Poste Italiane

      Эрмаль проснулся позже обычного, но, возможно, это не было таким уж удивительным событием после двух бессонных ночей. Он спал ещё меньше, чем обычно в Италии, и сон медленно окутывал его своим сетями. Конечно, другой причиной, по которой он проснулся поздно, могло быть то, насколько комфортно ему было.       Постепенно он начал понимать, что именно его окружает. Да, это был тот же самый номер, в котором он лёг спать прошлой ночью, но после всего, что случилось, он уже не был таким, как прежде. Они с Фабрицио уже не лежали по разные стороны кровати. Вместо этого Мобричи каким-то образом передвинул подушки на середину кровати и лежал там, распластавшись. Если бы Мета действительно оказался рядом с мужчиной, римлянин вполне бы мог просто упасть с кровати. Но это было не так. Потому что там, где Фабрицио расположил свою подушку, оставалось достаточно места, потому что кудрявый ещё ночью отбросил собственную куда-то в сторону.       Он поднял глаза, чтобы извиниться за возможные неудобства, но всё, что он получил – быстрый взгляд и мягкую улыбку, прежде чем тёплые руки обняли его и прижали к себе, удерживая на месте. Эрмаль не мог сказать, что возражал. Одна рука рисовала узоры на его руке, слегка щекоча, в то время как другая пробегала по его кудрям. Обычно ему не нравилось, когда кто-то прикасался к волосам, но сейчас, с Фабрицио, он чувствовал себя как в раю. – Доброе утро, – прошептал он, чуть отодвинувшись, чтобы освободить руки, и начал своё собственное исследование. Было немного жаль, что римлянин надел пижаму, но Эрмалю, конечно, было всё равно. Даже в рубашке это была гораздо большая территория, к которой он никогда не ожидал получить доступ. Наконец-то он нашёл одну из этих татуированных рук и смог проследить эти интригующие цветные рисунки на коже Фабрицио. – Очень похоже на то, – последовал немного запоздалый ответ, и он прозвучал чуть-чуть неуверенно. Мета нежно улыбнулся, уткнувшись в грудь мужчины. Всё казалось волшебным, но также и достаточно реальным, потому что это было единственное идеальное место для него. И всё было по-настоящему, хотя всё ещё трудно было в это поверить, после тех недель и месяцев, когда они оба просто надеялись и мечтали.       Мужчины лежали молча, но их прикосновения говорили сами за себя. Эрмаль не знал, сколько времени прошло, но ему было всё равно. Он просто хотел остаться здесь, дыша в унисон с Фабрицио, ощущая его тепло вокруг себя, окутывая его, защищая его, показывая, кому именно он принадлежит на данный момент.       Внезапно, однако, их покой был грубо нарушен, когда дверь, ведущая в детскую комнату, распахнулась. Эрмаль машинально поднял голову, но тут же застыл на месте и почувствовал, что руки Фабрицио тоже замерли в районе спины. Опять же, это был Либеро, который так не вовремя вошёл в комнату. – Папа, какие брюки мне надеть сегодня? У меня остались только джинсы и шорты… что будет лучше в самолете, я не замёрзну, если… Ой!       Мальчик замер на месте, и Эрмаль на минутку представил себе, что именно он увидел. Это была довольно большая перемена по сравнению с прошлой ночью, когда он пришёл после кошмара Аниты, и солнечный свет, просачивающийся сквозь занавески, ничего не скрывал. Не было ничего, что могло бы спрятать их.       Эрмаль запаниковал, он ничего не мог с собой поделать – это было что-то, о чём они ещё не говорили. О них самих, о том, кем они будут, о чём угодно, кроме этой ночи. Он вскарабкался наверх, снова сел у изголовья кровати и потянул за собой одеяло, словно оно могло защитить его.       Заметив это, Либеро тоже очнулся от оцепенения. – Извиняюсь, – прошептал он, моргая, и повернулся, чтобы уйти, оставив их в покое. – Подожди, Либеро, – остановил его Фабрицио, тоже садясь, и голос его звучал чересчур спокойно, может быть, даже спокойнее, нежели казалось Мете «объективным» в данной ситуации, если бы он мог хоть немного объективно думать прямо сейчас. – Анита тоже проснулась? Ты можешь позвать её сюда? Нам есть, о чём поговорить с вами.       