«Кто что стоит»
Несмотря на то, что Жене идея выпить алкоголь в позднее время, тем самым нарушив несколько правил, изначально совсем не понравилась, на деле все оказалось не так страшно, как могло быть. Девушки погасили свет и старались вести себя предельно тихо, чтобы никого не разбудить и не вызвать лишних вопросов.
Женя сидела на своей кровати, облокотившись о стену. На её коленях вальяжно разместилась Загитова, которая сегодня отчего-то была в особенно приподнятом настроении, поэтому болтала больше и дольше всех. Аня с Полиной сидели на соседней кровати, сложившись в позу лотоса, и отчаянно старались вклиниться в монолог Алины. Они обсуждали все подряд, каждая рассказывала о своей жизни, о спорте, о любимых элементах и о том, что интересовало помимо фигурного катания.
Бутылка вина ходила по кругу, и если же девочки делали по одному быстрому глотку, тут же передавая следующей, то Женя отпивала много, словно её одолевала жажда.
На самом деле, организм Медведевой действительно требовал небольшого отдыха. Как бы она ни храбрилась, ей все равно не удавалось до конца выдерживать щит безразличия. Если с виду и могло показаться, что Женя сильный человек, который никогда не даст себя в обиду, то внутри девушка чувствовала упадок сил и раздирающее одиночество.
Сейчас же красное сладкое, темнота в комнате и шепчущий какие-то истории ещё совсем детский голос Загитовой вырывали Медведеву из неприятных мыслей и даже немного успокаивали.
— Жень, — к девушке обратилась Полина, — можно вопрос? — Цурская неуверенно почесала висок, смотря куда-то вниз.
— Задавай, — Медведева пожала плечами.
— Это правда, что ты… ну… — она замялась, — из детского дома? — в комнате повисло гробовое молчание. Даже Алина, которая до этого болтала без умолку, кажется, перестала дышать.
— Правда, — Женя усмехнулась, нисколько не удивившись такому вопросу.
Это нормально. Всем людям, далеким от «системы», очень интересно, что же это такое — жизнь в детском доме. Ты рассказываешь, а они все время охают и ахают, прикрывают рот руками и постоянно жалеют, но ты не понимаешь этого. Жалеть можно только тогда, когда ты что-то теряешь, когда с высоты падаешь в самый низ. Медведева же никогда не видела другой жизни, она с самого начала находилась в этом «низу», поэтому жалеть её было не за что.
— Ого, — выдохнула Загитова, смотря вверх на Женю, — и как там?
— Нормально, — она пожала плечами, — жить можно. Правда никогда не хватает личного пространства, а ещё воспиталки подбешивают, а так сойдёт. Лучше, чем думают многие, но хуже, чем думают некоторые, — девушка улыбнулась уголками губ, смотря на растерянные лица напротив, — и вообще, мне кажется, что пора ложиться спать, пока вино окончательно не дало в голову Загитовой и она не разболталась ещё больше, — Алина, лежащая на её коленях, тут же подскочила, обиженно показывая язык и слегка пихая Женю в бок.
— Да, ты права, — Полина поднялась с кровати, расправляя свои спальные штаны, — спасибо, что не отказали нам в такой странной просьбе. Рады были пообщаться. До завтра. Смотрите не опаздывайте, а то Этери Георгиевна этого терпеть не может, — девушки мило улыбнулись и, помахав на прощание, вышли из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.
Щербакова вела себя как никогда тихо, упорно избегала взгляда Жени, стараясь сохранять молчание, царившее между ними.
— Прекращай. Я не злюсь, что ты рассказала Полине, — сказала девушка, первая начиная разговор.
Ей не нравилось, что теперь об этом кто-то знал, но смысла ссориться с Щербаковой она не видела.
Медведева устало потёрла глаза.
Слишком много всего для одного дня.
— Жень, я… — Аня не могла подобрать нужных слов, чувствуя нарастающую вину и стыд.
