***
Чтобы объехать все адреса из списка, ушло больше пяти часов. ДонСик старался не суетиться и не нервничать, методично выполняя работу курьера, хотя поначалу это не слишком получалось. Но уже на третий раз он окончательно убедился, что людям плевать, кто доставляет им заказы: никто не стремился его рассмотреть, они просто спешили расписаться и уйти обратно в дом. Один из заказов в списке, к счастью, был за чертой города в небольшом поселке. Его он оставил напоследок. Повезло, что по последнему адресу праздновали что-то, так что его появление осталось почти незамеченным — хозяин дома, от которого ощутимо пахло алкоголем, расписался в получении и, что-то пьяно пробормотав, удалился в дом. Оставалось замести следы. Он отметил в телефоне последнюю точку на карте приложения службы доставки и выбросил аппарат на выезде из поселка. Мопед он бросил через несколько километров недалеко от развязки, съехав в кювет на одной из полупустых дорог, ведущих в другой город. Одежду курьера, сняв с себя, убрал в пакет. Туда же отправились и одноразовые перчатки, и маска. Стараясь держаться подальше от дороги и фар проезжающих мимо машин, он отправился в Сеул. В небольшом овраге сжег пакет с вещами, стараясь держаться с наветренной стороны, чтобы не пахнуть дымом, дождался, пока те прогорят, оставив только пепел и неопознаваемые остатки, и двинулся дальше. По пути должна была быть автобусная остановка. В город он добрался на общественном транспорте, переполненном в этот час. Так что и здесь на него никто особого внимания не обратил — для всех он был просто еще одним парнем, возвращавшимся с работы. ДонСик порадовался, что на нем надеты простые джинсы и мешковатая кофта. Да и садился он не с ближайшей остановки от того места, где избавился от одежды, а пройдя несколько километров пешком. Это все, что он сумел придумать, чтобы отвести от себя подозрения. Быть может, ИнУ предпринял бы что-то еще, но ДонСик спешил, поэтому получилось так, как получилось. В любом случае выбора особого не было. Домой он летел на всех парах, не забыв, впрочем, заскочить в магазин за продуктами и алкоголем. Этот день он воспринимал как праздник, а значит, нужно накрыть стол и отметить вдвоем, но что куда важнее — накормить ИнУ чем-нибудь вкусным. Конечно, жирного или острого ему пока нельзя, но ДонСик что-то придумает: за последние месяцы он стал практически гуру в здоровом питании. Он запер дверь, скинул одежду и обувь, быстрым шагом прошел по коридору и… ошарашенно замер на пороге. ИнУ сидел в его крошечной недокухне и спокойно что-то пил из его чашки. А еще на нем была его, ДонСика, одежда: футболка и свободные домашние штаны. И это было как удар под дых: непривычно, но так правильно, так идеально и чертовски по-домашнему. Он стоял на пороге, держа в руках тяжелые пакеты, завороженно пялился на такого вот ИнУ и улыбался самой широкой из своих улыбок. Такой красивый, такой потрясающий. Идеальный. Со ИнУ здесь, в его доме. Внутри кольнуло — может ли это быть реальностью? Решимость как-то сразу поутихла, он замялся, стоя на пороге, и никак не мог собраться с духом, чтобы его перешагнуть. Внезапно накатил страх, и ДонСик замер. Он испугался, что все вернется на круги своя, что ИнУ — его прекрасный, замечательный ИнУ, который сказал, что будет рядом, который сделал ДонСика до одури счастливым, — передумает. Посмотрит на него своими холодным взглядом, скривит губы в усмешке, а потом просто уничтожит: скажет, что ему все померещилось. Или что он сам себе надумал черт знает что. Или что это был просто сон, морок. Он судорожно выдохнул и сделал шаг, на который ему потребовалась вся его решимость. ИнУ молча смотрел, как Юк медленно приближается к нему, а затем отставил чашку в сторону и поднялся со стула. Это простое действие стало