«Мне кажется, я словно застыла. Отсюда некуда, некуда бежать. Эти стены сжимаются, Сжимаются вокруг меня, Изводя меня страхом». Bad Dream — Ruelle
Двое авроров трансгрессировали в знакомый грязный переулок. Невзрачное местечко, где вероятность встретить кого-то, кроме крыс и клопов, была минимальной. Но несмотря на это, авроры сразу же внимательно осмотрелись, чтобы удостовериться, что никакой случайный магл не стал свидетелем их появления. — Тебе необязательно дальше провожать меня, я не шестнадцатилетняя кисельная барышня, сам дойду, — кривясь, пробурчал Сириус, чувствуя досаду и раздражение из-за того, что рыжая целительница строго-настрого запретила ему самостоятельно трансгрессировать и отпустила его из Мунго только тогда, когда он согласился на сопровождение Джеймса. При любых других обстоятельствах он бы не возражал против компании своего напарника и лучшего друга, но сейчас, пока в голове все еще вертелись остатки, казалось, давно забытого воспоминания, всплывшего во сне, он хотел побыть один, не дать ускользнуть тому важному, что он увидел, переосмыслить все. Джеймс глубоко вдохнул и покачал головой. — Бродяга, ты прекрасен, спору нет, но и близко не тянешь на барышню, хоть шестнадцатилетнюю, хоть постарше, — спокойно сказал он, привычным жестом поправляя съехавшие на кончик носа очки и криво ухмыляясь, а потом добавил: — По крайней мере, в моих глазах. Секунду они просто стояли молча, всматриваясь в лица друг друга, пока Сириус не кивнул. Больше ничего не говоря, они вышли из переулка, поднялись на пару метров вверх по площади Гриммо, пока не остановились напротив домов 11-ть и 13-ть. Для Джеймса дом номер 12-ть все еще оставался скрыт, в то время как Сириус, последний наследник Блэков, с недовольством оглядывал свое родовое гнездо. В его голове вдруг появилась внезапная, неуместная мысль, что пора бы уже давно сменить дверной молоток в форме извивающейся змеи на что-то менее вычурное. — Ну, думаю, на крыльцо я-то уж точно в состоянии подняться, — мрачно сказал Сириус, поворачиваясь к своему другу. — Может все-таки заночуешь у нас? — без особой надежды на утвердительный ответ спросил Джеймс. Они с Лили успели предложить это Бродяге трижды после его пробуждения в Мунго, и, хотя обычно он с энтузиазмом соглашался, сегодня все было по-другому. Сегодня Сириус хотел вернуться в свой холодный дом, полный воспоминаний о несчастливом детстве и напоминаний о его отличиях от членов благородной семьи. Он знал, что Джеймс не поймет этого, даже если он попытается все объяснить. В конце концов, какими бы близкими друзьями они не были, Джеймсу, выросшему в любящей семье, которая поддерживала его во всем, от поступления на Гриффиндор до женитьбы на маглорожденной ведьме, не дано было понять, что такое иметь семью, которая презирает тебя. Не дано было понять, каково это — радоваться тому, что помимо тебя в «идеальной» родословной есть еще черные овцы. Не дано было понять эту связь между недостойными, выжженными с семейного гобелена неправильными Блэками. И ему уж точно не дано было понять всю ту ярость, негодование и стыд, которые Сириус испытывал в этот момент, ведь Джеймс никогда не терял кого-то из членов своей семьи лишь из-за своего бездействия и трусости. Джеймсу не дано было понять, и это было нормально. Сириус и не желал, чтобы он понимал, лишь бы только оставил его в покое, позволив провести этот вечер наедине со своими мыслями и совестью. — Ладно, Бродяга, — выдохнул Джеймс, без желания, но все-таки уступая. — Ладно. Только пообещай мне, что не будешь пить сегодня, хорошо? — словно опасаясь получить возражение в ответ, он добавил. — Грюм просил тебя отдохнуть хотя бы пару деньков. Пока все не уляжется. Тебя не отстранили, просто считай это больничный, чтобы восстановить силы. Затем он без стеснения обхватил Сириуса руками и крепко обнял. Это был их привычный жест демонстрации всецелой поддержки друг другу в тех случаях, когда слов было недостаточно. Объятия длились всего несколько мгновений, но даже этого хватило. Осознание, что он любим кем-то как брат, хоть и не по крови, напомнило ему, что