С нуля

— Какого чёрта никто не сказал мне, что он её родной брат? — Чуя ударил со злости по краю стола, едва успев рассчитать силу и предотвратить повреждение. — Почему он сам об этом даже не догадывается? Это так очевидно! Коё тяжело вздохнула, не зная, какую из многих причин стоит озвучить в первую очередь. Она могла понять негодование, захлестнувшее ученика, но отвечать ему прямо и без сокрытия важных фактов не хотелось. Накахара, конечно, всё равно узнал бы в конечном итоге. Но момент казался крайне не подходящим. Комната разрывалась от напряжения. В последнее время Чуя всё реже включал свет, предпочитая зажигать лишь маленький светильник возле кресла. В темноте мысли казались не такими явными, словно всё было лишь обычным плохим сном. Он много думал о том, как чувствовала себя Томита всё это время, проведённое в одиноком неведении. Сознание упрямо подкидывало её образы, и никуда спрятаться от них не получалось, хотя, казалось, какое ему дело до обычной знакомой? Между ними не существовало ни единой нити доверия. Он не рассказал бы ей о своих переживаниях, а она не ответила бы тем же. «Может, я делаю это назло Дазаю?» — мелькала догадка, но подтверждения так и не находилось. Точно какое-то забвение. Состояние, когда собственные действия начинают казаться чужими и необъяснимыми. Хотелось взять её за руку и сказать, что ничего ещё не кончено и скоро обязательно наладится. Ведь в конечном итоге все они выросли из ненужных никому детей. — На то есть веские основания, — устало подметила Озаки, оторвав его от размышлений. — Ты ведь знаешь, Чуя, босс велел не вмешиваться. Её слова неожиданно показались слишком резкими. Словно пуля в голову, которую Накахара так старательно избегал долгое время. Его голос повысился против воли. — Какие могут быть основания, когда он пытался убить собственную сестру? Когда его мать… — Чуя! — резко окликнула его Коё, бросив недобрый взгляд. Она точно не знала, почему именно отреагировала так остро, не позволив договорить. Потому что понимала его чувства? Или потому что он не должен показывать признаки эмоциональной слабости? — Я понял, понял… — стушевавшись, протянул парень, отвернувшись. Было ясно, что тревога не даёт ему покоя, и за его переживаниями невыносимо было наблюдать со стороны, ничего не делая. — Чуя, — смягчилась женщина, — Акутагава чётко дал понять, что не желает знать даже имя своей матери, которая отказалась от него и Гин, бросив на произвол судьбы в трущобах. Мы должны уважать его решение. Он сказал, что убьёт любого, кто посмеет сказать хоть слово о его матери. Конечно, эта угроза не несла в себе намерений, но то, что он позволил себе озвучить её в присутствии босса, говорит о его чистой злобе. — Он ведь ничего не знает! И его сестра не имеет никакого отношения к этому, — вновь разгорячился Накахара, вспомнив лицо Томиты, когда она едва не умерла у него на руках. — Разве не было бы лучше… — Не было бы. Акутагаву уже не изменить. Спешка и спонтанность могут лишь нанести вред. Его отношения с Мики начали налаживаться, мы не должны им мешать. Ради интересов Портовой Мафии. Дождь за окном усилился, но в темноте не было видно даже капель на стекле. Ни одного фонаря на улице, как будто ни единой живой души вокруг. — Интересов Портовой Мафии, — тихо повторил Чуя, сжимая пальцы в кулак. День закончился паршиво.

