За окном темно, мрачно и сыро. Ветви голых деревьев, непокрытые листвой норовят залезть в комнату через окно. Дождь, словно метроном стучит по крыше бежевого дома, в котором под самым чердаком располагается комната-убежище, где укрывается неприметный паренек, завернутый в черную одежду и мечтающий провести хоть одну ночь без душевных терзаний.
Фрэнк сидит на кровати в позе лотоса, откинувшись спиной на подушки, приставленные к стене для удобства. Юноша чувствует себя маленьким забытым в магазине ребенком. Он ощущает страх на грани паники, чувствует вину, что вовремя не обернулся на родителей, которые должны были ходить вдоль полок с продуктами в таком огромном для малыша супермаркете. Как описать такое чувство по-другому? Что оно вообще черт побери значит?
Айеро думает о Джерарде. Чертовом Джерарде Уэе каждую чертову ночь не в силах занять свои мысли чем-то другим. Складывается ощущение, что он медленно слетает с катушек. Фрэнк всегда ненавидел себя. Они общаются с Джи казалось бы уже целую вечность, встречают вместе каждое раннее утро в школе, обедают за дальним столом в полдень, порой сбегают с уроков, не в силах дождаться их окончания, но стараются не увлекаться этим, выполняют домашние задания, лежа на кровати или на полу, соприкасаясь плечами друг с другом, и беру пари, чувствуя какую-то интимную близость.
Все идет так идеально, особенно когда Уэй самозабвенно рассказывает о своих этих смешных идеях и мечтах создать собственные комиксы, где будет столько всего необычного и крышесносного, что разуму не постижимо, когда улыбается так тепло и искренне, когда тихо смеется и морщиться, сидя на подоконнике рядом с Айеро и наблюдая, как тот выпускает клубы дыма в кристальное небо. Фрэнк ненавидит себя хотя бы потому что начинает рушить эту идиллию. Назад нет дороги, они ведь вовсе не гребанные боги, чтобы заново проживать что-то или заклинать время.
В такие ночи размышлений Айеро мечтает уйти из дома или даже из города пешком, смотря на восход и не оборачиваясь назад. Хочется навсегда покинуть дом, ведь словно ничего уже не держит. Фонари в голове юноши гаснут, но остается огромная луна. Остается надежды на лучшее.
Как быть, что делать и за какую спасительную мысль ухватиться? Что если Джерарду не понравится что-то в дальнейшем общении? Прошло же всего полгода, жалких шесть месяцев. Наверное, Фрэнк позволил себе слишком великую роскошь — открыться человеку впервые за всю жизнь, доверить ему собственную жизнь.
Что с его разумом? Что происходит у него в голове? Личный маленький мирок рушится с каждой мыслью, разрезающей небо адским свистом и приземляясь миной в поле. Рушиться каждый домик, каждый сантиметр земли из-за неизведанного и пугающего чувства теплоты внутри, чувства легкости и разъедающей все тело влюбленности.
Теперь никуда не убежать. Он влюблен. И неизвестно сколько еще мин пролетит и приземлится в поле. И неизвестно, когда небо будет наливаться нежно-голубым пастельным оттенком, а не кроваво-красными взрывами. И неизвестно, когда домики починят и снова начнут там жить.
***
Джерард мечтательно валяется на кровати, несмотря на то что часы напоминают о поздней ночи. Он наблюдает за теплым желтым светом, который источают огоньки его гирлянды и думает о том, что смирился со своей влюбленностью. Уэй вспоминает и прокручивает в голове то, как каждый день изучает татуировки Фрэнка на уроках, когда второй усердно записывает конспекты по ненавистной биологии, как ловит себя на мысли, что мечтает зарыться пальцами в отросшие за полгода темные волосы, заглянуть в ореховый омут глаз, забыться и прикоснуться к щекам, поцеловать в сладкие уста.
В психиатрии есть отдельный шифр для влюбленности. Говорят, она длится три месяца, но Джерард мучается от нее уже целых одиннадцать, почти год, даже не верится. Боже, когда же появятся силы действовать. Они до сих пор не поднимали тему записок в шкафчике, хотя следовало бы. Это было нечто безмолвное, та самая тема, которую лучше не поднимать, но она вечно висит в воздухе и витает вокруг, затуманивая мысли и мешая нормально дышать.
Уэй искренне любил все, что происходит с ним, когда рядом был Фрэнк. Все становилось легче, горы уменьшались в размерах и казались совершенно безобидными, а не величественными, как должно быть. Он сходил с ума и становился нормальным абсолютно все время, что был с Айеро. Невообразимый поток безумных эмоций накрывал с головой, не позволяя сделать спасительный глоток воздуха.
Джерарду нужен разговор, должна же быть огласка всей этой ситуации. Он чувствовал решительность, чувствовал готовность, но тревога никак не могла покинуть его тело и разум. Это убивало абсолютно любое стремление к беседе, такой важной и необходимой беседе.
Тишину разрезает резкий и неожиданный звук вибрации на телефоне. На дисплее высвечивается смешная фотография, где Фрэнк корчит рожицы, сидя на кровати и держа в руках сигарету, оповещая о звонящем. Уже слишком поздно для разговоров, они никогда не созваниваются ночью, что моментально настораживает Уэя, заставляя вздрогнуть всем телом, прежде чем быстро провести по экрану пальцем и ответить на звонок.
Что-то определенно случилось.