в его жизни есть еще что-то кроме боли и скорби от потери. Сириус постоял еще некоторое время, вдыхая теплый воздух летнего вечера. Он поднялся на крыльцо лишь после того, как Джеймс вернулся в переулок. Дом встретил его скрипом старых деревянных половиц под ногами и непроглядной темнотой, с которой Сириус ловко справился, взмахнув волшебной палочкой. Одна за другой начали зажигаться лампы, освещая коридор ярким белым светом. От когда-то висевшей на потолке громоздкой, снобской люстры гоблинской работы не осталось и следа. Молодой хозяин снял тяжелый плащ, повесил его на вешалку, затем бросил взгляд на лестницу, но потом передумал и двинулся на кухню. Минуя в коридоре место, где когда-то висел огромный портрет его безумный мамаши, имевшей отвратительную привычку появляться из-за гобеленов и оскорблять всех его гостей, Сириус победно усмехнулся и хмыкнул. Избавится от портрета стоило немалых усилий, он перепробовал сотни заклинаний, ничего не работало, пока однажды Джеймс не пошутил, что скверну нужно выжигать огнем. Так они и поступили. Портрета не стало, и в доме воцарился покой. Правда, нужно было привести обугленную, почерневшую стену в порядок, но это были мелочи, которым Сириус обещал уделить внимание, когда его любимый крестник вернется на каникулы из Хогвартса. Зайдя на кухню, Сириус первым делом достал банку с кофе. Соблазн откупорить бутылочку огневиски был велик, но он решил, что трезвый рассудок сейчас важнее, чем облегчение и вре́менное забытье. В конце концов ему нужно было все осмыслить и придумать план спасения.***
Сириус прекрасно понимал, что переданное вчера вечером Джеймсом пожелание от Грюма носило обязательный характер. Ему нельзя было появляться на работе. Но, несмотря на это, усидеть дома он смог лишь до полудня. Едва не свихнувшись за утро, он решил, что уж лучше в очередной раз нарваться на нравоучения главы аврората, чем пребывать в неведении касательно расследования стычки в лавке Коффина. Ему удалось выцепить Джеймса во время обеденного перерыва, который его напарник предпочел провести в пустом офисе, пока их коллеги обедали в столовой, а Грюм по обыкновению ходил улаживать дела в ОМП*. Поттер как раз отрешенно жевал свой сэндвич с прошутто, моцареллой и с капелькой соуса песто, заботливо приготовленный Лили, когда Сириус, как ни в чем не бывало, занял место напротив и без предисловий принялся расспрашивать о подвижках в деле. Джеймс возмутился его появлению, побурчал немного, а затем все-таки сдался и признался, что подвижек не было. Как собственно и дела. Все развалилось утром, когда к Коффину, помятому после ночевки в камере вре́менного задержания, вдруг явился на выручку дорого́й, холеный защитник. Сириус, не перебивая, выслушал рассказ Джеймса о том, как Грюм упирался до последнего, не желая отпускать Коффина, как адвокат пригрозил ему иском за безосновательное задержание, как Грюм послал и адвоката, и его иск в очень темное, непроглядное место, как Доркас Медоуз пришлось вмешаться и хоть и нехотя, но признать дальнейшее задержание старика отделом автрората незаконным. — То есть, у нас, по сути, ничего нет? — подытожил Сириус. Гнев сковал его челюсти. Зубы сжались, мышцы на щеках и шеи напряглись. Серые глаза стали похожи на два котла с расплавленной, бурлящей сталью. Джеймс тысячу раз видел на его лице негодование и злость, возникшие вследствие несправедливости, когда задержанных ими преступников приходилось отпускать из-за нехватки улик. Но вот такое проявление убийственной ярости было редкостью. Беспокойство насчет его лучшего друга, которое Лили пыталась унять весь вчерашний вечер, вспыхнуло в нем с новой силой. — Отлично, — продолжил Сириус тем же тоном. — Единственная зацепка, которая была, вышла отсюда из-за бюрократических условностей. — Из-за закона, — поправил его Джеймс уверенным голосом, стараясь таким образом, привести друга в чувства. — Да, из-за закона, — иронично хмыкнул Сириус. Поттер огляделся, проверяя, нет ли кого поблизости. Такое поведение служащего можно было расценить как неподобающее. И среди авроров хватало тех, кто думал, что