***

«Не покидай дома…» — мысленно повторила Томита, вспоминая слова Дазая, которым не суждено было воплотиться в жизнь. Утром она всерьёз задумывалась отказаться от миссии, несмотря на последствия, которые могли бы ожидать её за неповиновение. Кто-нибудь заменил бы с тем же успехом. Но в Портовой Мафии любое поручение могло, в конце концов, оказаться билетом в один конец. Это то, что ожидает любого в мире бесконечной темноты и жестокости. Сомнения не должны мешать размышлять трезво. Дазай всегда осторожен и предпочитает быть на несколько шагов впереди, не перестраховывается ли он? Попугай затаил молчание, не потребовав даже еды. Томита так и не придумала для него имя, постоянно откладывая размышления на потом. Могло ли случиться, что птица так и останется безымянной? Девушка не хотела думать настолько пессимистично, но дурное предчувствие отравляло душу. Но даже если Осаму был прав и нужно было остаться, Мики не хотела больше болтаться в стороне. Если ситуация серьезная, то Акутагава наверняка окажется в опасности, если не подстраховать его обнуляющей способностью, которая служила почти беспроигрышным вариантом. Всего лишь какой-то эспер. Чуя выглядел не очень обеспокоенным на его счёт, иначе непременно вмешался бы сам. Перед выходом Томита ещё раз взглянула на фотографию, которой раньше не было в альбоме. Та самая фотография, которую Дазай показывал в больнице. Единственная их совместная фотография. Видимо, он вложил её, пока альбом находился у него, ничего не сказав. Ей там было не место. Чем больше девушка рассматривала её, тем сильнее ныло в груди. Нужно было вернуть карточку владельцу. Томите не нужна она. Совершенно не нужна. Прошлое должно быть захоронено без малейших зацепок. Поэтому девушка вытащила фото из-под прозрачной плёнки и сунула в карман коричневой кофты, застегнув его на замок. И вот теперь Томита почти жалела о том, что не выбрала одежду поудобнее. От быстрого бега и долгого отсутствия физических нагрузок, она быстро устала, но старалась не показывать этого, зная, как сильно разозлится Акутагава. Асфальт был всё ещё мокрым после недавнего ливня, и штанины от щиколотки до колен безнадёжно промокли и испачкались в грязи. Дыхание сбилось, но Мики продолжала молча следовать за Рюноске, который даже не запыхался, несмотря на посредственное самочувствие в последние несколько дней. — Не смей использовать способность, пока я не скажу, — бросил он через пару минут безмолвия, так и не обернувшись, чтобы увидеть короткий кивок согласия. Тучи на небе сгущались, как будто дождь снова собирался испортить погоду в любой момент. Томита предпочитала работать в сухую погоду, плохо перенося холод и ощущение сырости. Однако её напарника подобные мелочи особо не волновали. Он выглядел взволнованным, хотя лицо по-прежнему не выдавало эмоций. Мики научилась читать их по поведению, но не всегда это выходило точно. — Сигнал для детонации был отправлен из зоны С-33. Томита вздрогнула, услышав голос Хигучи в телефонной трубке, понимая, что ей гораздо привычнее было бы находиться рядом с Акутагавой в такой ответственный момент. Мики боялась подвести его, мешаться под ногами и, казалось, такие страхи имели все основания, но на лице Рюноске она не нашла ни единого намёка на сомнение или презрение, как это всегда случалось раньше. Он совершенно не думал об этом, продолжая бежать вперёд, не оглядываясь, все его мысли сосредотачивались лишь на поимке врага, словно никого больше не существовало в мире. «Расёмон существует вне пространства и времени. Нечего боятся. Акутагава быстро расправится с противником, и мне не придётся даже шевелить пальцем, » — она неосознанно пыталась успокоить себя, почувствовав неожиданно странный и необъяснимый страх, от которого дёрнулись плечи. Дазай просто преувеличивал, действовал слишком осторожно с тех пор, как они снова