Want of a good man

      Был поздний вечер — в подобное время ни один хороший человек не стал бы бродить по своему замку. Король Элиот обладал многими качествами, но, к счастью, хорошим человеком не являлся. Этим и объяснялось то, что даже через два часа после полуночи он бодрствовал. Вдобавок к этому, он пребывал в столь скверном настроении, что слуги, завидев его, сразу же исчезали, боясь попасться под горячую руку. А виной всему был Квентин.       Ну, на самом деле, утверждать так было немного несправедливо. Виновата была биологическая сущность Квентина. И — отчасти — его собственная. Элиот всегда считал себя хорошим альфой, одним из тех, кто не терял голову, столкнувшись с течным омегой. В конце концов, он не был мальчишкой, впервые оказавшимся на дискотеке, и знал, что некоторые черты хорошие ребята не переступают ни под каким предлогом.       Но в данный момент он балансировал на грани, находясь в более чем мрачном расположении духа. Квентин пах чертовски приятно, и всё, чего он хотел — уткнуться лицом между ног юноши и пить его смазку, вылизывать изнутри до тех пор, пока он не закричит, а затем...       Элиот вздрогнул, неосознанно сжимая кулаки. Это было неправильно, и он это понимал. Во-первых, он был женат. Во-вторых, у него имелся собственный ребёнок. В-третьих, Квентин был его другом. Неужели он был готов пожертвовать лучшим из друзей, какой у него только мог быть, лишь ради того, чтобы развлечься?       Он рявкнул на ни в чём не повинную горничную — бедняжка, не понимавшая, отчего он злится на неё, расплакалась. Будучи бетой, она не могла почувствовать феромоны, от которых у Элиота последние несколько дней голова шла кругом. Запах, вначале ненавязчивый и сладкий, постепенно усилился и распространился по всему замку — точно где-то была кладовка, наполненная подгнившими фруктами. Аромат неповязанного течного омеги.       — Где она? — рыкнул Элиот на охранника, выглядевшего так, словно тот был готов упасть в обморок. Он имел в виду Элис, которая находилась где-то в Филлори и занималась чёрт знает чем вместо того, чтобы быть рядом со своим омегой и заботиться о нём. И почему, чёрт возьми, Квентин ещё не был омегой Элис официально? Они встречались... Дьявол, он не мог вспомнить, сколько. Но она внезапно объявила об острой необходимости этого дурацкого квеста, подробности которого Элиот позабыл, как только ощутил первый всплеск феромонов.       В конечном счёте можно было сделать вывод о том, что в сложившейся ситуации была виновата Элис. Черти бы её побрали! Почему она не могла просто остаться здесь и хорошенько повязать Квентина, чтобы Элиоту не пришлось справляться с этим проклятым запахом?! До боли приторный аромат преследовал его всюду, куда бы он ни пошёл, нашёптывая предложения, обещая удовольствия, которых он так долго не испытывал — последние отношения с парнем-омегой у него были очень давно. С тех пор он предпочитал бет — с ними куда меньше мороки.       А потом появился Квентин — большие карие глаза, милая улыбка и запах неповязанного омеги. И то, что Элис получила всё это первой, было просто несправедливо. Да она даже не могла удовлетворить омегу! Будь это так, Квентин не бросал бы на него многозначительные взгляды задолго до официального начала течки. Когда он находился ещё в стадии ухаживаний, желая, чтобы подходящий альфа предъявил свои права на него.       Элиот не охотился на чужой территории, даже несмотря на испытываемое им неуместное возбуждение.       Но — гори оно всё синим пламенем — он хотел этого омегу.

***

      Течка у Квентина продолжалась уже целый день, и на данном этапе он находился в полубредовом состоянии. Казалось, что тело коченело от холода и пылало в огне в одно и то же время. Он несколько раз использовал дилдо, однако это лишь усугубляло боль внутри, заставляя его извиваться от мучительного желания ощутить в себе настоящий член сильного альфы — вжимающегося в него, наполняющего его. Раскинувшись на разворошённой постели, весь влажный от пота, он нащупал ненавистную игрушку — по бёдрам ручьём текла смазка, измученное тело требовало заполненности. Он трахал себя быстрыми, жёсткими толчками — это было приятно, но недостаточно приятно, глубоко, но не под тем углом.       — Элиот, — рыдал он в подушку, ненавидя себя за то, что вместо своей девушки зовёт друга. Но он не хотел проводить эту течку с Элис. Он дважды был с ней в этот период и несмотря на то, что это было весьма и весьма приятно, это было иначе. На некоем подсознательном уровне он понимал, что даже если бы она сейчас была здесь, даже если бы заставила его раскрыться и принять то, чего он хотел, как сучку — это было бы неправильно. Она не наполнила бы его так, как Элиот — тот наваливался бы на него, толкался внутрь, вбивался яростно, как дикий зверь, едва сдерживая альфа-инстинкты, пока Квентин царапал бы его спину. Квентин всхлипнул, кончая, ёрзая и сминая матрас, толкнул дилдо глубже в задницу. — Элиот, помоги мне...

***

      Как он оказался перед дверью Квентина? Элиот сердито нахмурился, глядя на препятствующий неодушевлённый объект, неосознанно желая, чтобы тот исчез. Он ощущал, как его сила пульсирует под кожей, желая вырваться, желая сжечь дверь дотла, ворваться внутрь и просто... просто овладеть омегой по ту сторону. О да, он бы удовлетворил его. Куда лучше, чем Элис — она и мечтать о подобном не могла. Он бы заставил Квентина рыдать, царапать ему спину, извиваться под ним — текущего, влажного, обезумевшего. Он бы заставил его кричать.       Стоп, кричать? Это было неправильно. По крайней мере, не совсем. Это был омега, оказавшийся в трудном положении, омега, нуждавшийся в нём, и альфа-инстинкты Элиота взяли верх над разумом. Яростно рыкнув, он швырнул в дверь магическим мячом — в стороны полетели деревянные щепки. Оказавшись внутри, он обвёл помещение диким взглядом, ища угрозу, заставившую омегу обратиться за помощью.       Ничего подобного не было. По крайней мере, видимого ему. Лишь акры и акры светлой кожи, блестящей от пота и пахнущей так восхитительно, что его твердокаменный член был готов вырваться из брюк в любой момент. Элиот почувствовал, как набухает узел, как рот наполняется слюной, желая лишь одного — оказаться на этой кровати.       Квентин взглянул на него лихорадочно блестящими глазами, кажется, не видя его. Он распластался на животе, ритмично трахая себя большим дилдо — как же пошло это выглядело, — почти рыдая от отчаяния, что-то хныча... Ох, боже, он стонал: «Элиот... Элиот... Элиот...». Это было несправедливо. Элиот не собирался похищать чужого омегу!       Хотя он ведь не был помечен, не так ли? Сладкий омега, стонущий его имя, доводя себя до оргазма. Не официально. Ни метки на шее, ни кольца на пальце. Элиоту хотелось исправить это. Позаботиться о Квентине. О, он бы хорошо позаботился о нём во время течки и после, каждую ночь — стоит тому только пожелать.       — Элиот! — вскрикнул Квентин, его бёдра содрогнулись. Это стало последней каплей: самоконтроль Элиота полетел к чертям, точно лопнула невидимая натянутая струна, и он, рыкнув, в мгновение ока оказался на кровати, жадно оглаживая акры золотистой кожи.       Хороший человек смог бы воспротивиться искушению.       Но Элиот не был хорошим человеком.