***
Мистер Борсато Прошло уже больше недели с тех пор, как Эрмаль вернулся, и сегодня, наконец, пришло время выпить свой субботний кофе у мистера Борсато. Он также был в отпуске, навещая свою дочь, но сегодня он вернулся, и албанец знал, что он с нетерпением ждёт, чтобы услышать «всё» об отпуске своего друга. Он взял с собой фотографии, чтобы дополнять свой рассказ, с некоторыми «специальными» снимками в конце, которые, как он ожидал, будут сюрпризом. Это был хороший сюрприз, и после разговора с Фабрицио он понял, что можно поделиться своими новостями с другом – и у него был план сделать это. Поэтому он позволил старику неспешно проводить себя в дом, с улыбкой принимая кофе и слушая, как мистер Борсато снова и снова рассказывает о своих последних неделях. Наконец, после того как он допил кофе и съел ещё одно печенье, пожилой мужчина повернулся к нему с любопытным выражением на лице. – А теперь, Эрмаль, расскажи мне всё о своем отпуске! Как тебе пляжи? Понравился ли тебе «Сэнди»? Албанец лишь усмехнулся и кивнул: – Да, песчаный, и каменистый, и водянистый. Но это было здорово! Вот, я принёс Вам фотографии, сейчас покажу! И он принялся рассказывать мистеру Борсато всё в деталях, передавая картинку за картинкой по мере развития сюжета. Вид на море, скалы, небо. Музеи и мемориалы, маленькие деревушки и широкие пейзажи. Селфи и более удачные фотографии, где он попросил кого-то сфотографировать его. Он рассказывал о том, что делал, о том, что видел, о разговорах с местными жителями, с которыми встречался. Наконец он добрался до той части, которую так долго ждал. Копенгаген. Эрмаль просто рассказывал свою историю, как он осматривал достопримечательности, передавая фотографии, как делал это раньше. Теперь он добрался до первых фотографий, на которых был изображён не только он, но и другие люди, которых знал мистер Борсато. – Итак, вот эта башня, и по большей части в ней нет никаких лестниц, это просто склон, идущий вверх. Вот, это фотографии вида сверху, – сказал он, протягивая старику стопку фотографий, сначала просто с широким видом на город, но затем с изображением его с Фабрицио, Либеро и Анитой, сделанной услужливым коллегой-туристом. Мистер Борсато сделал несколько общих замечаний о виде, зданиях и просмотрел фотографии. Эрмаль не смог сдержать улыбки, когда увидел, что его друг добрался до картинки, которую так долго ждал. Он увидел, как мистер Борсато взглянул на фотографию, застыл, несколько раз моргнул, а затем посмотрел на него. – Эрмаль? Это что…? – Я встретил их просто случайно, представляете? Не знаю, кто больше удивился, когда Анита вдруг подошла ко мне – я или Фабрицио! Он снова улыбнулся, и ему оставалось только надеяться, что его лицо не выдаст всего того, о чем он пока не хотел сообщать мистеру Борсато, – фотографии говорили сами за себя. Он позволил ему ещё немного побормотать о совпадениях, избегая вопросительных взглядов, ответы на которые будут даны достаточно скоро, и продолжил свой рассказ о достопримечательностях Копенгагена. Он дошёл до музея, о котором подробно рассказывал, показывая фотографии того, что они там видели, и туманно рассказывал о своём последнем дне в городе, о том, как они пошли в парк, чтобы просто насладиться покоем, мороженым, присутствием друг друга. Присутствием друг друга. Теперь пришло время. Мета отдал мистеру Борсато оставшуюся стопку фотографий, на которых были изображены парк, голубое небо сквозь зелёную листву дерева, играющие дети, сам он лежит на траве, но в основном это были фотографии, сделанные Либеро без ведома Фабрицио и Эрмаля. Мобричи несколько раз отдавал ему фотоаппарат, чтобы мальчик мог сделать несколько собственных снимков. И он делал это, снимая здания, забавные сцены, Аниту вверх ногами на рамке для лазания на детской площадке, странное селфи их двоих, да, Либеро сделал снимки. А еще он запечатлел Фабрицио и Эрмаля, идущих рука об руку по датским улицам – они смотрели друг на друга, когда думали, что никто не видит, и обнимались, когда думали то же самое. Это