Мальчик лишь кивнул, и когда он вышел из комнаты, Моро быстро повернулся к албанцу. – Эрмаль, извини, пожалуйста, скажи мне, если это слишком много или не то, что ты хочешь сейчас –       Чудом было то, что кудрявому удалось обрести голос прямо сейчас, и он справился. – Это именно то, чего я хочу. Но…       Фабрицио нащупал его руку под одеялом и крепко сжал её. – Я обещаю, что всё будет нормально, хорошо?       Эрмаль не успел ответить, как в комнату вприпрыжку вбежала Анита, а Либеро последовал за ней чуть медленнее, казалось, осторожнее. Всё, что он мог сейчас сделать – это держаться за руку мужчины и довериться ему. – Садитесь на кровать, – сказал Фабрицио детям, и они сели. Мета попытался ответить на непринужденную улыбку девочки, но понял, что это ему не удалось. Моро мог сколько угодно твердить ему, что всё будет хорошо, но что, если нет? – Мы с Эрмалем хотим кое-что вам сказать, – начал римлянин, и Эрмалю вдруг стало трудно просто слушать и ждать, чем всё это кончится. И всё же это было единственное, что он мог сделать. – Вы знаете, что иногда люди становятся друзьями, действительно хорошими друзьями, особыми друзьями, и они хотят проводить время вместе, прикасаться друг к другу, вместе что-то делать? – Как Ариэль и Эрик? – спросила Анита после короткой паузы, радуясь, что понимает, о чём говорит её отец. – Как вы с мамой когда-то? – тихо предположил Либеро, думая в другом направлении, и даже Фабрицио на долю секунды замер посреди своего кивка, который он начал после слов Аниты. Он взглянул на Эрмаля, который при этих словах даже не пошевелился, который тоже застыл и теперь был, кажется, сильно напуган. Упоминание о их матери, конечно, не было хорошим знаком, не так ли? Албанец почувствовал, как Моро успокаивающе сжал его руку под одеялом, и был рад этому прикосновению, особенно теперь, когда их вновь обретённая мечта, казалось, начала разваливаться на части. – Да, именно так, – тихо продолжил Фабрицио, глубоко вздохнув. – Мы с Эрмалем поняли, что чувствуем друг к другу то же самое. Вы понимаете, о чём я говорю?       В комнате воцарилась короткая тишина, и Мета заставил себя посмотреть на детей, хотя ему больше всего на свете хотелось спрятаться под одеяло и притвориться, что ничего не происходит. Это было совсем не то, о чём он думал, когда собирался рассказать Фабрицио о своих чувствах. Он даже не подумал о том, что всё это будет означать, с чем им придется столкнуться.       Либеро просто кивнул в ответ на вопрос Фабрицио, в то время как Анита всё ещё выглядела немного задумчивой. Наконец она застенчиво подняла голову, переводя взгляд с Фабрицио на Эрмаля. – Могу я кое-что спросить? – сказала она, широко раскрыв глаза. Оба мужчины кивнули ей, хотя последний немного побаивался того, что могло быть на уме у такой маленькой девочки. Когда он услышал её первые слова… лучше не стало. – Это вопрос к тебе, Эрмаль. Ты любишь папу? – серьёзно спросила Анита. Мужчина почувствовал, что краснеет, и ему не хотелось смотреть на Фабрицио. Это был не трудный вопрос… на самом деле, он был очень лёгким, с очень простым ответом. – Да, – сказал он и крепче сжал руку римлянина, как бы говоря: «останься, я знаю, что это слишком много, слишком рано, но, пожалуйста, останься, не уходи». Он жалел, что не мог сказать об этом Фабрицио при других обстоятельствах, позже, когда они были бы только вдвоём, или, по крайней мере, сказать ему прямо, лицом к лицу… Не ввязываться в такой разговор, когда его чувства кажутся такими незначительными. Но это был серьёзный вопрос, и дети заслуживали правды. Фабрицио заслужил правду.       Малышка торжественно кивнула и, повернув голову, посмотрела на отца. – А ты, папа? Ты любишь Эрмаля?       Фабрицио ответил на этот вопрос так же быстро, коротко и ясно, как и кудрявый. – Да, я люблю.       Это сопровождалось ещё одним уверенным прикосновением чужой ладони, и что-то после этого незначительного жеста поселилось в груди Эрмаля – уверенность, что этого будет достаточно, и что они смогут преодолеть всё, пока они вместе. – Хорошо! – сказала Анита, хлопая в ладоши, – тогда всё в порядке!       Фабрицио улыбнулся ей. – У вас есть ещё какие-нибудь вопросы? Либеро, что насчёт тебя?       Мальчик задумчиво кивнул. – Но... теперь что-нибудь изменится, да? Дома?       