спусковым крючком, сигналом к действию: ДонСик разжал пальцы и пакеты упали на пол. В одну секунду оказавшись рядом, он порывисто обнял ИнУ и крепко прижал его к себе. Сердце в груди стучало как сумасшедшее, и, когда Со ИнУ медленно поднял руки и положил ладони на спину, слегка прижав его к себе, ДонСик едва не задохнулся от радости. — Спасибо, ИнУ! Спасибо… — выдохнул он. — За что? — негромко спросил он. — За то, что ты здесь. Что ты не ушел, — он действительно был благодарен, испытывая щемящую до боли в груди признательность. Насколько бы ДонСик не желал доверять ИнУ, он никогда не забывал, что тот за человек. От него вполне можно было ожидать, что он обманет растяпу-Юка и сбежит, или вотрется в доверие, а потом будет долго и с наслаждением убивать. Но ИнУ был здесь, он просто обнимал его, и это было одуряющее прекрасно — почти предел мечтаний. — Я ведь уже сказал тебе, что никуда от тебя не денусь, — в голосе пленника проскальзывали нарочито недовольные нотки, но ДонСик знал, что на самом деле ему приятно. ИнУ явно понравилась реакция ДонСика, его благодарность. — Да, но… ИнУ, — ДонСик отодвинулся и посмотрел ему в глаза, — я мечтал больше всего на свете о том, чтобы ты был рядом со мной сам, а не потому, что это нужно для выживания. И то, что ты еще здесь… Боги, ИнУ, я прекрасно понимаю, что мы очень разные. Кто ты и кто я? Прекрасный, гордый, сильный ИнУ и я, вечный растяпа-неудачник… — Нет, замолчи! Не смей, слышишь?! — он схватил ДонСика за плечи и от души встряхнул. Слова прозвучали так резко и с такой злостью, что Юк замер с открытым ртом. Он удивленно воззрился на ИнУ, не понимая, чем спровоцировал такую реакцию. — ИнУ… — ДонСик все также растерянно смотрел на него. Он не понимал, что происходит, но мысль, что он расстроил или, хуже того, разозлил ИнУ после всего, что сегодня произошло, доставляла боль. — Скажи, что я сделал? — собственный голос звучал жалко. ИнУ прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, явно пытаясь взять себя в руки. — ДонСик, — голос звучал уже спокойнее, — сегодня я видел, на что ты способен ради меня. Ты убил человека. Так легко, так просто, так… без сомнений. Ты не представляешь, насколько красиво это было, насколько красив был ты в этот момент, — он вытянул руки, немного отодвигая от себя ДонСика и глядя ему прямо в глаза. И он был честен перед ними обоими: открытое выражение лица, так отличающееся от обычной холодности и непроницаемости, завораживало, заставляло слушать, и ДонСик внимал, боясь пропустить хоть слово. — Ты был великолепен. И то, что я испытал в тот момент… Я даже не могу подобрать слов, достаточных, чтобы описать мои чувства. — ИнУ… — попытался остановить его смущенный ДонСик, но снова был перебит. — Нет, дай мне договорить, — ИнУ на секунду отвел взгляд, ступая на тонкий лед искренности, но потом снова посмотрел прямо ему в глаза. Голос стал ниже, он почти шептал, открывая душу. — Я видел, что ты сделал для меня и… Я знаю, что ты делал со мной, — ДонСик застыл, по спине пробежал озноб от страха: вот сейчас ИнУ скажет нечто, что разрушит только зарождающуюся близость, и тогда… Все будет кончено, даже не начавшись. — Разумом я понимаю, что ты бросал меня на самое дно, а потом поднимал обратно. Как на качелях в детстве: вверх — к небесам и солнцу, и вниз — словно сейчас расшибешься об землю. Этот эмоциональный маятник… Я не знаю, осознанно ты шел на это или доверился своей интуиции… Даже я не смог бы лучше. Абстрагируясь и анализируя прошлые события, я понимаю, как ты расшатывал мою психику, ломал меня, чередуя психологические пытки и ограничения, играя на желаниях и потребностях, а потом применив насилие… — его голос на секунду сорвался. — И ты достиг своей цели: ты сломал мой стержень, основу моей личности — мою