Она не придет — её разорвали собаки, Арматурой забили скинхеды, Надломился предательский лёд. Её руки подготовлены не были к драке, И она не желала победы. Я теперь буду вместо неё.
Запасные ключи ему не пригодились: дверь оказалась не заперта. Дазай чувствовал необъяснимую тревогу, которая разъедала голову изнутри, мешая думать над своими поступками. Он не волновался о том, что могло случиться за время его отсутствия. Дело было в другом. Каждый раз пересекаясь взглядом с Томитой, Осаму встречался с пугающей реальностью, которая заставляла чувствовать перемены в глубине её души. Мики менялась. Медленно, но верно. Запущенный когда-то процесс уже не мог пойти в обратную сторону или прекратиться. И что бы ни делал Дазай, зверь, поселившийся в ней, с каждым днём становился только ненасытнее и злее. Зверь, которого вырастил он сам. Зверь, с которым бороться в одиночку невозможно. Дазай ожидал увидеть абсолютно всё, но знал, что обязательно успеет вовремя. Он не испугался тишины в коридоре, отсутствия света и каких-либо признаков жизни в квартире. Ничто не могло обмануть его в тот момент. Это была не способность предугадывать чужие действия, не логический вывод и не часть гениального плана. Осаму просто знал, что Томита всё ещё не мертва. Он чувствовал. Рука плавно опустилась на выключатель, и непроглядная тьма, царившая в доме, развеялась. И почти сразу же раздался хриплый измученный голос, звучащий грубо и одновременно молящий о помощи. — Уходи. Томита сидела на полу, зажавшись в самом дальнем углу и закутавшись в тёплое одеяло так, что видно было одно лишь лицо. И его она хотела спрятать больше всего. Стыд разрывал изнутри. Так позорно быть настоящей перед человеком, навсегда зависшим под клеймом чудовища, и всё-таки с надеждой смотреть на него, испытывая почти животный страх остаться в одиночестве и перестать отрицать черные точки, заразившие сердце. — Я не должна была звонить тебе. Она опустила голову, продолжая убеждать себя первым, что приходило на ум. Дазай приблизился, сделав несколько небольших шагов навстречу, но остановился, заметив потемневший взгляд заплаканных глаз, выглядывающих из-под уголка одеяла. С Ацуши было проще — он испытывал ненависть к себе. Томита начинала ненавидеть всех, кто её окружал. — Если бы не ты, ничего не было бы. Она неожиданно вздрогнула, словно опомнившись от забвения, и медленно поднялась, скользя вверх по гладкой стене. Её взгляд ни на секунду не покинул лицо Дазая, которое в тот момент казалось совершенно нечитаемым. — Да, — убеждая саму себя, сказала Томита. — Один лишь ты виноват во всём, что со мной происходит. Дазай ждал этого момента. Ждал, когда ей надоест держать всё в себе, и желчь, накопившаяся за долгие годы, выплеснется наружу. Он бы принял любые слова, любые обвинения и не вышел бы из себя снова. Терпеливо выслушивая гадости, Осаму ничего не сказал бы в ответ, дав возможность выговориться, потому что не существовало лекарства надёжнее. Но почему же так противно и гадко становится на душе? Ведь он так ждал этого момента. — Зачем ты поставил меня перед таким выбором? Зачем приказал убить его? Тебе было приятно наблюдать за тем, как я переступаю через себя? Ты наслаждался моими страданиями? Дазай молчал. Это говорила не она. Червь обиды вгрызся в её сознание и захватил контроль над речью. Но всё сказанное было правдой, которую прежняя Томита с трудом, но простила бы. — Скажи, тебе хотя бы было весело? Или я в очередной раз разочаровала тебя? Дазай молчал. Он пообещал себе не терять больше лица перед бывшими подчинёнными. Даже если они каждый раз кидали ему под ноги куски правды, которую Осаму не хотел слышать: она вредила его нынешнему «я», напоминала о том, кто он такой на самом деле. И что от самого себя нельзя