Афродизиак
Этери было стыдно.
Этого чувства женщина не испытывала уже очень давно, но сейчас оно раскалённой жидкостью растекалось по коже, вызывая внутреннее раздражение и отвращение к самой себе.
Ей было стыдно перед Медведевой, и это подстегивало Этери ещё больше.
Ей было стыдно перед бездарной девочкой, которая уже давным-давно должна была быть где-то на полпути в детский дом, но она сейчас стояла у неё в квартире, в её майке и смотрела перепуганными глазами на женщину, боясь, что та сейчас просто рухнет на пол или же разобьёт что-то, что плохо лежит.
Ей было стыдно, что девочка видела всё.
Дениса, который так не вовремя заявился пьяным к ней домой.
Скандал, который он неожиданно устроил.
Её истерику, её слабость, её страх.
Этери ругала себя за то, что допустила случившееся. Эта девочка не должна была знать, какой до ужаса паршивой и тривиальной жизнью она жила, что в её мирке все настолько было поломано и сперто. На месте девочки она бы бежала отсюда, пока окончательно не ужаснулась от происходящего в этой квартире и в душе женщины, двери в которые она так неожиданно ей приоткрыла.
В них давно гулял сквозняк, не задерживая в себе никого, кто смог бы собрать по осколкам разбитую душу женщины, об которые так глубоко и больно резались все, включая саму Этери.
Отстраняясь от двери, женщина молча прошла в зал, садясь на мягкий кожаный диван и подгибая под себя ноги. Взяв рядом лежавший пульт, она включила телевизор, где шло какое-то дурацкое шоу. Смотря сквозь экран, Этери хотела только одного - исчезнуть из собственной квартиры, чтобы она, как эфемерное облако, растворилась в воздухе и никогда больше не ощущала тупую ноющую боль где-то внутри грудной клетки.
Ей было тошно от самой себя, от того, что каждое обидное словно и отношение в её адрес было абсолютно заслужено.
Что она соглашалась со всем и ненавидела себя ещё сильнее, что в какой-то момент просто сломалась и превратилась в чудовище, из шкуры которого уже нельзя было вылезти.
Этери почувствовала, как в какой-то момент рядом села Женя, располагаясь к ней вполоборота и неотрывно смотря на строгий профиль своего тренера. Женщина чувствовала её жгучий волнующий взгляд, краем глаза видела, как девушка закусывает губу, уже второй раз пытаясь начать диалог. Её руки сильно сжимали край майки, заставляя ту мяться и едва заметно оголять худые бледные коленки.
Женя колебалась.
Этери продолжала смотреть сквозь экран, окончательно концентрируясь на Медведевой.
Звук телевизора словно заглушили, она не могла разобрать ни одного слова из того, что говорили по ту сторону экрана. Кругом была одна сплошная пантомима, прерываемая только неровным сбитым дыханием Медведевой, которая все никак не решалась сказать женщине, что так хотела.
Обстановка неожиданно накалялась, но они обе непоколебимо сидели на своих местах и смиренно молчали, словно их обвили невидимыми лианами, наглухо зажав ими рты.
Этери слышала, как бьется сердце девочки, сидящей рядом, и этот живой метроном был намного громче орущего телевизора, которого сейчас словно и не было в этой комнате.
Ну давай же, скажи мне все, что ты хочешь
Этери была на взводе.
В её голове раненой птицей бились мысли, и женщина знала, что то же самое чувствует и девочка рядом.
Её тоже можно было понять. Женю словно силком заставили прикоснуться к оголенным проводам, а потом бросили разбираться с обгоревшими ладонями и спертой копотью в одиночку.
Видит Бог, Этери этого не хотела.
Но все сложилось так, как сложилось, и сейчас рядом сидела та, от которой так сильно разило несказанными мыслями, которые Этери было так страшно, но почему-то необходимо услышать.
Женщина из последних сил держала себя в руках, чтобы не развернуться к молчащей Медведевой и не встряхнуть её с силой за худые плечи.
Она боролась с желанием вцепиться в девочку и выбить из нее все слова, все мысли, которые крутились в этой темной головке, но никак не могли сорваться с языка.
Этери шумно делает вдох, чувствуя, как Медведева в очередной раз закусывает губу, но тут же кротко облизывает её, чуть склоняя голову вниз, и все так же предательски не издаёт ни звука.
Хватит надо мной издеваться!