гордость. Но ты сам знаешь, что иначе было нельзя. Я понимаю и признаю это. — ИнУ… — ДонСик испытывал боль, слушая, как этот невообразимо сильный, потрясающе умный и многогранный человек признает, что проиграл. Сердце болело от правдивых слов его любимого, но по-другому они не смогли бы быть вместе — Со ИнУ просто не принял бы его. — Нет, дослушай, — качнул головой мужчина напротив и крепче сжал пальцы. — Ты дал мне много времени для раздумий. Сначала я злился и мечтал отомстить — о-о-о, ты не представляешь, какие муки я придумывал для тебя, но потом… Потом кое-что изменилось. Ты заставил меня ценить — выше гордости, выше чести наследника семьи Со и чувства собственного достоинства, — мою жизнь. Так, как ценишь ее ты. Я знаю, что, если будет необходимо, ты остановишь меня, если я сделаю ошибку — ты не промолчишь, если я буду пренебрегать своей безопасностью или здоровьем — ты позаботишься обо мне… Если будет нужно, ты заставишь меня. ДонСик шумно выдохнул — только сейчас он понял, что все это время стоял, затаив дыхание. — И, знаешь, — продолжил ИнУ, — я понял еще кое-что: ты гораздо более совершенный хищник, чем я. Даже имея перед глазами зримое подтверждение, этот подвал внизу, я все равно не воспринимал тебя всерьез, считал, что тебе просто-напросто повезло… Но ведь это не так: ты идеально мимикрируешь — люди даже мысли не могут допустить, какая тьма кроется здесь, — он постучал пальцем по груди ДонСика, прямо там, где билось сердце, — и здесь, — рука переместилась к виску, нежно коснувшись тонкой кожи. — Ты слишком хорошо скрываешься. Настолько хорошо, что можно подумать, что все произошедшее — лишь случайность, нелепое стечение обстоятельств. Но я видел тебя, ДонСик. Видел твою темную сторону, я знаю, какой ты и что ты сделал для меня… Ради меня. И это так… — голос ИнУ стих, словно его горло перехватило. Он облизнул пересохшие губы и чуть качнулся вперед. — Я хочу быть с тобой. Я готов подчиниться. Я признал, что ты лучше меня, я преклонился перед тобой, а ты… — ИнУ снова встряхнул ДонСика, глаза сузились от злости, а голос почти сорвался в рычание. — Ты смеешь называть себя неудачником-растяпой?! Я никогда не буду стоять на коленях перед неудачником, запомни это! И никогда больше не говори про себя так. Перед другими ты волен быть каким угодно, продолжай притворяться, но не со мной… Рядом со мной ты будешь таким, какой ты есть. И я буду наслаждаться знанием твоей истинной природы, ты понял?! То, что говорил ему ИнУ, выбивало из колеи, это было словно откровение, что-то очень-очень важное. И каждое словно отпечатывалось в его голове: быть рядом с любимым таким, какой есть — это то правило, по которому они теперь будут жить. Будут друг с другом собой. ИнУ прав, как всегда — ДонСик должен быть достоин своего любимого, не быть слабаком, не быть размазней. Он должен быть таким, чтобы ИнУ мог им гордиться. И он таким станет. — ИнУ… — выдохнул переполненный эмоциями ДонСик и подался вперед, припадая к губам самого важного в его жизни человека. Он впился в нижнюю, пососал ее и напоследок укусил, скользнул языком в рот, размыкая губы, потрогал кромку зубов… И только тогда понял, что ИнУ не отвечает ему. Он отшатнулся, со страхом глядя в лицо любимого и страшась увидеть там отвращение или брезгливость, но ИнУ застыл, словно прислушиваясь к себе, и даже рук с его плеч не убрал. Спустя несколько секунд он облизнулся, поднял глаза, обжигая непонятным чувством во взгляде, и сам — сам! — подался навстречу, притягивая ДонСика к себе, словно давал разрешение на все. И это сорвало последние остатки сдержанности — ДонСик застонал и изо всех сил обнял ИнУ, вжимая его в себя.***