Фабрицио замолчал на секунду, немного ошарашенный этим вопросом, думая о нём и о том, как лучше всего на него ответить. Эрмаль тоже молчал, радуясь, что в основном говорит Моро, и делает это так хорошо. Он действительно понятия не имел, как справиться с этим, особенно с этим вопросом, не после комментария Либеро… – Для вас двоих – нет, – наконец произнёс мужчина. – Большинство вещей останутся такими же, как сейчас. Эрмаля в нашей жизни, вероятно, станет немного больше. Иногда мы будем вот так обниматься или держаться за руки. Это будет нормально?       Анита только кивнула – она, казалось, не придавала этому большого значения. – Либеро? – тихо спросил Фабрицио, зная, что его сын понимает куда больше. – Конечно, почему бы и нет. Я не против, – ответил он, пожимая плечами, но тоже улыбаясь. Это немного угомонило беспокойство в груди Эрмаля, потому что он знал мальчика достаточно хорошо, чтобы тот высказал своё мнение прямо, зная, что его будут слушать. Тем не менее, оно не исчезло полностью, но это принятие теперь было чем-то, с чем они могли работать дальше. Вместе. Он и Фабрицио, он и Либеро. – У меня есть ещё один вопрос! Папа, а вы с Эрмалем целуетесь, как Ариэль и Эрик? – с очевидным любопытством в голосе спросила Анита, практически прошептав окончание фразы.       Снова наступило молчание, и впервые за это утро Мобричи, казалось, не знал, что делать, но Эрмаль нашёл в себе силы выручить возлюбленного. Он не хотел отвечать на этот вопрос – не тогда, когда это звучало настолько направлено только в адрес римлянина, но он мог поддержать Фабрицио, дать ему ту молчаливую поддержку, которую он сам получал всё это время. Кудрявый сжал его руку, надеясь, что мужчина поймёт этот жест. И, похоже, так оно и было, потому что он сжал её в ответ, а затем посмотрел на Аниту более решительным взглядом. – Да, иногда мы делаем так, – коротко ответил он и повернулся к албанцу с выражением лица, которое всё ещё как бы спрашивало, согласен ли Эрмаль со всем этим. Мета определенно был согласен, даже более чем, и чтобы показать Фабрицио именно это, он наклонился и запечатал на его губах целомудренный поцелуй. Это было всего лишь невинное соприкосновение губ, но когда они отстранились, он почувствовал, как Моро улыбнулся.       Либеро застонал и откинулся на матрас, Анита только хихикнула, услышав ответ на свой вопрос и увидев реакцию брата. – Вы хотите ещё что-нибудь узнать? Если есть что-то, о чём вы хотите поговорить, или подумать… или если вы будете беспокоиться, я хочу, чтобы вы пришли ко мне, хорошо? Или к Эрмалю, но поговорите с нами в любом случае, ладно? – сказал римлянин, хотя и понимал, что разговор уже подошёл к концу. Как он и обещал – всё было хорошо. Конечно, к некоторым вещам надо было привыкнуть, но это было прекрасно. Сейчас было важно показать детям, что на самом деле не изменилось ничего. Он всё ещё был там для них, всегда будет. И следующий вопрос Аниты дал ему прекрасную возможность показать это. – А теперь мы можем завести собаку? Собаку… вроде Макса? Пожалуйста, папа. – Нет, милая, мы всё равно не заведём собаку. – О, хорошо. Ну, тогда мы можем позавтракать? Я хочу есть.       Фабрицио в последний раз сжал руку Эрмаля и отпустил её. Он посмотрел на Аниту и улыбнулся игривой, но опасной улыбкой. – А знаешь ли ты, кто ещё голоден? Большой злой волк!       Было ясно, что она знала, что должно произойти в следующий момент, потому что начала хихикать и визжать, пытаясь сбежать от отца, но, к сожалению, последний оказался быстрее. Фабрицио протянул руку и поднял её, раскачивая в воздухе, а когда она снова упала на матрас, он начал щекотать девочку, пока Анита извивалась, смеялась, едва не задыхаясь.       Эрмаль смотрел на всё это, поначалу немного смущённый, но чувство это было прошло, сменившись нежностью, и он удивлялся тому, что теперь был частью всего этого, что он действительно был частью чего-то столь приватного. Он и раньше видел Мобричи, играющим с детьми, но никогда ещё он не был таким расслабленным и беззаботным, как сейчас.       Спустя некоторое время они всё же оделись, чтобы спуститься вниз на завтрак. Времени у них было немного, но этого хватило, чтобы быстро обнять Эрмаля и крепко поцеловать в шею. – Всё прошло хорошо, не так ли? Я же говорил, что так и будет.       