Рыком кричит внутренний голос женщины, и она, слушая его и повинуясь, резко разворачивает голову вправо, убийственным взглядом пытаясь найти глаза Медведевой.
Она не любит такие игры и не позволит другим в них играть.
Дикое желание обезоружить Медведеву и заставить ее капитулировать взрывается в воздухе и исчезает в тот момент, когда Этери ощущает на своём лице тёмные пряди волос девушки, а в нос ударяет запах собственного стирального порошка и свободы.
Тутберидзе нужно было пару секунд, чтобы понять, что она сейчас находилась в объятиях девочки, которая отчего-то так крепко прижималась к ней, рвано дыша в шею и оставляя на ней невидимые ожоги.
Медведева пахла молодостью.
Той, от которой кружится голова и дрожат коленки. Той, которая пьянит без вина и заставляет сердце биться чаще. Она сводит с ума и заводит внутри давно заржавевшие механизмы души.
Этот запах нельзя описать. Он находится на стыке сладости и горечи, разума и безумия, льда и пламени.
Это афродизиак, противоядие которому отыскать невозможно. И едва ли нужно.
Амортенция, цена которой не высчитывается в деньгах, а единственная валюта ей - память и осознание того, что когда-то ты сам источал этот аромат.
Он обжигал Этери, стягивал горло своей свободой и лёгкостью, своей непозволительной вольностью и эмпатией к этому миру, становился для женщины триггером, бесцеремонно сбивая замки болезненных воспоминай и эмоций.
— Не нужно, — Этери произносит это на выдохе, аккуратно отстраняя девушку от себя и отсаживаясь от неё чуть дальше, — все нормально.
Женщина натягивает фальшивую улыбку, пытаясь создать видимость того, что все хорошо, что ей не приносит боль буквально все происходящее сейчас в её жизни.
Девочке обидно, это видно в её взгляде, и Этери понимает и принимает его. Но подпустить ближе не может, не может принять эти объятия как знак жалости к себе.
То, что она стала свидетелем таких обстоятельств - уже большая ошибка, позволить больше - значит зайти в красную зону, где гибнет все живое, что туда попадает.
Она этого не достойна
Гонгом бьет подсознание, и Этери вынуждена согласиться с ним и признать, что была во многом не права, касаемо этой девочки.
Она не безнадёжна.
В отличие от неё.
— Я, наверное, пойду, — Женя встаёт с дивана, оттягивая и без того длинную майку вниз, что полностью выдаёт неловкость всей сложившейся ситуации, — я уже опоздала на первую тренировку. Думаю, моему тренеру это не понравится.
Девушка слегка усмехнулась, выходя из зала и скрываясь в дверях гостевой комнаты, в которой провела такую странную ночь.
Этери тяжело выдыхает, прикрывая глаза. Мысли о работе впервые за долгое время в рейтинговой таблице её переживаний упали куда-то вниз, отдавая пальму первенства событиями вчерашнего вечера и сегодняшнего утра.
Но слова Жени больной оплеухой ударили по Этери, напоминая, что проблемы в Хрустальном - это все-таки полностью её ответственность, и их надо решать, пусть женщине и придётся для этого окончательно разбиться в лепёшку.
— У твоего тренера должок перед тобой, поэтому я думаю, что ты можешь не переживать об этом, — Этери следом за девушкой встала с дивана и направилась за ней, ловя в коридоре, — выезжаем через пятнадцать минут, поэтому поторопись, — женщина слегка улыбнулась, едва касаясь плеча Жени, и направилась к себе в спальню, думая о том, какое чудесное средство сможет привести её в человеческий вид.
***
— Как я понимаю, вчера мы добирались не на моей машине, — сделала заключение Этери, не находя глазами своего автомобиля.
Женя странно покосилась на Тутберидзе, удивляясь, насколько она не помнит события вчерашнего вечера.
— Вы были не в состоянии садиться за руль, — она пожала плечами.
— Хватит это постоянно повторять, — голос женщины тут же обрёл стальную интонацию, окатывая ледяной водой их обеих.
— Это вам хватит делать вид, что все в порядке, — так же холодно ответила Женя, стараясь ничем не выдать своего волнения.
Этери развернулась к ней лицом, делая пару коротких шагов навстречу, оказываясь непозволительно близко к девочке.