Отвечая на поцелуй, ИнУ понимал, что последует дальше, но оттягивать неизбежное или держать ДонСика на расстоянии не собирался. Нет, он прекрасно знал, что когда-нибудь, рано или поздно, придется это сделать — заняться сексом с ДонСиком, и принял решение. Пусть лучше рано — долгого ожидания он не выдержит. ДонСик прижался к нему в поцелуе так резко, что ИнУ едва сдержал первую реакцию — отшатнуться. Она не была осознанной: его тело помнило, какой болезненной может быть их близость, насколько унизительно это бывает. Но сейчас все изменилось… Он прикрыл глаза, отдаваясь чужой ласке — ДонСик целовал его с таким жаром, что тело невольно реагировало: участилось сердцебиение, а под ребрами сладко ёкнуло. Разумом он хотел этого, но тело все еще боялось, и борьба разрывала его на части. ИнУ то и дело прошивало иголками страха, но пока выходило сдерживаться. Сегодня, в отличие от прошлого раза, он хотел принадлежать Юку и, если тот желает его тело, значит, так тому и быть. Но черт, не здесь же. — ДонСик, — он оторвался от губ и посмотрел в глаза парня, вынуждая его сконцентрироваться. — Послушай… — Ох, прости, ИнУ, я опять сорвался, — тот понуро опустил голову, закусил губу и уже открыл рот, чтобы сказать что-то еще. — Да дай же мне сказать! — перебил его ИнУ. — Я не против… этого. Если ты хочешь меня, то… я согласен. Но не на кухне же! — Я… — тот замолчал на секунду, видимо, опять собирался посыпать голову пеплом, но осекся, то ли вспомнив, что ИнУ просил его этого не делать, то ли осознав, что именно сказал ему ИнУ. Лицо расслабилось, исчезла морщинка между бровями, глаза сверкнули триумфом. Он тепло улыбнулся, протянул руку ИнУ, переплетя их пальцы, и потянул за собой, — идем. Кровать была не заправлена, и ДонСик суетливо принялся застилать ее простыней. Он рванул к шкафу и извлек оттуда две подушки. — Чтобы тебе было удобнее, — слегка смущаясь, пояснил он на скептически приподнятую бровь. ИнУ опустил лицо, скрывая улыбку — ДонСик был такой забавный и нелепый в своей суетливости, что невозможно было удержаться, но тут же вскинулся, услышав тихий вопрос. — Ты точно уверен? Уверен ли он, что хочет заняться сексом? Нет. Уверен ли, что хочет дать ДонСику то, в чем тот так отчаянно нуждается? Да. — Да, — эхом отозвался ИнУ, старательно подавляя дрожь в голосе. Юк улыбнулся и, в один шаг преодолев разделяющее их расстояние, вновь втянул его в поцелуй. Язык почти невесомо ласкал его рот, а теплые руки забрались под футболку и нежно кружили по пояснице, пробегали по ребрам, гладили острые лопатки. — Нужно в душ, — оторвавшись от него, произнес ДонСик. — Пойдем? Вместе. Что ж, вполне ожидаемо и уже почти привычно. ИнУ кивнул и принялся стягивать с себя одежду под пристальным и горящим жаждой обладания взглядом. ДонСик гулко сглотнул, в сотый, кажется, раз разглядывая его обнаженное тело. Стыда не было. ИнУ нравилось видеть обожание и восхищение во взгляде, но одно дело — принимать их, зная, что этим все и ограничится, и совсем другое — добровольно отдать себя во власть этого человека. Спасало только то, что ИнУ уже признал — перед ДонСиком и самим собой, — что Юк сильнее, выше его, совершенней. — Ты так и будешь смотреть? — осторожно спросил ИнУ. — Или все-таки разденешься? ДонСик моргнул, словно сбрасывая наваждение, и поспешно принялся стягивать одежду, швыряя ее на пол. — Пойдем! — низким голосом позвал он, протягивая ладонь. — Подожди… — осторожно попросил ИнУ и совсем тихо произнес. — Дай мне рассмотреть тебя. ДонСик застыл, пораженный просьбой, но послушался, пожирая ИнУ глазами. Юк уже не в первый раз раздевался перед ИнУ, но раньше желания разглядеть его не возникало. Теперь все изменилось, но все равно хладнокровно выдержать горящий вожделением взгляд было невозможно. ИнУ поспешно опустил глаза, рассматривая прямой нос, красиво очерченные губы, мягкую линию подбородка. ДонСик облизнул губы, и ИнУ почему-то ощутил, как горят щеки. Резко втянув воздух, он стал смотреть дальше: длинная шея с острым кадыком, хрупкие ключицы… ДонСик сглотнул, и ИнУ на какое-то мгновение застыл, глядя, как движется нежное горло. Крепкие плечи и руки, достаточно проработанные грудные мышцы, коричневые кружки сосков, крепкий торс с заметным прессом — Юк ДонСик был красив. Его тело не было изящным, как тела моделей в журналах, скорее жилистым и сильным, но смотреть на него было приятно. Он опустил взгляд еще ниже и увидел крепко прижатый к животу член в окружении жестких даже на вид темных кудряшек. Не то чтобы ИнУ смутился — в чужом стояке не было ничего необычного, — но знание, что именно он — причина возбуждения ДонСика, несколько пугало. Он все еще не мог забыть совершенное над ним насилие, хотя старательно гнал от себя эти мысли. Длинные рельефные ноги с тонкой щиколоткой почти умилили — не всякая девушка может похвастаться таким изящным подъемом, абрисом щиколотки и аккуратными пальчиками. Он снова поднял взгляд на ДонСика, смотря почти с вызовом и тяжело дыша. И тот, правильно прочитав его взгляд, медленно приблизился. Он молча взял ИнУ за руку и потянул в ванную. Включив воду, он подтолкнул его и залез следом. Ставшие уже привычными действия успокаивали, как и теплая вода. ИнУ прислонился к стене и прикрыл глаза, наслаждаясь заботой ДонСика и ощущая его бережные прикосновения. ИнУ взглянул на него из-под ресниц: Юк медленно водил по его коже мыльными руками, провожая жарким взглядом каждое прикосновение, отчего возникало ощущение, что к коже прикасаются чем-то горячим. — Повернись, — попросил он, и ИнУ послушно развернулся, упираясь ладонями в стену. ДонСик поцеловал его в шею, на границе роста волос — и теплая волна мурашек побежала вдоль позвоночника. Погладил ребра, скользнул руками на живот, надавил на тазовые косточки — ИнУ вздрогнул и, уходя от прикосновения, подался назад… И замер, ощутив между ягодиц обжигающе горячий член. ДонСик застыл, продолжая легонько поглаживать живот и, спустя несколько минут, когда ИнУ расслабился, обхватил его член. ИнУ тихо выдохнул и откинул голову назад, на плечо ДонСика — в голове было пусто, он весь превратился в один оголенный нерв. Каждое прикосновение: ладони к его члену и животу, кажущиеся случайными касания головки ДонСика к его бедру и между ног, за яйцами, поцелуи чуть ниже уха и легкие покусывания на сгибе шеи — пускало по коже волны колких мурашек. Это было приятно. Член уже наполовину встал, но ДонСика это явно не устраивало. Он снова развернул ИнУ, властно поцеловал его и… опустился на колени. ИнУ пораженно рассматривал парня у своих ног. Неужели?.. — Ох… Минет в исполнении парня отличался от обычных ощущений. Если девушка, какой бы умелой партнершей она ни была, всегда действовала с осторожностью — словно боялась или ей было противно, — то ДонСик сосал его член так, будто ничего слаще в жизни не пробовал. ДонСик облизывал, гладил языком, посасывал член, сжимал губы — пусть он делал это неумело, но настолько явно наслаждался самим процессом, тем, что делает это именно для него, Со ИнУ. В какой-то момент ИнУ так сильно отдался ощущениям, что стало все равно, что этот парень когда-то изнасиловал его. Словно тогда и сейчас рядом с ним были два абсолютно разных человека: один когда-то причинил ему боль, а другой сейчас доставлял удовольствие. ДонСик помогал себе рукой, крепко сжимая пальцы, и этим его действия тоже выгодно отличались от минета в исполнении девушек. Он знал, как держать и где нажать, чтобы было приятно. Он взял в ладонь яички и погладил их, а потом провел пальцами между бедер, слегка надавив на нежные складки. ИнУ напрягся, но сразу же расслабился, отвлекшись на то, как ДонСик старательно облизывал головку, проходился кончиком языка