегося волка. Я встретил его в коридоре: — Как добрался? — саркастически поинтересовался я. — Благодарю, превосходно, — он ответил, копируя мою манеру речи, и прошёл в гостиную. — Что ж, — я обвёл взглядом собравшихся. — Я предлагаю всем отправиться отдохнуть. Триша, я сочту за честь видеть тебя в своём доме. Азиатка кивнула. — Оставайся на столько, на сколько тебе нужно. — Спасибо, Виктор, — я читал по всем её движениям, что она была ужасно напугана. Девушки удалились в верхние комнаты. — Макс, душ найдёшь вон там. Там же найдёшь чистые вещи и полотенце. — Спасибо, я скоро вернусь. Я поставил воду кипятиться и сменил одежду на новую. Рана успела затянуться: на её месте я видел лишь обновившийся слой кожи. «Суетные дела меня ещё долго не оставят в покое... — я улыбнулся своему маленькому несчастью. — Теперь у меня много забот. Нужно быть рядом с Мией и обеспечить всем необходимым её подругу». Я достал из кармана сим-карту, которую нашёл недалеко от здания, на крыше которого я отличил снайпера. Фолл подошёл сзади и вопросительно кивнул. — Нашёл недалеко от места происшествия. Полагаю, что это принадлежит исполнителю. — Но кто заказчик? — Этого я, увы, знать не могу. — Разумно. Я бы не догадался осмотреть территорию вокруг высотки. Я, конечно, хотел сказать, что это неудивительно, но сдержался. Протянул оборотню кружку чая, тот благодарно кивнул. Он посмотрел наверх – туда, где располагались комната Мии и моя спальня. — За что ей так достаётся? — грустно спросил он. — На моей памяти ни одному из сородичей не выпадало столько невзгод. — Не могу не согласиться. Ей это тяжело даётся. — Вы слишком близки?.. — он то ли спросил, то ли утвердительно подытожил. — Полагаю, что так. — Я не имею такого счастья. Поэтому искренне верю, что у тебя она будет в порядке. — Всё здесь делается для её блага. — Верю. — Макс, я предполагаю, ты слегка изнурён. Сверху найдёшь пустые комнаты, отдохни там немного, — я сам поразился своему добродушию. — Спасибо, Виктор. Я прошёл мимо дивана, с которого встал несколько часов назад – получил пулевое ранение, успел регенерировать и привести в дом трёх случайных людей – и поразился скоротечной смене дня и ночи. В кабинете я планировал узнать, кем была приобретена сим-карта и каким образом она использовалась. По прошествии времени я выругался. «Чёрт, звонки проведены через Испанию. Мои предчувствия неверны: Мора замышляет что-то очень подлое. До чего низкое создание... Но какую цель он преследует, если ему нужна смерть девочки-студентки?» Я метался в догадках и каждый раз обнаруживал новый тупик. «Но меня всё же загрызает предчувствие, что Анхель не замышлял смерть волчонка. Какие интересные условия игры...» Завибрировал телефон: Дастин. — Слушаю. — Привет, Виктор, отвлекаю? — Не совсем чтобы... — Понял. Перезвоню позже. — Нет, не нужно, — меня почему-то очень обрадовал его звонок. — Что же... Как обстоят дела? — Дастин. Я потерялся во времени, — мучительно выговорил каждое слово я. — Новое чувство тебя так сильно гложет? — Не называй это любовью. Я век назад забыл, что это такое, Дастин. Но она так страдает. — Да что у вас происходит? Я поэтапно всё ему изложил. Он слушал с предельной внимательностью и лишь в конце усмехнулся: — Пропускаю, как всегда, всё веселье. — Учёба даётся слишком тяжело? — я впервые в жизни проявил участие к его лености. — Мне в крайней мере стыдно с тобой это обсуждать, Виктор. В мои годы ты был лучшим из лучших... А я так мастерски убедил всех вокруг забыть заслуги нашего отца. — Тебе не хватает лишь капельки терпения. — Капельки мудрости, капельки выдержки, капельки упорства. Я слышал это всё не один раз, Виктор. Как мне полюбить скучнейшие лекции про Проторенессанс, антиматерию и сингулярность? — Я не имею ключа к данной разгадке. Я