***
ИнУ проснулся от того, что дико затекло все тело — неудивительно, учитывая, сколько времени он провел в одном положении. Хотелось лечь на бок или хотя бы согнуть колени, а еще лучше и то и другое, но, скованный по рукам и ногам, удовлетворить желание он не мог. А еще снова хотелось пить и в туалет. Бесит! Собственная беспомощность просто выводила из себя. Он по-прежнему не мог однозначно сказать, когда происходит переход от «доброго» ДонСика к «злому», но идеи уже были. Требовать от него что-то или спорить не имело никакого смысла — велика была возможность нарваться. А вот просить… Не то чтобы ему хотелось прогибаться, но обстоятельства того требовали. «А значит, будем договариваться», — решил он. И в первую очередь, стоит убедить ДонСика не пристегивать его к кровати и дать возможность передвигаться по комнате. Так что сегодня он постарается быть паинькой и не показывать своих истинных чувств. Правда, перспектива предстоящих гигиенических процедур немного напрягала, ибо взгляды его похитителя, которые тот бросал на ИнУ, были очень уж красноречивы. Если ДонСик решит сделать с ним что-то, то у него не будет ни малейшей возможности воспротивиться. ИнУ тяжело вздохнул и уставился в потолок, прокручивая в голове варианты предстоящего разговора. Вскоре он услышал, как открылась дверь и в помещение зашел объект его размышлений, удерживая в руках поднос, а под мышкой — книгу. Он осторожно, стараясь, видимо, не уронить свою ношу, двинулся к столу. В какой-то момент он почти умудрился упустить стакан с водой, но удержал его буквально в последнее мгновенье. — Вот блин, — ДонСик глуповато улыбнулся, глядя на ИнУ. — Еще бы чуть-чуть — и пришлось бы подметать стекло. Смотрелось это немного забавно, но мысль, что этот неуклюжий парень и его жестокий похититель — это один и тот же человек, вызывала некий диссонанс. «Не расслабляйся, — напомнил он себе. — Ты уже видел, каким он может быть». Наконец ДонСик сгрузил свою ношу на стол и подошел к кровати. — Как самочувствие? — в голосе, да и во взгляде проскользнули нотки, которые ИнУ видел не то чтобы часто в своей жизни. Он умел распознавать заботу лишь потому, что знал, как сыграть почти любые чувства. Но сейчас — он был в этом полностью уверен, — ДонСик был искренен. — Бывало и лучше, — решил честно ответить он. — Бедный мой, — чужая ладонь невесомо прошлась по волосам, заставив ИнУ настороженно замереть. — Прости, что приходится держать тебя вот так, представляю, насколько тебе здесь скучно. «Скучно» — это вообще не то слово, которое бы подходило к данной ситуации, но он решил не спорить. — Мне было бы немного проще, будь у меня возможность передвигаться по комнате и самостоятельно справлять нужду, знаешь ли, — ИнУ слегка улыбнулся, буквально уголками губ. Да и тон был такой, словно они говорят о чем-то совершенно обыденном. — О, — ДонСик наклонился ближе, сияя, как рождественская елка. — Я об этом тоже подумал! На самом деле, пришлось сильно поломать голову, но я таки сумел найти выход, — он поднялся со стула и, подойдя к стене, снял с вколоченного гвоздя металлический браслет на длинной цепи. — Вот! — гордо продемонстрировал ДонСик. ИнУ пришлось собрать в кулак всю свою волю и напомнить себе быть терпеливым, чтобы не зарычать от злости и раздражения. Он затруднялся сказать, какой ДонСик бесил его больше: одержимый психопат или вот этот идиот. — Может, пояснишь? — холоднее, чем хотелось бы, уточнил он. — Конечно, — пока тот шел обратно к стулу, цепь на браслете позвякивала. — Он регулируется на манер наручников, видишь? — ДонСик поднес конструкцию едва ли не к самому носу ИнУ. — Правда, ширины