The Little Folk

      Среда обещала быть тяжелой. Помимо приближающийся встречи с Реддлом, этот день омрачало и плотное расписание: Нумерология, трансфигурация, руны и совсем поздно ночью — Астрономия. Просиживать юбку в пыльной библиотеке, пусть и «священной» запретной секции, вовсе не хотелось даже ради проекта по теплицам, а уж ради того, чтобы ей помыкал слизеринский староста — и подавно. Выбора как такого у девушки не было, она это понимала, но просто до зубного скрежета хотелось послать слизеринского старосту гулять по Запретному лесу.       Людей, которые бы ходили на нумерологию и руны на шестом курсе, можно посчитать по пальцам. Эти скучные предметы не пользовались популярностью, потому что ЖАБА по ним были не нужны для поступления на самые популярные специальности: в аврорат, министерство магии и мунго. Но находились и грезящие о научной карьере студенты. Но даже так — мало кому нужны были эти предметы. Зачем же их выбрала Хезер? Ей они нужны для алхимии и поступления на курсы к какому-нибудь известному алхимику. Да и не могла она варить зелья наитием, как подавляющее большинство волшебников, как ее мама. Только скрупулезные расчеты и составления — вот ее путь и стезя. А на нумерологии все-таки они много считали.       И сейчас, утром после завтрака двумя ложками овсянки на воде, в которую плеснули молока, только для цвета, Хезер угрюмо сидела и мечтала о тосте с джемом. Кажется, пора из дома брать еще и еду. В последнее время в школе невероятно плохо кормят.       И когда перед ней на парту опустилась маленькая, меньше указательного пальца в длину, коробочка взрывной карамели, Уолкер недоуменно подняла серые глаза на подошедшего. Сверху над ней возвышался Курт Селвин. В стандартной ученической мантии с зеленой гербовой нашивкой на груди он казался более худощавым, чем обычно. Или скудные завтраки сказались не только на фигурах учеников Хаффлпаффа.       — Доброе утро, Хезер. — Приподнятые в вежливой улыбке уголки губ и такие же пронзительные голубые глаза.       — Привет, — потеряно отозвалась девушка, не совсем понимая, что происходит. Обычно Курт садился с кем-то с Равенкло, а тут оказал свое аристократическое внимание обычной хаффлпаффке. Да еще и конфет принес.       Между ними повисло неловкое молчание. Селвин стоял неподвижно, видимо ожидая чего-то, Хезер же была не в своей тарелке и не понимала, что от нее нужно слизеринцу. Парень негромко прокашлялся.       — Ты не против, если я сяду с тобой сегодня?       — А, — прямые брови Уолкер дернулись в удивлении и девушка подвинулась, чтобы места хватило и Селвину. — Конечно, присаживайся. Правда, я думала, что ты будешь сидеть с Урхартом.       — Тонкие намеки это не твой стиль, прекрати, Хезер, — усмехнулся парень, доставая пухлый блокнот в кожаном переплете и чернильницу с пером. — И сделай лицо попроще, а то такое чувство, что ты сейчас расплачешься от моей компании.       — У меня всегда такое лицо, — спокойно и заученно ответила волшебница. Ее уже давно не трогали подобные комментарии. По крайней мере она очень хотела в это верить.       — Как скажешь, — вполне миролюбиво, в тон самой девушке ответил Курт и открыл свой блокнот.       Наконец обратив должное внимание на конфеты, Хезер осторожно начала шуршать маленькой ленточкой сверху коробки. Скосив глаза в сторону соседа по парте, она заметила хитрую полуулыбку.       —Спасибо, — закидывая в рот первый шарик и счастливо жмурясь, девушка протянула упаковку в сторону Курта.       — Я не ем сладкое. Эта мерзость полностью твоя — наслаждайся.       — Завтрак был просто ужасен, а ты отказываешься, — немного растерянно протянула Уолкер: как же можно отказаться от конфет?       — Я не привередлив в еде, — хмыкнул слизеринец. — Мы едим, чтобы жить, а не живем, чтобы есть.       Сколько его помнила Хезер, Курт всегда был немного занудным.       Карамель приятно покалывала на языке, отчего время от времени девушка счастливо прикрывала глаза. Она честно хотела поделиться с Синтией, но когда не дне сиротливо лежали четыре небольших шарика, Уолкер все-таки решила оставить эту фиолетовую коробочку в секрете.       