доносом на коллегу за его сказанное на эмоциях слово можно заслужить повышение и благосклонность начальства. Не Грюма, конечно. Он терпеть не мог крыс. Но вот Руфус Скримджер был бы рад услышать нечто подобное и потом использовать в своих целях. Убедившись, что поблизости нет лишних глаз и ушей он на всякий случай наложил на них заклинание против подслушивания. — Бродяга, — начал он. — Я не хотел давить на тебя вчера, поэтому не спросил, думал ты остынешь, придёшь в себя. Но ты, очевидно, не пришел. Сириус хотел что-то сказать, но Джеймс не дал ему возможности. — Не спорь, — попросил он, поднимая руку ладонью вперед. — Ты как будто одержим этим делом. И я вижу, что ты знаешь больше, чем сказал Грюму. Я вижу, что по какой-то причине, это дело для тебя важнее, чем должно быть, исходя из предоставленных тобой же фактов. Сириус, ты знаешь, что я буду на твоей стороне, чтобы ты сейчас мне не рассказал. Поэтому прошу, чтобы я мог помочь тебе, объясни. Несколько мгновений Сириус серьезно сомневался в принятом утром решении ничего не рассказывать Джеймсу. Но потом он напомнил себе, что план был настолько ненадежным, что определенно подвергнет его карьеру и может быть даже жизнь опасности. В такое он не станет втягивать своего лучшего друга. — Меня раздражает несовершенство нашей правоохранительной системы, в которой тот, кто работает с Пожирателем Смерти, притворившись невинной овцой, выходит на свободу. Думаешь, откуда у такого типа как Коффин деньги на дорогого защитника? — Кто-то нанял его, чтобы старик поскорее был освобожден? Долохов? — Долохов или кто-то, кто за ним подчищает. — Та блондинка, что была с ним? — Возможно, — признал Сириус, хоть ему и не хотелось так думать. — А что с племянницей Коффина? С Бэкс? — спросил он, стараясь не выдать свою заинтересованность. — Отпустили еще вчера вечером. Правда, — Джеймс задумчиво постукал тонкими пальцами по подбородку. — Она была очень расстроена и даже напугана задержанием Коффина, не хотела уходить без него. — Да уж, заложница обстоятельств… — задумчиво протянул Сириус, а потом медленно поднялся. — Мне пора. Не хочу, чтобы Грюм меня здесь застукал. Он надеялся пересечься с Бэкс в аврорате, но раз ее здесь не было, оставаться здесь и дальше не имело смысла. Ничего, успокоил он себя, не все потеряно, он найдет другой способ поговорить с ней. — Я зайду к тебе после смены, и мы придумаем, что делать дальше, — на прощание произнес Джеймс. Он чувствовал, что что-то не так, и в этот момент ему захотелось дать понять Сириусу, что он рядом и готов оказать помощь и поддержку, чтобы не случилось.***
Несмотря на внезапные и пугающие события, произошедшие за последние сутки, в жизни Бэкс Роуквуд как будто ничего не поменялось. После освобождения старика Коффина защитник, представившийся как мистер Шлам, отправился в лавку вместе с ними. Там состоялся разговор, после которого у Бэкс сложилось впечатление, что на их с дядей шеи накинули петли и что для их же блага нужно следовать туда, куда тянет тот, кто держит веревку. Сейчас хозяин веревки хотел, чтобы лавка вернулась к своей работе как можно быстрее, будто ничего не произошло. А главное, чтобы они абсолютно никому не рассказывали о произошедшем и не вступали в контакт ни с кем из представителей министерства, особенно с аврорами. Напоследок, прежде чем уйти, защитник так им улыбнулся, что внутренности девушки завязались в тугой узел. — Насколько благоприятно для вас будут развиваться дальнейшие события зависит только от того, как хорошо вы будете держать язык за зубами, — сказал он, а потом кивнул и скрылся за дверью. Бэкс трясло. Заклинания, которые она пыталась применить для уборки вчерашнего погрома либо вообще не срабатывали, либо работали неправильно. В конце концов, ей пришлось делать все руками. Коффин терпеть не мог, когда она проявляла «женскую слабость», плакала или боялась что-то делать. Но сейчас, даже когда из ее рук то и дело что-то падало, а по щекам катились слезы, он молчал, не отпуская в ее сторону привычные ехидные комментарии. Закончив с уборкой, Бэкс наконец осознала, насколько устала после