Количество и качество

Накопленная ошибка Этери, как ошпаренная кипятком, вылетела из здания Хрустального, жадно хватая свежий влажный воздух ртом, чувствуя, что ещё чуть-чуть, и она бы просто упала без сознания прямо на пороге ледового дворца. Женщине казалось, что весь путь от катка до выхода она действительно не дышала, просто забыв, как это делается. Все тело гудело, а в висках пульсировало так сильно, что она слышала только стук собственного сердца, которое, как ей казалось, пару раз пропустило удары. Кислород сейчас реанимировал, заново пытаясь запустить тело Этери. Но женщина никак не могла собраться, напоминая самой себе сломанный автомобиль, который отчаянно пытаются завести, но он лишь кряхтит и снова тухнет. Получувствительными руками Этери достаёт пачку сигарет из внутреннего кармана сумки и, выудив одну, закуривает, глубоко вдыхая дым, который тут же начинает действовать. Прокат Медведевой все ещё стоял перед глазами. Её плавные движения рук, невероятная грация и эти непонятно откуда взявшиеся узоры на льду, ведь казалось, что девушка словно парит над катком. И взгляд. Который женщина не могла сравнить ни с чем, что видела прежде. В глазах девочки было слишком много её самой, слишком много личного, того, что не знает ни один человек на этой планете, кроме самой Этери. Но девочка на льду словно читала её, как книгу, — спокойным и ровным голосом. Так читают, когда уже знают содержание наперёд, когда не боятся удивиться или испугаться. И Женя её читала: бегло и уверенно, переворачивая страницу за страницей, крепко держа за переплёт и не давая ни единого шанса это прекратить. Она держала книгу её жизни на свету, видя полупрозрачные страницы ветхой желтой бумаги, и считывала все до единого слова, не оставляя шанса даже тому, что было написано между строк. Самой Этери Для самой Этери И женщина решительно не знала, что с этим делать. То мнение, которое уже давно четко сформировалось у Этери в голове, и то решение, которое она приняла по отношению к девочке, оставалось безапелляционным ровно до этого момента. Медведева должна была вылететь из её группы с таким же успехом, с каким она падала со своего чертового лутца, и в этом женщина была уверена настолько точно, что в её голове не складывался ни один вариант того, как это возможно избежать. Но, как говорится, раз в год и палка стреляет. Только в этот раз выстрелили прямо в Этери. Мысли роились в голове, словно улей пчёл. Они жалили и резали крыльями, заставляя женщину морщиться. Все снова шло не по плану, и Этери вновь злилась. Ей нужно было срочно отвлечься. Заглушить эмоции другими чувствами, которые будут не столь сильными, как эти, но зато их будет больше. Она всегда брала количеством, потому что по итогу оно превращалось в качество. И сейчас Этери нуждалась в этом превращении как никогда сильно. Глубоко вздохнув, женщина выбросила докуренную сигарету в стоящую рядом железную мусорку и двинулась по направлению к недалеко находившемуся дому, желая закрыть свои вылезшие наружу чувства и мысли о Медведевой другими эмоциями.