были фотографии, которые сейчас рассматривал мистер Борсато, в сочетании с теми, что они сделали в фото-кабинке. Эрмаль ждал его реакции, всё ещё улыбаясь – нет, он не просто улыбался, он сиял. Он с некоторым нетерпением наблюдал, как старик просматривает эти снимки раз, другой и снова, по-видимому, не в силах поверить в то, что видит. Наконец он поднял глаза, и на его лице появилась зеркальная улыбка, когда он увидел друга. – Мы вместе… Фабрицио и я, – просто сказал он, хотя это было не так просто, он почувствовал, как внутри него что-то дрогнуло. Наконец-то он мог сделать это для всех и каждого, кто хотел бы это услышать, потому что теперь это было правдой. – Это правда? – тихо спросил мистер Борсато, хотя на самом деле это был не вопрос. Эрмаль мог только кивнуть в ответ, потому что да, он ожидал, что мистер Борсато будет рад за него, после тех месяцев и страданий на его глазах, но он не ожидал такой реакции. Улыбка старика не дрогнула, она только росла, пока его лицо не стало угрожать расколоться надвое, и, конечно же, Эрмаль всё это выдумал, когда заметил подозрительный блеск в его глазах. – О, Эрмаль, – сказал он, а затем встал и заключил албанца в сокрушительные объятия. – Я так рад за тебя, мой мальчик! Ты счастлив, не так ли? Мистер Борсато немного отстранился, чтобы взглянуть ему в лицо, теперь уже более серьёзное. Мета снова кивнул и прошептал: «я так счастлив», и едва он закончил, как эти руки снова обняли его, прижимая к себе, и старик продолжил нашептывать всякую ерунду на ухо Эрмалю. О том, как он счастлив, как горд, как был уверен, что у них всё получится. Кудрявый мог только позволить себе расслабиться в этих объятиях, чувствуя заботу, поддержку и… да, счастье.***
Анита Прошли недели, даже месяцы. Они с Фабрицио нашли удобный ритм жизни, который устраивал их обоих. Каким-то образом всё встало на свои места, и это сработало. Сегодня римлянин работал, Либеро был в школе. Эрмаль закончил свой обход и теперь присматривал за Анитой. Он мысленно перебрал в уме список продуктов, которые только что купил по дороге в магазин. Ничего замороженного, ничего, что не выдержало бы немного времени вне холодильника. Он мог бы сделать небольшой крюк. – Анита, хочешь мороженого? – спросил он маленькую девочку, скачущую рядом с ним. Она посмотрела на него, и на её лице появилась улыбка. – Ну же! – Сказал Эрмаль и направился к ближайшему магазину. Он заказал два хрустящих вафельных конуса с их любимыми вкусами, и они сели на скамейку рядом. Какое-то время они молча ели мороженое, но потом Анита подняла глаза на мужчину и задала вопрос, которого он совсем не ожидал. – Эрмаль, ты переедешь жить к нам? Албанец замер и едва удержался, чтобы не ляпнуть «да», потому что ему этого очень хотелось, потому что он уже начал мечтать именно об этом, и иногда у него почти хватало смелости сказать об этом Фабрицио. Почти. Но теперь он должен был помнить, что это не было предложением, конечно же, не было – это была просто маленькая девочка, размышляющая о том, что должно произойти. Поэтому Эрмаль сделал размеренный вдох, а затем ответил: – Это то, о чём мы с папой должны поговорить, – задаваясь вопросом, должен ли он добавить ещё, спросить её мнение, сделать какие-либо заверения… он не знал, на чём остановиться, поэтому просто молчал. Он не знал, какой реакции ожидал от малышки, может быть, она задаст ещё несколько вопросов, но она не стала этого делать, а просто мудро кивнула и сказала: – Возможно, в следующий раз он спросит об этом сам. Кстати, твоё мороженое тает. Мета взглянул на свой рожок, и действительно, его лакомство капало и растекалось по пальцам. Он поспешил предотвратить это, в то время как его мозг был занят совершенно другим. В следующий раз? Что всё это значит? Он понимал, что ему, вероятно, не следует спрашивать – это следовало обсудить с самим Фабрицио, а не с его пятилетней дочерью, но, похоже, она что-то знала… – Итак, ты что-то знаешь? – спросил Эрмаль, прежде чем успел остановиться. Но Аните, похоже, было всё равно, она