всех потрясений и бессонной ночи в аврорате. Но закрывать лавку было нельзя, мистер Шлам ясно дал понять, что сегодня они должны работать, как каждый день. Собрав сундучок с заказами, которые Бэкс разносила постоянным клиентам каждый день, она выпила успокоительную настойку, привела себя в порядок и отправилась выполнять свою работу. Все, что сделал Коффин прежде, чем она ушла, это напомнил, чтобы она молчала, иначе произошедшее вчера покажется ей детской забавой. Так себе напутствие, но Бэкс нашла в себе силы подавить страх. Она улыбалась, болтала, давала дерзкий отпор клиентам, которые опять позволяли себе слишком много. Она не могла отделаться от ощущения, что за ней наблюдают. Что любое отклонение от привычного шаблона поведения заметят. Когда чья-то невидимая рука схватила ее за предплечье и затащила в узкое пространство между домами, она даже не удивилась. До смерти перепугалась, но не удивилась.***
Слежка, организованная без разрешения главы аврората или прокурора, конечно же, была грубым нарушением. Но это правило так часто игнорировалась членами Ордена Феникса и Сириусом в том числе, что он не почувствовали ни малейшего угрызения совести, когда наложил на себя дезиллюминационное заклинание и выбрал точку, с которой было удобно наблюдать за входом в лавку Коффина. В конце концов, чем это отличалось от тайных миссий по слежке за пожирателями смерти? Когда знакомая пухлая фигурка Бэкс вышла из лавки, чересчур крепко сжимая руками ремешок чемоданчика, перекинутого через плечо и слишком усердно стараясь дышать ровно, Сириус последовал за ней. Он следовал за ней от точки к точке, от лавки к магазинчику, затем к пекарне и частному дому. Стараясь держатся на расстоянии, он наблюдал, когда была возможность, как она передает заказанные скляночки с зельями, коробочки, о содержании которых он мог только догадываться, и другие предметы, которые, судя по репутации Коффина, были если не вне закона, то на грани. Прикинув дальнейший маршрут девушки, Сириус выбрал точку для ее перехвата и затаился в ожидании. Он точно не знал, как часто она разносит заказы. Раз в неделю? Дважды? Каждый день? Ему нужно было поговорить с ней как можно скорее. Она тихо сдавленно ойкнула, когда он схватил ее предплечье и дернул в свое укрытие. — Аврор Блэк? — удивленно воскликнула Бэкс, когда он снял с себя заклинание и наложил маскирующие чары на переулок, чтобы их обоих не было видно. — Я не должна с вами говорить, — пробормотала она. Краска отхлынула от ее лица, губы побелели. Сириус отметил, что это уже второй раз, когда он говорит лицом к лицу с этой девушкой и она опять выглядит смертельно перепуганной. Он медленно отпустил ее руку, надеясь, что этот жест успокоит ее. К удаче Сириуса, она осталась на месте, не стала убегать. Хотя взгляд ее все еще оставался нервным. — Вы работаете на них? — прошептала Бэкс. — На них? — Сириус прищурился. Она сжала губы, поняв, что сболтнула лишнего, что ее догадка оказалась неверна. — Я могу помочь. — Как помогли в прошлый раз? — не дожидаясь ответа, она покачала головой. — Мне правда не стоит с вами говорить. — Потому что они угрожали вам и вашему дяде? Она помедлила, прежде чем произнести фразу, которую защитник буквально заставил ее заучить: — Не совсем понимаю, о чем вы, аврор Блэк. Вчера у моего дяди произошло маленькое недопонимание с клиентом, теперь все в порядке. — Недопонимание? Я был там, когда Коффин корчился от боли, пытаясь вдохнуть, пока его так называемый клиент использовал на нем удушающее заклинание. Девушка побледнела еще больше, хотя это казалось невозможным. — Не знаю, что вы видели, — выдохнула она. Он заметил, как ее нижняя губа начала дрожать. Это было в некотором роде подло, давить на нее, но она была неотъемлемой частью его безумного плана. Без ее содействия ничего не получится. — Я видел то, что и вы, прежде чем сбежали, — уже мягче сказал он, аккуратно кладя руку ей на плечо. — Я видел опасного человека, которому место за решеткой. — И вы думаете, что сможете его упрятать? — словно боясь, что их услышат, прошептала девушка. — Не сразу. Для начала мне