Зарисовки с Ким Сокджином

      — Поверни голову на бок, — вполголоса просит Хосок сосредоточенно смотря то на мольберт, то на Джина.       Сокджин не отвечает, а только делает то что ему говорят, отклонив голову в сторону и ища глазами что-то за что можно зацепиться на весь период работы. Он вдруг вспоминает, как на прошлой неделе после ресторана попал в интересный и нетипичный клуб откуда вышел весьма впечатлении. Друг Хосока — Мин Юнги был владельцем клуба и на удивление Джина носил костюм японской школьницы и темный парик, а так же круто ругался переходя на неизвестный для него диалект. Как объяснил сам Юнги — клуб для него был отдушиной, и самые ужасные и прекрасные моменты жизни он провел в этих стенах. В клубе он встретил много разных людей и влюбился в одного из них. Джин с улыбкой вспоминает высокого громилу с детской улыбкой и ямочками на щеках, который за весь вечер раза четыре споткнулся о невидимый предмет и два раза разбил стакан для виски. Не смотря на свой суровый внешний вид Юнги совсем не обращал на это внимание, а только целовал, как он называл "медвежонка" в щеки и садился тому на колени, удобно укладываясь на парне. Джин увидел в них любовь: яркую и разрушающую все барьеры и стереотипы людского мышления. Он видел в этих двух людях не только мужчин, но и сильных личностей, которые плевали на общественность со своей высоты и доказывали, что любовь — это то к чему стремятся не только мужчина и женщина, это что-то более духовное, оседающее в сердце и мозгах, заставляющая сворачивать горы и противостоять сильному шторму жизни; которые говорили о том, что не смотря на пол, национальность, религию, расу люди могут в один миг понять что любят друг друга и в тот момент никакие преграды не смогут стать причиной расставания.       Все стремились к любви и Джин понимал, что не был исключением из этих правил. Он так же, как и Юнги хотел утопать в теплых объятьях и не думать о том, что за пределами стен это будет казаться неправильным и грешным.       — О чем ты думаешь? — Хосок касается его голого плеча и его теплая ладонь пускает свои импульсы по телу.       Джин качает головой и упирается подбородком о свое колено, приобнимая их руками. Сейчас это кажется таким глупым и бесполезным, сидеть на подоконнике в коротком платье и распущенными волосами, позировать художнику, который пытается запечатлеть красоту, которая когда-то увянет. Красоту, которая отняла у него жизнь и которая останется на вечно на чужом холсте.       Краем глаза он видит, как Хосок отворачивается и собирается покинуть комнату и тяжёлый страх заставляет его заговорить слишком громко для такой неестественной тишины:       — Не уходи!       Спрыгнув со своего места, он вмиг вжимается в чужую застывшую спину и обнимает руками до боли сильно.       Бояться можно. Это естественно и Джин боится, что снова останется в этой комнате один со своим дурацким париком и комплексами; что Хосоку просто напросто жалко его, такого беспомощного и покинутого, что он может оказаться тем самым камнем, который тянет утопленника на дно.       — Я хотел сделать нам кофе, — хрипит Хосок, укладывая свои руки измазанные краской поверх джиновских.       — Не хочу кофе, — звучит незамедлительный ответ от Джина.       И снова наступает тишина и Джин пытается найти то, чем можно удержать этого мужчину рядом с собой. Проклиная себя за тупость и свой эгоизм, он отцепляет свои руки, отходя на пару шагов назад. Плохой хороший конец, — проносится в его голове, пока он смотрит, как тело Чона выпрямляется и поворачивается к нему лицом.       — А что ты тогда хочешь? — спрашивает Хосок и смотрит так, будто пытается заглянуть в его душу и поглотить его всего. Джин отводит взгляд в сторону холста, затем упирается глазами в пол, и снова в сторону. — Сокджин?       Хосок подходит к нему вплотную и Джин чувствует его горячее дыхание на своих губах.       — Скажи мне, что ты хочешь? — в губы шепчет Чон и ему приходится задержать дыхание.       Рефлекторно он отодвигается назад, но хосоковы губы все ещё слишком близко, он чувствует жар чужого тела и вспыхивает. Не останавливаясь он идёт задним ходом, не в силах отвернуться от Хосока, который тяжело и громко сглатывает.       Джин упирается ягодицами в подоконник и вскрикивает, когда его с лёгкостью садят на него и захватывают в плен.       — Ты даже не представляешь какие усилия я сейчас прилагаю, чтобы не разорвать это подобие одежды, что на тебе и зацеловать твое тело до умопомрачения. — Хосок своим коленом раздвигает его ноги и становится ещё ближе. — Посмотри на меня, Сокджин. Я не буду прикасаться к тебе, если ты не хочешь этого, — говорит Хосок, встречаясь с его глазами. — Но поверь, что прикоснуться к тебе — это одно из моих ярких мечт, что связаны с тобой. Их слишком много в моей голове и в моей фантазии, в моих снах...       Темно-серые глаза Хосока становятся чёрными и словно воронка затягивают джиновскую душу. Джин находит руку младшего и прикладывает ее к своему бедру. Немое добро на дальнейшие действия за которые они не в ответе и Джин это прекрасно понимает, но сам ведёт руку Хосока вверх по бедру задирая короткое платье. Младший не теряет время и рывком прижимает его к себе, хватаясь за ягодицы двумя руками. Платье трещит по швам и Хосок вдруг улыбается уголками губ:       — Я решил оставить платье на тебе пока буду заниматься с тобой любовью.       Джин стонет и Хосок ловит его стон своими губами, шаря руками под платьем и фетишируя на мягкость кожи.       — И я хочу тебя прямо здесь, на этом подоконнике. Ты против? — хитро улыбнувшись в губы спрашивает Хосок и Джину остаётся только покачать головой в отрицании. Он будто совсем потерял голову и даст согласие на все, что предложит Хосок, и это ему нравится. — Тогда попроси меня об этом... Давай, малыш...       Джин сглатывает и он уверен, что его лицо сейчас очень красное, а глаза распахнуты в удивлении.       — Я хочу знать, что значу для тебя столько же, сколько ты для меня. Поэтому, пожалуйста, попроси меня.       — Займись со мной любовью, ведь я так хочу ощутить тебя в себе. Пожалуйста.