***

— Ты не предупредила, что зайдёшь, — сонный молодой человек стоял в дверном проеме, щурясь от яркого света на лестничной площадке, — я мог быть на смене, — он выглядел помято и растерянно. — Но ты не на смене, — на автомате в своём привычном тоне ответила Этери. Парень слегка нахмурился, тут же уловив настроение женщины. Обычно в таком состоянии она не шла на контакт, поэтому её приход становился вдвойне неожиданным. — Извини. Дурацкий день, — Этери тяжело выдохнула, — я надеялась, что ты будешь дома. Разрешишь войти? Денис понимающе кивнул, стараясь опустить достаточно грубое начало их разговора. Скорее всего, причиной всему была непрекращающаяся работа. Женщина, стоящая на пороге, сейчас действительно выглядела очень устало и измождённо. Немного отойдя с порога, парень пустил Этери в квартиру, плотно закрывая за ней дверь. — Вина? Или чего-то покрепче? — они прошли в глубь квартиры, — извини за беспорядок, не ждал гостей, — он стал быстро убирать расставленные по всему дому кружки, не дожидаясь, пока женщина начнёт возмущаться. Она ненавидела грязь, но именно сегодня ей было на это абсолютно все равно. Это она нагрянула без предупреждения. Парень не должен извиняться за беспорядок в доме, когда к нему приходит взрослая женщина, чтобы попытаться убрать свой беспорядок в голове. — Пока шла к тебе, была уверена, что напьюсь, но сейчас нет сил даже на это. Поэтому можно, пожалуйста, только чай, — Этери села на кресло, вытягивая ноги и в первый раз за этот день спокойно выдыхая. Она даже не была уверена, что дождётся, пока заварится чай, настолько внезапно на неё обрушилась усталость, которую женщина так упорно игнорировала все эти дни. — Тебе не кажется, что ты слишком много работаешь? — послышался голос парня из кухни. Женщина закатила глаза. — Давай только ещё тебе я буду объяснять, что такое Олимпиада, и как это важно, — на выдохе произнесла Этери, прикрывая лицо руками. На это молодой человек ничего не ответил, понимая, что сейчас тему работы вообще лучше не затрагивать. Прелесть их отношений как раз и заключалась в том, что в них не было напряжения и лишних вопросов. Они получали отдых, моральный и физический, и это было главным условием их времяпрепровождения. Через пару минут Денис вернулся в комнату с подносом чая и разными к нему сладостями. Он понимал, что скорее всего, женщина не ужинала, не обедала и, возможно, даже не завтракала, перебиваясь в перерывах чашкой кофе и какой-нибудь шоколадкой. И сейчас от полноценного приема пищи она бы точно отказалась, поэтому лимонное печенье было единственной надеждой спаси Этери от голодной смерти. Ночное чаепитие оказалось тем, в чем так нуждалась женщина. В этой обстановке она чувствовала себя очень спокойно и комфортно, даже больше, чем если бы она сейчас была одна у себя дома. Денис был умным и рассудительным молодым человеком, с которым было не только приятно спать, но и разговаривать на всякие темы. Он мог поддержать любой разговор, дать совет, успокоить, но самое главное — он умел понимать женщину, не заставляя её специально из себя вытаскивать то, что она не хочет. Этери это ценила больше всего и поэтому не боялась расслабиться. Сказать, что она ему доверяла? — Нет. Но она определенно чувствовала себя в безопасности. Ночное чаепитие и разговоры о разных мелочах плавно стали перетекать в то, чем они вдвоём обычно занимаются, когда удаётся встретиться. Парень придвинулся ближе к женщине, проводя горячей большой рукой по ее колену и выше, останавливаясь на застежке джинсов. Он хотел её всегда. Одно наличие женщины рядом будоражило и возбуждало, несмотря на то, что в его жизни было достаточно девушек, которые были согласны на любые прихоти молодого человека. Но ни одна из них не была и на долю похожа на ту, что сейчас лежала рядом. Она действительно была тренером. Во всем. И это подкупало как никогда. — Денис, я устала, — Этери вяло положила свою руку на его, слегка отодвигая её в сторону, — боюсь, что просто усну, — женщина едва заметно улыбнулась. — Я настолько тебя не возбуждаю? — парень усмехнулся, уже самостоятельно убрав ладонь, и немного отсел назад. Он прекрасно понимал, что женщину невозможно заставить что-то сделать, если она этого не хочет. Можно до бесконечности доказывать себе, что ты имеешь определённое влияние на человека, но в любом случае последнее слово всегда останется за ней. Эта была ещё одна непреложная истина в их отношениях. — Ты же знаешь, что это не так, да и вообще я…- — не успела она договорить, как