Эрмаль осторожно обнял его в ответ и кивнул. Но когда Фабрицио двинулся дальше, чтобы помочь Аните надеть туфли, албанец тихо вздохнул и перевёл взгляд на Либеро. Он не казался слишком расстроенным, и Моро, казалось, тоже был уверен, что с ним всё в порядке, но всё же… то замечание, которое он сделал о Фабрицио и Джаде… Мета знал, что ему не нужно волноваться или ревновать, больше всего он беспокоился о детях.       Он знал, что они любят его, но была большая разница между просто другом семьи, который иногда был рядом, и новым партнером отца… особенно для Либеро; он был достаточно взрослым, чтобы помнить, что его родители когда-то были вместе. Что, если он почувствует, что Эрмаль пытается заменить Джаду, занять место, которое она когда-то занимала? Может быть, это всё сказочные намёки маленькой девочки, но что, если дети увидят в нём… злую мачеху? Мета должен был поговорить с Либеро – это был первый шаг, и он надеялся, что у него будет время для этого сегодня.       За завтраком Фабрицио обдумал план на день. У них осталось не так уж много интересных мест, которые они так и не увидели, особенно в те напряжённые дни, которые у них уже были, поэтому сегодня они решили посетить главный музей, а затем просто посмотреть, что ещё можно успеть сделать за оставшееся время.       Они шли по улицам, выбирая самый живописный маршрут, хотя видели эти улицы и раньше. В музее они заплатили за вход и получили бланки с заданиями для Либеро и Аниты. Вопросы и указания были на английском языке, но это не было проблемой для Эрмаля. Они вчетвером пошли по маршруту, Мета переводил, дети с интересом отвечали на вопросы викторины по дороге.       Они начали с истории Дании – с выставки, посвящённой доисторическим людям, жившим в этом районе, и перешли к викингам, а затем дальше, через века. Другие выставки проводили их в путешествие не только во времени, но и на разные континенты.       Фабрицио и Анита восхищались одеждой инуитов и говорили о том, как трудно, вероятно, живется в таких холодных местах, как северный полюс. Эрмаль прошёл мимо, улыбаясь их разговору, и увидел, что ему представилась возможность поговорить с Либеро. Он нашёл мальчика в соседнем помещении, разглядывающим какие-то впечатляющие маски инуитов. – Они классные, правда? – начал Эрмаль, стоя рядом с мальчиком. Он не знал, как продолжить, как сменить тему, с чего начать. Они стояли молча, Мета читал надпись рядом с масками и переводил её. Либеро указал на несколько статуй с довольно страшными лицами, которые он тоже видел, некоторое время они говорили о выставке.       Когда стало ясно, что мальчик готов двигаться дальше, пытаясь найти путь назад к отцу и сестре, Эрмаль понял, что должен что-то предпринять, иначе этот шанс будет упущен. Он остановил Либеро, накрыв его плечо ладонью, которую так же быстро убрал спустя секунду. – Либеро, подожди, я хотел поговорить с тобой, – сказал он.       Мальчик повернулся и посмотрел на него. – Да? – Насчет сегодняшнего утра. – О. Я… извини, что вошёл, я должен был постучать… – начал было он, но Эрмаль быстро перебил его, ведя их к чему-то, что напоминало скамейку, на которую им, возможно, не разрешат сесть… он узнает об этом, когда охранник, совершающий обход, вернётся, но сейчас Либеро был важнее. – Нет, нет, нет, я не это имел в виду, Либеро, не извиняйся за это. Папа и я… мы оба, мы всегда будем рядом, когда ты будешь нуждаться в нас, несмотря ни на что. У нас всегда будет время, и ты всегда сможешь прийти поговорить с нами, всегда. Да?       Мальчик серьёзно кивнул, явно уловив тон мужчины и его настойчивость. Тогда он только вопросительно посмотрел на албанца, и Эрмаль понял, что надо переходить к делу. – То, о чём я хотел поговорить… ну, помнишь, что ты сказал, когда твой папа начал объяснять насчёт… меня и его?       