Бессмертие или краткий миг счастья?

Тяжёлые шаги гулким эхом вибрировали на стенах холодного помещения. В ожидании я восседал в высоком кресле бордового оттенка, а мои подданные: Габриэль, Джордан, Скорсезе, София, Ксандр и Артур - обрамляли кабинет по периметру. Вдруг тяжёлая дверь распахнулась. — Князь! Какая честь, друг мой! Алэн Равель в восхищении окинул взглядом присутствующих. Я встал со своего места и подошёл к нему, крепко обняв при встрече. — Слишком многое нас разделяло, Алэн. Для меня лестно принимать тебя здесь, в наших скромных палатах. Кажется, Князь Нидерландов прослезился. Мы были искренне расчувствованы этой встречей: он был благодарен мне за титулованный чин, я - ему за то, что он не оставил меня в беде и вступился своим плечом, приняв на себя удар нидерландской земли и её неутихающих междоусобиц. — Друзья, пожалуй, сегодня обойдёмся без церемониала. Слишком долго мы искали этой встречи на спокойной земле... И все поприветствовали прибывшего, как обычно приветствуют долгожданного родственника. Я не был против, даже, кажется, широко улыбался. Все друзья, уличившие момент моего миролюбия, расслабленно говорили друг с другом и смеялись. — Я столько лет ждал возможности отплатить тебе, друг мой, — Алэн с вынесенной из глубины души болью на меня смотрел. — Не было в том нужды, Алэн. Сам я счастлив говорить с тобой здесь, зная, что ты и твоя семья пребываете в добром здравии. Князь… — О, сделай милость: говори со мной на равных. Ты всегда превосходил меня, Виктор, и в развитии Даров, и в выдержке. Отныне мы носим один титул. И я счастлив знать, что за океаном правит мой добрый друг. — Так, выходит, за океаном? — София встрепенулась, словно птица, и распушила перья. — Это мы и собрались выяснить, дорогая, — сказал, входя в двери кабинета, отец. — Ноэль, Дастин, — я кивнул, а они обняли меня. Снова. Как в старые времена. Все расселись вокруг круглого стола, и оставалось ещё несколько свободных мест. Эти люди были знакомы не один век, кажется, тем для общих разговоров было предостаточно. — Кого ожидаем, Виктор? — Несколько высоких лиц города, пару французских делегатов во главе с Готье и Князя Мора. Реабилитация заняла у него много времени. — Рад слышать, что вы не убили его на кладбище. Сегодня его голос будет иметь гигантский вес. Что насчёт Восточной Европы? — Чехи пришлют дипломата от лица Аши. Я не так давно имел удовольствие спускаться в их ледяные пещеры. Сам Князь Ондра не счёл нужным приехать: он верит в благоразумие собравшихся сегодня бессмертных. — Абсолютно разумно. Я сидел на возвышении и чувствовал, как все мои жилы заполняются ответственностью за этих людей. Ответственностью за дальнейших ход истории, за благополучие граждан и переплетающихся с их судьбами вампиров. Впереди предстояло новое время, но прежде... — А, Ван Арт! Сколько лет я мечтал увидеть тебя с титулом! — словно разгулявшийся ветер, Готье распахнул двери кабинета. — Он совсем не меняется, однако, — со сдержанной улыбкой на губах сказал Ноэль. — Combien je suis heureux! София, позволь мне поцеловать твою руку! Все улыбались, несколько смущённые его темпераментом, но всё же обрадованные его приездом. Я указал ему на свободное кресло. Следующим вошёл посланник Аши. Всех обдало холодом его взгляда. Но я его узнал… — Не ожидал, что по совету Князя Ондра предводитель клана Аши удостоит нас честью лично прибыть в наши земли. Добро пожаловать в Америку, — ещё не так давно он цинично игнорировал моё присутствие в его зале, однако сейчас он потупил взгляд, увидев меня в истинном политическом положении. — Клан несёт ответственность за сохранение подлинных исторических фактов. Сегодня я надеюсь узнать от вас все подробности ночи Кровавой Луны... Последним прибыл Анхель Мора. Слабое состояние выдавали хромота и тяжёлое дыхание, однако он держался лучше других, даже здоровых вампиров. — Вот что значит древний Князь... — шепнул Дастин. — Какого же он года рождения, отец? — Никому доподлинно неизвестно. Поговаривают, он родился на закате чумной эпохи. Это один из самых старых Князей мира. Даже несмотря на ваши разногласия, Виктор, ты вынужден брать пример с его репутации и манеры поведения как начинающий правитель. В ответ я понятливо кивнул. — Ноэль, сегодня я прибыл в Америку, чтобы лично уверить тебя и твоего сына в своей преданности и кристальности своих помыслов, — как человек старейшей закалки, он всегда начинал разговор с отцом собеседника. — У нас были разногласия, и притом очень весомые, но, я полагаю, они имели место исключительно из-за молодости Ван Арта и некой опрометчивости, в годы юности ему присущей. — Мы, несомненно, высоко ценим твой жест, Анхель. Кажется, все в сборе... Когда они