встретились. «Токио» всегда был готов к активации, а с ним любая способность перестала бы представлять опасность. В узком переулке хозяину прятаться негде, поэтому расстояние не станет проблемой. И всё же бывший начальник был как всегда прав: работа в мафии совсем не подходила ей. Даже теперь, когда она думала, будто стала жёстче и решительнее, руки по-прежнему дрожали, не в силах предугадать опасность, а на душе постоянно случались порывы тревоги. Инстинкт самосохранения подсказывал бежать, а мозг не мог выдать явной причины, почему нужно было продолжать действовать. Чувство вины за поступки, которые совершались ей, но у неё на глазах. Это всё, что держало Томиту вдалеке от нормальной жизни. «Иногда бездействие — куда более жестокий поступок, чем прямое причинение вреда, » — слова Дазая ударили по больному. Интересно, он говорил это без задних мыслей или намекал на неё тоже? Мики не могла поверить, что такой человек мог ляпнуть что-то, не продумав всё до мелочей. Она всегда молча наблюдала, как проливается кровь, думая, что ничего не может сделать. Потому что слабая. Потому что не достаточно возможностей. Но было ли так на самом деле? Можно ли было попытаться остановить Дазая? Рюноске неожиданно резко остановился, и Томита по инерции врезалась в его спину, с трудом смягчая удар вытянутыми вперёд руками. Он как будто даже не почувствовал, напряжённо глядя перед собой. — Лужа крови? — тихо сказал он, и девушка обратила внимание на большое красное пятно, растёкшееся на полу прямо перед ними. Она хотела ответить, но не успела произнести ни слова, заметив краем глаза странную тень, мелькнувшую рядом. — Смерть и мертвенный покой всем эсперам. Томита вздрогнула, непроизвольно крепче схватившись за пальто Акутагавы, когда услышала позади вкрадчивый и до жути спокойный голос. Она боялась повернуть голову, чувствуя необузданную жажду крови, появившуюся в воздухе. Такое желание убивать напомнило ей о времени, когда каждый день начинался с чьей-то крови, а если не повезёт — смерти. Их первоначальный и самый простой план канул в Лету, потому как враг обнаружил их быстрее, чем Мики сумела найти укромное местечко и спрятаться. Ситуация ухудшалась. Расклад, при котором обоим пришлось бы вступить в открытое противостояние, пророчился наихудшим. Но Рюноске не был удивлён ни в малейшей степени, оставшись поразительно спокойным. — Значит, жертва решила показаться сама? — только и спросил он обернувшись. — Так ты и есть эспер-убийца? Томита обрадовалась, не почувствовав напряжения в его голосе. Это было хорошим предзнаменованием, означающим, что противник вполне был по силе Акутагаве. Парень даже казался слегка разочарованным. — Ради возрождения моей возлюбленной я осуществляю контракт смерти. Монотонный голос сбивал с толку, и девушка не могла понять, о чём говорил загадочный эспер. Акутагава вряд ли хотел прояснить её мысли. — Так ты убиваешь ради кого-то? И это твоя единственная цель? Недурно, — он нахмурился, и Томита почувствовала ужасающую ауру, просачивающуюся со стремительной скоростью в пространство вокруг. — Но без силы ты лишь рявкающее животное! Множество игл пронзило фигуру в сером плаще за секунду. Томита видела это множество раз, но всё равно ей стало не по себе. Расёмон — действительно страшное оружее, и она зря волновалась. Но Рюноске не выглядел довольным. Он лишь удивлённо хмыкнул, устремив взгляд куда-то наверх, и девушка заметила, как противнику легко удалось избежать внезапной атаки. Серые волосы развивались от порывов ветра, и маска упала с его лица, расколовшись в воздухе. Незнакомец приземлился позади Акутагавы, и последний наконец смог разглядеть его как следует. — Так это ты? — Рюноске узнал его, но Томита была уверена, что никогда не встречала даже похожего человека. — Священник Гильдии. Натаниэль. Гильдия? Она слышала о ней от Дазая и Акутагавы, но