— Просто в следующий раз никому не говори об этом, хорошо? — она встала с кровати и надела тапочки, — пойду умоюсь, а то голова что-то разболелась. Наверное, от вина, — девушка вышла из комнаты, оставляя Щербакову один на один со своими мыслями.
Предельно тихо добравшись до туалета, Женя медленно закрыла за собой дверь, чтобы та случайно не заскрипела. Развернувшись к раковинам, Медведева чуть ли не подпрыгнула от неожиданности, увидев перед собой непонятно откуда появившуюся Липницкую.
Та стояла возле туалетного столика, вытирая руки махровым зелёным полотенцем.
Глубоко вдохнув, чтобы унять учащенное сердцебиение после неожиданной встречи с девушкой, Женя прошла к раковине, включая прохладную воду.
Умыв лицо, она не спешила воспользоваться полотенцем, наблюдая в зеркале, как небольшие капельки стекают с подбородка на кафель.
На часах было два часа ночи, и Медведва решительно не понимала, что здесь забыла Липницкая, но выглядела она так же отстранённо, как и всегда, поэтому понять, что у девушки произошло Женя была не в силах. Да её и не особо это заботило.
— От тебя разит за километр, — стоящая рядом Юля поморщилась, показывая тем самым всю ту неприязнь, которую она сейчас испытывала по отношению к Медведевой.
Женя округлила глаза, смотря на девушку через зеркало.
— Если ты так будешь отмечать каждый свой флутц, боюсь, в скором времени тренерскому штабу придётся вызывать медицинскую службу, чтобы те увезли тебя в специализированное учреждение, — девушка усмехнулась, складывая руки на груди.
Медведева резко развернулась лицом к девушке, тут же сталкиваясь с её презрительным взглядом.
— Мне кажется, это не твоё собачье дело, — процедила она сквозь зубы, крепче удерживаясь пальцами за туалетную тумбу.
Непроизвольно в голову пришли мысли о том, что в детском доме ей бы не удалось выжить и недели. Там не любят зазнаек, сующих свой нос, куда не просят. Их выживают сразу же, без права на ошибку.
— Как знаешь, но Этери Георгиевне вряд ли понравится, что какие-то новички будут позорить имя её школы, — махнув головой, она вышла из туалета, громко хлопнув за собой дверью.
Медведева зажмурила глаза, надеясь, что этот хлопок никого не сумел разбудить.
Ей, ровным счетом, было плевать на Юлю и уж тем более на то, что она подумает, но перспектива окончательно ударить в грязь лицом перед главным тренером, который может запросто вышвырнуть её за любой проступок, девушку не радовала. Скорее всего, Липницкую ничего не удержит от того, чтобы разболтать все Этери Георгиевне, но идти и умолять о том, чтобы та ей ничего не рассказывала, Женя не намерена. Уж лучше позор перед всеми, чем унижение перед собой. Она явно не из тех, кого подвешивают за ниточки разными способами, а потом дергают им в угоду.
Если бы Медведевой сказали плясать под чью-то дудку, она бы непременно разломала её на мелкие кусочки.
Быстрыми движениями Женя вытерла лицо, смотря на себя в зеркало. Сон, который подступил к ней ещё во время разговора с девчонками, куда-то улетучился, а на его смену пришли злость и раздражение. Она была уверена, что история на этом не закончится, но как-то анализировать данную ситуацию и предпринимать какие-то меры сейчас у Медведевой не было никаких сил.
Бросив уставший взгляд на себя в зеркало, она погасила свет, бесшумно покидая помещение.
Вернувшись в комнату, девушка обнаружила уже спящую Щербакову. Она мило прижимала к себе плюшевого медведя, что невольно вызывало улыбку. Женя, желая как можно быстрее последовать её примеру и оказаться в царстве Морфея, скинула с себя одежду, ныряя под одеяло.
Она ненавидела пижамы и при возможности спала без одежды. Конечно, эта привычка обходила стороной её жизнь в детском доме, так как там постельное белье было невероятно жутким: выхолощенные простыни, накрахмаленные пододеяльники и жесткие наволочки на подушках, которые все время кололись из-за выбившихся птичьих перьев. Так Женя себя чувствовала куда ужаснее, поэтому из двух зол она выбирала меньшее, вынуждая себя надевать потрёпанную цветастую пижаму, доставшуюся ей от кого-то из старшей группы.