по уздечке и гладил губами по всей длине члена. А еще он даже не пытался проникнуть пальцами внутрь, просто ласкал снаружи легкими касаниями. В какой-то момент — ИнУ сам не заметил, когда, — он поднял руки и вплел их в мокрые волосы ДонСика, направляя движения. Он закрыл глаза, не в силах видеть горящий огнем взгляд парня у его ног, но не желая его останавливать. Но даже так под закрытыми веками словно была выжжена эта картина: пухлые яркие губы вокруг его члена, клубы пара, прилипшая ко лбу прядь волос и обжигающий похотью взгляд. Снова открыв глаза, он посмотрел вниз… В этот момент ДонСик с громким причмокиванием выпустил его член изо рта и заглотил снова, стараясь взять как можно глубже, лаская его языком и ни на секунду не отводя пристального взгляда. И это стало последней каплей — ИнУ, неожиданно даже для себя, выгнулся и кончил, крепко зажмурившись и запрокинув голову. Стон удовольствия подсказал, что ДонСик тоже испытал оргазм. Немного придя в себя, он без сил опустился на колени, настороженно глядя на парня, но тот не сердился: он тяжело дышал, все также смотрел обжигающе горячим взглядом, а в уголке рта белела капля семени. ИнУ протянул руку и стер ее, а потом прислонился лбом ко лбу ДонСика, почти беззвучно прошептав «Спасибо». — Пойдем, — хрипло отозвался ДонСик и поднялся на ноги, протянув ИнУ руку. Он выключил воду, вылез из ванны и помог вылезти ИнУ, которого ноги не держали, будто секс у него случился впервые. Затем вытер его и все также за руку повел в комнату. ИнУ больше не боялся. И даже боль его не пугала. Он вытерпит, если понадобится, но даст ДонСику то, что ему нужно. Так будет правильно. Поэтому он спокойно опустился на кровать и с ехидцей посмотрел на парня — тот восторженно пялился на него, чуть не капая слюной, член снова стоял, прижимаясь к животу, и он то и дело облизывал губы. — Ну, что же ты?.. — позвал ИнУ, ощущая восторг от того, что в его власти довести ДонСика до такого состояния… И сам не веря, что это делает, но чувствуя настойчивую потребность поддразнить, развел ноги. ДонСик гулко сглотнул и опустился между его коленей, целуя его щеки, шею, переходя на грудь, но ИнУ притянул его к себе и сам поцеловал, чувствуя у него во рту вкус своей спермы. Что-то в этом было… такое порочное и в то же время - настоящее. ДонСик застонал в поцелуй и так стиснул его в объятьях, что стало больно. Оторвавшись наконец от его губ, которые уже болели от поцелуев, ДонСик лизнул ключицы, потом прикусил их, следом такой же ласки удостоились соски — сначала один, а затем и второй, облизал впадинку пупка и сразу же прикусил кожу на внутренней стороне бедра, а потом он внезапно подхватил его ноги, широко разводя их в стороны, и потянул ИнУ на себя. Облизав яйца, он сразу же ввинтился языком в анус, разглаживая складки. ИнУ вскрикнул и забился, сходя с ума от невероятных ощущений. ДонСик облизывал, посасывал и даже прикусывал нежную кожицу, отчего ИнУ совсем потерялся — дернулся он, только когда внутри было уже два смазанных пальца: ДонСик развел их в стороны, растягивая его, и ИнУ как-то разом вывалился из того дурмана, куда погрузил его ДонСик. — Ш-ш-ш, — успокоил его парень. — Пожалуйста, любимый, ты должен постараться расслабиться, иначе будет больно. ИнУ дернулся, невольно вспоминая тот самый случай, но тут ДонСик согнул пальцы и медленно потянул их на себя, задевая какую-то точку внутри и одновременно облизывая и посасывая головку. — Ах! Нгх… Волна удовольствия прошила член, разошлась по пояснице и дальше вверх, и ИнУ инстинктивно подался вперед, пытаясь испытать то же самое снова. ДонСик издал смешок, и ИнУ дернулся от прошившего ему импульса. Оказывается, звуком тоже можно доставить удовольствие. ДонСик поднял глаза, да так и замер, впрочем, не забывая про