нужно узнать, зачем он приходил. — Они, — тихо исправила она. — Они, — кивнул Сириус. — Вы знаете, что им нужно было от вашего дяди? Он видел сомнение в ее глазах и молил всех известных богов, чтобы ей хватило храбрости. — Не уверена, но кажется, им нужны были чернила. — Чернила? — Я не знаю, но та девушка спрашивала о чернилах. Когда дядя сказал, что их еще не доставили, тот мужчина, — ее тело передернуло. — Тот мужчина разозлился. Сириус кивнул. Пора была приступать к следующему этапу. Засунув руку в карман, он достал на вид абсолютно обычную толстую свечу из черного воска. Девушка удивлённо нахмурила брови. — Я хочу, чтобы вы взяли это, — сказал он. Она испуганно отступила от него, словно он пытался вручить ей окровавленный клинок или пузырек яда. — Нет, — покачала она головой. — Я и так не должна была говорить с вами. Я не должна была… — Бэкс, — мягко произнёс Сириус, стараясь словить ее блуждающий взгляд. — Я хочу разобраться в том, что происходит, но для этого мне нужна твоя помощь, — он намеренно перешел на «ты», надеясь, что это успокаивающе на нее подействует. — Все, что тебе нужно сделать, это поставить эту свечу среди остальных, и когда кто-то придёт за чернилами, зажечь ее. — Всего лишь?! — воскликнула девушка. — Да, всего лишь. Это то, что ты делаешь постоянно. Это не вызовет никаких подозрений. Никто не поймет, что ты делаешь. — А что я на самом деле сделаю, если соглашусь ее взять? — У меня вторая свеча, связанная с этой. Зажжёшь эту, моя загорится следом. Так я узнаю, что в лавку пришли за чернилами. Никто не поймёт, что ты передаешь мне сообщение, — заверил он. Она колебалась, а потом схватила свечу. Сириус отметил, что, несмотря на пелену слез в глазах, дрожь в руках и надломившийся голос, в Бэкс Роуквуд был стержень, о котором, возможно, даже она сама не догадывалась. — Когда кто-то придёт, я подожгу свечу. Но больше ничего, аврор Блэк. Прошу, больше не пытайтесь связаться со мной. Затем она засунула свечу в чемоданчик и выскользнула обратно на улочку. План был, мягко говоря, неидеальным. У Сириуса не было абсолютно никаких гарантий, что девушка не расскажет о его просьбе Коффину, а тот не обратится в аврорат или, того хуже, не захочет доложить своим опасным клиентам. Именно поэтому он не хотел втягивать Джеймса, слишком многое могло пойти не так. Все зависело от удачи и храбрости молодой светловолосой волшебницы.***
Тонкс содрогнулась всем телом и резко вдохнула, распахнув глаза. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы понять, где она и чья огромная, теплая ладонь по-хозяйски расположилась на ее голом животе. Она машинально сжала левую руку в кулак. Кожа на внутренней стороне предплечья легко, но ощутимо покалывала. Тонкс понимала, что это только начало, первый намек, что ей следует поторопиться, прежде чем метка начнет гореть огнем на ее руке, крича и требуя, чтобы она ответила на зов. Полежав немного и дав глазам привыкнуть достаточно, чтобы различать в темноте очертания комнаты, она мягко выскользнула из-под чужой ладони и уселась на край постели. Одежда была разбросана по полу, и Тонкс мысленно застонала, представляя, как со своей неуклюжестью совершенно точно что-то завалит или обо что-то стукнется, пока будет собирать все свои вещи. Но к счастью, ее куртка висела на спинке стула в нескольких шагах. Она вела себя тихо, насколько это было возможно со скрипучей кроватью и старыми досками под ногами. Пошарив рукой во внутреннем кармане куртки, она нащупала свою волшебную палочку и вытащила ее. Бросив осторожный взгляд на неподвижный силуэт в кровати, укрытый белоснежными простынями, и убедившись, что он все так же размеренно дышит, слегка посапывая и не подозревая о том, что она встала, Тонкс взмахнула палочкой и шепотом начала по очереди призывать к себе свои вещи. Это заняла несколько минут, метка на руке стала припекать сильнее, но зато она смогла одеться, практически не вызывая шума. Это можно было назвать ее новым рекордом. Взяв свои тяжелые ботинки в одну руку, а в другой — сжав палочку, она направилась к двери. Несколько осторожных, почти бесшумных