её телефон неожиданно завибрировал, — это ещё что такое? — — Этери нахмурилась, смотря на высветившийся на экране номер охранника общежития, в котором жили спортсменки, — слушаю. Её голос в миг изменился в интонации, становясь жестким и суровым, из-за чего казался чуть ниже, чем был на самом деле. — Этери Георгиевна, доброй ночи, извините за беспокойство… — начал было мужчина на том конце телефона. — Можно ближе к делу? Звонок в два часа ночи явно должен содержать более информативный характер, — перебила его женщина, хмурясь ещё сильнее. — Две ваши спортсменки выбрались ночью из общежития через окно, — быстро протараторил тот. Этери была готова проклясть этот чертов день. — Кто? — ледяным голос спросила Тутберидзе. — Липницкая и Медведева. — Блять, — женщина прикрыла глаза, нервно выдыхая воздух через нос, чувствуя, как к горлу подступает волна гнева и раздражения, — скажите мне, какого черта это произошло? Где вы были? Как могли две девочки вылезти через окно? — с каждым следующим словом голос женщины становился все тверже, словно ещё чуть-чуть, и он заставит любое живое существо окаменеть. — Этери Георгиевна, я не ожидал, что такое вообще… — мужчина отчаянно пытался подобрать слова, но все равно понимал, что от гнева главного тренера ему никуда не деться. — Когда? — вновь перебила его Этери. — Что когда? — Когда они, блять, смылись через окно у вас из-под носа?! — прорычала женщина. Находись Этери сейчас рядом с этим балбесом, она бы точно его придушила. — Я обнаружил пропажу минут десять назад, как только увидел. А когда они ушли, я не знаю… — на этих словах Тутберидзе сбросила телефонный звонок. Сон пропадал так же быстро, как невыносимое чувство раздражения росло в женщине, полностью вытесняя умиротворённость и расслабленность. Тутберидзе резко встала с дивана и начала собираться, оставляя парня в полном неведении и негодовании от происходящего. — Этери, — окликнул её Денис. Но Тутберидзе словно не слышала, продолжая метаться по залу в попытке в полумраке найти свою куда-то затерявшуюся сумку. — Этери! — парень схватил женщину за руку, наконец удостаиваясь внимания, — что случилось? — Давай мы поговорим позже? — стальным голосом произнесла блондинка, даже не взглянув на растерянного парня. Она вышла из комнаты в коридор, параллельно набирая в телефоне номер Липницкой. Гудки тянулись вечность, словно абонент на другом конце предчувствовал свою скорую расправу и пытался игнорированием звонка избежать своей участи. Но Этери знала, что от этого будет только хуже. И это знала Юля. Поэтому, когда режим автоответчика был уже близок, девушка взяла трубку на последнем гудке, шумно выдыхая прямо в динамик. — Этери Георгиевна, что-то случилось? — тихо начала Юля, надеясь, что звонок главного тренера в два часа ночи вызван не их побегом, а какими-нибудь непредвиденными обстоятельствами. — Это я хочу тебя спросить, что случилось с твоей головой, что ты решила вместе со своей новой подружкой Медведевой ночью вылезти через окно и шляться черт знает где, — Этери говорила спокойно, словно спрашивала, какая сегодня погода. Но Юля знала этот тон. И лучше бы женщина орала. Потому что так спокойно она говорит только тогда, когда ситуация фатальна. Когда у тебя нет ни единой надежды на спасение. Когда на твоей голове уже надет капюшон, и тебя ведут на эшафот. Юля молчала, понимая, что сейчас любое слово сыграет против неё. — У вас есть пять минут, чтобы оказаться у входа в общежитие. Я буду ждать вас там, — сказала женщина и сбросила звонок. Так и не объяснив Денису ситуацию, Этери вышла из квартиры, четко понимая, что сейчас она будет просто не в состоянии сдерживать свои эмоции. Тутберидзе была готова рвать и метать, и если хоть одна из девочек позволит себе даже пикнуть в её сторону, ответ от женщины поступит незамедлительно. Выйдя из подъезда, Этери сразу почувствовала все прелести местного менталитета, наблюдая, как возле дома собралась кучка алкоголиков, привыкших устраивать здесь регулярные собрание. Район Коньково был далеко не Рублевкой, и уровень опасности здесь возрастал в геометрической прогрессии. Нехорошие мысли тут же закрались в голову Этери, от чего неприятный холодок прошёлся по её спине. Что помешало бы этим маргиналом пристать к девочкам? Смогли бы они дать отпор? Едва ли. Этери сжала руки в кулаки, чувствуя, как потеют ладони. Она хотела поскорее найти их. Несмотря на злость, Этери переживала, что с девочками может что-то случиться. Но когда из-за угла послышались знакомые