Здесь постель была лучше. Большая синтепоновая подушка и хлопковая простынь. Не под стать нежной девичьей коже, но гораздо лучше того, что было.
Как только голова касается подушки, девушка погружается в сон, оставляя все мысли и переживания на потом.
***
— Медведева, подъем! — Аня уже пятнадцать минут бьется в тщетных попытках разбудить соседку.
Вчера она уснула, не дождавшись её, поэтому черт знает эту Медведеву, во сколько она вообще легла спать.
— Давай же, не хватало ещё опоздать! Тренеры нас убьют! — ворчит Щербакова, треся за плечи сонную девушку. В отличие от неё, Аня уже была полностью готова.
— Кроме
мисс Моя-пластика-дороже-чем-твоя-жизнь нам никто и слова не скажет. Глейхенгауз и Дудаков слишком милые для этого, — Женя зевнула, смотря на презрительное лицо Ани, — все-все, встаю, только не смотри так на меня, — та закатила глаза.
— У тебя есть десять минут. Я буду внизу, — сказала Щербакова. Взяв свой рюкзак, она вышла из комнаты.
От вчерашнего дня Жене досталась сухость во рту и головная боль, которая едва ли была вызвана красным вином. Скорее, дело было в небольшом количестве сна, но раскисать девушка не собиралась. Встав с кровати, она направилась в душ, желая смыть с себя последствия прошедших суток.
Наспех соорудив хвост, Медведева схватила свою спортивную сумку и вылетела из комнаты, предвидя скорый гнев Щербаковой. Бросив взгляд на часы, Женя убедилась в том, что у них ещё должно остаться время на то, чтобы надеть коньки. Черт, коньки!
***
— Медведва, черт бы тебя побрал! — Аня замахивается на девушку и, несильно ударив её по руке, срывается с места, и они уже вдвоём бегут в сторону катка, — Даниил Маркович просил нас прийти пораньше, чтобы забрать новую пару коньков. Что же теперь будет… — Женя не понимает, сейчас голос Щербаковой дрожит то ли от бега, то ли от страха.
— Хватит ныть, не убьют же нас за пятиминутное опоздание, — девушка не поддавалась панике, потому что была уверена, что ничего плохого не случится.
Как и предполагалось, они вбежали уже в пустую мастерскую, хватая две пары своих одиноко стоящих коньков. По словам низкорослого лысоватого мужичка, группа во главе с Глейхенгаузом ушла буквально пару минут назад. Эти слова заметно облегчили общее состояние Ани, прекращая дрожь в коленках, которая уже успела надоесть Медведевой.
Приблизившись к раздевалке, они услышали множество женских голосов, принадлежащих девочкам из их команды. Женя готова поклясться, что среди них она даже смогла узнать Загитову. Вчерашнего дня Медведевой хватило, чтобы теперь безошибочно находить её в любом людном месте.
— Я же тебе говорила, что ничего страшного не произойдёт, — они направились к своим шкафчикам, сталкиваясь со взглядами других девушек, которые тут же теряли к ним интерес и продолжали беседу.
Только взгляд зелёных глаз держался за затылок Медведевой, заставляя чувствовать дискомфорт. Она знала, кто смотрит, и не собиралась отвечать на её бессмысленные провокации.
Женя не стоит таких дешевых игр.
Неожиданно железная дверь распахивается, и в раздевалку заходит Этери Георгиевна. Гул тут же затихает, девушки с неприкрытым интересом и страхом смотрят на главного тренера в ожидании, что же она скажет. Про себя Женя десять раз представила сюжет того, что было бы, приди они на две минуты позже.
— Вы получили новые коньки, — приветствие для таких женщина, как она, видимо, было непозволительной роскошью, — поэтому на льду проведёте сегодня всего пару часов, в остальное время офп.