убежать, рано или поздно он сорвётся и поймёт, что не может вечно притворяться Одой. Тёмная сторона возьмёт верх и его личность рассыпется, обманутая собственным гениальным разумом. — Я ведь всего лишь кусок мяса, который постоянно плачет! Разве сложно было просто убить меня и найти себе новый? Зачем держать такое ничтожество? Ты так сильно меня ненавидел? Дазай резко схватил её за руки, когда почувствовал чистую злобу, охватившую некогда прекрасные синие глаза. Томита дёрнулась со всей силы в попытке вырваться, но крепкая хватка не позволила ей сделать больше ни малейшего движения. Осаму готов был поспорить, что девушка собиралась задушить его голыми руками. И он снова подумал: быть может смерть стала бы для неё истинным спасением? Но Дазай — жестокий человек. Он не может просто отступить. — Отпусти! — Хватит, — тихо сказал Осаму, сохранив в голосе мягкость, — позволь мне помочь тебе, Томита-чан. Что люди делают в такие моменты? Дазай помнил, как Ода обнимал детей, когда они плакали, и обещал, что всё будет хорошо. Даже если хорошо быть не могло. Осаму слегка отступил, заметив, что бледная худая рука покраснела под его цепкими пальцами. Возможно, ему следовало попробовать? Он ненадолго взглянул в глаза Томиты, мечущиеся в приступе паники, и неуверенно прижал её дрожащее тело к себе, чувствуя странное волнение, породившее кучу бессвязных и глупых мыслей, которые никогда раньше не беспокоили его. Мир вокруг взорвался тысячей непонятных красок, незнакомых изворотливому черствому сердцу. В тот момент Дазай совершенно не думал о том, как поступить дальше, какой шаг станет следующим. Голова была пуста и наполнена одновременно. Эмоции завладели сознанием, и он просто позволил этому случиться, не пытаясь даже вернуть контроль над собственным телом. Но умиротворение не продлилось долго. Томита сжалась: чужое прикосновение загнало её в ступор, вынуждая вновь сжаться от страха и дискомфорта. Что это человек будет делать дальше? Ударит? Оскорбит? Унизит? Обманет? Девушка замерла в оцепенении на несколько секунд, перестав даже дышать, а потом неожиданно оттолкнула Осаму от себя и с силой ударила его по рукам. От неожиданности Дазай отшатнулся назад, едва сумев удержать равновесие. Резкая боль в предплечьях мгновенно отрезвила его, породив секундную тревогу, а потом полное замешательство. Он быстро хлопал ресницами, пытаясь обдумать ситуацию, но ничего на ум не приходило. Осаму стало не по себе от осознания того, насколько сильно его выбило из реальности. Раньше такое не случалось. Но раньше он был другим — хотелось так думать. Немного приведя разум в порядок, Дазай посмотрел вперед, наконец оторвав пустой взгляд от собственных ботинок. Томита дрожала всем телом, словно в приступе лихорадки. По глазам можно было понять, что мозг её полностью капитулировал, уступив место панике и страху. Она готовилась защищаться, руководствуясь одними инстинктами, и её злющий взгляд исподлобья в недалёком прошлом несомненно удостоился бы похвалы. Но выбора не оставалось. Больше всего на свете Дазай надеялся, что советы доктора ему больше не пригодятся. Тем более, такого как Огай Мори. Томита не почувствовала, как тонкая игла вошла под кожу, её голова в тот момент гудела от переизбытка эмоций, охвативших разом. Мики замерла, словно парализованная, не видя и не ощущая руки Дазая, удерживающие её от соприкосновения с полом. Всё в тот момент потеряло краски и закружилось в водовороте неясности и потерянности. Прошло несколько минут, но казалось, — пара мгновений. Глаза всё ещё были открыты, но Томита не видела перед собой ничего. И от этого «ничего» хотелось плакать, только слёзы всё никак не подступали.***
Она не придет — руки были в змеиной норе, Голова в осином гнезде, А спина в муравьиной куче.