говорили, каждый притих. Даже я не посмел произнести слова, хотя в моей памяти всплыли воспоминания около «Вкуса ночи», когда Князь избивал меня с помощью своих безжалостных убийц. Однако я отплатил ему и отплатил сполна. — Позвольте начать... — Артур поднялся из-за стола, тактично поднимая руку в жест уважения к титулам Князей. — Сегодня мы имеем честь видеть здесь европейских правителей, близких соратников нового Князя, его преданных друзей. Цель переговоров известна всем: необходимо решить, какую область континента Евразии или же Северной Америки возьмёт в свои владения Виктор Ван Арт. Дальнейший разговор сложно было назвать диспутом. Холодные аргументы сталкивались в схватке меж друг другом. — Много лет я знала Виктора. Европейский свет и порядок престолонаследия ему абсолютно известны. Местом его рождения является Европа. Я отдаю голос за всю территорию Бельгии и Западной Германии. Немецкий Князь потерял свои позиции. Она нуждается в сильном правителе. Готье не нужно было слишком много времени, чтобы бодро констатировать: — Я так же нуждаюсь в верном союзнике сверху, — он поднял палец, изображая над головой Северную Европу. — Вилфрид изрядно сотрясал мои границы последний десяток лет. Мой голос отдан за территорию Бельгии - родной страны Ван Арта - и западную часть Германии. Было совершенно ожидаемым то, что американские приятели отдадут свои предпочтения территориям, некогда принадлежавшим Вуду. — Весь Нью-Йоркский штат и Пенсильвания. — И, вероятнее всего, восток Огайо... Мора важно хмыкнул: — Ван Арт вне всяких сомнений всегда являлся человеком передовых технологий. Его место здесь, в колыбели технического прогресса. Мой голос отдан за запад Соединённых Штатов. И, возможно... ему стоит поучиться, прежде чем браться за бразды правления Старого Света. Он будет ждать тебя через несколько веков, мальчик мой... — Мора не желал иметь соседа с прогрессивными взглядами. Ему было бы нелестно слышать о проделках молодого Князя. «Что же, это было очевидно...». Ксандр многозначительно кивнул: — Без сомнений Европа, любая её часть. — Как обладатель незнатной фамилии полностью поддерживаю, — отшутился Артур. Отец сидел по правую руку от меня, сведя ладони около рта и погрузившись в тяжёлые размышления. Он гордился мной: наконец, его мечта была исполнена - его сын всходил на престол. — Я не могу не вспомнить здесь личные моменты твоей биографии - я был её ближайшим свидетелем. Европа, близкая нашим с тобой сердцам, не единожды приносила тебе боль. Как отец, я впредь не могу подвергать тебя столь горьким мучениям. Я буду счастлив помогать тебе здесь... — И я, брат. — Дастин, могу ошибаться, но ты ещё не достиг возраста совершеннолетия, чтобы высказывать своё мнение, — мне не хотелось, чтобы он участвовал в этих политических и порой жестоких играх. — Нет, Виктор. Ему пора взрослеть. Ты обязан выслушать его голос, — Артур мягко, но в то же время настойчиво на меня взглянул. — Хорошо. Говори. — Я считаю нас близкими людьми. Если не по возрасту и статусу, то хотя бы по приобретённым у Ноэля знаниям. Я был бы счастлив называться твоим братом в Америке. — Я тебя услышал. — На правах посланника чешского княжества официально заявляю позицию своей страны: Старый Свет знал мало достойных претендентов на власть, поэтому Князь Ондра ожидает скорейшего прибытия Виктора Ван Арта в Европу для правления. — Как и я, друг. Мой титул обязан своим существованием тебе, и, если вдруг угодно, я могу вернуть тебе Нидерланды и править той территорией, которую ты мне даруешь. — Ах, судьба - злодейка! — воскликнул Артур. — Она обошла тебя, Виктор. Равное количество голосов. Я окинул всех молчаливым, отягощённым взглядом. Все понимали, что мой голос станет решающим. Я глубоко задумался, и в голове одна за другой начали виться ниточки давних воспоминаний. Мне привиделась Европа конца XIX века. Старый Свет прельстил бы меня своим изяществом и давней историей. Родной отец был бельгийским дипломатом и представлял свою страну во всех уголках огромного континента; но ранние вздохи я сделал именно под сенью готических соборов. Мне вспомнилось, как Аллегра, танцуя в зале с высокими потолками, говорила, что будет гордиться мной, когда я приму титул. Но с тех пор прошло столько лет... И присыпанные временнóй солью раны дали о себе знать: вспыхнул взрыв перед глазами, закатились безжизненные зрачки любимых друзей. Мать сделала последний вдох, истощённая продолжительным протеканием болезни... Я понял, что не смогу туда вернуться. На смену тягостной боли пришло воспоминание первой встречи с Мией. «Всё, чем ты себя окружил, - лишь попытки убедить себя в том, что ты не терзаешься и не страдаешь по прошлому. Но его призраки всегда