Бессмертие или краткий миг счастья?

— Как сбежала?! Куда? С кем? Скорсезе негодовал в своём кабинете, ошарашенный новостью о том, что Мия пропала. — Виктор, я с таким раньше не встречался, но, кажется, это её плохая привычка, — сказал Ксандр. Мир для меня потерял очертания, и все его тона и оттенки стали намного глуше. Я будто смотрел на свою жизнь сквозь чёрно-белую плёнку. София нервно ходила по кабинету, и все трое смотрели на меня, заламывая пальцы и не зная, чем помочь. Я не мог в это поверить. Те четыре слова очень ёмко сказали всю правду. — Виктор, послушай. Всё твоё княжение будет находиться в сильных руках. Уезжай, езжай на край света и найди её. Здесь всё останется на своих местах. Каждый ручается за это своей головой. — Спасибо, София. Позже Фрэнсис, войдя в мой дом, отшагнула назад, испуганная такой резкой переменой. — Виктор, чем могу быть полезна? — Мия уехала. И я не знаю, где я могу отыскать её. Прошу, помоги, Фрэнсис. Весь вечер мы провели в размышлениях, подбадривая друг друга, но всё же не скрывая явного волнения. — Ей очень понравился Амстердам, Виктор. — Нет, слишком просто. Где ещё она успела побывать за это время? — В Бордо, Флоренции и Гальштате. — Нет, во Францию она бы не уехала. Она не в восторге от их блинчиков... Италия или Австрия? Этот вопрос остался открытым в течение нескольких часов, пока мы на скорую руку собирали сумки. Бессмертная на поиски отправилась в Амстердам, меня же сердце вело в крохотный город на западном берегу озера Гальштат. Прошла неделя с её пропажи, когда автомобиль доставил меня до поселения. Я не знал, смогу ли я её найти. И оттого становилось только хуже. Я уже долго ходил по улицам, виляя по повелению сердца то вправо, то влево, сам не понимая, за что я хочу уцепиться взглядом. Стояла ночь, ещё летняя, жаркая ночь, и огоньки деревни отражались в озере и дрожали от прикосновений ветра к водной глади. Меня обуревали злость и отчаяние. «Что же я, ничтожный, здесь искал? Если бы она хотела, чтобы я нашёл её, я бы непременно это сделал. Отыскать одну смертную в толпе европейских столиц... Так ведь я потерял её. Потерял навсегда. Она не оставила ни адреса, ни единого упоминания...». Я всё ещё шёл по улице, где уже заканчивались жилые дома. Тропинка вела меня в гору, увенчанную белёсым диском луны. Отчаяние заставляло меня взбираться всё выше и выше. Раз взглянув на хрустальную гладь озера, я заметил движение в нескольких метрах от меня. Я застыл. Сидит на разрушенной колонне, кутаясь в тёплую кофту в жаркую ночь, и обхватывает себя руками. Я очень долго следил за ней, может быть, даже несколько часов. Она спокойно смотрела вдаль и, кажется, боролась со своей судьбой, пытаясь отбросить неизбежное. Когда на рассвете бордовый луч солнца осветил подножие горы, она шевельнулась и повернула голову в мою сторону. Всю ночь мне казалось, что я выйду из себя, закричу или заплачу, но я не сделал ровным счётом ничего. Просто продолжил смотреть. Она протянула мне руку, грустно улыбнувшись. Я невольно подошёл и сел рядом на колонну. В эту минуту я не испытывал ничего - только скорбь, предшествующую окончательному краху моей жизни. — Я неделю прихожу сюда, чтобы посмотреть на птиц. Одна стая взлетает каждый раз на рассвете и возвращается к закату. Каждый день. Из раза в раз. Я устремил взгляд вдаль. За озером, из глубины горы взмывала вверх стая больших белых птиц. — Всего их шесть. Каждая из них летает очень быстро. Даже тебе понадобилось бы время, чтобы уследить за ними. У одной из птиц что-то не так с крылом. Подбито, вероятно. Действительно, одно из летающих созданий едва могло передвигаться в воздухе, но делало отчаянные попытки не отставать от своих сородичей. — Они ждут её всякий раз, если она отстаёт. Щемящее чувство, правда? Я не хочу быть этой птицей, Виктор. Я не хочу, чтобы ты разменивался на жизнь смертной, зная, что в запасе у нас нет вечности. Она говорила отрывисто, с частыми вздохами, но очень осознанно. Я сохранял молчание. — Ты подарил мне мир, о котором я не могла мечтать. Мир спокойствия и тихой радости, Виктор. Но битва сломала меня окончательно. У меня не осталось сил. Ты понимаешь? Я всё так же наблюдал за бедной птицей, которая в отчаянии пыталась сесть на дерево, дабы немного передохнуть. — Ты прекрасен, и всё в твоей жизни прекрасно, Виктор. Мне не хочется быть помехой этому безупречному укладу, любовь моя. Лучше мне исчезнуть, навсегда исчезнуть из твоей жизни и тебе забыть... всё забыть. Я вспоминал, как она говорила со мной в ночь накануне битвы. Я всем телом ощущал, что она принесла себя в жертву, умерла, оставшись быть живой. Я