браслета не хватит, чтобы стянуть его даже на максимальном размере. Я надену тебе это на ногу и тогда смогу отстегнуть тебя от кровати. Ты сможешь свободно передвигаться по комнате. — И в чем подвох? — а в том, что он есть, ИнУ был уверен. — Подвох в том, — улыбка слетела с лица его собеседника, и тот продолжил серьезным тоном, — что ключи от этой штуки висят вон там, у самой двери, а эта цепочка рассчитана на такую длину, чтобы дотянуться до них у тебя не было никакой возможности. И сейчас у нас вступает в действие правило номер один: когда я буду уходить, то брошу ключи на расстояние, достаточное, чтобы ты мог их подобрать. Ты отстегнешь себя и в мое отсутствие можешь спокойно делать все, что захочется, не скованный цепями. Но! Когда я возвращаюсь, я хочу видеть ключи на своем месте, а тебя — пристегнутым к этой цепи. Ясно? — Так вот зачем тебе решетка на дверях. Чтобы ты мог спокойно видеть, что происходит внутри, и убедиться в собственной безопасности, — спокойно продолжил его мысль ИнУ, хотя внутри клокотала ярость: ДонСик сажает его на цепь, как какого-то пса! Да как это ничтожество смеет?! — Схватываешь на лету! — чрезмерно обрадовался тот. — Что скажешь? ИнУ всмотрелся в простодушное лицо ДонСика и напомнил себе, что решил сегодня с ним не спорить. На самом деле тот согласился куда быстрее, чем он предполагал. И хотя подобное правило бесило его, но в конечном итоге свобода передвижений, даже такая, того стоила. К тому же, у него будут свободны руки, и случись что-то совсем скверное — он сумеет себя хоть как-то защитить. — Скажу… — он помедлил несколько секунд и неохотно продолжил: — Что это вполне приемлемый вариант в данных обстоятельствах. — Вот и славненько, — обрадовался ДонСик. — Только, ИнУ, не пытайся воспользоваться тем, что у тебя будут развязаны руки. Попробуешь напасть на меня — пожалеешь. Веришь? Почему-то он поверил. Быть может, из-за какого-то маниакального блеска в глазах, может, из-за холодного и уверенного тона, каким это было сказано. В ответ ИнУ лишь кивнул, опасаясь, что голос его подведет. ДонСик снова улыбнулся и уточнил: — На левую ногу или правую? — Как угодно, — ИнУ раздраженно закатил глаза. — Только быстрее. ДонСик коротко кивнул и принялся суетливо и неловко прилаживать браслет к его левой ноге, но тут же замер. — Слушай, если мы собираемся тебя мыть, то, наверное, стоит сейчас снять штаны? Потом это сложно будет сделать из-за браслета, а мыться в одежде как-то не очень. ИнУ на мгновение позволил себе прикрыть глаза, чтобы не видеть этого придурка. — Ты прав, — он кивнул. Раздеваться перед ДонСиком не хотелось, но желание смыть с себя грязь перевешивало. — Я помогу, — он отстегнул обе ноги и дрожащими пальцами взялся за резинку пижамных штанов. — Поднимись немного. ИнУ выполнил просьбу, давая возможность ДонСику стянуть штаны, при этом внимательно наблюдая за ним, силясь понять, как далеко тот готов зайти. Парень быстро и поверхностно дышал и жадно оглядывал открывшуюся картину. Хотя зрелище, должно быть, было то еще: люди обычно довольно нелепо выглядят, одетые сверху, но без штанов. Да и год комы не сделал ИнУ привлекательнее: мало того, что он здорово потерял в весе и выглядел откровенно тощим, так еще и кожа пересохла и местами шелушилась. Но, кажется, это нисколько не отталкивало ДонСика, который легко, касаясь лишь кончиками пальцев, прошелся по ноге до колена. Когда он замер и убрал руку, сжав пальцы в кулак, ИнУ медленно выдохнул. ДонСик поднял на него глаза и весь как-то сжался под пристальным и изучающим взглядом ИнУ. — Браслет, — нарушил тот затянувшиеся молчание. — А? — непонимающе