***
Заход на прыжок был не таким уж хорошим, как Жене изначально могло показаться, поэтому, выдержав два твёрдых оборота, на третьем она выбилась из круга и полетела вниз, сталкиваясь с ледяной, но уже такой привычной поверхностью. Лутц предательски не получался, именно его с самого детства так невзлюбила девушка. Изначально он технически был поставлен неверно, и теперь она страдает из раза в раз, прыгая не с того ребра. Женя лежала с закрытыми глазами и с силой сжимала мокрые и покрасневшие ладони, оставляя отпечаток ногтей на шершавой коже. Так почему-то злиться на себя было легче. Третий заход на прыжок, и снова падение. Не таких здесь ждали. Она резко распахивает ресницы, четко вбив в голову, что, если сейчас не прыгнет, на неделю останется без завтраков, обедов и ужинов, как неожиданно сталкивается со взглядом незнакомых глаз, смотрящих сверху. Над ней стояла женщина, чьи золотистые кудри красиво спадали на грубую ткань горнолыжной куртки. Волосы настолько сильно вились, что, если бы их выпрямили, они стали бы в два раза длиннее и, возможно, доставали до лопаток. Линии рук и длинные пальцы придавали хрупкости и женственности, несмотря на всю ту же чёртову куртку, а уставшие карие глаза, кажется, умели смотреть через лёд. Прежде Женя не видела таких женщин. В детском доме все были сутулые, в старых выхолощенных костюмах, от которых смердело древностью и потом, с безвкусным макияжем и в дубовых телесных гольфах, а ещё недалекие и тупые. Девушка ни разу за свои шестнадцать лет не могла сказать, что ей кто-нибудь приглянулся хотя бы внешне, все вызывали отвращение и мерзость. Мужчины, женщины, дети, старики — все. Она считала их уродами: моральными и физическими. Женщина же напротив сейчас казалась белым пятном на грязной бумаге. Блондинка была очень высокой и невероятно красивой, и Жене казалось, что дотронуться до неё практически невозможно, только если ты имеешь такие руки, как у неё: длинные с тонкими запястьями и массивными кольцами на пальцах. Если только имеешь такие же аристократично чистые. Своими она бы не смогла. Не достала. — Зачем с такого сложного захода делаешь? Видишь же, что не получается. Давай сейчас просто по прямой, — сказала женщина и в ту же секунду отъехала от Медведевой, смотря уже в сторону Ани. Это было настолько неожиданно, что девушке в один момент показалось, будто сейчас обратились вообще не к ней, как вдруг: — А с ребром надо что-то делать, полонез у коровы лучше получается, чем у тебя лутц, — Женя чертыхнулась про себя, вставая со льда и отряхивая белые колени. Злость в девушке начала понемногу подниматься. Но все-таки послушав совет женщины, она зашла на прыжок без всякой изобретательности, и каково было удивление Жени, когда она приземлила его чисто. Но, метнув довольный взгляд в противоположную сторону катка, девушка столкнулась с глазами, которые не отражали ровным счетом ничего. Если только презрение вперемешку с равнодушием. И в один момент Медведева прекрасно все поняла: сегодня среди всех она была худшей. Девушка внимательным взглядом оглядела каток: Алина, скромная девочка из Удмуртии, медленно, но верно берётся за сложнейший каскад лутц-риттбергер, Аня оттачивает все тройные, которые раз за разом получаются все лучше и лучше, нечего говорить о Липницкой с её растяжкой и вращениями, именно на неё женщина смотрит почти всю тренировку, и Женя понимает, почему. Она хочет так же. Нет, она хочет лучше. Хочет, чтобы на её имени у всех замирало дыхание, чтобы над её головой развевался флаг, чтобы звезды разложили пасьянс на её победу на Олимпийских играх, чтобы на неё с восхищением смотрели карие глаза. А она едва прыгает лутц с элементарного захода. Сжав с силой кулаки и прорычав что-то бессвязное, Медведева сорвалась с места и через весь каток начала набирать скорость, готовясь сделать прыжок. Она увидела, как вздрогнула Аня, явно не ожидавшая такого порыва девушки, как бросила безразличный взгляд Юля и как дрогнули ресницы женщины, которая в это время держала Липницкую за плечо и показывала дорожку шагов. Заход, толчок, поворот, второй, третий, слишком низко, недокрут, падение. — Сука, — Медведева со всей силы ударила кулаками об лёд, желая провалиться под него и замерзнуть насмерть, чтобы больше никогда не видеть этого позора. Девушку тошнило от самой себя. К ней тут же подъехала Щербакова, взволнованно оглядывая подругу. — Жень, ты в порядке? — она протянула Медведевой руку. — В порядке, — «выплюнула» девушка, быстро встав со льда и проигнорировав жест Ани. Она небрежно отряхнула от снега уже и так мокрые лосины, не обращая внимания на острую боль в левой ноге. — Достаточно! — раздражённый голос женщины раздался над катком, — тренировка окончена! В один момент девушке показалось, что звук эхом разлетелся по всем углам Хрустального и оглушил каждого, кто сейчас находился на льду, но, оглянувшись, Женя увидела, как все спокойно направились в сторону бортика. По их лицам было видно, что они довольны сегодняшней работой, чего