шагов, что Тонкс было совершенно несвойственно, и вот она уже опустила дверную ручку и скользнула за дверь, та слегка скрипнула, но недостаточно громко, чтобы потревожить спящего. В узком коридоре горел яркий белый свет, который тут же ослепил привыкшие к полумраку глаза волшебницы. Девушка шепотом выругалась, прислонилась к ближайшей стене и принялась на ощупь натягивать ботинки. В висках начало пульсировать, пока не сильно, но она знала, что выпитый несколько часов назад алкоголь еще даст о себе знать. Справившись со шнурками, она со стоном выпрямилась и побрела к лестнице. Ей срочно нужно было добыть воды и привести себя в порядок, прежде чем она трансгрессирует. По крайней мере она проснулась не от одного из своих кошмаров, криком перепугав спящего рядом парня. И несомненным плюсом было, что не пришлось вести эту тупую беседу, в которой малознакомый человек делает вид, что ему не плевать на то, что потревожило ее сон, а она заверяет, что все нормально. Тонкс толкнула тяжелые двери, выходя на одну из магловских улочек Лондона. Несмотря на жаркий день, ночь была прохладной, и девушка порадовалась тому, что перестраховалась и взяла с собой куртку на свои вечерние приключения. Благодаря свежему воздуху боль в голове начала отступать. Девушка трансгрессировала, но не к поместью Лестрейнджей. Ей не хотелось доставлять Беллатрис удовольствие, явившись на зов метки практически сразу. Вместо этого она оказалась напротив знакомого круглосуточного магазинчика. Поздоровавшись с маленьким пожилым индусом на кассе, она прошла к холодильникам. Выбрав бутылку какой-то дряни ядреного зеленого цвета, она открутила крышку и сделала пару жадных глотков. Вкус был кислый настолько, что сводило зубы. Самое то, чтобы окончательно прогнать остатки сна. Прежде чем направиться к кассе, Тонкс критически осмотрела свое отражение в стеклянной дверце. Выглядела она не очень, даже несмотря на белый неоновый свет холодильника. Вокруг глаз виднелись темные круги, возникшие не столько от усталости, сколько из-за размазавшейся туши, от помады на губах не осталось и следа. Русые волосы сбились на одну сторону и торчали. Правой рукой она задрала рукав куртки и почесала предплечье, где под гладкой и идеально белой кожей Тонкс носила метку Пожирателей Смерти. Но боль была еще недостаточно сильной, чтобы морфические способности ее тела перестали скрывать отвратительный череп со змеей, выползающей изо рта. Расплатившись с кассиром, который уже начал волноваться, о том, что она так долго делает за пределами его видимости, Тонкс вышла из магазинчика, отошла подальше и на этот раз переместилась к поместью Леснтрейнджей. Приземлилась она нетвердо, не смогла устоять на ногах и, когда падала, одним коленом больно ударилась о камень. Если бы не гудящий ветер, дующий с моря, ее крик и ругань было бы слышно на много миль. Тонкс поднялась, отряхнула одежду по-магловски, совершенно забыв про палочку, потом выпрямилась и сосредоточилась. Ей уже давно не нужно было зеркало, чтобы воспользоваться своими способностями, конечно, это было желательно, но необязательно. Она изменила свой рост, добавила лицу более строгие черты, выпрямила волосы и сделала их темнее, а затем двинулась к поместью. Маленький эльф Пири ждал ее в прихожей, и судя по его виду, он уже поплатился за опоздание девушки. Сердце Тонкс на секунду сжалось, но она тут же взяла себя в руки, придавая своему совершенно новому лицу надменно-непроницаемое выражение. Хозяйка поместья ожидала ее в малой гостиной. Несмотря на столь ранний час, такая же величественная, пугающая и по-своему завораживающая, как и всегда. На ней была надета черная походная мантия и удобные сапоги без малейшего каблука, что для Беллатрисы было редкостью. — А, Тонкс, — протянула она, оголяя зубы в подобии улыбки, которая больше походила на оскал. — А ты не торопилась, — хмыкнула она, окидывая метаморфиню пристальным взглядом и бесшумно подходя ближе. Тонкс, как и всякий раз, подавила желание сделать шаг назад. Вместо этого она осталась на месте и чуть пожала плечами, удерживая зрительный контакт. — Опять кувыркалась