— Как мило, Томита-чан! Ты заботишься о других, но заботишься ли ты о себе? Она замерла в оцепенении, боясь обернуться. В подсознании уже отложилась страшная мысль о том, что пришёл конец. Её загнали в ловушку снова. Ни в какие совпадения Томита больше не верила. — Ты так хочешь освободить от мучений незнакомого человека, что готова ослушаться меня и ответить за последствия? Улыбка Дазая с каждым разом становилась всё фальшивей и фальшивей. Казалось, он даже не прилагал усилий, чтобы выглядеть естественно. Ленивая походка напоминала хищного зверя, крадущегося к добыче, и каждое движение заставляло тело напрячься. Томита боялась его. Боялась до дрожи в коленках, как бы ни сладка казалась его речь. Но что-то внутри просто кричало о том, что он лишь в очередной раз играет с ней. И Мики знала, что её смерть не входила в правила этой игры, какой бы зловещей она ни казалась. — Я не буду его пытать, — твёрдым голосом произнесла она, хотя внутренности уже давно разрывались от напряжения и недоброго предчувствия которое редко подводило её. Дазай помолчал несколько секунд, приняв задумчивый вид для приличия, как будто её слова были для него хоть сколько-нибудь проблемой. А потом его лицо озарила ещё более счастливая улыбка, искажённая кривизной неискренности, которая стала сигналом тревоги для Томиты. — Ах! — воскликнул он, наигранно приложив руку ко лбу в изумлении. — Неужели снова придётся всё делать самому? Тебе действительно нельзя доверить даже такие пустяковые дела! Его слова разозлили Томиту, и она не успела скрыть раздражение в собственном взгляде, которое не осталось незамеченным. — Чужая жизнь — это не пустяк! — решив, что терять попросту нечего, громко возразила девушка. Ей показалось, что Дазай удивился. Немного, совсем капельку, но по-настоящему. Никогда раньше Томита не вступала в открытый спор, как бы он этого ни добивался. Несколько мгновений лицо Осаму казалось расслабленным, и Мики немного успокоилась, подумав, что угроза в его намерениях постепенно гаснет. Но вдруг его брови нахмурились, а растерянная улыбка обратилась в хищный оскал. Тихий смех привёл её в ужас. Как будто в этой камере существовали только они двое. — Ну, тогда скажи мне, почему я должен оставить этого паренька в живых? — тяжёлый взгляд Осаму остановился на лице Томиты. — Какую ценность он представляет для этого мира? Он изобрёл лекарство от смертельной болезни? Он сделал важное открытие в сфере науки? — вкрадчивый голос задевал мельчайшие нервные окончания в её теле, порождая неконтролируемый и необъяснимый страх. — Томита-чан, ты думаешь, что я жесток, но знаешь ли ты, что человек, за которого ты заступаешься, тоже убивал людей? Посмотри на него — ради собственной свободы готов сказать что угодно. Он видит твою слабость, дрожь в руках и знает, что стоит надавить — и ты сломаешься, не сможешь убить. Стоит лишь отвернуться, и он выстрелит тебе в спину, Томита-чан. Она не знала, что ответить. Можно ли было найти хоть какие-нибудь слова, чтобы поспорить с ним? Любое из них он перевернёт, как ему нужно и как понравится. Поэтому Томита молчала, стараясь не смотреть в сторону пленника, перед которым всё ещё испытывала чувство вины. Она знала, что Дазай, вероятно, прав. Люди с улицы не попадают в камеры Портовой Мафии — их убивают на месте. Должно быть, и этот парень не так прост, как выглядит. Но что если это очередной обман? Настолько ли она важна, чтобы ради очередного издевательства уступить принципам? — Знаешь, Томита-чан, я не такой ужасный, как ты думаешь, — заметив замешательство Томиты, чуть менее напряжённо заговорил Осаму. — Ты всё же моя подчинённая, поэтому я готов пойти на уступки. Он мысленно посмеялся над реакцией Мики: она неверящим