ела мороженое и ответила на его вопрос, не особо задумываясь. – Да, папа спросил меня, что я думаю о том, чтобы ты жил с нами, и я знаю, что он также спросил Либеро об этом. Так что будет разумно, если теперь он спросит уже тебя. Эрмаль только кивнул, потому что не мог сформулировать ответ. Судя по всему, Фабрицио много думал над этим вопросом и относился к нему вполне серьёзно. Так что да, было бы очень разумно, если бы он спросил его следующим. Улыбка медленно появилась на губах албанца, когда он доел своё мороженое. Фабрицио мог бы спросить его, но Анита уже испортила ему сюрприз. Возможно, ему всё-таки следует взять дело в свои руки. В конце концов, было бы глупо ждать, когда всё, чего он хотел – это сказать Фабрицио «да». Он решил подождать, пока они не лягут спать. Это казалось хорошим временем, чтобы поднять вопрос, и он чувствовал себя в безопасности, завернувшись в темноту и объятия Фабрицио. – Бицио? Сегодня мы с Анитой ели мороженое после того, как купили продукты, и она мне кое-что рассказала. Фабрицио повернулся к нему. – И что она тебе сказала? Эрмаль ответил после короткой паузы, нарушив вновь окутывающую тишину. – Она… упомянула о вашем с ней разговоре… Фабрицио потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что это значит – его насторожил тон Эрмаля и незаконченная фраза. Он со стоном откинулся на подушки, прикрыв рукой глаза. – О нет, она этого не сделала! – Она сделала, – ответил албанец, с трудом сдерживая улыбку. Он наслаждался реакцией мужчины, если быть честным. Фабрицио потянул его за руку и вздохнул. – Я не могу самостоятельно сказать тебе, что люблю тебя, я не могу попросить тебя переехать ко мне… Что мне нужно сделать с этой девочкой? – Ты можешь сказать, что любишь меня, – снова поддразнил Эрмаль, и это вызвало у него несколько недовольный взгляд. – Я это знаю, и ты это знаешь. Но, Эрмаль, каков был твой ответ? – Я сказал ей, что должен поговорить с тобой, и она сказала, что я буду следующим, к кому ты придешь, и Бицио, я знаю, что не должен был спрашивать её больше, но я ничего не мог с собой поделать. Мобричи только кивнул, он всё понимал прекрасно. Он снова повернулся к Эрмалю, потому что эта информация была не тем, что он искал. – Но Эрмаль… Каков твой ответ? Фабрицио произнёс это несколько неуверенно, но, конечно же, у него не было на то причин, и албанец понимал, что ему тоже следует как можно скорее объяснить это ему. Поэтому, едва дождавшись ответа любимого, он ответил: – Я бы с удовольствием переехал! Конечно, я согласен. Глаза Фабрицио загорелись надеждой, и на губах его заиграла улыбка, которую он тут же постарался скрыть. – Но, Эрмаль, ты уверен? Я имею в виду… – он замолчал, не высказывая никаких мысленных тревог, совершенно ненужных тревог. – Бицио, я люблю тебя, я люблю Либеро и Аниту, я люблю проводить с тобой время, я всё равно провожу больше времени здесь, чем у себя. Конечно, я хотел бы жить с вами, нет ни одной причины, по которой ты можешь подумать, что это не так. Фабрицио, похоже, ещё не совсем убедился в этом, и Эрмаль попробовал ещё раз. – Анита сегодня заговорила об этом не в первый раз, Бицио. Я думал об этом, и я знаю, что ты тоже. А что сказали дети, кстати? При этих словах на лице Мобричи появилась улыбка, и он посмотрел на кудрявого, забыв, казалось, все прежние тревоги. – Им бы очень понравилось, правда! – он усмехнулся. – Либеро на самом деле спросил меня, чего мы ждём, почему у тебя всё ещё есть свой собственный дом, когда ты почти никогда там не бываешь. И Анита тоже… она была так увлечена, что трудно было сказать ей, что это ещё не было точно. – Но теперь так и будет, – сказал Эрмаль, хотя, встретившись взглядом с Фабрицио, понял, что это вопрос, а не утверждение. Он хотел, чтобы римлянин полностью согласился с этим, а не заставлял его отказаться от этого решения. Фабрицио всё понял и слегка кивнул. – Так и будет, – повторил он, и Мета тоже кивнул, улыбнулся и поцеловал мужчину, прежде чем прижаться к нему под одеялом. Он нашёл здесь свой дом.