очень мало. Время, когда всё происходило, напрочь выпало из жизни Томиты, запомнившись лишь одним желанием — исчезнуть из мира. Натаниэль выглядел совершенно безразличным к происходящему, несмотря на озвученное желание, показавшееся Мики довольно весомым. Его глаза были неестественно расширены, как будто он не понимал, что происходит и лишь повторял заученные слова. Как кукла. — Твоя способность «Алая буква» позволяет манипулировать кровью. Крепишь кровавую надпись к пустоте, что позволяет тебе ходить по воздуху. Несколько пуль появилось из кровяной лужи под ногами Гортона, со свистом ринувшись в сторону Рюноске, но плотные шипы Расёмона с легкостью заблокировали удар. Томита сжала руки в кулаки, сдерживая желание вмешаться. Чёрт бы побрал этого Акутагаву! Разве не легче было обезвредить противника и схватить безоружного? Но девушка знала, что парень никогда не согласиться на подобное: тогда его способность также исчезнет на три часа, и он останется уязвимым для других эсперов. Но вдруг странный силуэт промелькнул позади, скрывшись за углом. Томита чётко разглядела алые глаза, сверкнувшие в полутьме хитростью и заинтригованностью. Она вздрогнула, как будто кожей могла ощутить странную ауру, которая подсказывала, что незнакомец всё ещё рядом и, насмехаясь, наблюдает со стороны. Мики взглянула в сторону Акутагавы, но он выглядел весьма уверенно и явно не нуждался в помощи. Сердце забилось как сумасшедшее, и ноги сами собой сдвинулись с места. Недоброе предчувствие вновь овладело ею, но сомневаться не оставалось времени. А если эспер-убийца вовсе не тот, кого они преследовали? — Это и есть твои невидимые атаки? Стреляешь словами из лужи крови? — Рюноске не заметил, как Мики напряглась, отойдя на пару шагов в сторону. — Довольно коварная способность для такого свято верующего в Бога человека. Множество алых букв взметнулись в воздух, и Томита приготовилась активировать свою способность, но рука Акутагавы резко сжала её запястье. — Не смей делать этого. Я разберусь с ним сам. И в тот же момент вражеская атака обрушилась на них. Девушка зажмурилась, инстинктивно опустив голову, но… ничего не произошло. — Расёмон! Челюсти бесконечных врат! Множество кроваво-чёрных челюстей встретились с золотистым светом, без труда пожирая его. Ужасный рёв пронёсся вокруг, словно тысячи демонов разом вырвались из ада. Способность Рюноске с каждым разом впечатляла всё больше. Когда шум немного утих, Томита открыла глаза и посмотрела в ту сторону, где раньше стояла незнакомая тень. Казалось, что её владелец исчез, а за углом давно никого нет, но девушка чувствовала необъяснимое желание проверить. Слова Акутагавы с каждым шагом звучали всё отдалённее и тише. Она не замечала, как плавно и незаметно движется к невидимой цели, словно заворожённая необъяснимым желанием. Как взрослый, жаждущий открыть киндер-сюрприз, зная, что игрушка никогда не пригодится ему. Ощущение тайны, но уже не такой невинной, а пугающей и опасной, которая может даже стоить жизни, но Мики продолжала идти, повторяя про себя, словно мантру, название способности, создавая иллюзию защищённости, хотя на самом деле её единственная и самая надёжная защита оставалась позади, всё дальше и дальше. Томита больше не слышала голоса Рюноске. Она остановилась возле самого угла мрачного здания, не решаясь сделать последний шаг навстречу неизвестности, и её тело замерло в ожидании, как будто незнакомец вот-вот должен выскочить и показаться сам. Но секунды шли, а его всё не было. И начинало казаться, что рядом и нет никого вовсе, таинственная тень померещилась, вылезла из ночного кошмара, как делала множество ночей, превращая сон в трагедию, смешанную со страхом. Девушка набралась смелости, словно готовилась ринуться в последний решающий бой, бросив на растерзание последнее, что от неё осталось. Ни одной догадки не