с каким-то маглом? — с особым презрением произнося последнее слово, спросила Беллатриса. Тонкс не ответила. Это была явная провокация, на которую она не собиралась вестись. — Ладно, — продолжила женщина, не дождавшись реакции. — Пока ты исправно исполняешь волю Темного Лорда, думаю, можно закрыть глаза на твое пристрастие к испорченной крови, что досталось тебе от матери, — она подняла руку и внезапно скользнула тыльной стороной ладони по щеке Тонкс. Прикосновение было практически невесомым, но даже от него по спине девушки пробежал холодок. — Зачем я здесь так рано? — Тонкс старалась звучать спокойно, хотя близость Беллатрисы нервировала ее. — Все нужное для сегодняшнего ритуала уже собрано. Кроме, — Белла специально сделал театральную паузу. — Чернил, — закончила за нее Тонкс. Белла кивнула, наконец отступая, отчего метаморфиня почувствовала неописуемое облегчение. Тонкс понятия не имела, о каком ритуале идет речь. Белла не посвятила ее в подробности, но и не то чтобы девушка сама пыталась выяснить. Она придерживалась политики: «меньше знаешь — легче на душе». Хотя в последнее время ее умышленное избегание подробностей дел Пожирателей Смерти не спасало от угрызений совести, когда результаты их действий то и дело всплывали в Ежедневном Пророке. — Коффин сказал зайти ближе к обеду. Опять же, зачем я здесь, да еще и в такую рань? — Я хочу, Тонкс, чтобы ты поняла, насколько это важно, — сказала Беллатриса, привычно кривя губы, когда произносила ее фамилию. — Как и любая наша миссия. — Рада, что ты это понимаешь, — колдунья уселась в широкое кресло, изящно закидывая ногу на ногу. — Теперь ответь, почему ты не поступила с девчонкой Коффина, как я тебе сказала? Вопрос застал метаморфиню врасплох, но ей удалось этого не показать. — Я подумала, что переломать Коффину и его девчонки кости мы всегда успеем, но поскольку сейчас нам нужны от него чернила, я решила проявить к нему снисхождение. — Поэтому ты наняла для него Шлама? Думаешь, авроры не поймут, что такой дорогой защитник Коффину не по карману? — Даже если поймут, следов я не оставила. Даже Шлам не знает, кто именно его нанял. Беллатриса молчала. Ее изящная кисть поднялась, тонкие пальцы погладили подбородок. — Проявить снисхождение, — протянула она, словно пробуя слова на вкус. — Снисхождение, как и милосердие — это слабость. Я думала, что научила тебя этому. Возразить она не дала возможности. — Ты говорила, что одна добудешь чернила. Сделай это и не смей провалиться. Ритуал должен проводиться в сумрак, пока день перетекает в вечер. А теперь иди, возможно, твой магл, или кто он там, еще ждет тебя. Метаморфиня покинула поместье, едва не закипая от ярости. Беллатриса призвала ее, чтобы в очередной раз напомнить, что она так может, неважно, который час и где Тонкс. Все маленькие попытки бунтовать, опаздывать и делать все по-своему не меняли факта, что девушка всегда ответит на зов метки, ответит на зов Беллатрисы, на зов Темного Лорда. Трансрессировала Тонкс, когда первые лучи восходящего солнца упали на скалистые берега Девона. Она и сама не до конца осознавала, куда направляется, пока не оказалась перед замаскированным коттеджем, сильные защитные чары которого беспрепятственно пропустили ее на крыльцо. Метаморфиня замешкалась лишь на секунду, прежде чем тихо постучать. — Я дал тебе ключ, это значит, что ты можешь просто входить, — проворчал разбуженный хозяин дома, открывая дверь, но увидев выражение ее лицо, он отступил, пропуская ее внутрь, и уже мягче добавил. — Пойдем на кухню, я налью тебе чего-нибудь выпить. Тонкс сидела на неудобном скрипучем стуле, пока он взмахом палочки наполнял их чашки почти прозрачным кипятком с запахом мелиссы и мяты. Она не могла оторвать глаза от его левого предплечья, скрытого рукавом пижамы. Даже через ткань она словно видела метку на его руке, точно такую же, как и ее собственная. Знак того, что они были помечены сродни оклейменному скоту. Не многие понимали, каково это. Но он понимал. И оттого, что он был сейчас рядом, ей стало чуточку легче.***
