Другое русло реки

В подтверждение своих слов Ричард Глостер поднялся на ноги. Давая же понять, что время на разговор еще есть, поправил плащ, натянул потуже перчатку. — Сперва скажи ты мне — как тебе это удается? — смешливо фыркнул принц Эдуард, вставая следом за ним. Раньше им было не до того и слишком велико было волнение при встрече, потому лишь теперь оба обратили внимание на то, что он стал выше на пол головы, если не больше, а перед расставанием, нежданным ударом грома, оба были почти одного роста. Все-таки времени миновало много… — Никогда не давать мне забыть, что твои предки занимали английский престол несоизмеримо дольше моих, ничего особенного для этого не делая, просто всем собой, как есть. В ответ Ричард не удержался и весело усмехнулся тоже, больше не добавив не слова. — Ты это от матери услышал, готовой объявить бастардом, вот так ирония — моего тезку, сидящего на троне сейчас, только бы посадить на него своего любимчика Джорджа, или сам придумал, окончание про трех братьев, специально для меня? Потому что я, даже во Франции, слышал совсем другое — а младший истинный рыцарь. Об очевидном ли и так, твоей обворожительно утонченной красоте, не говорят, или предпочитают сказать о более редко встречающемся качестве — красивых людей много, честных, верных слову, неподкупных почти нет, мне неизвестно. И ты тут о подтрунивании сказал, о леди Анне… Ты действительно никогда не замечал, как абсолютно все искали твоего взгляда и внимания, а не одна она, или это тоже для меня лично только что выдумал? Ты всегда держался особняком ото всех, и каждого тянуло растормошить тебя, пошутить и таким образом втянуть в разговор. Всегда подозревал, что не будь я сыном короля, ты бы и меня, в самых изысканных выражениях, сразу послал к чертовой бабушке. Смеешься, да? Смейся дальше, лишь подтверждая тем мою догадку. — рассмеялся от души и Эдуард Вестминстерский. — Готов поспорить, еще и считаешь, что это ты соблазнил меня. Льсти себе дальше. Ты поэтому навыдумывал все это, из-за того, что я сказал? Чтобы не целовать меня? — Эдуард, мы с тобой были тогда совсем детьми. — мягко улыбнулся и покачал головой Ричард. Отвернулся, поправляя более не требующую того складку плаща. — Когда ты так улыбаешься, прекрасней тебя нет никого во всем подлунном мире. — произнес тот совершенно околдовано, как в начале встречи, очнулся и смутился. — Словом, братья тебя превосходят только ростом. Ричард, проигравший в сражении с собственным смущением, сделал нетерпеливый жест рукой и Эдуард быстро вздернул свою, в жесте призывающем подождать. — Я позвал тебя, чтобы сказать, что принесу присягу верности твоему брату и навсегда отрекусь от любых притязаний на английский престол. — на одном дыхании, быстро выговорил принц, на мгновенье замолчал, чтобы перевести дух и собраться, после чего повторил, в самоубийственном упрямстве отчаяния, то, чего сперва говорить вовсе не собирался. Только мечтал об этом с первого же дня разлуки. — Если ты меня поцелуешь. — Ты куда более сумасшедший, чем твой отец! — пораженно вскричал Ричард Глостер, не сумев расхохотаться так же, как скрыть непрошенного восхищения в голосе. — Доживу до его лет, буду вовсе скакать по снегу голышом, размахивая сачком, в погоне за одному мне видимыми бабочками. — с вызовом буркнул тот, готовый смеяться над собой первым. Без капли сладкой для души радости, тонущий в ядовито-едкой горечи. Что на него, во имя всего святого, нашло?! Ричард прав, все было так давно, что давным-давно следовало обо всем забыть. Но один из них все еще не был женат, редкой красоты красавец и завидный жених, совсем недалеко стоящий от наследования престола, особенно учитывая рождающихся от короля сплошь девочек и то, что Джордж творил все, что только можно, чтобы поскорей распрощаться с головой, тогда как другой, он, просто не мог себе позволить не жениться, и то совсем недавно! Так может быть… Проклятье, надо было, как задумывалось, вести речь о своей дальнейшей жизни при английском дворе, вместо постылого и чуждого французского, титулах, землях и прочем в обмен! Чтобы жить хотя бы рядом с тем, кого любишь. — Твое великой щедрости предложение сохранит множество жизней, не только в битве, что готова разразиться, ни к чему обращаться к провидцам, чтобы быть уверенным — последней в этой сколько уж длящейся войне она не станет. — с трудом подобрал Ричард Глостер слова к тому, что огнем забушевало на сердце и смело мысли сухими листьями в мгновенно обратившийся пеплом жаркий костер. — Но, Эдуард… — Не продолжай, прошу… — одними онемевшими на морозе, до которого осенней поре было пока далеко, губами шепнул принц, чуть отступая и опуская голову, скрывая лицо. Стало так тихо, что могло показаться, как слышен рост под землей корней травы. — Если ты любишь ее… Возьми ее в жены, после того, как Папа даст разрешение на наш развод. — Что, прости? — Не прощу. Шучу. Что смотришь? Наш брак не был… мне обязательно это говорить вслух? — разозлился принц Эдуард и мысленно махнул на все оставшееся рукой. — Даже после того, как мать проследила, чтобы я выпил ее снадобье до капли, мне не удалось забыть, кто со мной. Пришлось порезать руку, предплечье — где незаметно, чтобы утром она, тщательно расстелившая и любовно разгладившая отрез ткани, могла вздохнуть спокойно, уверен, что и перекреститься. Проверку Чистоты леди Анна пройдет с блеском. — Да я про другое! — досадливо отмахнутся герцог Глостер, теперь заставляющий себя не рассмеяться. В том числе от такого душевного облегчения, для описания которого не было в человеческом языке никаких слов. Так могут говорить и чувствовать одни ангелы божьи горних высей. — Вообще не представляю, как сказать, чтобы тебе не было обидно услышать — ты соображаешь, что отказываешься от того, за что все, кто только может, рвут друг другу глотки, чему и родная кровь не помеха? От трона Англии, Эдуард! — Мне не нужен трон! — огрызнулся тот, вздергивая голову. — Мне нужен хорошенький брат короля! — Как ты меня назвал?! — Ты слышал!! Юноши, только что неосторожно перешедшие к повышенным тонам, уставились друг на дружку, не вполне веря происходящему сейчас между ними, и расхохотались, откинувшись назад, так громко, что будь поблизости тот, кто бы их услышал, мог бы пустить стрелу на звук и все равно поразить цель. — Сумасшедший… — шепнул Ричард с такой нежностью, с какой любовники произносят драгоценные каждой буквой бесценные имена друг друга, крепко обхватил Эдуарда рукой за шею, принуждая склониться к себе, и с изголодавшейся пылкой страстью приник губами к его рту.