Либеро не ответил, только продолжал смотреть, так что Мета попробовал снова. – Анита упомянула Ариэль и Эрика, из сказки, а ты… – Я сказал, как папа и мама… – Вот именно… – он сделал короткую паузу, глубоко вздохнул, пытаясь найти слова, чтобы объяснить, что его беспокоит. – Либеро, я знаю, что твои мама и папа всё ещё хорошие друзья, и это не изменится. Я это обещаю. Я обещаю, что между тобой, Анитой и папой ничего не изменится, хорошо? А также ничего между тобой и мамой. Ты не должен этого бояться, даже если я теперь… – Эрмаль замолчал. Он не знал, достаточно ли ясно выразился, но также не знал, что ещё можно было сказать. – Я это знаю. Я этого не боюсь, – только и ответил мальчик. – Окей. Это… хорошо. Ну, если есть что-то, что тебя беспокоит, поговори с нами, хорошо?       Либеро кивнул и поспешил прочь, присоединившись к Аните, которая любовалась каяком, а Фабрицио смотрел на вывеску, чтобы рассказать ей о том, что там написано, но, похоже, ничего не понял. Эрмаль вздохнул, но затем подошёл к римлянину и, опираясь на его плечо, прочитал надпись. Он нуждался в этом маленьком контакте сейчас, потому что не был уверен, что его разговор с мальчиком достиг того, к чему он стремился. Либеро сказал, что не боится перемен, но это совсем не то же самое, что радоваться присутствию албанца в роли гораздо более значимой, чем просто друг отца… – Ты в порядке? – спросил Фабрицио, уловив его настроение. Эрмаль только храбро кивнул. В этом не было ничего плохого, по крайней мере, ничего конкретного, и он не собирался портить их последний день отпуска своими глупыми переживаниями. Они могли бы разобраться с этим дома. – Всё в порядке, – добавил он и повернулся, чтобы уйти, потому что знал, что его попытка улыбнуться покажет, что это не так. Он не хотел беспокоить Мобричи, по крайней мере сейчас, и он знал своих детей лучше, чем Эрмаль. Если он сказал, что всё в порядке, значит, Мета должен верить, что так оно и есть. И всё же сейчас ему хотелось держать Фабрицио поближе к себе, и он робко протянул руку, коснувшись чужой, пока римлянин не взял его ладонь в свою, и они вместе прошли через музей.       Они дошли до «детской» части музея, где Либеро примерял меч викингов; Фабрицио сделал несколько снимков. Потом Анита потащила отца за собой, потому что ей хотелось сесть на деревянного коня на выставке, и ей нужна была помощь.       Эрмаль с улыбкой смотрел им вслед. Он наслаждался жизнью, отбросив все тревоги. Приятно было присоединиться к Фабрицио и его детям, и он понял, что то, что Моро сказал сегодня утром своим детям, было правдой. Ничего не изменилось. Если албанец оглянулся на вчерашний день и сравнил его с сегодняшним, то единственная разница заключалась в том, что сегодня он мог протянуть руку и коснуться мужчины, когда хотел, не останавливаясь.       Когда он погрузился в эти мысли, то почувствовал мягкое прикосновение к своей руке. Он поднял глаза и увидел, что Либеро застенчиво смотрит на него. – Эрмаль?       Что-то в его голосе и выражении лица говорило о том, что он думает о чём-то важном, и Мета повёл их к скамье в тихом углу помещения. – В чем дело, Либеро? – Я… я просто хотел сказать, что… я не упоминал маму, чтобы сравнить тебя с ней или что-то в этом роде, или чтобы ты почувствовал, что ты не… тот человек? – Либеро закончил вопрос, явно подыскивая нужные слова для объяснения, поэтому Эрмаль просто промолчал, давая ему время продолжить. Он сделал это немного позже. – Я просто хотел, чтобы Анита поняла, что на самом деле имел в виду папа, что всё это реально и гораздо серьёзнее, чем просто сказка… и я думал, что мой пример поможет ей, но я не думал, что ты будешь думать, что тебе не рады… прости.       Он снова замолчал, но теперь уже Мета искал подходящие слова. Потому что как на это реагировать? Он не знал, но мальчик опередил его, продолжая снова: – Вообще-то я очень рад, что это ты, Эрмаль, – просто сказал он, подняв голову и встретившись с мужчиной взглядом. – Я… это делает меня по-настоящему счастливым, – только и смог ответить он, надеясь, что Либеро поймёт, что это действительно так. Не обращая внимания на комок в горле, он попытался сморгнуть слезы, но некоторые из них всё же покатились по его щекам, особенно когда Либеро придвинулся и упал к нему в объятия, надеясь, что Эрмаль поймает его. И это именно то, что он сделал, конечно, он сделал это. Это то, что он всегда будет делать, пока ему позволят.