Впервые за долгое время нумерология смогла стать хоть немного веселее, чем обычно. И, конечно, заслуга в этом была Курта.       Селвин время от времени спрашивал что-то по задачам, прямо не просил, но Хезер все-таки с удовольствием объяснила пару примеров. Ей неожиданно понравилось чувствовать себя умной и в хоть чем-то разбирающийся. Обычно все было с точностью до наоборот — это она спрашивала и уточняла у других. Ведь даже Гейб был лучше нее во многих дисциплинах, даже не прикладывая усилий. Хотя чего уж, наверное, даже второгодка будет лучше Хезер в защите от темных искусств, тут нужно просто смириться с действительностью, только редкие чары у нее получались — в которых важно вдумчиво и медленно колдовать. Ну просто не получалось так же просто, как у Блишвик — вскинул руку, сделал пару движений кистью, четко произнес — и вот, готов результат.       Уолкер вообще с трудом четко произносила слова, особенно когда волновалась или торопилась, получалось быстро и смазано. Словом — совсем не то. Поэтому девушка приучала себя каждый раз перед новым, не отработанным или привычным с детства, заклинанием, дышать глубоко и ровно. Вдох-выдох, внутри головы обязательный счет «раз-два», а на «три» уже колдовать.       Но честности ради — легенькие чары у нее получались довольно неплохо, как и многосоставные. Именно усредненные давались со скрипом. Она уже давно поняла, что суета не ее вариант. Сейчас на чарах они как раз брали модуль сложных чар, где мало просто сказать что-то или повертеть палочкой, выписывая руны. Нужно понимать, рассчитывать свои действия. Следить за временем. И колдовать они учились преимущественно молча. Конечно, было тяжело и непривычно, многие уходили из кабинета взмокшими, но на то это и необязательные два года — квалификационные. По сути, они проходили те темы, которые уже были в первые пять лет, но на более глубоком уровне. Синтия рассказывала, что на защите против боггартов использовали не глупый «ридикулус», а вполне себе серьезный экзорцизм или проклятия развоплощения. Кто-то, вроде того же Лейстренджа, просто сжигал вредителей. Или зелья — они уже получили все нужные навыки, но теперь работают с более тонким, сложным оборудованием.       После новогодних каникул, Хезер планировала убрать из своего расписания Астрологию и Трансфигурацию, чтобы сосредоточиться на более важных для себя вещах: зельях, рунах, гербологии и чарах. И она все не могла дождаться декабря, чтобы пойти поскорее на первые лекции по алхимии. А еще декабрь она ждала из-за рождества. Праздничный стол, подарки, тепло родного дома — что может быть лучше?       Нумерология плавно перетекала в перемену, следующим предметом была Трансфигурация, и в кабинете ее точно поймает жаждущий получить эссе профессор Дамблдор. Первое эссе Хезер немного переделала из прошлого, оставив основную часть, а второе списала у семикурсницы. Почти все время она проводила в теплице, отныне закрывая ту на заклинание-замок. Сальвия требовала ухода и внимания, все-таки это ее проект, за который приходилось отвечать. Уолкер активно проверяла совместимость растения с другими видами, будет ли оно хуже расти или лучше от соседства? Пока что результаты были неоднозначны, пару раз пришлось даже заночевать в теплице. Студенты туда почти не ходили, в основном ее друзья и иногда забегала посплетничать Пьюси. Еще часто забегала милая тощая как палка первокурсница — Помона. Кареглазая шатенка была похожа на эльфов из легенд, низенькая, часто измазанная в траве и земле, улыбчивая и самую малость шкодливая. И Хезер с удовольствием поила ее чаем и кормила домашней едой. Взамен девочка следила за растениями, помогала пересаживать и засушивать образцы. Вот уж у кого точно талант в гербологии.       В коридоре Уолкер поджидала засада — на нее навалился всем весом Гейб, от чего волшебница поперхнулась и чуть не упала, с трудом удержав себя вертикально.       — Ну слава Мерлину! Я уж думал, что ты там умерла от скуки, Хез. Ну правда, как ты вообще выдерживаешь эту нудятину? — Диггори уложил голову на ее плечо и деланно несчастно вздохнул. — А я, между прочим, жду тебя тут уже долго, могла бы и побыстрее вещички собирать. И, постой, — парень замер и принюхался, — это что, карамель?       Тон сразу сменился на более серьезный.       — Ты же помнишь, что я твой самый лучший в мире друг?       — Гейб, если ты сейчас же не перестанешь давить мне на плечи, то… — но он совсем ее не слушал.       — А с лучшими в мире друзьями положено делиться! Гони карамельку, Уолкер, или я за себя не отвечаю.       — Но у меня больше нет! Я все уже съела, — растерянно и немного испуганно оправдывалась Хезер. И мстительно добавила: — Я хотела оставить немного, но они были та-а-акими вкусными.       Стальные объятия стали крепче и ощущались травмоопаснее. Обиженное сопение над ухом зазвучало так громко, что казалось, у нее сейчас лопнут перепонки. Или совесть.       — Нет, ну вы посмотрите на эту обжору, — бок тут же обожгло огнем от болючего щипка, — вот ты вроде мелкая, как снитч, а такая прожорливая.       — Это я то прожорливая?!       — Ты-ты!       — Да ты! Ты-ы-ы!       Изо всех сил Уолкер попыталась выбраться из длинных загребущих рук Диггори, но каждый ее маневр перекрывался под насмешливое фырканье парня.       — Что — я?       — Сам ты прожорливый! Ты же всегда съедаешь мою порцию каши!       — Ха! Так ты ее сама не ешь, я между прочим не даю пропасть продуктам зазря. А ты привереда!       — Отпусти меня уже! Ты тяжелый! Гейб!       — Привереда, привереда, привереда! При!..       — Хезер, такой цирк у вас всегда?       Прохладные интонации Курта заставили прерваться Диггори на полуслове и недоуменно перевести взгляд на Селвина.       — А ты что, завидуешь? — удивился хаффлпаффец.       — Было бы чему, — ощетинился слизеринец.       — Ой-й-й, Хез, гляди, — Стальные пальцы загонщика разжались, но только для того, чтобы распахнуть объятия снова. — Ну, давай, Селвин.       Хезер совсем некультурно прыснула, сразу же прикрывая губы руками, ее плечи подрагивали от сдерживаемого смеха. А картина и вправду была что надо! Диггори, распахнувший руки, нагло и хитро улыбающийся, стоит напротив не находящего слов Селвина, который растерял всю свою невозмутимость. Даже волосы стали смешно топорщиться, как у взъерошенного воробья. Он несколько мгновений хлопал глазами а потом открыл рот, но сразу закрыл, видимо, не найдя подходящих слов, вторая попытка что-то сказать обещала быть более удачной, но скосив глаза в сторону Хезер, парень опять был вынужден смолчать.       — Хе, — довольно усмехнувшись, Гейб положил руки в карманы и уже сделал пару шагов по коридору, в направлении кабинета Трансфигурации.       — Придурошный!       — А ничего оригинальнее придумать не смог, зануда зеленая?       — Ты хам, Диггори, — сведя брови к переносице, строго и четко сказал Селвин. — Бессовестный хам. Где твои манеры, ты же чистокровный волшебник.       Укор в голосе Курта заставил Гейба повернуться к нему лицом обратно и недоуменно вскинуть брови.       — Неприлично посреди коридора обнимать девушку на глазах у всех. — Слизеринец свел руки под грудью, его лицо немного покраснело от негодования, но держался он гордо расправив плечи. Хезер невольно отметила, что это смотрелось немного забавно — Диггори выше Селвина на добрую треть фута.       — Хез, ты что, девушка? — Неугомонный, он повернулся и посмотрел на Уолкер так, как будто впервые увидел. — Почему ты мне не сказала, что у нас в команде по квиддичу есть девушка?       Волшебница тихонько рассмеялась. Как точно Кут его все-таки описал, Гейб и правда немного придурошный.       — А как же Синтия? — не удержавшись спросила она с веселой хитринкой поглядывая на него из-под ресниц. — Она ведь тоже девушка. И тоже в команде.       — Она — кто? Да ты гонишь! Наш капрал? Не может быть! Ты видела ее на защите? Девчонка так драться не может, точно тебе говорю. В прошлый раз она Лейстренджа уложила, — напускное благоговение было до такого забавным в исполнении Гейба, что Хезер уже не чувствовала щек, так они болели от смеха. — Так что видишь Селвин, никаких девушек посреди коридора я не трогал.       — Ты законченный клоун, Диггори. — Сухо высказав напоследок свое мнение, Курт круто развернулся на каблуках. Только полы мантии взметнулись, как он пошел в обратную от студентов Хаффлпаффа сторону.       Ребята проводили его газами, Хезер вдруг стало неловко перед чистокровным за такое представление, но рядом с Гейбом ее почему-то уже не так волновали все эти условности. У парня была невероятная по своей наполненности аура свободы и вольнодумия. Около Диггори всегда даже дышалось проще, несмотря на его пудовые ладони, которые он так любил складывать на головы и плечи окружающих.       Но это не отменяло и некоторой жестокости. Чаще всего она не была умышленной, он просто не думал, что делал что-то не так. Не понимал, что обидел или задел. И поэтому часто доводил до слез ранимую Хезер, злил вспыльчивую Блишвик — да просто вызывающе себя вел для половины студентов и части преподавателей Хогвартса.       До кабинета Трансфигурации они шли все так же весело, болтал без умолку в основном Гейб, рассказывая ей что-то о гоблинских восстаниях, это была его любимая тема, отчего парень был любимчиком Бинса. Более того, со всего потока только он один выбрал для углубленного изучения историю магии — и по сути все занятия для него были индивидуальными. Как-то он даже хвастался, что вместо занятия профессор угостил его грейпфрутами и кофе со сливками — невиданная роскошь сейчас.       Хезер иногда что-то спрашивала, иногда тихо соглашалась, Гейбу сейчас не нужны были собеседники и она это хорошо понимала.       Кабинет трансфигурации встретил их залитым осенним холодным солнцем помещением, Парты стояли немного криво, видимо прошлый класс скоропалительно покинул кабинет, не удосужились поставить их хоть немного ровно. Профессор Дамблдор же сидел за преподавательским столом покусывая кончик пера, явно не замечая начавших рассаживаться по местам студентов. Хезер подумалось, что он и прошлый класс не заметил, когда те уходили. Девушка по-доброму хмыкнула, все-таки профессор был человеком увлекающимся.       Окинув взглядом наполняющуюся аудиторию, она пыталась найти глазами Синтию, чтобы занять вместе какое-нибудь место и снова слушать о надоевшем уже «мистере идеальном». И, какого же было ее удивление, когда она увидела подругу сидящую рядом с Реддлом. В груди неприятно кольнуло от такой картины. Милые улыбки старост двух факультетов, посланные друг другу, их неторопливая беседа, явно интересная обоим — все это вызвало только одно желание в душе Уолкер. Сходить в туалет — она вдруг испугалась, что ее стошнит.       Нет, конечно, она ожидала чего-то подобного, но все же… Неприятно. В понедельник Синтия вернулась с ночного дежурства счастливая и сияющая, как феликс фелицис. Стоило ей зайти в их общую комнату, как она начала прыгать от радости, верещать что-то на своем, влюбленном языке. Она минуты три пыталась что-то протараторить заплетающимся языком, но Уолкер не понимала абсолютно ни слова. Перед глазами в воспоминаниях стояла только встрепанная, красная и с сияющими глазами подруга. А в ушах стоял ее драматично-счастливый шепот:       — Поцелуй! Он меня поцеловал! Хезер, Мерлин милостивый, а-а-а-а!       «Действительно, Мерлин, зачем?» — устало и немного напугано подумала Хезер, у которой от воспоминаний свело скулы. Она все никак не могла простить, да и не думала, что слизеринский староста будет перед ней извиняться за тот инцидент в теплице. А если вспомнить те ненавязчивые оскорбления в магазине? Снисхождение? «Барсучонок» — до сих пор одно воспоминание вызывало острый приступ злости и разочарования. А еще сразу хотелось плакать, уткнувшись в подушку.       — Неужели я и правда?!. Правда-правда ему нравлюсь? — пылко спросила Блишвик, хватая своими похолодевшими и взмокшими ладонями ее руки. — О, Хезер!       