кружилось в её голове, мысли беспорядочно плавали в голове, словно медузы, после шторма прибившиеся к берегу. Это мгновение могло стать последним в её жизни, и Мики всё ещё не была уверена, что поступила правильно, отдалившись от Акутагавы, не сказав ему ни слова. Заметил ли он? Когда заметит, вероятно, сильно разозлится, но Томита просто не могла игнорировать неконтролируемое желание узнать, кто прячется совсем близко, провоцирует броситься следом, но не спешит показывать лицо. Она резко двинулась вперёд, завернув за угол, но… увидела пустую улицу, на которой не было даже прохожих. Капля дождя упала на щёку, следом вторая намочила лоб. Внезапная мысль поразила голову: почему дождь не смыл лужи крови, оставленные эспером-убийцей? Времени думать не было. Вдалеке она заметила неясное движение и бросилась следом, почувствовав необычайный прилив сил. Ни одной машины, ни одного человека. Что это могло значить? Потеряв след, Томита сунула руку в карман и, нащупав телефон, вынула его, на ходу набирая номер Дазая. Он должен был объяснить, что происходит в этом чёртовом городе! Цифры стали казаться такими нечёткими, палец с трудом попадал на нужную от волнения, а по экрану расползались капли воды. Небрежно вытирая их рукавом кофты, Мики нервничала всё больше. Ноги сами несли её куда-то вперёд, и теперь она уже не разбирала дороги, отпустив надежду узнать, чья тень следила за ней и Акутагавой в переулке. Неожиданно мир в глазах потемнел от резкого удара, и Томита почувствовала, что столкнулась с кем-то. Но еще несколько секунд назад улица была пуста. — Простите, я… — резко подняв голову, поспешила извиниться Мики, нацепив доброжелательную дежурную улыбку, но она тут же погасла, разбившись о холодный взгляд уже знакомых алых глаз, которые излучали проникновенное спокойствие, но вместе с тем скрывали в себе что-то недоброе. — Добрый вечер. Томита почувствовала, как стая мурашек пробежала по спине от ровного мелодичного голоса, как будто отец разговаривал с маленькой дочерью. Снисходительно вежливый тон, исколотый мастерски скрытым высокомерием, как будто человек, стоявший напротив на расстоянии вытянутой руки, чувствовал себя на голову выше других, а потому взял ответственность за заботу о них в свои руки. — К сожалению, он не сможет ответить тебе сейчас, не старайся напрасно, — не получив ответа, продолжил незнакомец. — Дазай ранен. Девушка вздрогнула от последней фразы, не сумев поверить собственным ушам. Её широко раскрытые проникновенно синие глаза, обычно купающиеся в отчаянном равновесии, расширились и утонули в море беспокойства, такого неосознанного и стремительно нарастающего. Но человек, успевший сделать несколько ловких шагов назад, мягко улыбнулся отнюдь не успокаивающей улыбкой, как будто втайне насмехался над её реакцией. — Не беспокойся, это не смертельно, — он словно пытался утешить, но слова расходились с мыслями. — Но тебе следовало послушать его и не выходить из дома. Сейчас в городе может быть весьма опасно. Томита смогла разглядеть его лучше, когда набралась решимости не отводить взгляд. Этот человек был бесспорно красив, но отличался от всех других людей, которых она встречала раньше. Изящные черты лица, необычная одежда, которой не могли похвастаться даже самые чудаковатые мафиози, и странная шапка на голове. Зачем настолько тёплый головной убор был нужен в такую погоду? Шёл мелкий дождь, но температура не опускалась ниже двадцати градусов. Тем не менее, незнакомец не чувствовал дискомфорта. Возможно, он был иностранцем, его лёгкий акцент, который различался с трудом, выдавал его, впрочем, Роберт также приехал из другой страны, но его произношение нисколько не отличалось от японского. С таким же успехом можно было сделать вывод о том, что у человека перед ней только лишь своеобразная манера речи. Его улыбка не понравилась девушке. — Кто