Как только Бэкс открыла глаза этим утром, чувство беспокойства засело глубоко внутри нее, из-за этого все ее действия были либо слишком медлительными, либо слишком поспешными. Она знала, что своим поведение не должна вызывать никаких подозрений, но глаза то и дело задерживались на черной свече, поставленной на один из подоконников. — Пошевеливайся, девчонка, — взревел Коффин, когда она в очередной раз глупо замерла на середине зала с коробкой нового товара в руках. Входная дверь лавки со скрипом открылась, и Бэкс с опаской подняла голову, чтобы рассмотреть вошедшего человека. Поняв, что это не блондинка и не мужчина, посетивший их три дня назад, она украдкой выдохнула, чувствуя облегчение. Так прошло практически все утро. Она все время находила себе работу в зале, наблюдала и подслушивала, иногда сама обслуживала клиентов. Старые часы пробили полдень, и Коффин по обыкновению сказал ей, что она может идти обедать, перед тем как отправится разносить заказы. Стоило ей взволновано подумать о том, какую причину найти, чтобы никуда не идти, как дверь вновь скрипнула. На этот раз в лавку зашла угловатая, худощавая фигура. Сначала Бэкс подумала, что это один из подростков-сквибов, иногда заглядывающих к ним в поисках милостыни и работы. Но потом фигура скинула капюшон своей серой мантии и ее черные, густые волосы рассыпались на тонкие плечи. Перед ними предстала молодая женщина с золотистыми глазами и кожей как блестящая карамель. Было трудно сказать, сколько ей лет. Можно было дать как двадцать пять, так и тридцать пять. Бэкс уже и думать забыла об обеде, завороженная необычной гостьей. Незнакомка скользнула к полкам, с минуту без особого энтузиазма разглядывала товар, а потом аподошла к Кофину. — Я смотрю, старик, у тебя много чего нового появилось, — сказала она, беря тонкими пальчиками сушеные кости чешуерога, лежавшие в коробке на прилавке. Этот комментарий немного удивил Бэкс, ведь она совершенно точно не видела эту женщину у них раньше. Старик тоже настороженно глядел на стоящую перед ним особу. Словно ждал от нее какого-то условного знака. — Три дня прошло, Коффин. Время вышло, — спокойно, но властно произнесла гостья, и по телу Бэкс прошла дрожь. — Я здесь, чтобы забрать чернила, не заставляй меня ждать еще дольше. Старик тоже содрогнулся, услышав эти слова, но остался стоять на неподвижно. Бэкс не понимала, чего он ждет. Ее ладони вспотели, а стук сердца отдавался аж в ушах. Гостья недовольно фыркнула и огляделась, удостоверившись, что кроме нее клиентов нет. Она подняла руку, и, закатив рукав мантии, быстро показала свое левое предплечье Коффину. Со своего места Бэкс не удалось рассмотреть, что там было. Но это определенно было то, чего старик ждал. Он побледнел и кивнул. — Чернила, быстро, — прошипела черноволосая волшебница. Бэкс, наблюдавшая за всем этим затаив дыхание, только сейчас вспомнила, что у нее была миссия. К счастью, она находилась как раз возле нужного подоконника, собрав волю в кулак, она направила палочку на свечу, прошептала заклинание, и на конце фитилька вспыхнуло желтое пламя. — Отвратное местечко, — услышала она прямо позади себя. Сердце ухнуло куда-то вниз, горло сдавил спазм, но она все-таки нашла в себе силы развернуться и кивнуть. Гостья стояла в нескольких шагах от нее. Худая и низкая, но она источала уверенность и даже опасность. — Такой прелестной девушке стоит найти работу получше, — заметила она и улыбнулась. Не будь Бэкс так сильно напугана, она бы назвала эту улыбку прелестной. — Что-то, что позволяло бы больше времени проводить на солнце, а не быть постоянно заточенной в этой дыре. — Вот, пузырек, — пролепетал выходящий из кладовой Коффин, сжимая в руках небольшую коробку. Гостья наконец отвернулась, и Бэкс почувствовала неописуемое облегчение, когда ее золотистые глаза перестали смотреть на нее. Черноволосая подошла к прилавку, открыла коробку и внимательно оглядела содержимое на предмет повреждений. — Тебе же лучше, старик, чтобы это были те самые чернила, — бросила она, захлопывая крышку и кладя на прилавок внушительный мешочек монет. Проходя мимо Бэкс, она кивнула, еще раз улыбнувшись, а затем покинула лавку.