сильнее нас...». Как же она была права, когда это произносила. Я не хотел больше оглядываться назад. Я встретился с лучезарным взглядом Скорсезе и понял, что отныне мой дом здесь, в Америке. А Европа всегда послужит мне радушным местом пребывания. Но править европейской знатью у меня не было никаких сил. — Америка. Мы с Мией останемся здесь. Не послышалось ликований - лишь вымученные выдохи моих близких людей. И отныне заиграла новая во всех отношениях жизнь. Я понял, что повзрослел достаточно для того, чтобы быть ответственным за правосудие и справедливость, за закон и благополучие бессмертных. Потекло, побежало, полетело время, и я принимал титул, который следовал за мной по пятам уже много-много лет. Признали его все бессмертные: и враги, и союзники. Ко мне отныне приходили за советом и за помощью, за поддержкой, находясь в отчаявшемся состоянии. И я принимал и не давал отказов. Я вышел из тени и сбросил, нет, сорвал, наконец, мантию аскетизма. Мы ошиблись в расчётах в ту встречу: близкие Князья даровали мне огромную территорию, доходящую до Джорджии на Юге и Индианы на Западе. Как оказалось, обо мне многие были наслышаны, и репутация хладнокровного, но справедливого правителя быстро просочилась в соседние штаты. Был ли я счастлив? Впервые за два века в жизни я улыбался и улыбался без сомнения, обходя свой офис и понимая, что здесь ищут правосудия и моего расположения. Конечно, я был счастлив. Я был счастливее любого правителя на свете. Но она стала отдаляться. В моей жизни всё стало безупречным, но я не находил в глазах Мии прежнего желания жить. Законченная история с пророчеством выжгла её душу - слишком много сил она потеряла. Порой она вовсе со мной не говорила. Лишь сидела с потухшим взглядом в гостиной и безразлично смотрела в огонь. У меня опустились руки. Обязанности теперь требовали совершенно других усилий. Но мне в дни, когда Мия не выходила из спальни, хотелось выгнать всех из кабинета и долго кричать в открытое окно. Я стал молиться по ночам, чтобы она ко мне вернулась. Но пространство её спальни заполняли лишь глухие всхлипы по ночам. Я пытался проникнуть в её сознание, и лишь однажды она призналась: — Слишком много легло мне на плечи, Виктор, чтобы с этим скоро справиться. Но я справилась. Одержала победу. А теперь всё кончено. У тебя другие заботы, я вижу и знаю: ты счастлив быть с теми людьми, которые мелькают у тебя в приёмной дни напролёт. А моя жизнь потеряла всякий смысл. Я понял, что у меня не осталось кожи на костяшках пальцев, когда в тысячный раз я разбивал их об стену - но, конечно, так, чтобы она не слышала. Я не понимал, почему, пройдя через столько пыток, я вынужден снова её потерять. Физически она была со мной, её видела моя свита, но её душа призрачно проскользнула между моих пальцев и окончательно растворилась в тот вечер, когда мы навестили загородный дом Фолла, у которого недавно родился волчонок. Он обустроил себе жизнь, стал счастлив, завёл семью. Хотя его супруга абсолютно мне не импонировала, мне показалось, что она была идеальной хозяйкой в волчьей семье. Мы с Самантой и Максом сидели на кухне, беседуя о разном, когда заплакал малыш. Саманта его успокоила, и пригласила нас с Мией взглянуть... У неё выступили слёзы. Этот прехорошенький младенец стал символом невоплотившихся мечтаний Мии как женщины - я понял это только в тот вечер. Она наблюдала за тем, как супруга Фолла укачивает их ребёнка, и в глазах, застывших в ужасе, я видел только горькие слёзы. Она не смогла бы родить ребёнка, мы оба это знали. Теперь и моё сердце, размякшее и превратившееся в пыль, плакало вместе с ней. Конечно, Мия любила меня, я знал это, чувствовал, даже если она больше этого не говорила. Но в ужасе своего растерявшегося положения она потеряла всякий ориентир. И я не мог его дать. Мне казалось, что она в ту же минуту, как Вуд будет повержен, станет полноправной княгиней. Но этого не произошло. Я должен был догадаться. Я принялся учить её языкам, предлагать любые занятия и увлечения. Я кинул все попытки на то, чтобы ощутить на себе её взгляд. Это сочеталось с моими княжескими пытками и в итоге выливалось в сплошное мучение. Она согласилась посетить со мной Поднебесную. Я был несказанно рад! Но в Китае она лишь уходила гулять с самого утра, и мне не доводилось находить её в долинах Тибета. Я изводил себя размышлениями и стал куда хуже выглядеть. Последним, что меня добило, стало её повзрослевшее выражение лица. Она не была бессмертна. Она старела бы так, как стареет обычный человек. Я пришёл в отчаяние. Мне никто не мог помочь. И в один день, вернувшись домой, я обнаружил записку, лежащую посреди голландских тюльпанов: «Vale et me ama». У меня оборвалось сердце.