— Что? — Женя не ожидала от себя такой смелости, — давайте, скажите! Выгоните опять меня? Накажете? Что вы сделаете на этот раз, чтобы опять не слышать правды? Признайте уже, что вы ее боитесь! — с каждым словом Медведева была все решительнее, и теперь она подходила к Тутберидзе, — может быть, хватит строить из себя ту, кем вы не являетесь? — Женя видит краем глаза, как во двор заехало их такси, — вы же не такая, — едва слышно проговорила она, сомневаясь дошли ли эти слова до тренера в шуме колёс.
На лице женщины невозможно было прочесть ни одной эмоции, но внутри она еле держалась от того, чтобы не завыть от слов Медведевой.
Этери надо признать, что сейчас её собственное моральное состояние очень шаткое, что её задевает все то, что говорит эта девочка. Что её мнение перестало быть для женщины пустым звоном. Что она сейчас ее выслушала.
Что она ее поняла.
Что она с ней согласна.
Вы же не такая
Этери слышала эти слова и не верила своим ушам. Все это время она делала исключительно то, что убеждало в обратном.
Женя должна её ненавидеть.
Но она не ненавидит?
Машина останавливается возле них, подъезжая как-то слишком близко, из-за чего Этери невольно хватает девушку за запястье и тянет на себя, чувствуя, как в нос тут же ударил запах молодости и морских волн.
Из автомобиля выходит мужчина в костюме и галантно открывает дверь, странно косясь на Медведеву.
Водители бизнес-класса обучены всему, кроме оценки собственных пассажиров.
Этери чувствует этот взгляд, и раздражение волной проходит по всему телу.
Она крепче сжимает запястье девушки, показывая взглядом, чтобы она садилась первой.
— Вы бы ещё по ногам нам проехались, — колко говорит женщина, прожигая глазами водителя.
— Извините, — он, как и все, теряется под её взглядом, узнавая, кто перед ним стоит.
Мужчина тут же опускает глаза и быстро возвращается на водительское место, предпочитая больше не вступать с Тутберидзе в диалог.
Этери садится в машину следом, не отпуская худого запястья в своей руке. Она не может этого объяснить, но пальцы не поддаются и держат крепко, а под ними продолжает быстро биться пульс девочки, сидящей рядом.
Не выехав в привычное время и опаздывая на пару часов, они попали в самый апогей загруженности на дорогах.
Москва стояла, а навигатор показывал до места назначения ещё целый час.
Смотря в окно, женщина старалась зацикливаться на видах, которые они проезжали, и отгоняла как можно дальше рой мыслей, жужжащий в её голове.
Женя сидела молча, не было слышно даже её дыхания. Руку она убрала сама, но тут же положила рядом с рукой Этери, словно давала понять, что она рядом, что никуда не уходит.
Эта хаотичная и абсолютно не подтверждённая мысль заставила Этери на пару секунду удержать воздух в легких, но тут же шумно выдохнуть и мысленно отвесить себе оплеух.
Ты просто устала. Это стресс.
Этери в это верила.
***
— Этери Георгиевна, — когда до Хрустального оставалось минут пятнадцать, Женя прервала молчание.
— Да? — женщина повернула к Медведевой голову, внимательно смотря на брюнетку.
— Я сказала, что вы не такая, какой хотите казаться, — неуверенно начала она, — мне кажется, это важные слова. Я боялась, что вы их могли не услышать.
Этери не отрывала глаз от девочки, ей не верилось, что она это повторяет. Что донести эту мысль ей настолько важно.
— Я услышала, — она едва заметно кивнула, — тебе не стоит об этом переживать, — вышло как-то сухо. Не то, что бы Этери этого хотела, но по-другому не получалось.
— Я не переживаю. Просто вижу, поэтому говорю, но не знаю, видите ли это вы в себе.
Машина останавливается, а затянувшаяся пауза возвращает женщину в тот реальный мир, из которого она так неожиданно выбралась на эти пару часов. Совершенно не хочется покидать такой тёплый и мягкий салон.
Этери за долгое время комфортно.
— Спасибо, Женя, — тихо говорит она, едва заметно улыбаясь одним уголком рта.
Девушка рядом закусывает губу, растерянно бегая взглядом по лицу Этери, и как-то слишком быстро вылетает из салона автомобиля, забывая закрыть за собой дверь и тут же пуская во внутрь холодный зимний воздух.
У Этери от этого кружится голова. Её тело в миг становится ватным, и появляется лишь одно единственное желание откинуться на спинку сидения и закрыть глаза, глубоко вдыхая насквозь пропитавший салон мерседеса запах молодости.