Счастливый и звонкий девичий смех почему-то казался таким неуместным. Неправильным. Но Уолкер смогла найти в себе силы выдавить улыбку, полную немного одобрения.       — Синтия, это так здорово, — ложь срывалась с губ снежинками, — я так рада за тебя! Вы очень красивая пара.       — Только вот, — поморщилась Блишвик, — мы договорились, что никому не будем рассказывать. — И тут же спохватилась: — Так что ты никому не говори! Это секрет, большой!       Наверное, это был такой же большой секрет, как и тот, что Хезер тоже пойдет на «свидание» со Слизеринским старостой в запретной секции.       Уолкер стояла между стеллажами, полными самых разных противных книжек. Она старалась не прижиматься к ним спиной. Если уж совсем честно признаться — волшебница не понимала, как ей вообще выдали разрешение на посещение Запретной секции. Все-таки сюда чаще пускали тех, кто готовил проект по защите от темных искусств, старост и особо успевающих. Ни к одной из этих категорий она не относилась. Да и нужна ей была в этой секции всего пара книжек об особо опасных растениях да два томика о зельях. В целом, все. Из всего многообразия темно-магической литературы она выбирала только самое, на первый взгляд, безопасное. А то было уже раз, когда она открыла книгу, а та начала на нее орать. Ужас!       Вообще пропуск был и у Синтии, она была чуть ли не любимицей МэриФот. И конечно, у нее сейчас был проект, она несколько раньше программы изучала заклинание вызова патронуса. И тренировалась она даже в комнате, правда, получалось у нее пока что вызвать только бесформенное белое облако, которое исчезало почти сразу. Но даже такой прогресс был похвальным.       Совсем чуть-чуть, но Хезер начала нервничать. Ей не хотелось лишнее время проводить среди пыли и тяжелых фолиантов, в то время, когда она могла заняться более продуктивными делами, например, сделать часть уроков или выспаться перед Астрономией, потому что поблажки, как на первых курсах, были более не действительны, и завтра с самого утра ее ждали сдвоенные чары у замещающего профессора — недавнего выпускника Чарли Барнса. В прошлом году после смерти Миртл, профессор чар написал заявление об уходе. Нового преподавателя уже нашли, но решили отложить договор до следующего года, дав проявить себя талантливому маглорожденному. Который не без трудностей держал дисциплину среди некоторых студентов.       Тяжелый вздох вырвался сам собой, и словно в ответ ему Уолкер услышала уверенные четкие шаги. В узкий проход между стеллажами зашел Том Реддл.       И выглядел он как всегда — идеально. Но почему-то эта его идеальность стала пугающей; высокий молодой человек стоял напротив Хезер, возвышаясь над ней, как скала над морем.       —З-здравствуй, — робко начала Хезер, отступив назад на два шага. Девушка непроизвольно сжала подол юбки. Как же хорошо, что ее руки были в этот момент под мантией!       — Добрый вечер, вижу, Курт передал тебе мою просьбу о встрече.       — Да, передал. Так тебе нужна какая-то услуга? — немного нетерпеливо спросила волшебница. Ей хотелось поскорее разобраться со всем этим и жить нормальной, спокойной жизнью. Больше она ни за что не поддастся на уговоры Диггори и не возьмет ни одну сигарету в руки. Она все так же смотрела в сторону, не желая встречаться глазами с Томом. Потому что в голове сразу всплывала Блишвик, ее помятая мантия и опухшие губы.       — А ты любишь торопиться, да? — иронично спросил он, расслабленно опираясь на ближайший стеллаж. Видимо, все происходящее его нисколько не напрягало, скорее наоборот — веселило.       Хезер вдруг снова ощутила этот агрессивный зуд где-то в затылке, у нее прямо-таки чесались руки, чтобы проклясть стоящего перед ней парня как-то позаковыристее.       — Хватит надо мной потешаться, — мрачно сказала она, смотря на Реддла исподлобья.       — Так не давай повод, если не хочешь, чтобы над тобой смеялись.       Это прозвучало с таким неприкрытым намеком, что в животе у девушки свернулись внутренности от негодования. Ей не хватило смелости посмотреть в глаза, но она отчетливо видела исправившиеся в ироничной улыбке губы.       — Барсучонок.       Он абсолютно точно издевался над ней.       — Знаешь, — обиженно и тихо начала Хезер, — если это все, то я пойду.       — Кто сказал, что я тебя отпускал? Стоять, Уолкер. — Реддл произнес это властно и до того унизительно для самой волшебницы — как будто она собака, которой дают команду. — Или я сейчас же иду к директору Диппету и показываю ему твою теплицу.       Хезер остановилась и сильнее впилась руками в юбку. Хотелось натурально завыть от безнадеги.       — Прежде всего, Уолкер, я надеюсь на наше плодотворное сотрудничество.       — Мне, видимо, не стоит рассчитывать на то, что ты просто забудешь об этом инциденте? — Хезер запретила себе плакать. Насколько могла, она держалась изо всех сил, чтобы ни одной слезинки не скатилось по ее щекам.       — К несчастью для тебя, — весело сказал он, — провалами в памяти я не страдаю.       — Так и что? — снова предприняла Хезер попытку понять, что от нее нужно. Неизвестность, пожалуй, пугала даже больше. И, мрачно подумалось ей, Том прекрасно это осознавал.       — Для начала ты должна понимать, — как маленькой начал говорить он, словно она сопливая первокурсница, — если из-за тебя у меня будут проблемы, то доучиться спокойно у тебя не выйдет. Поэтому ни одно твое слово или действие не должны быть истолкованы как-то… Неправильно. Понимаешь?       Стойкое ощущение того, что внутри сердца ворочаются мерзкие земляные черви, не могло покинуть девушку. Она не могла выдавить ни слова, только отрывисто кивнула.       Окинув взглядом все пять футов перед собой, Том немного недовольно подумал, что с девчонками работать труднее. Они более эмоциональны, и с ними нельзя вести себя так же строго, как с парнями.       — Если не будешь доставлять проблем, то наше, я уверен, плодотворное сотрудничество закончится безболезненно.       Хезер угрюмо молчала, готовясь морально ко всему, но явно не ожидала следующих слов:       — Ты ведь близка с Блишвик, верно?       Хезер растерянно моргнула. А причем тут Синтия?       — Она моя подруга, — осторожно протянула девушка, кожей ощущая подвох.       Улыбка слизеринца стала шире и показалась опаснее.       — И это прекрасно. Она же тебе рассказала, верно?       Если бы умела краснеть, то Уолкер давно стала красной, как вспышка ступефая.       — Не понимаю, о чем ты, — пролепетав это, волшебница свела руки под грудью.       — Да? А мне вот кажется, что понимаешь.       — Я-я, — заикнувшись от нервов и шумно сглотнув, Хезер продолжила, — я никому не расскажу. У меня хорошо получается хранить секреты.       — Не сомневаюсь, но, видишь ли, мне очень интересно, чем живет моя девушка. Я обнаружил, что она знает обо мне больше, чем я о ней, и это… — видимо, Том не мог найти нужное слово, — Расстраивает.       — А… — Хезер, не ожидавшая подобного от напугавшего и расстроившего уже ее саму парня, растерялась.       — И мне бы хотелось попросить, — он сделал ударение на этом слове, и Уолкер поняла, что это совсем не просьба, — приглядеть за ней. Говори мне, если она чего-то захочет, что-то обо мне скажет, хорошо? Я ведь джентльмен и хочу проявлять должное внимание по отношению к любимой девушке.       — Но ведь ты можешь спросить ее сам… То есть, я думаю, что ей будет приятно твое внимание напрямую…       — Нет, — жесткий ответ, был подобен ушату ледяной воды. — Я люблю делать важным людям сюрпризы. Так что помоги мне, Уолкер. К нашему общему удовольствию, хорошо?       — Да, Реддл.       В горле собрался ком.       — Я поняла.       Хезер поняла, о чем именно ее только что «попросили». И от этого стало невыносимо мерзко от себя самой.       — Я пригляжу за Синтией.       — Вот и хорошо, Уолкер.       Он ушел, не прощаясь.       Хезер, все-таки не выдержав, расплакалась. Она не кричала, не выла, хотя ей очень хотелось. Просто молча утирала рукавами мантии катящиеся слезы и тихо шмыгала носом.       До трясущихся пальцев хотелось закурить.