растяжку. Парень не мигая смотрел на него, впитывая каждый вдох, каждый звук, который издавал ИнУ, и только изредка кусал губы. — Стой, — попросил ИнУ, чувствуя, что до пика осталось немного. — Ты… Мы… — Да, — невпопад отозвался ДонСик. Он достал пальцы, смазал себя и, приставив головку к разработанному входу, осторожно толкнулся в ИнУ. Тело непроизвольно сжалось, но ИнУ очень старался расслабиться, чтобы облегчить проникновение. Он глубоко дышал, а Юк покрывал поцелуями его лицо и шею, шепча что-то успокаивающее. Он притянул ДонСика ближе и выдохнул ему в губы: — Давай уже, а то я передумаю. Тот хмыкнул. Потянувшись за подушкой, ДонСик пристроил ее под поясницей ИнУ, с нажимом огладил складки ануса и снова толкнулся, постепенно увеличивая давление. ИнУ зашипел, когда мышцы растянулись, но боль была гораздо слабее, чем он помнил, поэтому он перестал напрягаться. ДонСик замер, явно сдерживаясь и давая ему время привыкнуть, и от этого ИнУ ощутил благодарность — Юк имел полное право не слишком считаться с его чувствами и просто взять его так, как наверняка хотелось: быстро и резко. Но ДонСик осторожничал, в очередной раз проявляя заботу. Было заметно, что бездействие дается ему очень непросто: на лбу выступила испарина, глаза были широко распахнуты и устремлены на лицо ИнУ, а руки подрагивали. Подождав пару минут, пока ИнУ привыкнет и немного расслабится, он начал покачиваться, то выходя, то снова входя в него. ИнУ закусил губу. Приятного было мало: член опал, мышцы казались растянутыми до невозможности, а неприятное чувство, что его распирает изнутри, не давало полностью отпустить себя, но терпеть было можно. Внезапно ДонСик притянул его к себе, так, что пришлось скрестить ноги за спиной, и мощно двинулся, входя до конца и сразу попадая по простате. ИнУ дернулся и сдавленно простонал — удовольствие вышло резким и ослепляюще ярким, как вспышка. — Держись, ИнУ, сейчас я покажу тебе небо в алмазах, — с безбашенной счастливой улыбкой внезапно пообещал ДонСик. И сдержал свое обещание: каждое резкое движение отдавалось в теле сладкой дрожью, настолько отличаясь ото всех привычных ощущений, что ИнУ терялся. Перед глазами мелькали цветные круги, в ушах грохотал пульс, и он только и мог, что цепляться за скользкого от пота ДонСика, чувствуя неотвратимо нарастающую волну удовольствия. Когда в голове полыхнула сверхновая, тело свело судорогой наслаждения, снова и снова проходясь по нервам вспышками удовольствия, а внутри стало горячо и мокро от спермы ДонСика, он услышал, как тот выдыхает: — Я люблю тебя! И чуть было не признался в ответ — просто на эмоциях, от пережитого удовольствия… и из благодарности, но вовремя захлопнул рот. Нет, пока не уверен в своем признании, такое говорить нельзя — ДонСик сразу почувствует фальшь. Зато можно попросить кое-что другое, пока тот в таком благодушном состоянии. Сейчас он не откажет.***
— Ты говорил, что ты сделаешь для меня все что угодно… — тихо проговорил ИнУ, глядя в потолок. Только недавно его дыхание пришло в норму, но тело все еще оставалось расслабленным после оргазма. Тепло ИнУ, спокойно лежащего рядом, не спешившего никуда уйти или отодвинуться, наполняло ДонСика счастьем. Но эйфория после пережитого была разбита его словами. Он уже знал, что тот попросит, поэтому решил не затягивать: — ДжиХун, — выдавил ДонСик и уточнил, глядя на профиль ИнУ. — Ты хочешь, чтобы мы убили твоего брата… — Да, — ровно ответил ИнУ и повернул голову, пристально глядя на ДонСика, словно ожидал от него возражений или протеста. — Ты обещал. — И я не отказываюсь от своих слов, только… ИнУ недобро прищурился и уже открыл рот, чтобы возмутиться, но ДонСик остановил его одним взглядом. — Я еще не договорил. Я хочу, чтобы ты понимал, что когда мы убьем ДжиХуна, то будем вынуждены