нельзя было сказать о девушке. К шестнадцати годам у Медведевой закончились люди, которые могли бы её расстроить, поэтому всю злость она выливала на саму себя. И если же в обычной жизни Женя была убеждена в правильности своих поступков, то в фигурном катании выбить её из колеи было проще простого. Умеющая себя держать под абсолютным контролем, на льду девушка становилась мишенью для собственной критики и недовольств. Она прекрасно знала, что недотягивает до того уровня, который был нужен, в первую очередь, ей самой, поэтому всегда выжимала из себя максимум. И сейчас, когда его необходимо показать, она падает. В раздевалке Женя заняла себе шкафчик, находящийся в самом конце комнаты. Лампочка, которая находилась прям над ним, перегорела, тем самым создавая небольшой полумрак, что и привлекло внимание девушки. Аня заняла соседний, но вокруг неё было уже куда больше света. — Кто эта женщина? Блондинка, — спросила Женя, тщательно протирая свои старые коньки. Новые выдадут только завтра. — Ты про Этери Георгиевну что ли? — Аня удивлённо вскинула брови и уставилась на Медведеву, — неужели Даниил Маркович тебе про неё ничего не рассказывал? Женя закатила глаза. — Только то, что она Снежная Королева, — девушка быстро стянула с себя тренировочную майку и начала натягивать толстовку, — но, как по мне, она обыкновенная высокомерная стерва, хоть и красивая, — Женя пожала плечами. — Почему ты так решила? — Щербакова, в отличие от Медведевой, собиралась очень медленно, аккуратно складывая коньки в тренировочную сумку, когда та уже стояла полностью переодетая. — Потому что такие, как она, не бывают милашками, иначе бы она не была той, кем является. Вспомни конкурс на своё место, а лучше — на моё, — Медведева взяла рюкзак и направилась к выходу из раздевалки, — буду ждать тебя в холле. Через минут пятнадцать на первом этаже Хрустального выстроилась вся новоиспеченная команда. Ещё перед началом тренировки Даниил Маркович сказал, что по окончании каждому из них тренерский состав вручит блокнот, где будут прописываться замечания, а также общая составляющая их подготовки. По всем было видно, что они волновались. Женя тоже, но упорно скрывала это. Вскоре вышли и сами тренеры, которых в первый раз за это время видели втроём, в полном составе. Глейхенгауз держал в руках те самые блокноты, Сергей Викторович глупо улыбался, рассматривая получше новую команду, а Этери Георгиевна стояла чуть поодаль и что-то печатала в своём телефоне, то и дело хмурясь. Даниил Маркович раздал каждому его блокнот и встал обратно, начиная с Дудаковым что-то обсуждать. Женя повертела штуку в руках. Блокнот был розового цвета, который она ненавидела с самого детства, да и ещё украшен нелепыми цветочными узорами. Но все это было не таким ужасным по сравнению с тем, что ждало её дальше. Открыв его, Медведева увидела одно единственное слово, написанное размашистым почерком почти на всю строчку: «Слабо». С обеих сторон она слышала вздохи облегчения, радостные охи и даже визги. Кто-то прыгал, кто-то фотографировал родителям, и даже вечно безэмоциональная Юля улыбнулась одним уголком губ, пристально смотря на первую страницу. — Женя, что у тебя? — Щербакова подошла к подруге, прижимая блокнот к груди, — мне Этери Георгиевна написала, что флип — это моё оружие, — Нюта счастливо улыбнулась. — Дерьмо, — Медведева захлопнула блокнот и потянулась, чтобы убрать его в рюкзак. — Уже насмотрелись на собственные результаты? — голос Этери Георгиевны, как и тогда, раздался неожиданно, заставляя девушку поморщиться. Подняв глаза, Женя поймала её взгляд. Женщина смотрела, как показалось Медведевой, надменно и одновременно хитро, улыбаясь одним уголком губ, словно намекая, что ты пустое место. — Я хочу, чтобы вы понимали, что шутки кончились, — она повела взгляд по всем присутствующим, — мы никого не будем заставлять и убеждать в том, что здесь нужно работать и не жалеть себя. Так что, если здесь есть такие, у вас последний шанс сделать шаг назад, — блондинка сложила руки на груди. Сейчас даже Даниил Маркович и Сергей Викторович вели себя так же тихо, как и юные фигуристки. Этери Георгиевна кивнула. — Хорошо. Тогда на сегодня вы можете быть свободны. Завтра тренировка в девять, прошу без опозданий, — женщина бросила последний взгляд на кучку подростков и, развернувшись, направилась в свой кабинет.***
Только Женя с Аней дошли до комнаты, как в их дверь постучали. На пороге стояли Алина с Полиной и хитро улыбались. — Девчонки, надеюсь, вы не собираетесь спать, — Загитова зашла в комнату, падая на кровать Щербаковой, — потому что у нас есть шикарное предложение, — девушка хитро улыбнулась. — И какое же? — Аня с подозрением посмотрела на лежащую рядом Алину. — Почему бы не отметить наш первый день бутылочкой вина? Полинка в шмотках привезла с собой. Грузинское. Сладкое, — слащаво протянула девушка, широко улыбаясь. Женя была уверена, что это плохая идея, но все произошло слишком быстро, прежде, чем она успела об этом хорошо подумать.