Вы такой? — спросила Мики, не подозревая, как опасно близко подобралась к лезвию ножа, готового в любой момент перерезать верёвку, по которой она ходила. — Кто знает? — задумчиво протянул незнакомец, наклонив голову вбок, внимательно изучая ей лицо. — Дазай не рассказывал тебе обо мне? Видимо, он не очень доверяет тебе, Томита Мики-сан. Его наигранно уважительное обращение заставило Томиту съежиться сильнее, в то время как сам он выглядел расслабленным, словно сытый хищник, играющийся с добычей. — Откуда ты знаешь моё имя? — отбросив вежливый тон, она нахмурилась, стараясь не выдавать неуверенности в голосе и движениях. Токио давно начал отсчёт, но если этот человек был не один, все предпринятые меры теряли смысл. — О, — задумчиво протянул парень, — ты единственный живой свидетель преступлений Дазая, который видел их собственными глазами. Тебя действительно нужно было заставить молчать, — он словно и не заметил её вопроса. — Но разве выгодно убивать человека с такой прекрасной способностью? Гораздо уместнее использовать её для спасения других, более важных людей. Он знал. Он будто чувствовал, что девушка использовала способность, и был хорошо осведомлён о её сущности и ограничениях. Словно изучал и анализировал очень долгое время. Видимо это было то, о чём предупреждал Дазай. Но если незнакомец знал о ней так много, что мешало ему проникнуть в её дом? Наоборот, сложившаяся ситуация казалась более выгодной, потому что на улице шанс сбежать никогда не пересекал нулевую отметку. Она искала пути отступления, стараясь делать это как можно незаметнее, но собственный ум неожиданно привёл к очевидному заключению. — Это ты присылал мне записки, — вдруг осенило Томиту. — Ты пытался связаться со мной! Её повышенный голос ничуть не взволновал собеседника, точно он ожидал подобной реакции. — Я лишь хотел предупредить тебя, — сочувственный вздох вырвался из его груди. — Будет ужасно несправедливо, если тебя вновь используют. Но это неизбежно, если всё продолжится в том же духе, — затаившись на мгновение, он непринуждённо добавил. — Меня зовут Фёдор Достоевский. Словно и не пытался ничего скрывать. Задай вопрос — и получишь ответ. Только нет никаких гарантий, что ты захочешь слышать подобное. — Зачем это тебе? — она сунула телефон обратно в карман, заметив, как чужой взгляд задержался на нём дольше разумного. Томита хотела говорить так, чтобы он поверил, будто она верит. Но сомнения в её глазах выделялись настолько очевидно, что портили мимику и делали все жесты рваными и резкими, точно тело было сделано из дерева. — Бедная… — его голос стал невероятно мягким, наполненным сожалением, и трудно было не поддаться заманчивому тону. — Мне просто жаль тебя, потому что ты не заслужила подобной жизни во лжи и страхе быть преданной. Эти слова были так желанны. Фёдор беспощадно озвучивал то, что она так отчаянно мечтала услышать долгие годы, словно изучил каждую клеточку её существа и знал, за какие верёвочки нужно потянуть, чтобы получить отклик в чужом сердце. Он, бесспорно, являлся мастером. Но было то, что отличало его от Дазая — умение сопереживать чувству неполноценности своей жертвы, снисходительное утешение и слепая надежда обрести покой. Стоит протянуть руку, отозваться, как эйфория заполнит пустое пространство внутри, больше не проявится боль и раздражающее гудение, будет только необходимость слышать из его уст новые слова благодати и отпущения. — Почему я должна верить тебе? — с трудом возразила Томита, преодолевая острое желание поддаться и раскрыть свои переживания, накопившиеся за долгие годы. — Лучше поверить незнакомцу, чем человеку, который уже предал тебя однажды, не так ли? Даже если незнакомец казался не менее зловещим. — Ты пытался меня убить. Несколько раз, — Мики убеждала саму себя, стараясь заглушить неразумные намерения. Но Фёдор знал, что ответить. Его