взглядом вцепилась в его лицо, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь намёки на издевательство. — Я не буду убивать этого парня, — довольно протянул Осаму, сделав небольшую паузу для создания интриги. — Но взамен ты сделаешь кое-что для меня. Не поверила. Ни единому слову. Но всё равно потерянно спросила. — Что я должна сделать? Осаму недолго подумал, как лучше преподнести свою просьбу, чтобы она звучала коротко и впечатляюще. Эмоции Томиты должны были скрасить незадавшийся день, поэтому он терпеливо выжидал лучшего момента. И когда Мики слегка успокоила себя, приготовившись услышать, как казалось ей, что угодно, Дазай решился. — Раздевайся, — громко приказал он совершенно невозмутимым тоном, в котором не отразилось ни единой эмоции. Её мир рухнул в один момент. Слегка приоткрытые губы с трудом хватали воздух от напряжения. Томита понимала, что Осаму не шутил. Но тело отказывалось двигаться, точно парализованное. — Это довольно простой выбор, Томита-чан, — Мики сжалась сильнее от его слов. — Либо ты убьёшь этого парня, либо выполнишь мою просьбу. Она не понимала, как можно настолько спокойно говорить такие вещи. Быть может, для него это были всего лишь пустяки, но вытирать ноги об чужие чувства… как же до этого докатиться? Томита ничего не знала о прошлом Дазая. Возможно, его ненавидела мать? Или у него был дурной пример для подражания? Не хотелось даже думать. Не хотелось искать для него оправдания. И всё же. — Зачем? — тихо спросила Томита, не скрывая отчаяния и желания дать волю слезам. Он мог бы хотя бы снова сделать вид, что задумался. — Люди по своей природе эгоисты. Такими уж мы созданы. Мне всегда было интересно, много ли нужно приложить усилий, чтобы за маской доброжелательности и милосердия найти тебя настоящую? Как долго ты сможешь притворяться, не теряя лица? Поэтому если ты наконец-то признаешься, ничего страшного не случится. — Если я признаюсь, ты отпустишь его? — с надеждой спросила Томита, оживившись. — Видишь ли, Томита-чан, слова нужно подкреплять действиями, иначе они не несут в себе смысла. Я должен быть уверен в твоей искренности. Если ты выберешь себя, это автоматически подтвердит наши с тобой догадки. Но если ты согласишься со мной, а выберешь этого парня, разве это не будет ложью? — его тёмный хитрый взгляд загонял её в угол, будто маленькую глупую мышку. Томита чувствовала подвох в его словах, но отыскать его было неимоверно сложно. А для неё — и вовсе невозможно. Дазай наблюдал за ней с упоением. Ведь он знал, что она выберет. Возможно, принять реальность происходящего для неё не будет просто, но в итоге Томита просто не имела иного выхода. — Ладно, — вдруг сказала она. — Хорошо, я выполню твою просьбу. Только пообещай мне, что не убьёшь пленника. — Я обещаю, что не убью его, и он выйдет из этой камеры живым, — оживлённо отозвался Осаму, умело скрыв удивление, настигшее его. Томита не ответила ничего. Она стыдливо опустила голову, всё ещё с огромным трудом контролируя своё тело. Никогда в жизни она не чувствовала себя более уязвлённой и униженной. Пальцы неловко потянули за ленту воротника, развязав небольшой бант, и приступили к маленьким пуговицам блузки, которые никак не желали поддаваться из-за волнения. Лицо Мики горело от смущения. Ей казалось, что миллионы людей могут наблюдать за её позором даже через толстые стены. И обиднее всего было чувствовать на себе взгляд человека, которого она ненавидела всей душой. Страх не мешал рукам двигаться дальше. Когда все пуговицы оказались расстёгнуты, блузка полетела вниз одним резким движением. Томита старалась не думать ни о чём. Но в голову лезли мысли, от которых на душе становилось ещё тяжелее. Что если бы она ушла в тот день