всегда любил учиться и в твои года ревностно впитывал любое знание, попавшееся мне на глаза. Мы долго говорили. В конце он тактично подвёл к прощанию: — Мой тебе добрый совет: не отпускай Мию ни на шаг. Каждое её неверное решение эхом отражается переменами в твоей душе, что... не есть хорошо, — рассуждал Дастин. — Благодарю. В свою же очередь желаю тебе терпения и стойкости. Впереди тебя ждёт замечательное будущее, для которого тебе необходимо иметь серьёзную сноровку. Я прогуливался по дому, не смея заглянуть в комнату, – всё же чувствовал свою вину за произошедшее: ведь сам же дал согласие, чтобы она поехала на встречу с подругой. Не вытерпел. Я вошёл в комнату и притворил за собой дверь. Отчаяние. Это чувство стало доминирующим и моментально меня пронзило. «Все её переживания слились воедино и ввели её в исступление». Девушка спала, её руки свисали с кровати, и одеяло лежало криво. Я бережно его поправил и заглянул ей в лицо. Я не мог долго это наблюдать: совсем несчастная, совсем в бессилии, уставшая, отчаявшаяся. «Конечно, и у твоих сил есть предел». — Милое, несчастное создание, — прошептал я. Я взял её за руку и нежно поцеловал запястье. Девушка слегка колыхнулась: — Я этого не вынесу. Продолжив целовать предплечье, я вложил в эти поцелуи самые искренние порывы своей души. — Я так больше не могу. Мне стало ещё больнее. — Ну, конечно, можешь. Просто нужно немного потерпеть. Вся боль пройдёт, обязательно пройдёт, милая. Она с безвольной отрешённостью смотрела в окно и не обращала внимания на мои действия. — Милое, чистое создание. — Прекрати целовать их, — она хотела отдёрнуть руку, но не нашла в себе силы это сделать. — Я не их целую, я всё твоё страдание целую. Каждую слезу, каждое проявление боли, каждый миг, когда твоё тело испытывает страдание. — Побудь со мной. Не приказ – просьба, милая бесхитростная просьба. Кажется, я только ждал призыва: моментально скинув одежду, лёг рядом и притянул к себе слабое создание. Она чуть ощутимо задрожала. И я почувствовал солёную влагу на своей груди. В моих объятиях она очень тихо, совсем бесшумно заплакала. Я сжимал её в руках, не зная, что сказать, не подбирая слов. Мыслей не было. Они, вмиг встрепенувшись, рассеялись в полумраке ночи. — Милая, милая, девочка. Девушка не реагировала. Она уткнулась мне в грудь и тихо-тихо плакала. Не нашлось бы в мире таких слов, которые были бы в силах её успокоить. Я мечтал только об одном – вытянуть из неё боль, принять её на себя. Казалось, и моей душе существовал предел, однако я не мог смотреть, как девушка безвольно, отчаянно всхлипывает. «Пусть я сойду с ума, пусть так. Я не имею ничего против. Лишь бы она не страдала. Она этого не заслуживает». — Милая, нежная, совсем несчастная. Я гладил её плечи и страстно желал забрать её боль. Мне было всё равно, что произойдёт со мной – смерть, сумасшествие, сумасбродство, полное забытие. «Я готов, я кину последние остатки души на искупление её мук». Мия через некоторое время притихла. Она покрылась холодным потом. «Сказывается уникальный процесс регенерации». В голове непроизвольно всплыли строчки: «Если хочешь совет – присаживайся и послушай меня, мой друг. никогда. ни к кому. не привязывайся. это ада десятый круг». Строчки всплыли, и вмиг исчезли. «Мне казалось, я видел ад наяву. Я видел его во сне, я видел его целиком. Девять кругов я прошагал, как небезызвестный Данте, и наказание моё было – моё бессмертие. Но я никогда не чувствовал такого чудовищного сострадания. Плачет она – далёкая, добрая, ласковая, а сердце заходится у меня. Если есть Всевышний на свете, то я молю тебя забрать её боль. Я всегда на страже её спокойствия, но я не всесилен. И, если её страдание достанется мне – клянусь, это будет для меня высшей похвалой мироздания».