глаза продолжали изучать изменения в её эмоциях, словно находя это занятие весьма увлекательным. — Поверь, если бы я действительно хотел, то ты была бы уже давно мертва. Это лишь небольшое представление, абсолютно безопасное для тебя, но способное проверить искренность Дазая. Поймав её не понимающий взгляд, он продолжил. — Посуди сама, тебе угрожает смертельная опасность, но он не сделал ничего, лишь отправил жалкое предупреждение, которое не могло убедить тебя следовать ему. Почему его нет рядом? Почему он ранен? Я могу сказать тебе. Томита не хотела слышать ответ. Она знала, что разочарование настигнет её неминуемо, а тогда ей уже попросту нечего будет терять. Но Достоевский был безжалостен и милосерден единовременно. — Он пожертвовал собой ради другого человека, который был важен для него гораздо больше тебя, — Директора Вооружённого Агенства. Дазай выбрал не тебя, когда опасность настигла Йокогаму. Как ты думаешь, он подставился бы под пулю, чтобы спасти тебя? «Нет, » — прозвучал в голове чёткий ответ. Разум готов был сдаться, выставить белый флаг, лишь бы не мучится больше. Томита никогда не любила шахматы и никогда не смогла бы одержать победу над таким противником, как Фёдор. Но части мозаики начинали складываться в общую картину. Слова Дазая, которые раньше казались загадочными, обрели новый смысл. Он всё знал, но не говорил, хотя это было так важно, что прояснило бы недопонимания, закрепившиеся между ними с первой встречи. Достоевский был прав в одном: ей никогда не доверяли полностью, на все сто процентов. Никто. Даже собственная мать. Мать, которая до последнего боялась сказать, куда исчезли её младшие брат и сестра, когда ей было пять лет. — Я не в праве принимать решения за тебя, но готов помочь восстановить справедливость, — речь Фёдора ощущалась настолько складной, что не хотелось, чтобы она прерывалась. — Я знаю обо всём, что тебе довелось пережить и хочу лишь поделиться своим мнением, нисколько тебе его не навязывая, — Достоевский сделал паузу, прикрыв глаза, коротко улыбнувшись своим мыслям. — Он заслуживает смерти. Дазай вынуждает тебя своими действиями и словами испытывать жалость и желание простить его, но это лишь притворство, которое всегда хорошо удавалось ему. Разве ты сама не чувствуешь, что твои мысли в смятении, как будто не подчиняются тебе? — Я… — начала Томита, но не нашла, чем возразить. Всё казалось таким логичным и последовательным, что она задумалась над тем, как же раньше подобное не пришло ей в голову. — Я не получу никакой выгоды, если помогу тебе, — словно в подтверждение сказал Фёдор, и лицо его внезапно исказилось слепым чувством азарта. — Если бы было необходимо, пуля прошла бы через его сердце. У меня нет причин обманывать тебя. Мики вновь испытала страх, когда поняла, что он не шутит про сердце. Достоевский действительно мог просто убить их обоих и начать с неё. Она знала его какие-то жалкие десятки минут, но по поведению, речи, жестам и даже взгляду нельзя было обвинить его в обычной лояльности и недосмотре. Если ему было бы нужно, от неё не осталось бы и следа. Фёдор умело проигнорировал её испуганный вид. Он поднял руку, протянув её Томите, и она заметила, что всё это время в ней находился аккуратно сложенный в несколько частей лист бумаги. Его пальцы были ледяными, несмотря на тёплую одежду, которую он носил. Хотелось скорее избавиться от их прикосновения. — Возьми. Это адрес больницы. Ты можешь прийти туда через пару часов, когда врачи завершат операцию. Посмотри на него и реши, можешь ли ты простить всё, что случилось с тобой и твоей семьёй. Он оставил её в замешательстве, не посчитав нужным попрощаться. Одежда Томиты промокла насквозь. Как долго она стояла на одном месте? Ноги подкосились от мерзкого чувства в груди. В кармане вибрировал телефон, разрываясь от не принятых вызовов от Акутагавы.