бежать, и бежать быстро. Ты ведь понимаешь это? — ИнУ кивнул, все также пристально глядя на него, буквально впиваясь взглядом. — Не лучше ли просто припугнуть? Ведь если он умрет, то корпорация Тэхан достанется твоему дяде, верно? — ИнУ кивнул, скривив губы, но промолчал. — Пока ДжиХун является президентом компании, ты будешь иметь доступ ко всем его ресурсам, но стоит его убить — и полиция очень быстро поймет, что ты где-то рядом, и тогда только вопросом времени останется то, как быстро они нас поймают. — Все так, — медленно проговорил ИнУ, протянув руку и прикоснувшись к лицу ДонСика. Он легонько, самыми кончиками пальцев, погладил его щеку, запустил руку в волосы, оттягивая голову назад и открывая горло, а потом вдруг качнулся вперед и впился в шею ДонСика жестким поцелуем, втягивая кожу до сладкой боли. — Только ты забываешь, — произнес он, наконец оторвавшись от поплывшего от внезапной ласки ДонСика, — какой человек мой брат, или, скорее, не знаешь его так, как я. Совет директоров и акционеры не будут долго терпеть его выходки, так что скоро Тэхан в любом случае получит другого президента, и тогда все, о чем ты говорил, станет мне недоступно. Но если убить его, это даст нам время, чтобы сбежать — немного, но все-таки. ДонСик разглядывал лицо любимого и понимал, что тот прав. Впрочем, неудивительно: стратегия никогда не была его сильной стороной, в отличие от ИнУ. Правда, было кое-что еще. — ИнУ, я знаю, что это не все причины… Ты можешь рассказать мне, — и он замолчал, ласково поглаживая его плечо. ИнУ откинулся на спину и прикрыл глаза. Через некоторое время он шумно выдохнул, словно придя к какому-то решению, и тихо заговорил: — ДжиХун — слабак и неудачник, но ненавижу я его не за это. Всю жизнь он получал просто так то, чего у меня никогда не было — любовь отца. Этот маленький лживый ублюдок никогда не старался быть лучшим, не стремился соответствовать высокому статусу семьи Со, но отец и не требовал этого. Он любил его просто так, зато я… — ИнУ сглотнул, сжал зубы, так, что на челюсти заиграли желваки, но все-таки проговорил. — Я никогда не был ему нужен так, как ДжиХун. Ему все сходило с рук, все его капризы и желания исполнялись, в то время как я, даже стараясь изо всех сил, прыгая выше головы, не мог получить одобрение председателя. В лучшем случае я удостаивался только неискренней похвалы и похлопывания по плечу, тогда как у ДжиХуна была вся любовь отца и его внимание… ДонСику многое хотелось сказать: о том, что председатель был неправ, о том, что ИнУ самый лучший и он, безусловно, достоин любви родных — просто так, как и любой ребенок в мире, но ИнУ и так знал это. Знал разумом, но никогда — сердцем. Он не чувствовал, каково это, когда тебя любят. Но он молчал, в душе проклиная председателя Со за то, что тот сделал с собственным сыном. В кого он его превратил. Если бы старик не был мертв сейчас, он бы сам убил его. И рука бы не дрогнула. — Я ненавижу его и хочу его смерти. Ты поможешь мне? — Конечно, — легко согласился ДонСик, — но сначала нам нужно хорошенько подготовиться и закончить все дела здесь. ИнУ повернулся набок и впервые тепло посмотрел на ДонСика, губы его тронула слабая улыбка. — Спасибо, ДонСик. — За что? — За то, что не стал больше меня отговаривать, что согласился помочь… — Я так люблю тебя! — перебил его ДонСик чуть ли не с возмущением. — Ты не представляешь, насколько сильно. Я хочу быть таким, чтобы ты никогда не пожалел о том, что выбрал меня. И я буду, клянусь тебе. Мы избавимся от ДжиХуна, но сначала нам нужно все тщательно спланировать… — Я подожду. — Я не обману твоего доверия, ИнУ, — серьезно проговорил ДонСик, переплетая их пальцы, и ИнУ не отдернул руку. — Я знаю, ДонСик, — он крепче сжал пальцы и открыто взглянул в лицо ДонСика. — Я знаю…