пораньше? Или заболела? Или успела одуматься и сменить место работы, пока ещё не было поздно? Он бы её не нашёл? Они бы не встретились? Этого никогда бы не произошло? Дазай стоял неподвижно. Он не собирался этого делать. Его план заключался в другом и был рассчитан только на убийство. Но глаза против воли жадно исследовали обнажённые участки тела, охотно поддавшись искушению. Осаму не мог ругать себя за внезапно родившуюся похоть во взгляде и во всём теле. Он мог сотни раз вспоминать Оду и размышлять, насколько мерзким показался бы ему нынешний поступок. Но Одасаку не обязательно знать. Томита не была похожа на девушек, которых Дазай видел у Мори и в публичных домах, когда наблюдал за другими мужчинами. Они не воспринимали его всерьёз. Для них он был ещё слишком молод, слишком неопытен. За исключением миссий — в них чудовище внутри Осаму показывало себя, стирая любые сомнения у окружающих. Мики смотрела на него совсем по-другому. Как будто сама не была старше. Как будто верила в его непоколебимость. Её внимание не могло не льстить, хотя в глубине души он понимал, что все её впечатления и мысли подпитаны ненавистью и страхом, а не авторитетом. Осаму не мог признаться открыто в своей растерянности. И когда пальцы Томиты достигли замка на юбке, он вдруг опомнился. — Ну-ну, довольно, — едва не потеряв самообладание, небрежно махнул рукой Дазай. — Если бы я хотел того, о чём ты подумала, то не обратился бы к тебе. Ты меня совершенно не привлекаешь. Его надменный голос не вызвал сомнений у Мики, которая не чувствовала ничего, кроме стыда и беспомощности. Но всё внутри ликовало: она отделалась одной блузкой, ничего ужасного всё же не произошло. И это оставляло надежду на то, что нынешний день не станет самым кошмарным в её жизни. Дазай восстановил внутреннее равновесие за считанные секунды. Он сделал несколько шагов вперёд, заставив Томиту в напряжении отступить, лёгким движением подхватил с холодного пола блузку и, задержав на ней взгляд на несколько секунд, бросил в руки девушки. — Поздравляю, Томита-чан, — глядя в пустоту, тихо рассмеялся он. — Ты и правда эгоистка. Сделала всё, чтобы не брать на себя ответственность за чужую смерть, и тебе было плевать, что случится. Ты готова была пожертвовать собой, но в твоей голове витали совсем иные мысли. Она наконец нашла в себе силы взглянуть на пленника, и вдруг замерла в изумлении. Его глаза залились страхом, руки в исступлении звенели цепями, тая тщетную надежду освободиться, и он будто бы вовсе не был рад счастливому спасению, которое обещал Дазай. — Почему ты не убила меня? — вдруг закричал парень, и Томита почувствовала, как мурашки побежали по коже от его отчаянного голоса, наполненного ненавистью к ней. Но она не понимала, что происходит. Пленник с каждым новым шагом Дазая дрожал лишь сильнее, отчаянно вжимаясь в стену. Паника настолько овладела им, что появились новые силы на сопротивление. Осаму, ни на долю секунды не прислушиваясь к отчаянным крикам, резко вынул пистолет и парой метких выстрелов сбил хлипкие замки на цепях. Томита сжалась от резких громких звуков. — Убирайся отсюда, — холодно приказал Дазай пленнику, ненавязчиво пригрозив пистолетом. На несколько секунд парень замешкался, но потом быстро дёрнулся к выходу, отчаянно пытаясь не запнуться и не упасть. Мики вздохнула с облегчением. И почти сразу же за стенами камеры раздались выстрелы и страшный крик, от которого Томита забыла, как дышать. Она медленно перевела неверящий взгляд на Дазая, но тот лишь невинным жестом пожал плечами. — Я обещал тебе, что не убью его, и не обманул. Ведь его убил не я, а плохие люди на выходе.***
Буду я — я из более прочного теста, Я достойна занять это место, Я много делаю лучше.