Тутберидзе относилась к той категории людей, которым не нужно было ничего говорить, чтобы их уважали.
Или боялись.
Об её авторитете кричало буквально все: идеально прямая осанка, длинная аристократичная шея, мимика, находящаяся под абсолютным контролем своей владелицы, и взгляд, тяжелый настолько, что, казалось, он может проломить лёд и потопить под ним фигуристку, если женщине что-то не понравится.
Она та, кто прекрасно знает себе цену.
Женя ощутила вздох облегчения, когда за Этери Георгиевной закрылась дверь. Щербакова, до этого напряженная, как струнка, расслабилась, опуская худые плечи.
— Не хотела бы я оказаться причиной её гнева, — Загитова ёжится, натягивая на ноги коньки.
Слова Алины так и остались без ответа, но про себя каждый согласился с тем, что безопаснее танцевать с медведем, чем злить Тутберидзе.
Новая обувь нещадно давила, вынуждая делать каждое движение через боль. Девушка чувствовала, как появляются новые мозоли, но она понимала необходимость как можно скорее раскатать коньки.
После офп болело все тело, но это была приятная боль. Жене нравилось чувствовать свои мышцы, тем более, что она достаточно быстро восстанавливается. Сегодня на льду они всего три часа, которые скоро подойдут к концу. После они с Аней договорились выпить чай в буфете на первом этаже.
Настроение девушки поднималось, она начинала чувствовать себя комфортно в Хрустальном, словно все вставало на свои места.
Этери Георгиевна в основном все своё время проводила с Липницкой, обсуждая программы, которые им предстоит поставить для нового сезона.
Сергей Викторович старался подъезжать к каждому, давая советы по технике.
Даниил Маркович всю тренировку сидел за бортиком, не выходя на лёд. Судя по тому, как сосредоточенно он смотрел в монитор ноутбука, становилось ясно, что, вероятнее всего, он подбирает музыку для все тех же новых программ.
Иногда Глейхенгауз отвлекался, и они с Женей обменивались дружелюбными улыбками.
Время пролетело достаточно быстро, и девушка не заметила, как тренировка подошла к концу.
Переодевшись, она направилась к выходу из раздевалки, сказав Щербаковой, что будет ждать её в холле.
Быстро спускаясь по лестнице, Женя даже не заметила на своём пути Тутберидзе, пока та не схватила её за рукав кофты. От неожиданности девушка вздрогнула, резко отдёргивая руку и тут же сталкиваясь с холодными карими глазами и уже такой привычной ухмылкой.
Женщина отводит её в сторону, прежде чем начинает говорить.
— Ты — ужасная, — это звучит настолько спокойно, что до Жени не сразу доходит смысл только что сказанных слов.
Она медлит пару секунд, пока ответ не вырывается сам собой.
— Вы не первая, кто это говорит, — в голове всплывают все разы, когда преподаватели Медведевой жаловались на её невыносимость.
— Я ещё никогда не видела настолько неопрятную девушку, — Тутберидзе проясняет свои слова, но от этого не становится лучше.
— Я проспала. Не было времени нормально собраться, — Женя пожимает плечами, вспоминая свой действительно не лучший вид, который она лицезрела пару минут назад в раздевалке.
— Мне плевать, чего у тебя там не было. Но я не потерплю в своей команде фигуристку с таким ужасным лутцом и внешним видом. Сделай одолжение, исправь хотя бы второе, — женщина бросила на Женю взгляд, полный презрения, и, как ни в чем не бывало, направилась вверх по лестнице, оставляя за собой полностью оцепеневшую девушку.
Держась за перила и медленно шагая по ступенькам, Медведева прокручивала в голове снова и снова только что произошедший разговор, пока не поняла одну очень странную вещь.
По каким-то непонятным причинам Липницкая не торопилась рассказывать главному тренеру о её ночных занятиях.
Девушка понимала, что на этом история не кончится, но сейчас она была благодарна Юле.
В противном случае, с сегодняшнего дня Медведева была бы, скорее всего, исключена.