голоса, женщина ощутимо выдохнула, радуясь тому, что Липницкая с Медведевой живы только для того, чтоб сейчас она сама их убила. Увидев тренера, девочки тут же замолкли: Юля опустила взгляд вниз, а Женя спокойно смотрела женщине в глаза. Она не выражала абсолютно никаких эмоций. В девочке не было ни страха, ни раскаяния, ни осознания собственной вины. — Ничего не хотите мне объяснить? — скрестив руки на груди, спросила Этери. Но девочки молчали, продолжая стоять на том же месте. Юля словно застыла. — Что молчите? — чуть громче сказала Тутберидзе, — я не пойму, у тебя так много энергии оказывается есть, Липницкая? Только где она тогда на тренировках? Ты же вроде только ноешь и лёд полируешь. Или вся активность в ночи появляется? Хорошо, тогда тренироваться ты будешь до двух часов ночи, поняла меня? — Этери медленно проговаривала каждое слово, а от её голоса разило холодом настолько сильно, что, казалось, будто её губы покрылись инеем. — Поняла, — наконец Юля подняла голову, сталкиваясь с тренером абсолютно подавленным взглядом. Таким же, какой Этери видит каждый день на тренировках. Женщину бесило в ней это сильнее всего. Она — не боец. Она — ведомая девочка, танцующая под дудку либо своей мамаши, либо самой Тутберидзе. А в этом нет характера, нет преодоления. Есть лишь чужие амбиции, которые Юля вытягивает на последнем издыхании. Этери жалеет, что тогда поддалась слёзным просьбам её мамы взять дочку, которой на льду нравилось только вращаться. Сейчас индивидуальные предпочтения сменились жесткими требованиями, а любительское фигурное катание превратилось в остервенелую гонку за медалями. Юлю обманывали всю её жизнь, мотивируя тем, что вот сейчас ты поработаешь, и потом настанет покой. Но это был точно такой же блеф, как во всем её спортивном пути, так и сейчас при подготовке к Олимпиаде. Девочку брали измором, ею манипулировали и вынуждали делать то, чего она совершенно не хотела. Как правило, потом в таких людях зарождается ненависть ко всему тому, что являлось причиной их моральных травм. Этери знала, что Липницкая не в силах спустить всех собак на свою мать, поэтому виновником всех бед станет она. Женщину это не пугало, девочка может ненавидеть кого хочет, но только после того, как они дойдут до карьерного и эмоционального апогея. Только после того, как она оставит всю себя на льду. Только после того, как она, сгорев, заново возродится. Только уже с новым чувством, которого ранее не было в её жизни, — с чувством свободы. Но перед этим им предстоял тяжёлый путь из тех средств, которые были жестоки, но результативны. — Я была о тебе лучшего мнения, Юля, — Этери холодно посмотрела на Липницкую, беря её за локоть и подталкивая в сторону калитки, — я начинаю задумываться, что отправить тебя на Олимпиаду было ошибкой. — Хватит! — послышалось из-за спины, отчего даже сама Этери едва ощутимо вздрогнула. Развернувшись, она столкнулась взглядом с разъяренной Медведевой, у которой глаза сейчас были похожи на два горящих факела. Девушка бесстрашно смотрела ими на женщину, прожигая в той чёрные дыры. — Ошибка — это то, что вы стали тренером! — выпалила Медведева, подойдя ближе к Тутберидзе, — как по мне, вам больше подошло бы быть надзирателем в лагерях. Вы только и умеете, что манипулировать и унижать других людей. Вы — гнилой человек, и все ваши заслуги — пустое место, потому что за ними ничего не стоит, кроме шантажа и манипуляций, — девочка не отрывала взгляда от леденеющих глаз женщины, — какой вы тренер после этого? Если вы даже программу не можете досмотреть до конца, — выплюнула Женя, понимая, что после этих слов больше ей терять нечего. Юля, все это время стоящая рядом, опустила голову вниз и сильно закусила губу, стараясь лишний раз не дышать, чтобы не спровоцировать скандал, который и так уже начался. Девочке казалось, что сейчас возле неё разорвётся ядерная бомба, огонь от которой уничтожит все на своём пути. Опустив руку Юли, женщина подошла вплотную к Медведевой, оставляя между их лицами ничтожно маленькое расстояние. Несмотря на твёрдый взгляд, который девушка неотрывно держала, она рвано дышала Этери прямо в губы, обжигая их своим дыханием. — Пошла вон отсюда, — едва слышно, но очень четко сказала Этери, чувствуя, как дыхание девушки сбивается ещё сильнее, — и чтобы я больше никогда тебя не видела. Тутберидзе развернулась, подталкивая Липницкую одной рукой вперёд, и зашла вместе с ней на территорию общежития, чувствуя спиной прожигающий её взгляд. Этери ненавидела этот день.