понимал, что она запуталась. Запутались её мечты и мировоззрения. Два десятка лет она жила человеком, девушкой, мечтающей о семье и простом человеческом счастье. Кровопоток этой мечты был перекрыт в ночь, когда Эдгар прокусил кожу её шеи. Мне хотелось воскресить его и придать таким мукам, каких не видел мир со времён средневековья. — Если ты покинешь меня, Мия, знай: я перестану жить в ту же секунду. Ты даровала мне такое великое счастье - наконец почувствовать в себе сердце - и теперь хочешь его отнять? На что же ты меня обрекаешь? Столько не вынести ни одной живой душе... Я век прожил один, никого не зная и никем не интересуясь. И тебе одной было суждено вернуть меня к жизни, воскресить, заставить вкусить счастье, омыться от горя. И я здесь, живой, дышащий... Но что же ты молчишь? — А что, если я не смогу дать тебе счастья? — Моё счастье заключается в твоём, Мия. Я однажды дал клятву беречь тебя и твоё здоровье... Много месяцев назад. Ты позволишь мне достойно пронести её, любовь моя? Это моя последняя просьба. Я уйду сейчас же, если того потребует твоя душа. Я вольный раб своей любви, Мия. Она прикрыла глаза и начала задыхаться от слёз. — Ты говорила мне, что твоя жизнь - это миг, полный безграничного счастья, Мия. Моя жизнь, напротив же, - вечность. Так позволь же мне пройти с тобой твои земные годы. А позже я уйду из жизни сразу же, как только мне донесут весть о твоей смерти. Она, не открывая глаз, коснулась моей руки и еле заметно кивнула. Это был последний раз, когда мы об этом говорили. И она вернулась. Постепенно, делая шаг за шагом в темноте вампирской жизни, вышла ко мне, к свету, к любви. Позиции странно поменялись: теперь она блуждала в темноте, и теперь я, источающий свет, должен был вернуть её к жизни. У меня получилось - ах, пишу это со слезами на глазах. Она стала моей княгиней. По возвращении мы были встречены моими друзьями, которые сразу же взяли её на поруки: в моё отсутствие развлекали светскими вечерами, знакомили с миром вампирского прошлого и (по моей просьбе, ей, конечно, неизвестной) практически не спускали с неё глаз. Она вернулась. И всё пришло в жизнь. Мы остались в моём доме. Она не внесла ни штриха: мы оба любили его таким, каким он был в моменты нашей первой встречи. А теперь, пожалуй, поподробнее... София, Артур и Ксандр сию же минуту переехали ко мне в Америку, выстроив себе средневековые поместья недалеко от моего особняка. Все трое были счастливы моему решению принять титул и очень помогали. Они любили меня, словно брата, и я отплатил им за годы верности - теперь мы стояли во главе княжеской власти, и даже я не был рад этому настолько, насколько были они. Скорсезе тоже, как и все остальные, стал мне помогать, со всей отдачей покорившись правительским решениям. У Габриэля была исключительная задача - посвящать моё свободное время искусству и развивать эту религию в окрестностях Нью-Йоркского штата. Джордану же был полностью отдан мой бизнес, и этот недалёкий человек приумножил мои сбережения стократ. Ноэль вновь стал мне отцом, настоящим, кровным отцом. Он принялся жить в затворничестве, иногда принимая в своём доме моих достопочтенных гостей из Старого Света. Он во всём меня поддерживал. А я стал улыбаться. Столь нехарактерная для меня деталь стала моей основной привычкой. Даже неловко иногда становится. Дастину было обещано скорое возвращение из его Принстонского университета. Мы долго говорили вечерами, и я не мог нарадоваться, когда слышал: — Я начинаю тебя понимать, Виктор. Без заискиваний. Я думаю, что смогу стать когда-нибудь похожим на тебя. — Я рад это слышать, Дастин. Мне потребуется здравый помощник... А Мия стала моей женой. И хотя, надевая ей кольцо на палец, я еле сдерживал слёзы боли оттого, что когда-то обнаружу его на безжизненной руке, я чувствовал, что достиг наивысшей точки нашего счастья. Она заговорила на трёх языках, и это не было пределом. Она сопровождала меня в поездках, а дома, в Америке, принимала высоких гостей из Старого Света. Когда я стал Князем, множество прогрессивных вампиров переехало к нам в штат. И каждый из них, видя перед собой гордо сидящую вампиршу, интересовался, какой династии она принадлежит. И мы, таинственно улыбаясь, говорили, что предпочитаем оставлять семейные секреты в пределах дома фамилии Ван Арт. О нас узнал весь свет. Мы стали одной из самых видных княжеских пар мира. В домашнем саду тюльпаны благоухали каждую весну, и огромные клумбы напоминали Мие о её исключительной роли в моей жизни и о моей безграничной любви к ней. И бежало земное время... Бежало и вовлекало нас в яркую бездну необозримого будущего.