Дазай несколько часов наблюдал за размеренным тихим дыханием Томиты. Она уснула почти сразу и с тех пор почти не шевелилась, лишь изредка сжимаясь во сне, словно ища защиты. Он не смел претендовать больше на эту роль, но руки сами тянулись к худому, вымученному постоянным стрессом телу. Каждый раз Осаму одёргивал себя, напоминая о том, что девушка вряд ли будет рада видеть его рядом, когда проснётся. Узкий диван не казался тесным, но вынудил в конечном итоге забрать Томиту на руки, чтобы она не упала. За окном давно рассвело. Соседи начинали копошится, создавая шум. Дазай позволил себе закрыть глаза на пару секунд, но очнувшись, увидел, что часы показывают два часа дня. Томита уже не спала. Она лежала с открытыми глазами, бездумно рассматривая потолок и совершенно не обращая ни на что больше внимания, как будто в комнате была абсолютно одна. — Почему ты винишь в своих неудачах всех, кто тебя окружает? — тихо спросил Осаму ещё сонным голосом. Он подумал, что не получит ответа. Мики не выглядела настроенной на разговор. Но она вдруг заговорила. — Потому что я эгоистка, — монотонно произнесла девушка. — Ты сам так говорил. — Это то, что я внушил тебе. Я хотел, чтобы ты так думала. Но эти мысли не твои. Ты ведь знаешь, что совсем другая. — Нет. Поразмыслив, я поняла, что ты был прав. — Тогда, в камере, всё было спланировано заранее. Я не оставил тебе шанса выйти победителем, и, что бы ты ни выбрала, результат был один. Томита наконец посмотрела в его глаза. Они всегда казались необычайно красивыми, но злыми, таящими недобрый умысел, и поэтому девушка избегала их. Однако в тот момент она не нашла на лице Дазая ни единого намёка на неискренность. И даже не хотела верить в её возможность. Он всё ещё держал её на руках, но ненавязчиво, не прижимая к себе и не пытаясь дотронуться лишний раз. И Томита не чувствовала в нём угрозы. — Почему мне просто снова не дадут лекарства? — моментально вспомнив больницу, спросила Томита. — Я не хочу переживать это снова. Хочу как сейчас. Нет тревоги. Нет страха. Я ничего не чувствую. — В последние дни в больнице тебе не вводили лекарства, — неохотно ответил Осаму. Он не собирался раскрываться так скоро, но чувствовал, что просто не может соврать в очередной раз, разрушив момент спокойствия и доверия. Томита напряглась. — Как же… — вдруг тяжело вздохнула она. — Ведь… — Это были не лекарства, тебя пытались отравить. Тишина зависла в комнате. Осаму выжидающе следил за её лицом, пытаясь предугадать реакцию, но Томита осталась спокойной. — Кто? — неожиданно поинтересовалась она, и Дазаю подумалось, что девушка не до конца осознала степень серьёзности ситуации. Он вспомнил произошедшее за последние дни и быстро отфильтровал информацию, которая не могла сильно навредить, но казалась полезной. — Уруми-сан сейчас задержана одним из наших сотрудников в качестве подозреваемой… И вдруг Томита перебила его. — Что? Она не могла! — эмоционально возразила она, дернувшись. Дазай осторожно прикоснулся к её плечу, слабо поглаживая его, призывая успокоиться. — Я знаю. Но все улики указывают на неё. Нужно действовать осторожно. Томита ненадолго замолчала, опустив голову. Пряди длинных волос совсем выбились из причёски и небрежно упали на пальцы Осаму. Он смотрел на них некоторое время в замешательстве, но после подумал, что должен спросить разрешения привести их в порядок. Сама Мики была мало заинтересована в своём внешнем виде. — Я не понимаю, что происходит. Расскажи мне, прошу. Осаму отвлёкся от мыслей и тихо переспросил. — Ты действительно хочешь знать правду? И Томита быстро ответила. — Да. Больше молчать смысла не оставалось. Дазай решил, что расскажет всё, несмотря на угрозу планам Агенства. Еще несколько дней назад он сам выстроил тактику наступления, но если бы в действиях приняла участие сама Томита, дело пошло бы куда быстрее и лучше. Ситуацию усложнял лишь Фёдор Достоевский, чьи намерения до сих пор оставались неизвестными. Нужно было успеть подготовить мягкую подушку в случае провала и отступления. — Если коротко, то вчера вечером возле здания больницы был задержан подозрительный мужчина. Во время обыска у него был найден пистолет… и твоя фотография. — Меня хотят убить? — удивлённо спросила Томита. Её голова всё ещё туго соображала, и информация воспринималась сознанием ужасно плохо. — Я так не думаю. — Что же тут думать? — вновь возразила девушка, но замолчала, наткнувшись на серьёзный взгляд Дазая, в котором не осталось ни намёка на шутку. — Если за всем этим стоит тот, о ком я думаю, он не стал бы действовать столь открыто. Скорее всего, все эти покушения имеют какой-то скрытый подтекст. И понять его сможешь только ты. Томита честно пыталась думать. Но у едва пробудившегося разума были иные планы. Солнечный свет совсем не бодрил. Мики вздохнула, похлопав растерянно глазами, и вдруг её голова сама собою упала на плечо Дазая. Он вздрогнул от неожиданности, но ничего не сказал. — Спокойной ночи, — пробормотала Томита, потеряв всякое ощущение реальности, сладко засопев почти сразу же.