захлопал глазами ДонСик. — На ногу, — кивком указывая на лежавший тут же девайс. — А, да. Точно, — тот часто закивал и взялся прилаживать браслет к ноге, в итоге затянув его довольно плотно, но ничего не пережав. — В следующий раз принесу тебе какую-нибудь повязку, чтобы не стереть кожу, хорошо? А теперь, — Юк подвинулся ближе, — давай освободим твои руки. Надеюсь, ты понимаешь, что в таком состоянии тебе не справиться даже с ребенком, да? О, ИнУ понимал. Один раз он совершил глупость, придя сюда, едва сбежав из больницы. Гнев — плохой советчик. Но теперь он выждет прежде чем нападет вновь. На какие бы цепи ДонСик его ни сажал, он остается хищником, жаждущим человеческой крови. — Я буду паинькой и не стану ломать тебе шею прямо сейчас, если ты об этом, — спокойно ответил он. ДонСик подозрительно на него глянул, но руки освободил и отошел от кровати, а ИнУ потер следы от наручников, что остались на запястьях. Подняться резко у него просто не хватило бы сил, поэтому, уцепившись руками за металлическую балку кровати, он подтянул себя в сидячее положение и, развернувшись, поставил ноги на пол. Цепочка от браслета мешала, но не критично. Не желая выглядеть идиотом, он медленно, непослушными пальцами расстегнул пуговицы на пижамной рубашке и стянул ее, бросив на кровать. Уж лучше быть полностью обнаженным — своей наготы он никогда не стеснялся, — чем выглядеть глупо. А вот встать оказалось неожиданно сложно: подводили ослабшие мышцы, которые не желали слушаться, и ноги то и дело норовили подогнуться. ДонСик тут же подскочил и ухватил его за плечи. — Давай потихоньку, хорошо? ИнУ только кивнул, и они неспешно двинулись в сторону душа. Уже на третьем шаге ноги подломились, и он едва не рухнул, но ДонСик успел вовремя подхватить его. Наверное, в другом случае он мог бы испытать благодарность за поддержку, но если учесть, что в его отвратительном положении был виноват никто иной, как ДонСик, то сейчас он испытывал разве что раздражение.***
ДонСик молчал и бережно прижимал ИнУ к своему боку, помогая ему дойти до душа, но внутри разгоралась целая буря: сердце заходилось в бешеном ритме, а пальцы то и дело подрагивали, касаясь теплой кожи. Он усадил ИнУ на дно поддона и жадно оглядел обнаженное тело, которое жаждал так долго. От увиденного внутри поднялась волна жара, и он гулко сглотнул. Наконец-то! Он дождался момента, когда можно смотреть, касаться, вдыхать запах его тела, сделать все, о чем так долго мечталось ночами. И сейчас больше всего ему хотелось разложить ИнУ прямо здесь и сделать его своим. ДонСик сдерживался как мог, словно мантру повторяя про себя: «Не сейчас». Он убеждал себя в том, что здоровье ИнУ оставляет желать лучшего, да и просто взять его силой — это не то, совсем не то. Он добьется согласия. Так или иначе. А сейчас… Сейчас они пришли сюда мыться. Тяжело вздохнув, ДонСик включил воду. — Сделай теплее, — потребовал ИнУ, который хоть и смотрел снизу вверх, но таким взглядом, словно это ДонСик сидит у него в ногах, а не наоборот. Он послушно повернул кран в сторону горячей воды и поворачивал до тех пор, пока не дождался кивка от своего пленника. — Глаза закрой, — попросил ДонСик. Криво усмехнувшись, ИнУ послушался, и ДонСик рвано выдохнул. В эту секунду он бы даже сам себе не смог ответить, что ему нравится больше: кажущаяся беззащитность ИнУ, сидящего с закрытыми глазами, или высокомерие в колючем внимательном взгляде. Налив в ладонь немного шампуня, он нанес его на волосы ИнУ и принялся мягкими движениями массировать голову, с упоением зарываясь пальцами в черные волосы. — Если хочешь, в следующий раз мы слегка подровняем волосы, и ты сможешь вернуть себе ту прическу, что была раньше. — М, я не против, — ИнУ явно расслабился в горячей воде, — но если ты накосячишь со стрижкой, то при первой же возможности я переломаю тебе пальцы. Согласен? — Ты по-прежнему ждешь возможности убить меня? — ответ он предполагал, но отчего-то казалось важным услышать его именно от ИнУ. Однако тот молчал. ДонСик успел смыть, снова намылить и опять смыть шампунь, когда услышал ответ: — Да, — ИнУ открыл глаза и уверенно посмотрел ему в лицо. — Я убью тебя, как только у меня появится такая возможность. ДонСик изогнул губы в понимающей усмешке и спокойно встретил чужой взгляд. — Почему-то я в этом не сомневался, — он вспенил мочалку и принялся осторожно водить ею по плечам и спине. — Поднимись. Опираясь на его руку, ИнУ встал на ноги, и ДонСик принялся намыливать грудь и живот, затем бедра и, наконец, присев на корточки, прошелся мочалкой по ногам, заставив ИнУ поднять сначала одну, потом вторую. Его тело было прекрасно, несмотря на год, проведенный на больничной кровати. Идеальное телосложение: длинные ноги, широкие плечи, изящные пальцы и остро отточенный разум хищника — само совершенство. ДонСик с трудом сглотнул, в горле внезапно пересохло. Он медленно встал на ноги и поймал нечитаемый взгляд ИнУ. На секунду он замер, а затем шагнул к ИнУ — как был, в одежде, — и, прижавшись к нему со спины, скользнул ладонью по животу и взял в мыльные руки его член и яички. Пальцы завибрировали от возбуждения и ощущения гладкой, нежной кожи, а в нос резко ударил запах мыла и тела ИнУ. Он уткнулся носом в основание шеи и глубоко вдохнул, упиваясь ощущениями. — Мне никогда не нравился твой парфюм, — шепнул он в самое ухо. — Завтра я куплю тебе другой. Отныне ты будешь пахнуть так, как хочется мне. ИнУ замер, не пытаясь перехватить его руки или как-то вывернуться, а просто стоял, не произнося ни слова. И это будоражило, буквально сводя с ума. ДонСику отчаянно не хотелось убирать руку с его члена, и он сделал несколько рваных движений, отодвигая крайнюю плоть и открывая головку. Ждать от ИнУ возбуждения сейчас точно не приходилось, но вопреки всему он ощутил, как самую малость твердеет его член — простая физиология, но все же. Струи душа били чуть левее от них, но одежда была почти полностью мокрая. Несмотря на это, ДонСику было жарко, он буквально задыхался от неудовлетворенного желания. — Хочу тебя, — горячо зашептал он. — Ты не представляешь, как же я хочу тебя… Насколько же ты красив… Собственный голос казался сиплым, а тело дрожало. Он погладил впалый живот, коснулся ребер, задержал ладонь напротив сердца, а затем обхватил шею ИнУ и слегка сжал, упиваясь собственной властью. Действительно, он ведь может сделать с ним все, что захочет, так зачем сдерживаться? Соблазн оказался слишком велик. Он дотянулся до флакона с мылом и, нанеся небольшое количество на ладони, погладил ягодицы, а затем прошелся мыльными пальцами между ними. ИнУ вздрогнул и напрягся еще больше. Успокаивающе поцеловав основание шеи, он прошелся дорожкой поцелуев до бледного тонкого плеча, лизнул гладкую кожу, а в следующую секунду сжал зубы, оставляя там укус, словно метку принадлежности, и вырывая из горла ИнУ болезненный вскрик, от которого тело прострелило желанием. Он хотел обладать ИнУ, хотел держать его за бедра, насаживая на свой член, и ощущать, как тело под ним содрогается от оргазма. ДонСик жадно огладил бока и вновь вернул ладони на ягодицы, слегка разводя их в стороны, когда послышался тихий шепот: — Не надо, — попросил ИнУ и после небольшой паузы повторил на грани слышимости. — Прошу тебя, не надо…